На вежливое прощание ушло не более десяти секунд, после чего Сергей аккуратно положил мобильный телефон на столик, удобно откинулся на спинку кресла и вопросительно взглянул на «своего незнакомца», не проронив, однако, ни слова.
– Редин Сергей Михайлович, в недавнем прошлом капитан-лейтенант, начальник смены перегрузки на спецсудне Северного флота, до этого служба на атомных подводных лодках…
– Такой глубокий экскурс в мою биографию действительно необходим? – перебил Сергей, доставая сигареты.
– Вы правы, в общем-то необходимости нет. А вот на некоторых подробностях последнего года я все-таки остановлюсь. – Мужчина взял предложенную Сергеем сигарету, прикурил ее от поднесенной зажигалки и продолжил: – Все, что вы сообщили в свое время адмиралу Кулебяке, мне известно. Кроме того, расследование, которое мы провели уже спустя некоторое время, не только полностью подтвердило ваши слова и выводы, но и позволило однозначно определить путь поступления к нам тех отработанных урановых стержней и лиц, причастных к этому. Я ведь находился в составе группы, которая была направлена на Новую Землю, чтобы подготовить там «достойную» встречу вашей плавмастерской и получить самые веские улики всей контрабандной операции. Здесь-то и был наш главный просчет: ошибка в определении времени и места главных событий. Хотя возможно, что противник изменил планы уже в момент вашего следования по Баренцеву морю, почувствовав уязвимость своих позиций. Да и ваши активные действия на корабле…
Сергей негромко хмыкнул, то ли соглашаясь с такой оценкой, то ли предлагая собеседнику переходить к сути разговора.
– …Я же был и в числе тех, кто на спасательном судне принимал с американской подлодки ваш экипаж, о чем потом и было сообщено негромко, но пафосно во многих мировых средствах массовой информации.
Аккуратно погасив в пепельнице докуренную сигарету, мужчина открыто и дружелюбно взглянул на хранившего молчание Сергея.
– Вот тут, я думаю, необходим экскурс уже в мою биографию. Зовут меня Герман Талеев. В обиходе просто Гера. Специальность – журналист. Место работы – Администрация Президента России. Не удивляйтесь, – увидев поднятые брови Сергея, Талеев усмехнулся, – я не тот штатный репортер или интервьюер, которые постоянно мелькают на экранах телевизоров рядом с Президентом. Я, так сказать, специалист внутреннего профиля. Приходится заниматься и пиаром, и связями с общественностью, и консультациями по самому широкому кругу вопросов от политики и экономики до культуры и здравоохранения…
– Вот-вот, что там насчет «…охранения»? – Сергей пристально посмотрел на Талеева.
– С вами приятно иметь дело, – улыбнулся тот, – вы быстро улавливаете приоритетные направления и четко ограничиваете пространство ответа. Если я скажу, что не имею к «охранению» никакого отношения, это будет грубой ложью. Но с теми структурами, о которых вы думаете, или, точнее, о которых вам известно, мы не имеем ничего общего. МВД, ФСБ, ГРУ, Особый отдел… Конечно, к их помощи прибегают, но в основном Администрация старается обходиться собственными силами. Поверьте, для этого у нас есть все возможности и широкий выбор профессионалов высочайшего уровня. Журналист среди них совсем не редкое явление.
Впрочем, давайте вернемся к нашим проблемам и заботам, возможно, я сообщу еще кое-какие неизвестные вам подробности.
– Ваше состояние в момент переправки на российское спасательное судно было настолько близким к потустороннему, что не составляло никакого труда таковым вас и оформить. Честно признаюсь, на первых порах это было сделано интуитивно: зачем лишние вопросы, разбирательства с главным действующим лицом тех щекотливых событий, тем более что наши «компетентные органы» в этом деле столь сильно себя дискредитировали. А их попытки восстановить престиж могли бы обернуться для вас весьма трагическими последствиями. Ваша «смерть» удовлетворяла всех. Почему бы не сделать людям приятное?
Теперь пачку сигарет достал из своего кармана Герман и протянул Сергею. Это был «Данхилл». Редин благодарно кивнул, прикурил и глубоко затянулся ароматным дымом крепкого натурального табака.
Талеев тем временем продолжал:
– Ваш пострадавший экипаж быстренько расформировали, демобилизовав практически весь личный состав срочной службы, а офицеров и мичманов раскидали по отдаленным гарнизонам нашей необъятной Родины «для дальнейшего прохождения службы». Впрочем, таких и дюжины не набралось. Конечно, с каждым провели индивидуальную беседу о строжайшем сохранении государственной и военной тайны, а также взяли подписку о неразглашении подробностей событий, таковыми являющихся. Вас же мы поместили в специальное лечебное заведение очень-очень закрытого типа. А дабы в дальнейшей жизни ваша фамилия не послужила красной тряпкой для какого-нибудь «быка» из руководства Армии или других силовых ведомств, мы просто заменили ее, сохранив имя и отчество и слегка «обновив» все экземпляры вашего личного дела в архивах, заодно уж и переведя вас на новое место службы. Поверьте, это совсем небольшой труд. Да мы и не собирались формировать биографию нового человека, логично полагая, что с течением незначительного времени подробностями вряд ли кто станет интересоваться. В этом мы оказались правы, а вот в другом…
Перед глазами Сергея возникла больничная палата, в которой он провел три месяца. По виду она больше напоминала номер люкс в дорогой гостинице: две комнаты, ванная, туалет, прекрасная мебель, любая бытовая техника. А вот о первых четырех месяцах своего лечения он не мог вспомнить ничего. Вежливые врачи очень подробно описывали ему его тогдашнее состояние: кроме серьезных физических травм – ранения, многочисленные ушибы, переломы, контузия, сотрясение головного мозга, – организм оказался полностью истощен психологически. Далее следовали обычно латинские названия каких-то мудреных психических отклонений, смысл которых сводился к тому, что, «почувствовав» крайнюю степень духовной и физической истощенности организма, мозг как бы замкнулся в себе, прервал всякую связь с таким враждебным внешним миром и лишь подпитывал себя минимально необходимыми элементами, забирая их от других органов тела. Объясняли, что Сергею еще крайне повезло, так как его мозг мог не «раскрыться» и годами, а то и… Удобно устроился: сиди себе в теплой черепной коробке, отдыхай!
– …в Инспекции по ЯБ вас, конечно, информировали о фактической стороне случившегося, – Талеев продолжал говорить, казалось, не замечая кратковременной отключки Сергея, – ну а в состав комиссии включили по нашей настоятельной рекомендации.
Редин утвердительно покачивал головой, что могло означать как согласие с собеседником, так и ответ каким-то своим внутренним мыслям. Герман закурил еще одну сигарету и, прищурив от дыма глаза, посмотрел прямо на Сергея:
– Я лично был против вашего привлечения. Ситуация за этот прошедший год сложилась совсем не простая. То, что на обнаруженном затопленном корабле находятся радиоактивные отходы – и твердые, и жидкие, и еще черт разберет в какой форме, – знают сейчас все, кому не лень изредка читать газеты и пялиться в телевизор. То, что это ТВЭЛы из реакторов АПЛ, известно многим специалистам. Но как и зачем урановые стержни из недр реакторов натовских субмарин оказались на российском перегрузчике, известно очень-очень немногим. И они, я полагаю, готовы землю грызть, чтобы правды не узнал никто. Кроме того, за это время несколько переориентировались акценты и в экономическом, так сказать, подходе.
Заметив удивленно приподнятые брови Сергея, Талеев пояснил:
– Может, я не совсем правильно выразился, но благодаря именно вашим действиям и всего экипажа, разумеется, на состоявшихся переговорах по утилизации и переработке ядерных отходов Президент смог настоять на своих требованиях и выговорить максимально высокую цену за размещение их на территории Российской Федерации. Однако теперь появились серьезные внутренние вопросы: кем конкретно будет осуществляться весь комплекс мероприятий по захоронению и переработке этих отходов – государством или крупными частными корпорациями. Если все-таки второе, то в какой форме и степени государственные органы будут контролировать такую деятельность.
Во всех властных структурах: и в правительстве, и в Думе лоббирование интересов этих самых крупных частных инвесторов уже превысило все допустимые пределы. Еще бы, это же многомиллиардные прибыли! Мы, то есть те, кто стоит на охране государственных интересов и сфер влияния, безнадежно проигрываем. А кто в таком случае даст гарантию, что часть переработанного и обогащенного урана не окажется в руках оголтелых экстремистов? Как у нас, так и в третьих странах. Этого нельзя допустить!
И вот вместе с вашей плавмастерской «выплыл» шанс всерьез и надолго взять в руки государства все работы с радиоактивными материалами. Надо лишь представить неопровержимые факты предпринимавшихся еще год назад попыток запрятать в наших хранилищах «ихнюю грязь», минуя госконтроль. Хотя что же я вам-то объясняю?! В таком вопросе вы меня можете поучить!
Но вот нюанс: пока еще очень предварительные выводы уже начавшей свою работу многочисленной госкомиссии весьма для нас неутешительны. Общее мнение склоняется к тому, что затонувший корабль не представляет никакой экологической угрозы, а находящийся на нем груз хоть и опасен для окружающих, но вполне надежно скрыт в корабельных хранилищах под соответствующей защитой, отвечающей всем параметрам ГОСТов. А раз «надежно скрыт», то любые вмешательства извне не нужны и даже противопоказаны. По-простому: не трожь говно…
Тут не выдержал Сергей и слегка присвистнул.
– Да-да, – подхватил Талеев, – именно так. Мы не можем бороться со всей комиссией. Понятно, что туда засланы многочисленные представители, лоббирующие интересы частных корпораций. О подъеме корабля с такой глубины и речи быть пока не может. Нам нужны факты, осязаемые доказательства, чтобы влезть в хранилища. Простите меня, пожалуйста, что я как-то не даю вам даже рот раскрыть, но, оценивая ваши действия, побеседовав с Федором Генриховичем, я в общем-то почти не сомневаюсь в вашем решении.
Сергей встал с кресла, прошелся по кабинету, разминая затекшие ноги, даже подошел к окну и окинул ни на чем не задерживающимся взглядом внутренний двор их Управления. Потом повернулся к Талееву:
– Официальную часть можно считать законченной? Тогда у меня пока только один вопрос: почему лично ты был против моего привлечения к делу?
Только очень внимательный наблюдатель мог заметить, как расслабились мышцы сидящего в кресле мужчины.
– А я теперь и не против. Хочу только, чтобы ты хорошо представлял все реальные угрозы и знал, с чем, возможно, придется столкнуться.
После обмена этими фразами мужчины посмотрели друг на друга и как-то очень похоже усмехнулись.
– Что ж, просвещай.
– Не в обиду будет сказано, но все военные люди не до конца понимают и принимают гражданское общество, особенно такое быстро меняющееся, как наше. А ты еще и был в изоляции почти год. Это большой срок сейчас для России. Нам вряд ли придется столкнуться с «изощренной игрой иностранных спецслужб». Даже такие «обожаемые» тобой структуры, как ФСБ, ГРУ и иже с ними, отходят на второй план. Если удастся, мы наступим на мозоль или на горло современным олигархическим кланам. У них свои службы безопасности, свой спецназ и разведка. Даже своя мораль, точнее, полное ее отсутствие. И купленные люди во всех силовых структурах. А по сравнению с финансовыми возможностями такой мафии даже наш Центробанк выглядит бедным родственником.
– Удручающая картинка, – неторопливо произнес Сергей.
– А вот поэтому ты и будешь просто добросовестно выполнять роль рядового члена комиссии. Причем очень и очень незначительного. Всего лишь капитан третьего ранга Казаков, представитель Инспекции по ядерной безопасности, на фоне генеральских эполетов, докторских степеней и академических званий.
– Рад стараться, ваше высокоблагородие! – рявкнул Сергей, выкатив глаза.
– Вольно, голубчик!
Они явно понимали друг друга с полуслова.
– Никто так, как ты, не знает этот корабль. Ни один проектировщик не имеет представления обо всех перестройках на его борту, которые за 30 лет эксплуатации самостоятельно осуществили десятки поколений служивших на судне людей. Так ведь?
Сергей согласно кивнул:
– Ты, Гера, даже не представляешь, насколько их чертежи далеки от действительности.
– Вот ты и подскажешь на месте что-нибудь практически неоценимо полезное. А мы тут же выведем тебя из игры и отправим обратно в Москву. В строгую тишину уютных кабинетов.
– За что же сразу в опалу-то? А награду заслуженную? Полцарства, принцессу?..
Однако тут Талеев не принял шутливого тона:
– Ты думаешь, это долго и трудно выяснить, откуда придет «неоценимо полезная» информация? А дальше, лишь слегка копнув, открыть истинное лицо и параметры капитана второго ранга Казакова? Какая за этим последует реакция, я предсказать не берусь. Но явно весьма негативная, если не трагическая.
– Гера, не сгущай краски. Танк блоху не давит!
– Если та блоха не выползла на гладкий камешек всем на обозрение.
– О, с такой интерпретацией я еще не сталкивался. Оригинально!
– Да и не блоха ты вовсе, а толстый ржавый гвоздь в заднице, от которого и окочуриться можно.
– Ладно, товарищ журналист. Давай оставим моделирование событий до появления на месте и конкретных результатов. Времени действительно мало осталось – еще собраться надо. Самолет-то завтра утром?
– Ваш – да. А я лечу уже сегодня.
– ?
– Ну, не под ручку же нам появляться на «Свияге»? Я ведь единственный официально аккредитованный журналист. Да и то с правом голоса только после окончания работы комиссии.
А на месте мы с тобой еще раз подружимся на почве каких-нибудь общих внеслужебных интересов.
– Слушай, а бабы и водка подойдут?
Гера глубокомысленно задумался, пошевелил губами, словно пробуя что-то на вкус, затем изрек:
– Водка – это хорошо. Бабы – зло! Но как без них-то? Подружимся.
Глава 2
Плавбаза «Свияга» была построена в счастливые годы социалистической интеграции в польском Гданьске. Они там для всего Совета экономической взаимопомощи строили. Это как автобусы «Икарус» из Венгрии или всякая фруктово-овощная консервация из Болгарии. Строили по типовому проекту, а уж перестраивал заказчик самостоятельно на родине в соответствии со своими прихотями.
«Свиягу» на питерских Адмиралтейских верфях перекроили грандиозно. Проект был даже засекречен. Ведь не годится знать первому встречному о повышенной прочности корпуса, уникальной остойчивости, наличии вооружения и вертолетной площадки. Но главный секрет, конечно же, находился ниже ватерлинии, в самом днище корабля, ближе к корме. Это был целый уникальный комплекс для приема, обслуживания и транспортировки подводных мини-лодок. Эдакий увесистый кукиш в кармане ничем с виду не примечательного полувоенного вспомогательного корабля. Вот только использовать его новые уникальные свойства с полной отдачей по прямому назначению так и не пришлось: вероятно, мини-лодки оказались слишком громоздкими, и больше одной штуки в комплекс не помещалось. А это никак не могло удовлетворить амбиции военных флотоводцев. Для практического использования была создана другая база-матка. «Свияге» же определили роль исследовательскую, возможно, спасательную и до поры законсервировали у отдаленного пирса одной из военно-морских баз Северного флота.
Теперь плавбаза «Свияга» находилась примерно на половине расстояния от Мурманска до Новой Земли, чуть в стороне от трассы Северного морского пути. Здесь начинался обрывистый уступ Центральной впадины, уходящей в глубину на многие сотни метров. А на его гранитном карнизе примостился обнаруженный затонувший корабль спецназначения – перегрузочная плавмастерская.
«Свияга», надежно закрепленная четырьмя основными и двумя дополнительными якорями, покачивалась на глубине метров восьмидесяти не далее чем в полумиле от этого места.
Гейко, Шумилину и Казакову с погодой на всем пути просто повезло: теплый, тихий, солнечный летний день. Никаких задержек с самолетом и вертолетом. Поэтому еще не было и 15 часов, когда, встреченные и размещенные на «Свияге», они собрались в одной каюте, чтобы уточнить график работы.
– Давай, Валентин, обряжайся в форменный сюртук, – весь путь офицеры, следуя приказу, проделали в «гражданке», – и двигай на доклад к начальству. – Шумилин явно суетился, быстренько спроваживая старшего из каюты. – Оно, как известно, ждать не любит. Не всем же нам хором переться. А мы пока перекусить что-нибудь сообразим к твоему возвращению. Шутка сказать, с утра без маковой росинки.
Гейко невозмутимо поправлял перед маленьким зеркалом над рукомойником узел форменного галстука.
– Сергей, ты присмотри тут за ним, пока меня нет, не уходи в свою каюту. А то как бы он сосание в желудке не перепутал с пожаром в «трубах» и не начал его гасить «огнетушителем», который так бережно прячет в своей дорожной сумке.
– Ага.
– Знаю ведь, что все равно не утерпит до моего прихода, так хоть пусть не слишком усердствует, – последний лоск был наведен, и Валентин вышел из каюты.
– Вот видишь, – Костя Шумилин обращался теперь к Сергею, сидящему на койке, – как хорошо даже в такой маленькой группе, как наша, иметь дисциплинированного старшего. А то почему-то ошибочно полагают, что дисциплина – это удел подчиненных, – Костины руки ни на секунду не оставались в покое: два стакана от умывальника перекочевали на столик у иллюминатора, из самых глубин дорожной сумки на свет появилась металлическая фляжка, явно изготовленная на заказ, так как по объему приближалась, вероятно, к полутора литрам. За ней последовали колбаса, хлеб, сыр, яйца, огурцы, помидоры, причем все – уже порезанное и расфасованное по отдельным целлофановым пакетикам.
– А ты чего стоишь, как неродной? Выкладывай свою закусь на стол. Да поторопись, пока она не превратилась в заурядную еду.
– Как это? – не понял Сергей.
Шумилин, приняв вид добродушного профессора, охотно пояснил:
– Самая замечательная закусь превращается в обыкновенную еду, стоит только закончиться выпивке.
– Ну, с этим быстро не покончишь, – Казаков указал на фляжку.
– И опять ты ошибаешься, сынок. Скорость уменьшения количества спиртного в отдельно взятой емкости обратно пропорциональна возможности его пополнения извне и прямо пропорциональна расстоянию до ближайшего гастронома.
– Редин Сергей Михайлович, в недавнем прошлом капитан-лейтенант, начальник смены перегрузки на спецсудне Северного флота, до этого служба на атомных подводных лодках…
– Такой глубокий экскурс в мою биографию действительно необходим? – перебил Сергей, доставая сигареты.
– Вы правы, в общем-то необходимости нет. А вот на некоторых подробностях последнего года я все-таки остановлюсь. – Мужчина взял предложенную Сергеем сигарету, прикурил ее от поднесенной зажигалки и продолжил: – Все, что вы сообщили в свое время адмиралу Кулебяке, мне известно. Кроме того, расследование, которое мы провели уже спустя некоторое время, не только полностью подтвердило ваши слова и выводы, но и позволило однозначно определить путь поступления к нам тех отработанных урановых стержней и лиц, причастных к этому. Я ведь находился в составе группы, которая была направлена на Новую Землю, чтобы подготовить там «достойную» встречу вашей плавмастерской и получить самые веские улики всей контрабандной операции. Здесь-то и был наш главный просчет: ошибка в определении времени и места главных событий. Хотя возможно, что противник изменил планы уже в момент вашего следования по Баренцеву морю, почувствовав уязвимость своих позиций. Да и ваши активные действия на корабле…
Сергей негромко хмыкнул, то ли соглашаясь с такой оценкой, то ли предлагая собеседнику переходить к сути разговора.
– …Я же был и в числе тех, кто на спасательном судне принимал с американской подлодки ваш экипаж, о чем потом и было сообщено негромко, но пафосно во многих мировых средствах массовой информации.
Аккуратно погасив в пепельнице докуренную сигарету, мужчина открыто и дружелюбно взглянул на хранившего молчание Сергея.
– Вот тут, я думаю, необходим экскурс уже в мою биографию. Зовут меня Герман Талеев. В обиходе просто Гера. Специальность – журналист. Место работы – Администрация Президента России. Не удивляйтесь, – увидев поднятые брови Сергея, Талеев усмехнулся, – я не тот штатный репортер или интервьюер, которые постоянно мелькают на экранах телевизоров рядом с Президентом. Я, так сказать, специалист внутреннего профиля. Приходится заниматься и пиаром, и связями с общественностью, и консультациями по самому широкому кругу вопросов от политики и экономики до культуры и здравоохранения…
– Вот-вот, что там насчет «…охранения»? – Сергей пристально посмотрел на Талеева.
– С вами приятно иметь дело, – улыбнулся тот, – вы быстро улавливаете приоритетные направления и четко ограничиваете пространство ответа. Если я скажу, что не имею к «охранению» никакого отношения, это будет грубой ложью. Но с теми структурами, о которых вы думаете, или, точнее, о которых вам известно, мы не имеем ничего общего. МВД, ФСБ, ГРУ, Особый отдел… Конечно, к их помощи прибегают, но в основном Администрация старается обходиться собственными силами. Поверьте, для этого у нас есть все возможности и широкий выбор профессионалов высочайшего уровня. Журналист среди них совсем не редкое явление.
Впрочем, давайте вернемся к нашим проблемам и заботам, возможно, я сообщу еще кое-какие неизвестные вам подробности.
– Ваше состояние в момент переправки на российское спасательное судно было настолько близким к потустороннему, что не составляло никакого труда таковым вас и оформить. Честно признаюсь, на первых порах это было сделано интуитивно: зачем лишние вопросы, разбирательства с главным действующим лицом тех щекотливых событий, тем более что наши «компетентные органы» в этом деле столь сильно себя дискредитировали. А их попытки восстановить престиж могли бы обернуться для вас весьма трагическими последствиями. Ваша «смерть» удовлетворяла всех. Почему бы не сделать людям приятное?
Теперь пачку сигарет достал из своего кармана Герман и протянул Сергею. Это был «Данхилл». Редин благодарно кивнул, прикурил и глубоко затянулся ароматным дымом крепкого натурального табака.
Талеев тем временем продолжал:
– Ваш пострадавший экипаж быстренько расформировали, демобилизовав практически весь личный состав срочной службы, а офицеров и мичманов раскидали по отдаленным гарнизонам нашей необъятной Родины «для дальнейшего прохождения службы». Впрочем, таких и дюжины не набралось. Конечно, с каждым провели индивидуальную беседу о строжайшем сохранении государственной и военной тайны, а также взяли подписку о неразглашении подробностей событий, таковыми являющихся. Вас же мы поместили в специальное лечебное заведение очень-очень закрытого типа. А дабы в дальнейшей жизни ваша фамилия не послужила красной тряпкой для какого-нибудь «быка» из руководства Армии или других силовых ведомств, мы просто заменили ее, сохранив имя и отчество и слегка «обновив» все экземпляры вашего личного дела в архивах, заодно уж и переведя вас на новое место службы. Поверьте, это совсем небольшой труд. Да мы и не собирались формировать биографию нового человека, логично полагая, что с течением незначительного времени подробностями вряд ли кто станет интересоваться. В этом мы оказались правы, а вот в другом…
Перед глазами Сергея возникла больничная палата, в которой он провел три месяца. По виду она больше напоминала номер люкс в дорогой гостинице: две комнаты, ванная, туалет, прекрасная мебель, любая бытовая техника. А вот о первых четырех месяцах своего лечения он не мог вспомнить ничего. Вежливые врачи очень подробно описывали ему его тогдашнее состояние: кроме серьезных физических травм – ранения, многочисленные ушибы, переломы, контузия, сотрясение головного мозга, – организм оказался полностью истощен психологически. Далее следовали обычно латинские названия каких-то мудреных психических отклонений, смысл которых сводился к тому, что, «почувствовав» крайнюю степень духовной и физической истощенности организма, мозг как бы замкнулся в себе, прервал всякую связь с таким враждебным внешним миром и лишь подпитывал себя минимально необходимыми элементами, забирая их от других органов тела. Объясняли, что Сергею еще крайне повезло, так как его мозг мог не «раскрыться» и годами, а то и… Удобно устроился: сиди себе в теплой черепной коробке, отдыхай!
– …в Инспекции по ЯБ вас, конечно, информировали о фактической стороне случившегося, – Талеев продолжал говорить, казалось, не замечая кратковременной отключки Сергея, – ну а в состав комиссии включили по нашей настоятельной рекомендации.
Редин утвердительно покачивал головой, что могло означать как согласие с собеседником, так и ответ каким-то своим внутренним мыслям. Герман закурил еще одну сигарету и, прищурив от дыма глаза, посмотрел прямо на Сергея:
– Я лично был против вашего привлечения. Ситуация за этот прошедший год сложилась совсем не простая. То, что на обнаруженном затопленном корабле находятся радиоактивные отходы – и твердые, и жидкие, и еще черт разберет в какой форме, – знают сейчас все, кому не лень изредка читать газеты и пялиться в телевизор. То, что это ТВЭЛы из реакторов АПЛ, известно многим специалистам. Но как и зачем урановые стержни из недр реакторов натовских субмарин оказались на российском перегрузчике, известно очень-очень немногим. И они, я полагаю, готовы землю грызть, чтобы правды не узнал никто. Кроме того, за это время несколько переориентировались акценты и в экономическом, так сказать, подходе.
Заметив удивленно приподнятые брови Сергея, Талеев пояснил:
– Может, я не совсем правильно выразился, но благодаря именно вашим действиям и всего экипажа, разумеется, на состоявшихся переговорах по утилизации и переработке ядерных отходов Президент смог настоять на своих требованиях и выговорить максимально высокую цену за размещение их на территории Российской Федерации. Однако теперь появились серьезные внутренние вопросы: кем конкретно будет осуществляться весь комплекс мероприятий по захоронению и переработке этих отходов – государством или крупными частными корпорациями. Если все-таки второе, то в какой форме и степени государственные органы будут контролировать такую деятельность.
Во всех властных структурах: и в правительстве, и в Думе лоббирование интересов этих самых крупных частных инвесторов уже превысило все допустимые пределы. Еще бы, это же многомиллиардные прибыли! Мы, то есть те, кто стоит на охране государственных интересов и сфер влияния, безнадежно проигрываем. А кто в таком случае даст гарантию, что часть переработанного и обогащенного урана не окажется в руках оголтелых экстремистов? Как у нас, так и в третьих странах. Этого нельзя допустить!
И вот вместе с вашей плавмастерской «выплыл» шанс всерьез и надолго взять в руки государства все работы с радиоактивными материалами. Надо лишь представить неопровержимые факты предпринимавшихся еще год назад попыток запрятать в наших хранилищах «ихнюю грязь», минуя госконтроль. Хотя что же я вам-то объясняю?! В таком вопросе вы меня можете поучить!
Но вот нюанс: пока еще очень предварительные выводы уже начавшей свою работу многочисленной госкомиссии весьма для нас неутешительны. Общее мнение склоняется к тому, что затонувший корабль не представляет никакой экологической угрозы, а находящийся на нем груз хоть и опасен для окружающих, но вполне надежно скрыт в корабельных хранилищах под соответствующей защитой, отвечающей всем параметрам ГОСТов. А раз «надежно скрыт», то любые вмешательства извне не нужны и даже противопоказаны. По-простому: не трожь говно…
Тут не выдержал Сергей и слегка присвистнул.
– Да-да, – подхватил Талеев, – именно так. Мы не можем бороться со всей комиссией. Понятно, что туда засланы многочисленные представители, лоббирующие интересы частных корпораций. О подъеме корабля с такой глубины и речи быть пока не может. Нам нужны факты, осязаемые доказательства, чтобы влезть в хранилища. Простите меня, пожалуйста, что я как-то не даю вам даже рот раскрыть, но, оценивая ваши действия, побеседовав с Федором Генриховичем, я в общем-то почти не сомневаюсь в вашем решении.
Сергей встал с кресла, прошелся по кабинету, разминая затекшие ноги, даже подошел к окну и окинул ни на чем не задерживающимся взглядом внутренний двор их Управления. Потом повернулся к Талееву:
– Официальную часть можно считать законченной? Тогда у меня пока только один вопрос: почему лично ты был против моего привлечения к делу?
Только очень внимательный наблюдатель мог заметить, как расслабились мышцы сидящего в кресле мужчины.
– А я теперь и не против. Хочу только, чтобы ты хорошо представлял все реальные угрозы и знал, с чем, возможно, придется столкнуться.
После обмена этими фразами мужчины посмотрели друг на друга и как-то очень похоже усмехнулись.
– Что ж, просвещай.
– Не в обиду будет сказано, но все военные люди не до конца понимают и принимают гражданское общество, особенно такое быстро меняющееся, как наше. А ты еще и был в изоляции почти год. Это большой срок сейчас для России. Нам вряд ли придется столкнуться с «изощренной игрой иностранных спецслужб». Даже такие «обожаемые» тобой структуры, как ФСБ, ГРУ и иже с ними, отходят на второй план. Если удастся, мы наступим на мозоль или на горло современным олигархическим кланам. У них свои службы безопасности, свой спецназ и разведка. Даже своя мораль, точнее, полное ее отсутствие. И купленные люди во всех силовых структурах. А по сравнению с финансовыми возможностями такой мафии даже наш Центробанк выглядит бедным родственником.
– Удручающая картинка, – неторопливо произнес Сергей.
– А вот поэтому ты и будешь просто добросовестно выполнять роль рядового члена комиссии. Причем очень и очень незначительного. Всего лишь капитан третьего ранга Казаков, представитель Инспекции по ядерной безопасности, на фоне генеральских эполетов, докторских степеней и академических званий.
– Рад стараться, ваше высокоблагородие! – рявкнул Сергей, выкатив глаза.
– Вольно, голубчик!
Они явно понимали друг друга с полуслова.
– Никто так, как ты, не знает этот корабль. Ни один проектировщик не имеет представления обо всех перестройках на его борту, которые за 30 лет эксплуатации самостоятельно осуществили десятки поколений служивших на судне людей. Так ведь?
Сергей согласно кивнул:
– Ты, Гера, даже не представляешь, насколько их чертежи далеки от действительности.
– Вот ты и подскажешь на месте что-нибудь практически неоценимо полезное. А мы тут же выведем тебя из игры и отправим обратно в Москву. В строгую тишину уютных кабинетов.
– За что же сразу в опалу-то? А награду заслуженную? Полцарства, принцессу?..
Однако тут Талеев не принял шутливого тона:
– Ты думаешь, это долго и трудно выяснить, откуда придет «неоценимо полезная» информация? А дальше, лишь слегка копнув, открыть истинное лицо и параметры капитана второго ранга Казакова? Какая за этим последует реакция, я предсказать не берусь. Но явно весьма негативная, если не трагическая.
– Гера, не сгущай краски. Танк блоху не давит!
– Если та блоха не выползла на гладкий камешек всем на обозрение.
– О, с такой интерпретацией я еще не сталкивался. Оригинально!
– Да и не блоха ты вовсе, а толстый ржавый гвоздь в заднице, от которого и окочуриться можно.
– Ладно, товарищ журналист. Давай оставим моделирование событий до появления на месте и конкретных результатов. Времени действительно мало осталось – еще собраться надо. Самолет-то завтра утром?
– Ваш – да. А я лечу уже сегодня.
– ?
– Ну, не под ручку же нам появляться на «Свияге»? Я ведь единственный официально аккредитованный журналист. Да и то с правом голоса только после окончания работы комиссии.
А на месте мы с тобой еще раз подружимся на почве каких-нибудь общих внеслужебных интересов.
– Слушай, а бабы и водка подойдут?
Гера глубокомысленно задумался, пошевелил губами, словно пробуя что-то на вкус, затем изрек:
– Водка – это хорошо. Бабы – зло! Но как без них-то? Подружимся.
Глава 2
Плавбаза «Свияга» была построена в счастливые годы социалистической интеграции в польском Гданьске. Они там для всего Совета экономической взаимопомощи строили. Это как автобусы «Икарус» из Венгрии или всякая фруктово-овощная консервация из Болгарии. Строили по типовому проекту, а уж перестраивал заказчик самостоятельно на родине в соответствии со своими прихотями.
«Свиягу» на питерских Адмиралтейских верфях перекроили грандиозно. Проект был даже засекречен. Ведь не годится знать первому встречному о повышенной прочности корпуса, уникальной остойчивости, наличии вооружения и вертолетной площадки. Но главный секрет, конечно же, находился ниже ватерлинии, в самом днище корабля, ближе к корме. Это был целый уникальный комплекс для приема, обслуживания и транспортировки подводных мини-лодок. Эдакий увесистый кукиш в кармане ничем с виду не примечательного полувоенного вспомогательного корабля. Вот только использовать его новые уникальные свойства с полной отдачей по прямому назначению так и не пришлось: вероятно, мини-лодки оказались слишком громоздкими, и больше одной штуки в комплекс не помещалось. А это никак не могло удовлетворить амбиции военных флотоводцев. Для практического использования была создана другая база-матка. «Свияге» же определили роль исследовательскую, возможно, спасательную и до поры законсервировали у отдаленного пирса одной из военно-морских баз Северного флота.
Теперь плавбаза «Свияга» находилась примерно на половине расстояния от Мурманска до Новой Земли, чуть в стороне от трассы Северного морского пути. Здесь начинался обрывистый уступ Центральной впадины, уходящей в глубину на многие сотни метров. А на его гранитном карнизе примостился обнаруженный затонувший корабль спецназначения – перегрузочная плавмастерская.
«Свияга», надежно закрепленная четырьмя основными и двумя дополнительными якорями, покачивалась на глубине метров восьмидесяти не далее чем в полумиле от этого места.
Гейко, Шумилину и Казакову с погодой на всем пути просто повезло: теплый, тихий, солнечный летний день. Никаких задержек с самолетом и вертолетом. Поэтому еще не было и 15 часов, когда, встреченные и размещенные на «Свияге», они собрались в одной каюте, чтобы уточнить график работы.
– Давай, Валентин, обряжайся в форменный сюртук, – весь путь офицеры, следуя приказу, проделали в «гражданке», – и двигай на доклад к начальству. – Шумилин явно суетился, быстренько спроваживая старшего из каюты. – Оно, как известно, ждать не любит. Не всем же нам хором переться. А мы пока перекусить что-нибудь сообразим к твоему возвращению. Шутка сказать, с утра без маковой росинки.
Гейко невозмутимо поправлял перед маленьким зеркалом над рукомойником узел форменного галстука.
– Сергей, ты присмотри тут за ним, пока меня нет, не уходи в свою каюту. А то как бы он сосание в желудке не перепутал с пожаром в «трубах» и не начал его гасить «огнетушителем», который так бережно прячет в своей дорожной сумке.
– Ага.
– Знаю ведь, что все равно не утерпит до моего прихода, так хоть пусть не слишком усердствует, – последний лоск был наведен, и Валентин вышел из каюты.
– Вот видишь, – Костя Шумилин обращался теперь к Сергею, сидящему на койке, – как хорошо даже в такой маленькой группе, как наша, иметь дисциплинированного старшего. А то почему-то ошибочно полагают, что дисциплина – это удел подчиненных, – Костины руки ни на секунду не оставались в покое: два стакана от умывальника перекочевали на столик у иллюминатора, из самых глубин дорожной сумки на свет появилась металлическая фляжка, явно изготовленная на заказ, так как по объему приближалась, вероятно, к полутора литрам. За ней последовали колбаса, хлеб, сыр, яйца, огурцы, помидоры, причем все – уже порезанное и расфасованное по отдельным целлофановым пакетикам.
– А ты чего стоишь, как неродной? Выкладывай свою закусь на стол. Да поторопись, пока она не превратилась в заурядную еду.
– Как это? – не понял Сергей.
Шумилин, приняв вид добродушного профессора, охотно пояснил:
– Самая замечательная закусь превращается в обыкновенную еду, стоит только закончиться выпивке.
– Ну, с этим быстро не покончишь, – Казаков указал на фляжку.
– И опять ты ошибаешься, сынок. Скорость уменьшения количества спиртного в отдельно взятой емкости обратно пропорциональна возможности его пополнения извне и прямо пропорциональна расстоянию до ближайшего гастронома.