— Однажды, — признался Сэм голосом, стихшим до шепота, — в замок пришли двое колдунов из Кварта, белокожие и синегубые. Они убили зубра и заставили меня выкупаться в горячей крови, но и после этого я не стал отважным, как они обещали. Мне стало дурно, а потом меня вырвало. Отец приказал их выгнать.

Наконец после трех дочерей леди Тарли родила своему лорду-мужу второго сына. Начиная с этого дня лорд Рендилл просто забыл про старшего сына, уделяя все свое внимание младшему, грубому и неприхотливому, больше отвечающему его нраву. Тут Сэмвел получил несколько лет сладкой жизни, которые он посвятил музыке и книгам.

И вот настал день его пятнадцатых именин. Проснувшись, Сэм обнаружил, что лошадь его оседлана. Трое латников отца отвезли его в лес возле Рогова Холма к месту, где отец свежевал оленя.

— Теперь ты почти взрослый человек и мой наследник, — сказал лорд Рендилл Тарли своему старшему сыну, пластая тушу длинным ножом. — Ты не предоставил мне повода отказаться от тебя, но я не позволю тебе унаследовать землю и титул, которые должны отойти к Дикону. Губитель сердец должен принадлежать человеку достаточно сильному, чтобы поднять его, а ты недостоин даже прикоснуться к рукояти этого меча. Поэтому я решил, что сегодня ты объявишь о своем желании облачиться в черную одежду. Ты откажешься от всего в пользу своего брата и отправишься на север прежде, чем завечереет.

Если ты не сделаешь этого, утром мы отправимся на охоту, и где-нибудь в этих лесах твоя лошадь споткнется, а ты вылетишь из седла и умрешь… так я скажу твоей матери. У нее женское сердце; в нем хватает доброты и для тебя, я не хочу причинять ей боль. Пожалуйста, не думай, что тебе удастся не покориться мне. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем заколоть такую свинью, каковой ты являешься. — Руки отца уже обагрились до локтя, и он отложил нож в сторону. — Итак, выбирай. Ночной Дозор… — Он запустил руку внутрь туши, вырвал сердце и сжал его в кулаке, выдавливая кровь. — Или это…

Сэм рассказал свою повесть спокойным и мертвым голосом, словно бы все это случилось не с ним, а с кем-то другим. Странно, отметил Джон, он даже ни разу не пустил слезу. Потом, когда Сэм договорил, они сидели рядом и какое-то время слушали ветер. И не было другого звука во всем мире.

Наконец Джон рассудил:

— Надо возвратиться в общий зал.

— Зачем? — спросил Сэм.

Джон пожал плечами:

— Там сейчас разливают горячий сидр или вино с пряностями, если ты предпочитаешь его. Иногда вечерами Дарион поет нам, если у него есть настроение. Раньше он был певцом… ну, не совсем, конечно, учеником певца.

— А как он попал сюда? — спросил Сэм.

— Лорд Рован из Золотой Рощи обнаружил его в постели собственной дочери. Девушка была на два года старше, и Дарион клянется, что она сама открыла ему окно, но перед отцом она назвала его поступок насилием… Так он и попал сюда. Когда мейстер Эйемон услышал его пение, он сказал, что голос Дариона напоминает ему гром, облитый медом, — улыбнулся Джон. — Жаба иногда тоже поет, если кваканье можно назвать таким словом. Застольным песням мейстер Эйемон научился в винном погребке своего отца. Пип утверждает, что голос его можно уподобить моче, пролитой на говенную кучу. — Они вместе захохотали.

— Мне бы хотелось услышать их обоих, — признался Сэм. — Но они выгоняют меня… — Сэм смутился. — Утром он вновь потребует, чтобы я сражался, так ведь?

— Так, — вынужден был ответить Джон.

Сэм неловко поднялся на ноги.

— Лучше попытаюсь уснуть. — Он сгорбился и направился в спальню.

Когда Джон возвратился в обществе одного только Призрака, все собрались в общей комнате.

— Где ты был? — спросил Пип.

— Я говорил с Сэмом, — ответил он.

— Вот уж истинно трус, — проговорил Гренн. — Когда он брал свой пирог, на скамье были места, но он побоялся даже сесть с нами.

— Лорд Беконский считает себя слишком важным и с такими, как мы, не знается, — предположил Джерен.

— Я видел, как он ест свиной пирог, — проговорил, блаженствуя, Жаба. — Как вы думаете, не из своего ли братца? — И он захрюкал.

— Прекрати! — отрезал Джон.

Все умолкли, поразившись его внезапной ярости.

— Послушайте, — произнес Джон в тишине и рассказал им о своем плане. Пип поддержал его, как и рассчитывал Джон. Потом заговорил Халдер, и слова его оказались приятной неожиданностью. Гренн сперва заторопился, встревожился, но Джон знал, чем тронуть его. По одному сдавались и все остальные. Одних Джон переубедил, других улестил, третьих устыдил, пригрозил тем, кому необходимо. Наконец все согласились… все, кроме Раста.

— Вы, девки, можете поступать как угодно, — заявил Раст. — Но если Торне выставит меня против леди Хрюшки, я намереваюсь отрезать себе добрый кусок свининки. — Он расхохотался прямо в лицо Джону и оставил их.

Несколько часов спустя, когда замок уснул, трое из них нанесли визит в его келью. Гренн держал руки, Пип сидел на ногах, и Джон услышал прерывистое дыхание Раста, когда Призрак вскочил ему на грудь. Глаза лютоволка светились красными угольками, и зубы его самую чуточку прикоснулись к мягкой коже на шее парня, выпустив только капельку крови.

— Помни, что мы знаем, где ты спишь, — негромко сказал Джон.

На следующее утро Джон слышал, как Раст уверял Албетта и Жабу в том, что случайно порезался за бритьем.

Начиная с этого дня ни Раст, ни другие не причиняли боли Сэмвелу Тарли. Когда сир Аллисер выставлял их против него, парни просто стояли на месте и отбивали неуклюжие удары толстяка. Если оружейных дел мастер требовал активных действий, они, приплясывая, легко ударяли Сэма по панцирю, шлему и ногам. Сир Аллисер ярился и угрожал, называл всех трусами, бабами и еще худшими словами, но Сэм оставался цел. Через несколько вечеров по настоянию Джона он присоединился к общей вечерней трапезе и занял место на скамье возле Халдера. Прошло еще две недели, и он нашел в себе силы включиться в общий разговор, смеялся рожицам Пипа и поддразнивал Гренна.

Жирный, неловкий и запуганный, Сэмвел Тарли не был дураком. Однажды вечером он зашел к Джону в его келью.

— Я не знаю, почему ты это сделал, — сказал Сэм, — но я понимаю, что это сделал ты… — Он застенчиво отвернулся. — У меня никогда еще не было друга.

— Мы не друзья, — улыбнулся Джон, опуская ладонь на широкое плечо Сэма. — Мы братья!

Так и есть на самом деле, подумал он, когда Сэм отправился к себе. Робб, Бран и Рикон были сыновьями его отца, он по-прежнему любил их, но все же Джон знал, что никогда не был одним из них. Об этом позаботилась Кейтилин Старк. Серые стены Винтерфелла до сих пор тревожили его сны, но Черный замок теперь сделался его жизнью, и братьями его стали Сэм, и Гренн, и Халдер, и Пип, и все остальные отверженные, облачившиеся в черные одежды Ночного Дозора.

— Дядя мой сказал правильно, — шепнул он Призраку. Удастся ли только ему еще раз повстречать Бенджена Старка и рассказать дяде о его правоте?






Эддард




— Причиной всех наших неприятностей, милорд, является турнир десницы, — пожаловался командир городской стражи королевскому совету.

— Королевский турнир, — поправил Нед вздрогнув. — И уверяю вас, деснице он не нужен.

— Называйте его как хотите, милорд. Но рыцари съезжаются со всего королевства, и на каждого рыцаря приходятся два вольных всадника, трое ремесленников, шестеро воинов, дюжина купцов, две дюжины шлюх, а воров столько, что и не сосчитать. От жары половина города лежит в лихорадке, ну а при всех этих гостях… Прошлой ночью у нас был утопленник, драка в таверне, три случая поножовщины, изнасилование, два пожара, несчетное число грабежей и пьяные скачки по улице Сестер. Предыдущей ночью у Великой септы, в Радужном пруду обнаружили отрезанную голову женщины. Никто не знает, как она попала туда и где тело этой неизвестной…

— Как ужасно, — съежился Варис.

Лорд Ренли Баратеон проявил меньше сочувствия:

— Если ты не умеешь охранять покой короля, Янос, то городской страже, возможно, придется обойтись без твоих услуг.

Крепкий и мордастый Янос Слинт надулся, как рассерженная лягушка, лысина его покраснела.

— Сам Эйегон Дракон не сумел бы сейчас поддержать покой, лорд Ренли. Мне нужно больше людей.

— Сколько? — спросил Нед, наклоняясь вперед. Роберт, как всегда, не затруднил себя посещением совета, поэтому, как десница, он говорил от лица короля.

— Столько, сколько можно выделить, лорд десница.

— Наймите пятьдесят человек, — разрешил ему Нед. — Лорд Бейлиш оплатит ваши расходы.

— Из каких это средств? — спросил Мизинец.

— Найдете. Вы нашли сорок тысяч золотых драконов для кошелька чемпиона и, конечно же, сумеете отыскать горсть медяков, чтобы сохранить покой короля. — Нед повернулся к Яносу Слинту: — Еще я предоставляю вам двадцать добрых мечей из моей собственной охраны, чтобы они помогли страже, пока толпы не рассеются.

— Благодарствую, лорд десница, — ответил Слинт кланяясь. — Обещаю, что ваши люди попадут в хорошие руки.

Когда начальник стражи вышел, Эддард Старк повернулся к остальным членам совета:

— Чем скорее закончится это безрассудство, тем лучше. — Мало ему расходов и хлопот, все они просто старались посыпать солью рану Неда, называя турнир его именем, словно бы он был причиной его. А Роберт явно считал, что он должен ощущать себя польщенным.

— Когда происходят такие события, страна процветает, — проговорил великий мейстер Пицель. — Они предоставляют великим возможность прославиться, а низким забыть о невзгодах.

— И наполняют золотом многие карманы, — добавил Мизинец. — Все гостиницы в городе уже полны, городские шлюхи ходят враскоряку и звенят на каждом шагу.

Лорд Ренли расхохотался.

— Как жаль, что брата моего Станниса нет среди нас; помните, как он предложил запретить бордели? Король спросил его, не стоит ли заодно запретить есть, испражняться и дышать. Откровенно говоря, я нередко удивляюсь, каким образом Станнис сделал свою уродливую дочь. Он идет на брачное ложе, как воин на битву, с мрачной решимостью в глазах и стремлением выполнить свой долг.

Нед не присоединился к общему смеху.

— Меня тоже интересует ваш брат Станнис. Хотелось бы знать, когда он намеревается завершить свой визит на Драконий Камень и занять свое место в нашем совете?

— Только когда мы утопим всех шлюх в море, — сострил Мизинец, вызывая еще больший смех.

— На сегодня с меня довольно разговоров о шлюхах, — сказал Нед поднимаясь. — До завтрашнего утра!

Когда Нед подошел к башне Десницы, у двери караулил Харвин.

— Позови ко мне Джори и скажи, чтобы твой отец заседлал моего коня, — приказал Нэд своему дружиннику, пожалуй, излишне резко.

— Как прикажете, милорд.

Красный замок и турнир уже довели меня до ручки, думал Нед поднимаясь. Он тосковал по утешению, которое приносили ему руки Кейтилин, по стуку мечей Робба и Джона на тренировочном дворе, по прохладным ночам севера. В своей палате он снял взмокшие на совете шелка и, ожидая появления Джори, уселся за книгу «Происхождение и история великих домов Семи Королевств с жизнеописаниями многих высоких лордов, благородных дам и их детей, записанными мейстером Маллеоном». Пицель не обманул, и томик оказался весьма увесистым. Но Джон Аррен когда-то читал эту книгу, и Нед не сомневался в том, что у него были на то причины. Какая-то тайна крылась среди хрупких желтых страниц, и ее следовало разгадать. Но что же искать? Книге было больше века. Едва ли сейчас живет хотя бы один человек, родившийся, когда Маллеон писал эти страницы.

Нед вновь открыл раздел, посвященный дому Ланнистеров, и принялся медленно листать страницы в надежде увидеть что-нибудь интересное. Ланнистеры, семейство древнее, возводили свое происхождение к Ланну Умному, шуту века героев, персоне, вне сомнения, столь же легендарной, как и Бран-Строитель. Ланн был кумиром певцов и сказителей. В легендах говорилось, что Ланн изгнал семейство Кастерли, властвовавшее над Кастерли Рок, иначе Бобровым утесом, не прибегая к другому оружию, кроме своего ума, и украл у солнца золото, чтобы окрасить им свои кудри. Только умница Ланн, наверное, сумел бы разгадать тайну этого пухлого тома…

Резкий стук в дверь возвестил о приходе Джори Касселя. Нед закрыл том Маллеона и разрешил войти.

— Я обещал передать в городскую стражу двадцать наших людей до конца турнира, — сказал Нед. — Полагаюсь в выборе на тебя. Передай Элину команду и постарайся объяснить людям, что им надлежит останавливать драки, а не начинать их. — Поднявшись, он открыл кедровый сундук и снял нижнюю льняную рубаху. — Ты нашел конюха?

— Стражника, милорд, — отвечал Джори. — Он клянется, что больше даже не прикоснется к коню.

— И что он сказал?

— Он утверждает, что хорошо знал лорда Аррена. Они были друзьями. — Джори фыркнул. — Десница всегда давал мальчишкам по медяку в дни именин, сказал он. Умел обращаться и с лошадьми. Никогда не загонял коней и приносил им морковку и яблоки, так что животные всегда были ему рады.

— Морковку и яблоки, — повторил Нед. Похоже, что этот парень окажется еще менее полезным, чем все остальные. А он был последним из четверки, которую назвал Мизинец. Джори по очереди переговорил с каждым из них. Сир Хью проявил сдержанность и молчаливость вкупе с надменностью свежеиспеченного рыцаря. Если десница желает поговорить с ним, он охотно примет его, но не потерпит допроса от простого капитана гвардии, даже если указанный капитан на десять лет старше и умеет обращаться с мечом в сотню раз искуснее. Служанка по крайней мере проявила вежливость. Она сказала, что лорд Джон читал больше, чем полезно человеку, что хрупкое здоровье сына печалило десницу, ссорившегося из-за него со своей благородной супругой. Горшечник, ныне кожевенник, ни разу не обменялся даже словом с лордом Джоном, но он знал достаточно кухонных сплетен: лорд ссорился с королем, лорд едва прикасался к пище, лорд решил отослать мальчишку, чтобы его воспитывали на Драконьем Камне, лорд весьма увлекался разведением охотничьих собак, лорд посетил оружейника, чтобы заказать новую наборную броню из синего серебра с голубым яшмовым соколом и перламутровой луной на груди… Заказывать панцирь с ним ездил сам брат короля, но не лорд Ренли, а Станнис.