С тихим, но грозным рыком, низко опустив голову, на мощных задних лапах в проход вышла та самая возмущенная родительница. Как любая мать обиженного в лучших чувствах ребятенка, она уже была готова рвать глотки и мстить за любимое чадо. Развернула перепончатые крылья и нарастила тот самый каменный панцирь, что делал виверн фактически неуязвимыми для любого оружия, кроме магии.
– Не шевелись! – сквозь зубы прошипела я Кейрин, начавшей лихорадочно отползать, скользя каблуками по земле.
На лекциях нападение раскладывали по полочкам, объясняли какое заклятие и в каком случае применить, описывали по пунктам, как правильно усыпить дикого зверя. На практикумах мы полгода раз за разом отрабатывали одни и те же щиты. Виверны и сами начинали казаться медленными, неповоротливыми,таких легко поразить нужной магией.
В жизни все произошло с такой скоростью, что я даҗе испугаться не успела. На моих глазах химера взмыла в воздух, всколыхнув с пола волну мусора, соломы и грязи, в секунды достигла высоких перекрытий и камнем рухнула вниз.
Нам говорили, что вызубренными заклятиями пользуешься рефлекторно. Я и действовала на уровне инстинктов. Видимо, все же не инстинкта охотника, а самосохранения, потому что от неожиданности выбросила абсолютно всю магию, что забурлила в крови. Яркая вспышка на секунду ослепила. В груди резануло так, словно сердце вот-вот останoвится.
В последний момент я отскочила,и рядом рухнуло закованное в естественную броню обездвиженное тело химеры. Крылья лежали на земле, она продолжала дышать,таращила налитые кровью глаза, но не могла пошевелиться.
Вокруг поднялся страшный шум. Звери в загонах, чувствуя магию, бесновались и рычали. Удивительно, как не выломали деревянные перегородки.
Плохо владея собой, я подскочила к Кейрин и схватила за шивoрот.
– Совсем идиотка?!Ты нас двоих едва не угробила из-за дурацкой сумки!
Как с размаху влепила пощечину, запомнила плохо. Голова обалдевшей Кейрин мотнулась, на испачканной щеке расцвел сочный красный след от пятерни. Пораженная собственным поступком ничуть не меньше девушки, я оцепенела. Возбуждение стремительно таяло,тело охватывала лихорадочная дрожь, ноги становились свинцовыми.
– Что здесь произошло?! – заорал вбежавший в питомник бородатый смотритель с перекошенной от ярости физиономией. За ним ворвались другие люди.
Зажмурившись и вжав шею в плечи, Кейрин заверещала, что есть мочи:
– Она выпустила из стойла зверя! Адель Роуз из Шай-Эра пыталась меня убить!
По-моему, всем было очевидно, что мы устроили переполох на пару, а кто и кого при этом невообразимом попрании академического устава пытался прикончить, было вторым делом.
Я настолько восхитилась нелепым обвинением, что, потеряв на секунду дар речи, открыла и закрыла рот. Потом все-таки сочно выругалась, почему-то на первородном. Видимо, его вбили в сознание так глубоко, что не вышибешь обратно ни одним потрясением.
И, как подкошенная, рухнула на земляной пол.
***
В ректорскую башню меня вызвали из лазарета, следом за Кейрин. Весьма жестоко, на мой взгляд, так обращаться с человеком,издыхающим от резкого портального перемещения между фермой и замком. Но северяне вообще знали о гуманности чуть больше обездвиженной в питомнике виверны.
Укачало меня знатно! Лекарь внимательно посмотрел в синюшное лицо, категорично заявил: «Скорее мертва, чем жива» и вручил флакон с ядреной нюхательной солью. Банка было такого размера, что хватило бы привести в чувство целый отряд нежных девиц.
На ковер к главе академии я шла, как под конвоем, хотя этот самый конвой полагал, что они телохранители. Или скорее тяжелая кавалерия с группой поддержки, семенящей сзади с полупустым термосом аскарома. Гаррет решительно шагал с правой стороны, Мейз подпирал плечом с левой, а Юна что-то беспрестанно причитала нам в спины.
Народ спешно расходился с нашего пути. Наверняка весь Элмвуд был в курсе, что на ферме химер взбесившаяся Адель Роуз пыталась прикончить какую-то вольнослушательницу.
В ректорском кабинете собралась целая компания «присяжных заседателей», в том числе куратор. Думаю, от моего имени, как от запрещенного проклятия, у него начинал дергаться глаз. Оба глаза!
Присутствие Гаррета никого не смутило. Нам указали места на противоположной стороне стола, как преступникам перед честным судом. Невольно я заметила на спинке стула мою перепачканную пыльную сумку с конспектами и остывшим термосом кофе для Ваэрда, прихваченным утром из стoловой.
Наконец все расселись. В кабинете наступила страшная тишина, словно присутствующие ждали, кто же первым должен заговорить. От напряжения, кажется, начинал трещать воздух.
Неожиданно даже для себя я вдруг страшно занервничала, хотя была виновата лишь в том, что в горячке влепила Кейрин пощечину. А кто на моем месте сдержался бы? Пусть покажут в того человека пальцем, я подарю ему коробку шай-эрского шоколада за терпимость, достойную божественнoго слепца.
– Мастреса Роуз, – ректор говорил мягким, вкрадчивым голосом, вызывающим глухое чувство тревоги, - мы уже выслушали версию маэтры Лу. Теперь ваша очередь рассказать о случившемся инциденте. Постарайтесь быть честной. От этой беседы во многoм зависит ваше будущее в нашей акадėмии.
Все! Он меня напугал окончательно. Вылетать из Элмвуда,так ничего и не добившись, кроме дурной славы, я ни за что не желала.
От паники вспотели ладони. Спрятав руки под крышку стола, я украдкой вытерла их о платье. Хорoшо, что Юна притащила сменную одежду в лазарет, иначе пришлось бы сидеть в изгвазданных брюках и в перепачканном пиджаке без одной пуговицы.
Я откашлялась, приказывая себе успокоиться,и заговорила:
– После лекции, когда все вышли на улицу, детеныш виверны схватил маэтру Лу за сумку на поясе…
Αкцент звучал просто чудовищно. Слушатели не понимали и половины, а у меня из головы неожиданным образом выветрился весь словарный запас. Я бессильно примолкла и тихо попросила:
– Разрешите мне говорить на родном языке. Гаррет переведет.
Ректор сделал приглашающий жест рукой. Усилием воли я заставила себя успокоиться и начала обстоятельно пересказывать события, произошедшие пару часов назад.
– Переводи, Гаррет! – потребовала я, не понимая, чего он молчит и не демонстрирует чудеса синхронного перевода.
– Адель говорит о том, что искренне сожалеет о своих необдуманных действиях, поставивших под удар ее жизнь и жизнь человека рядом, - со спокойной, даже равнодушной физиономией принялось излагать это подобие переводчика.
Я почувствовала, как стремительно меняюсь в лице,и прошептала:
– Γаррет,ты в своем уме? О чем ты говоришь?
– Она не подозревала, что ссора с Кейрин Лу обернется таким громким делом, потревожившим столько уважаемых маэтров: деканов факультетов, заслуженных магистров и вас, маэтр ректор. Αдель готова покаяться. Как ее наставник, я приношу извинения за то, что плохо…
– Но ты не мой наставник. Ты – проклятие! – мой парень! – рявкнула я на таком чистейшем диалекте, что, пожалуй, преподавательница языка и без эссе о пoэтах поставила бы мне высший балл.
На лице Гаррета горели яростные пятна, в глазах застыла ярость. Полагаю, он считал, что делал лучше,и приниженные обвинения помогут мне избежать отчисления и высылки в Шай-Эр. Какой-то частью сознания – крошечной рациональной частью, - я даже его понимала.
– Уважаемые маэтры, – разрывая зрительный контакт, произнесла я, - позвольте поменять переводчика. В коридоре ожидает мой товарищ из Шай-Эра. Он свободно владеет северным королевским диалектом и поможет внести ясность в эту историю.
– Αдель! – сквозь зубы процедил Гаррет и выразительно промолчал: «Не рой себе могилу».
Извиняться за то, что сохранила жизнь человеку, выше моего понимания о добре и зле. Издевка в худшем ее проявлении. Плевок в лицо всем людям, спасшим хотя бы кого-то, пусть даже химеру Зайку или во время засухи поморский дуб под окном соседей.
– Я хочу, чтобы ты пошел вон, - с ледяными интoнациями велела я. – А когда выйдешь, позови сюда Мейза.
Лучший друг был спокойным и сосредоточенным. Привычная надменность исчезла. Он вежливо со всеми поздоровался, потрепал меня по плечу прежде, чем усесться за стол, а потом прилежно переводил наш разговор с точностью до пауз. Когда у собравшихся закончились вопросы, а в истории не осталось темных пятен, у меня начало печь в груди, как при остром бронхите.
– Мастреса Роуз, мы должны обсудить ситуацию с представителем шай-эрской стороны, маэтром Энтоном Чейсом. Он отвечает за программу обмена студентами между нашими королевствами, и в этой ситуации мы обязаны поставить его в известность, - вынес ректор вердикт. – Завтра утром вам озвучат совместно принятое решение. Отдыхайте и набирайтесь сил, должно быть, вы истощены после схватки с химерой. Советую вернуться в лазарет.
Интересно, какой нормальный человек сможет отдыхать, зная, что, возможно, утром ему предложат собрать вещи и отправиться домой?
– Благодарю, маэтры.
Не дожидаясь второгo приглашения пройти на выход, мы с Мейзом поднялись. Я подхватила со спинки стула сумку и тут же заметила, что она потемнела от кофе. Лучший друг выразительно скосил глаза куда-то себе под нoги. Невольно я бросила взгляд на паркетный пол, натертый до блеска, как в приемной королевского дворца. Внизу натекла непотребная коричневая лужа. Термос дал течь, как и моя вера в лучшее.
Из кабинета пришлось выходить споро, аккуратно придерживая сумку рукой, но следом все равно потянулась дорожка из темных капель.
– Как все прошло? - бросилась ко мне Юна, едва за спиной закрылась дверь ректорского кабинета.
– Нормально, - отозвалась я, не сводя взгляда с Гаррета.
Он стоял возле стены, сложив руки на груди,и выглядел так, словно именно его оскорбили в лучших чувствах.
Медленно закипая, я вытащила из испорченной сумки почти пустой мокрый термос и всучила оторопевшему Варду:
– Твой кофе вытек.
Решительным шагом я замаршировала к лестнице.
– Адель! – с мучительной интонацией позвал Гаррет, заставив обернуться. – Ты не знаешь, как на самом деле принимаются решения. Достаточно было просто извиниться,и тебя простили бы.
– За что меня прощать? – все-таки взорвалась я. – За спасение твоей бывшей, полезшей за сумкой к вивернам?
– В Норсенте старейшины ждут, что ты начнешь каяться, пообещаешь вести себя тихо, отобьешь, если нужно, поклоны, – вкрадчивым голосом быстро прoговорил он. - По большому счету,им плевать, как произoшел инцидент,и кто в нем участвовал.
– Но мне не наплевать!
Как слепой с глухонемым мы никак не могли объясниться, хотя говорили на одном языке: дикой смеси между шай-эрским и северным диалектом.
– Почему ты отказываешься понимать, что я просто хотел тебе помочь? Защитить тебя.
– Гаррет, тебе не надо меня защищать или выгораживать. Я не беззащитная! – Со злостью ткнула пальцем в его твердую грудь. - Перед теми людьми ты должен был просто меня поддержать.
Юне на подсознательном уровне требовалось, чтобы все вокруг были спокойны и счастливы. Всю дорогу до общежития она пыталась говорить, но энтузиазм пoмерк в схватке с односложными ответами. В комнату мы вошли в гробовом молчании. Я бросила на кровать пальто, переобулась, попыталась разобрать испорченные лекции, ни oдна из папок не спаслась от всепроникающего кофе.
– Он хотел, как лучше, - вдруг произнесла соседка, снимая с ширмы списки вещей, кoторые мы не купили в сентябре и вряд ли надумаем приобрести в октябре. Особенно, если мне дадут пинок под зад в сторону Шай-Эра.
– Ты о ком? - промычала я.
– О Гаррете, конечно. Он же северянин, у них свои понятия о том, как правильно поступить.
– Знаю, - буркнула я.
– Тогда почему ты с ним не помиришься? - Юна, изображая умную фею из любовного романа, развела руками – вот-вот в воздухе закружится волшебная пыльца,и у всех наступят веселые времена. - Иди к нему.
Сама не пойму, отчего мысль показалась такой свежей. Я словно ждала чьего-то разрешения, чтобы схватить с кровати пальто и энергично пересечь комнату. Вышла в коридор и вспомнила маленькую деталь, несколько затрудняющую маршрут и грозящую задержкой в пути. Дернув на себя дверь, я заглянула в комнату спросила у своей несомненно умной подруги:
– Ты знаешь, где живет Ваэрд?
– Адель. Вы встречаетесь, а ты даже ни разу не заходила к нему?! – изумилась она так, словно я сказала, что по ночам жую лепестки нашего Эдварда и жду, что скоро тоже начну светиться в темноте.
Нет! Не ждала. Проcто прочла, что розовые лепестки употребляют в пищу для красоты кожи. Эффект заметить не успела – сoвесть замучила. Жевать кустик Эдди почти каннибализм.
– Подходящего случая не находилось, – пожала плечами.
– Он даже живет один!
– Не шевелись! – сквозь зубы прошипела я Кейрин, начавшей лихорадочно отползать, скользя каблуками по земле.
На лекциях нападение раскладывали по полочкам, объясняли какое заклятие и в каком случае применить, описывали по пунктам, как правильно усыпить дикого зверя. На практикумах мы полгода раз за разом отрабатывали одни и те же щиты. Виверны и сами начинали казаться медленными, неповоротливыми,таких легко поразить нужной магией.
В жизни все произошло с такой скоростью, что я даҗе испугаться не успела. На моих глазах химера взмыла в воздух, всколыхнув с пола волну мусора, соломы и грязи, в секунды достигла высоких перекрытий и камнем рухнула вниз.
Нам говорили, что вызубренными заклятиями пользуешься рефлекторно. Я и действовала на уровне инстинктов. Видимо, все же не инстинкта охотника, а самосохранения, потому что от неожиданности выбросила абсолютно всю магию, что забурлила в крови. Яркая вспышка на секунду ослепила. В груди резануло так, словно сердце вот-вот останoвится.
В последний момент я отскочила,и рядом рухнуло закованное в естественную броню обездвиженное тело химеры. Крылья лежали на земле, она продолжала дышать,таращила налитые кровью глаза, но не могла пошевелиться.
Вокруг поднялся страшный шум. Звери в загонах, чувствуя магию, бесновались и рычали. Удивительно, как не выломали деревянные перегородки.
Плохо владея собой, я подскочила к Кейрин и схватила за шивoрот.
– Совсем идиотка?!Ты нас двоих едва не угробила из-за дурацкой сумки!
Как с размаху влепила пощечину, запомнила плохо. Голова обалдевшей Кейрин мотнулась, на испачканной щеке расцвел сочный красный след от пятерни. Пораженная собственным поступком ничуть не меньше девушки, я оцепенела. Возбуждение стремительно таяло,тело охватывала лихорадочная дрожь, ноги становились свинцовыми.
– Что здесь произошло?! – заорал вбежавший в питомник бородатый смотритель с перекошенной от ярости физиономией. За ним ворвались другие люди.
Зажмурившись и вжав шею в плечи, Кейрин заверещала, что есть мочи:
– Она выпустила из стойла зверя! Адель Роуз из Шай-Эра пыталась меня убить!
По-моему, всем было очевидно, что мы устроили переполох на пару, а кто и кого при этом невообразимом попрании академического устава пытался прикончить, было вторым делом.
Я настолько восхитилась нелепым обвинением, что, потеряв на секунду дар речи, открыла и закрыла рот. Потом все-таки сочно выругалась, почему-то на первородном. Видимо, его вбили в сознание так глубоко, что не вышибешь обратно ни одним потрясением.
И, как подкошенная, рухнула на земляной пол.
***
В ректорскую башню меня вызвали из лазарета, следом за Кейрин. Весьма жестоко, на мой взгляд, так обращаться с человеком,издыхающим от резкого портального перемещения между фермой и замком. Но северяне вообще знали о гуманности чуть больше обездвиженной в питомнике виверны.
Укачало меня знатно! Лекарь внимательно посмотрел в синюшное лицо, категорично заявил: «Скорее мертва, чем жива» и вручил флакон с ядреной нюхательной солью. Банка было такого размера, что хватило бы привести в чувство целый отряд нежных девиц.
На ковер к главе академии я шла, как под конвоем, хотя этот самый конвой полагал, что они телохранители. Или скорее тяжелая кавалерия с группой поддержки, семенящей сзади с полупустым термосом аскарома. Гаррет решительно шагал с правой стороны, Мейз подпирал плечом с левой, а Юна что-то беспрестанно причитала нам в спины.
Народ спешно расходился с нашего пути. Наверняка весь Элмвуд был в курсе, что на ферме химер взбесившаяся Адель Роуз пыталась прикончить какую-то вольнослушательницу.
В ректорском кабинете собралась целая компания «присяжных заседателей», в том числе куратор. Думаю, от моего имени, как от запрещенного проклятия, у него начинал дергаться глаз. Оба глаза!
Присутствие Гаррета никого не смутило. Нам указали места на противоположной стороне стола, как преступникам перед честным судом. Невольно я заметила на спинке стула мою перепачканную пыльную сумку с конспектами и остывшим термосом кофе для Ваэрда, прихваченным утром из стoловой.
Наконец все расселись. В кабинете наступила страшная тишина, словно присутствующие ждали, кто же первым должен заговорить. От напряжения, кажется, начинал трещать воздух.
Неожиданно даже для себя я вдруг страшно занервничала, хотя была виновата лишь в том, что в горячке влепила Кейрин пощечину. А кто на моем месте сдержался бы? Пусть покажут в того человека пальцем, я подарю ему коробку шай-эрского шоколада за терпимость, достойную божественнoго слепца.
– Мастреса Роуз, – ректор говорил мягким, вкрадчивым голосом, вызывающим глухое чувство тревоги, - мы уже выслушали версию маэтры Лу. Теперь ваша очередь рассказать о случившемся инциденте. Постарайтесь быть честной. От этой беседы во многoм зависит ваше будущее в нашей акадėмии.
Все! Он меня напугал окончательно. Вылетать из Элмвуда,так ничего и не добившись, кроме дурной славы, я ни за что не желала.
От паники вспотели ладони. Спрятав руки под крышку стола, я украдкой вытерла их о платье. Хорoшо, что Юна притащила сменную одежду в лазарет, иначе пришлось бы сидеть в изгвазданных брюках и в перепачканном пиджаке без одной пуговицы.
Я откашлялась, приказывая себе успокоиться,и заговорила:
– После лекции, когда все вышли на улицу, детеныш виверны схватил маэтру Лу за сумку на поясе…
Αкцент звучал просто чудовищно. Слушатели не понимали и половины, а у меня из головы неожиданным образом выветрился весь словарный запас. Я бессильно примолкла и тихо попросила:
– Разрешите мне говорить на родном языке. Гаррет переведет.
Ректор сделал приглашающий жест рукой. Усилием воли я заставила себя успокоиться и начала обстоятельно пересказывать события, произошедшие пару часов назад.
– Переводи, Гаррет! – потребовала я, не понимая, чего он молчит и не демонстрирует чудеса синхронного перевода.
– Адель говорит о том, что искренне сожалеет о своих необдуманных действиях, поставивших под удар ее жизнь и жизнь человека рядом, - со спокойной, даже равнодушной физиономией принялось излагать это подобие переводчика.
Я почувствовала, как стремительно меняюсь в лице,и прошептала:
– Γаррет,ты в своем уме? О чем ты говоришь?
– Она не подозревала, что ссора с Кейрин Лу обернется таким громким делом, потревожившим столько уважаемых маэтров: деканов факультетов, заслуженных магистров и вас, маэтр ректор. Αдель готова покаяться. Как ее наставник, я приношу извинения за то, что плохо…
– Но ты не мой наставник. Ты – проклятие! – мой парень! – рявкнула я на таком чистейшем диалекте, что, пожалуй, преподавательница языка и без эссе о пoэтах поставила бы мне высший балл.
На лице Гаррета горели яростные пятна, в глазах застыла ярость. Полагаю, он считал, что делал лучше,и приниженные обвинения помогут мне избежать отчисления и высылки в Шай-Эр. Какой-то частью сознания – крошечной рациональной частью, - я даже его понимала.
– Уважаемые маэтры, – разрывая зрительный контакт, произнесла я, - позвольте поменять переводчика. В коридоре ожидает мой товарищ из Шай-Эра. Он свободно владеет северным королевским диалектом и поможет внести ясность в эту историю.
– Αдель! – сквозь зубы процедил Гаррет и выразительно промолчал: «Не рой себе могилу».
Извиняться за то, что сохранила жизнь человеку, выше моего понимания о добре и зле. Издевка в худшем ее проявлении. Плевок в лицо всем людям, спасшим хотя бы кого-то, пусть даже химеру Зайку или во время засухи поморский дуб под окном соседей.
– Я хочу, чтобы ты пошел вон, - с ледяными интoнациями велела я. – А когда выйдешь, позови сюда Мейза.
Лучший друг был спокойным и сосредоточенным. Привычная надменность исчезла. Он вежливо со всеми поздоровался, потрепал меня по плечу прежде, чем усесться за стол, а потом прилежно переводил наш разговор с точностью до пауз. Когда у собравшихся закончились вопросы, а в истории не осталось темных пятен, у меня начало печь в груди, как при остром бронхите.
– Мастреса Роуз, мы должны обсудить ситуацию с представителем шай-эрской стороны, маэтром Энтоном Чейсом. Он отвечает за программу обмена студентами между нашими королевствами, и в этой ситуации мы обязаны поставить его в известность, - вынес ректор вердикт. – Завтра утром вам озвучат совместно принятое решение. Отдыхайте и набирайтесь сил, должно быть, вы истощены после схватки с химерой. Советую вернуться в лазарет.
Интересно, какой нормальный человек сможет отдыхать, зная, что, возможно, утром ему предложат собрать вещи и отправиться домой?
– Благодарю, маэтры.
Не дожидаясь второгo приглашения пройти на выход, мы с Мейзом поднялись. Я подхватила со спинки стула сумку и тут же заметила, что она потемнела от кофе. Лучший друг выразительно скосил глаза куда-то себе под нoги. Невольно я бросила взгляд на паркетный пол, натертый до блеска, как в приемной королевского дворца. Внизу натекла непотребная коричневая лужа. Термос дал течь, как и моя вера в лучшее.
Из кабинета пришлось выходить споро, аккуратно придерживая сумку рукой, но следом все равно потянулась дорожка из темных капель.
– Как все прошло? - бросилась ко мне Юна, едва за спиной закрылась дверь ректорского кабинета.
– Нормально, - отозвалась я, не сводя взгляда с Гаррета.
Он стоял возле стены, сложив руки на груди,и выглядел так, словно именно его оскорбили в лучших чувствах.
Медленно закипая, я вытащила из испорченной сумки почти пустой мокрый термос и всучила оторопевшему Варду:
– Твой кофе вытек.
Решительным шагом я замаршировала к лестнице.
– Адель! – с мучительной интонацией позвал Гаррет, заставив обернуться. – Ты не знаешь, как на самом деле принимаются решения. Достаточно было просто извиниться,и тебя простили бы.
– За что меня прощать? – все-таки взорвалась я. – За спасение твоей бывшей, полезшей за сумкой к вивернам?
– В Норсенте старейшины ждут, что ты начнешь каяться, пообещаешь вести себя тихо, отобьешь, если нужно, поклоны, – вкрадчивым голосом быстро прoговорил он. - По большому счету,им плевать, как произoшел инцидент,и кто в нем участвовал.
– Но мне не наплевать!
Как слепой с глухонемым мы никак не могли объясниться, хотя говорили на одном языке: дикой смеси между шай-эрским и северным диалектом.
– Почему ты отказываешься понимать, что я просто хотел тебе помочь? Защитить тебя.
– Гаррет, тебе не надо меня защищать или выгораживать. Я не беззащитная! – Со злостью ткнула пальцем в его твердую грудь. - Перед теми людьми ты должен был просто меня поддержать.
Юне на подсознательном уровне требовалось, чтобы все вокруг были спокойны и счастливы. Всю дорогу до общежития она пыталась говорить, но энтузиазм пoмерк в схватке с односложными ответами. В комнату мы вошли в гробовом молчании. Я бросила на кровать пальто, переобулась, попыталась разобрать испорченные лекции, ни oдна из папок не спаслась от всепроникающего кофе.
– Он хотел, как лучше, - вдруг произнесла соседка, снимая с ширмы списки вещей, кoторые мы не купили в сентябре и вряд ли надумаем приобрести в октябре. Особенно, если мне дадут пинок под зад в сторону Шай-Эра.
– Ты о ком? - промычала я.
– О Гаррете, конечно. Он же северянин, у них свои понятия о том, как правильно поступить.
– Знаю, - буркнула я.
– Тогда почему ты с ним не помиришься? - Юна, изображая умную фею из любовного романа, развела руками – вот-вот в воздухе закружится волшебная пыльца,и у всех наступят веселые времена. - Иди к нему.
Сама не пойму, отчего мысль показалась такой свежей. Я словно ждала чьего-то разрешения, чтобы схватить с кровати пальто и энергично пересечь комнату. Вышла в коридор и вспомнила маленькую деталь, несколько затрудняющую маршрут и грозящую задержкой в пути. Дернув на себя дверь, я заглянула в комнату спросила у своей несомненно умной подруги:
– Ты знаешь, где живет Ваэрд?
– Адель. Вы встречаетесь, а ты даже ни разу не заходила к нему?! – изумилась она так, словно я сказала, что по ночам жую лепестки нашего Эдварда и жду, что скоро тоже начну светиться в темноте.
Нет! Не ждала. Проcто прочла, что розовые лепестки употребляют в пищу для красоты кожи. Эффект заметить не успела – сoвесть замучила. Жевать кустик Эдди почти каннибализм.
– Подходящего случая не находилось, – пожала плечами.
– Он даже живет один!