Всё, чему он научился за девять месяцев в бегах, исчезло. Он будто снова очутился в Боухилле, снова, спотыкаясь, мчался прочь от дома, прочь от преследователей. В ту ночь дождь заливал глаза, из-за дождя было не видно ни зги. Так легко было оступиться, упасть, карабкаясь по берегу, пробираясь через канавы. Уилл не знал, сколько времени бежал, пока не рухнул наземь, дрожащий, вымокший. Ему хотелось к маме, пусть это и казалось глупым. Но её убили. Он не мог вернуться к ней, потому что дал обещание.
«Беги».
На миг показалось, что буква «С» тянется к Уиллу откуда-то из глубокой пропасти.
«Беги».
Его с силой толкнули на мокрую булыжную мостовую, а когда он попытался подняться, опираясь на локоть, то задохнулся от боли в плече: рука подвела. Уилла быстро скрутили, хотя он сопротивлялся изо всех сил.
До той ночи в Боухилле юноше никогда не приходилось драться, да он особенно и не умел. Теперь один из захватчиков удерживал пленника и методично бил, пока тот не упал навзничь, судорожно хватая ртом воздух.
– Хорошо тебе жилось, да? – Мужчина коротко пнул Уилла. – Маменькин сынок, прятался за мамкину юбку. Но теперь с этим покончено.
Юноша пошевелился было, но его били ногами, снова и снова, пока перед глазами не потемнело, и он не замер.
– Свяжите его. Закончим здесь, потом оттащим на корабль Саймона.
Глава 3
– Держись отсюда подальше, крыса.
Кто-то грубо оттолкнул Вайолет, заслонив происходящее на палубе. Её толкали и отпихивали, и девушка вытянула шею, чтобы разглядеть хоть что-то. Почти ничего не было видно, кроме широких плеч моряков и их тел, пропахших морской водой, по́том и предвкушением, поэтому Вайолет вскарабкалась по такелажу[4] и зацепилась за завязанный узлом канат, чтобы удержаться. На палубе она разглядела Тома, окружённого толпой моряков в кепи и банданах.
Был четверг, и корабль Саймона «Охотник», отягощенный грузом, встал на якорь на переполненной судами реке. На главной мачте реял флаг с тремя чёрными гончими – гербом владельца. Вайолет не сумела бы пробраться на борт, но она хорошо знала корабль, потому что её семья ужасно гордилась тем, что выполняла кое-какую работу для Саймона, единственного сына графа Синклера. Он руководил процветающей торговой империей от имени своего отца и, по слухам, имел влияния больше, чем сам король Георг, причём по всему земному шару. Однажды Вайолет даже мельком удалось взглянуть на Саймона – могучего мужчину в роскошном чёрном камзоле.
Сегодня леера[5] охраняли матросы с пистолетами, пока другие перегородили причал. Но все остальные столпились на квартердеке[6], и погрузочные работы прекратились. Со своего места высоко наверху Вайолет видела, как напряжены люди, которые стояли в тесном круге. Все эти суровые мужчины собрались, чтобы засвидетельствовать одно событие.
Том удостоится клейма.
Раздетый до пояса, с непокрытой головой и тёмно-рыжими волосами, падавшими на лицо, юноша опустился на колени на доски палубы. Его голая грудь поднималась и опадала – он прерывисто дышал, предвкушая то, что должно было вот-вот произойти.
Собравшиеся напряжённо ждали, немного завидуя, но зная, что Том заслужил эту честь. Пара мужчин прикладывались к флягам с виски, словно сейчас это было нужно им, а не Тому. Вайолет их понимала. Все они будто стали частью этой церемонии, которая была своего рода обещанием: «Будь полезен Саймону, сделай так, чтоб он остался доволен тобой, и вот что получишь».
Моряк в кожаном фартуке, как у кузнеца, шагнул вперёд.
– Не надо меня удерживать, – сказал Том.
Он отказался от всего того, что помогло бы ему лучше перенести боль: от выпивки, от повязки на глаза, от кожаного валика в зубы, а просто опустился на колени и ждал. Напряжение нарастало.
Девятнадцатилетний юноша стал самым молодым из тех, кто заработал клеймо. Наблюдая, Вайолет поклялась себе: «Вскоре самой молодой из них стану я». Как Том, она преуспеет в торговле, принесёт Саймону добытые ею трофеи и тоже заслужит повышения. Она собиралась проявить себя при первой же возможности.
– Приготовься принять дар, – сказал капитан Максвелл и кивнул матросу. Тот подошёл к жаровне с раскалёнными углями, которую вынесли на палубу. – После церемонии ты будешь принадлежать Саймону. Носить его клеймо – большая честь.
Моряк вытащил калёное железное тавро из горячих углей: длинное, как кочерга, но с буквой «С» на конце. Оно так раскалилось на углях, что светилось красным, словно трепещущее пламя.
Вайолет напряглась, словно всё это происходило с ней.
Моряк шагнул вперёд.
Том произнёс ритуальные слова:
– Я приношу Саймону этот обет быть преданным слугой, подчиняться и выполнять все приказы. Заклейми меня, – он смотрел прямо на моряка, голубые глаза сверкали решимостью. – Скрепи мою клятву печатью на плоти.
Вайолет затаила дыхание. Вот оно. Те, кто носил клеймо, входили в ближайший круг. Любимцы Саймона, его самые преданные последователи, по слухам, получали особые награды, а самое главное – внимание его, что само по себе служило наградой для многих из них. Хорст Максвелл, капитан «Охотника», носил клеймо, и это давало ему власть даже бо́льшую, чем сама должность.
Том протянул руку так, что все видели чистую кожу на его запястье.
Только однажды Вайолет видела, как мужчину клеймили, и он кричал, бился, точно рыба на дне лодки. Том тоже это видел, но сейчас он решительно смотрел в глаза моряку и даже не дёрнулся, а всё благодаря своей воле и храбрости.
Капитан Максвелл произнёс:
– Вот так, мальчик. Прими клеймо достойно.
«Том не закричит, – подумала Вайолет. – Он силён».
Теперь стало так тихо, что было слышно, как волны плещутся о борта судна. Моряк поднял тавро. Один из мужчин отвернулся, не желая смотреть – этот явно был не так храбр, как Том. А доказать, что он достоин клейма, сейчас предстояло именно Тому. «Прими его, покажи, что ты достоин». Вайолет крепко стиснула канат, но не отвела взгляда, когда моряк приложил раскалённое железо к запястью юноши.
Резкий запах горелой плоти был ужасным – как запах жареного мяса. Казалось, раскалённый металл давил на руку дольше необходимого. Каждый мускул Тома напрягся от боли, когда отчаянно хотелось свернуться клубком, но он не сделал этого, а остался стоять на коленях, тяжело дыша, дрожа, как измождённая забегом лошадь.
В воздух взметнулся одобрительный рёв. Моряк помог Тому встать и поднял его руку, чтобы все могли увидеть его запястье. Юноша выглядел ошеломлённым и чуть пошатывался. Вайолет мельком заметила на коже вытравленную букву «С», после чего моряк быстро залил клеймо спиртом и замотал тканью.
«Вот и у меня будет так же, – подумала Вайолет. – Я буду смелой, как Том».
Она потеряла его из виду – толпа закрыла его, товарищи спешили поздравить. Вайолет снова вытянула шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Затем скользнула вниз по канатам и попыталась протиснуться сквозь толпу, несмотря на толчки и удары. Увы, не удалось даже на секунду рассмотреть Тома, хотя тошнотворный запах горелой плоти всё ещё витал в воздухе. Кто-то больно схватил девушку за руку и дёрнул в сторону.
– Я же сказал, держись подальше, крыса!
Из-под банданы мужчины выбивались длинные засаленные волосы. Короткая борода покрывала щёки, точно сыпь. На грубой коже бывалого моряка тонкой сеточкой проступали сосуды. Хватка оказалась крепкой, болезненной. Вайолет окатило волной отвратительного перегара, и она попыталась оттолкнуть мужчину, упираясь в доски палубы.
– Отпусти! Я имею право здесь находиться!
– Ты уродливая коричневая крыса, укравшая чью-то хорошую одежду.
– Неправда! – возмутилась она, хотя в самом деле носила жилет и штаны Тома, а ещё его рубаху и башмаки, из которых он уже вырос.
В следующий миг ситуация стала еще более унизительной.
– В чём дело? – раздался знакомый голос.
Том уже успел надеть рубашку, но две пуговицы на стоячем воротнике были расстёгнуты, а оборки на вороте – не завязаны. Вайолет хорошо видела его, поскольку люди между ними расступились, и теперь все смотрели прямо на моряка, который держал Вайолет за шкирку.
– Этот мальчишка замышляет неприятности…
Лицо Тома всё ещё блестело от пота после клеймления.
– Это не мальчишка, – сказал он. – Это – моя сестра Вайолет.
Она увидела, как при этих словах моряк изменился в лице. Так же реагировали и все остальные – сперва недоверчиво, потом как-то странно смотрели на Тома, словно узнали что-то новое о его отце.
– Но она…
– Ты ставишь мои слова под сомнение, матрос? – Даже только получив клеймо, Том имел больше власти, чем кто-либо на этом корабле. Теперь он стал представителем самого Саймона, и его слово было словом самого Саймона.
Моряк захлопнул рот, сразу же отпустив Вайолет, которая споткнулась о доску и с горящими щеками подняла взгляд на Тома.
– Я всё могу объяснить…
В Лондоне никто не догадывался об их родстве из-за совершенно разной внешности. Не имея индийской крови сестры, Том выглядел точно так же, как их отец: высокий, широкоплечий и голубоглазый, с бледной кожей и каштановыми волосами. Вайолет же пошла в мать худощавостью, смуглой кожей, тёмными глазами и длинными тёмными ресницами. Единственное, что у них было общего – это веснушки.
– Вайолет, что ты здесь делаешь? Ты же должна сидеть дома.
– Ты принял клеймо, – проговорила она. – Отец будет гордиться.
Том инстинктивно схватился за руку над повязкой, словно хотел потрогать рану, но понимал, что нельзя.
– Откуда ты знаешь?
– Всем в доках об этом известно, – ответила Вайолет. – Говорят, Саймон клеймит лучших, даёт им особые награды, и их влияние в рядах его людей растёт…
Том проигнорировал слова единокровной сестры и заговорил тихо и настойчиво, при этом напряжённо и озабоченно озираясь вокруг:
– Я велел тебе не приходить сюда. Ты должна покинуть корабль.
Вайолет тоже огляделась.
– Ты теперь присоединишься к торговой экспедиции Саймона, да? Как думаешь, он назначит тебя главным?
– Довольно, – сказал Том, и его лицо стало непроницаемым. – Мать права. Ты уже слишком взрослая для всего этого. Ходишь за мной везде. Носишь мою одежду. Ступай домой.
«Мать права». Эти слова причинили боль. Англичане обычно не привозили из-за границы своих внебрачных дочерей обратно на родину. Вайолет знала это из ссор между их отцом и матерью Тома. Но брат всегда заступался за неё. Он трепал её по волосам и говорил: «Вайолет, пойдём погуляем», а потом водил к уличному торговцу, чтобы купить горячего чая и рогалик со смородиной, в то время как дома жена отца кричала: «Почему эта девчонка живёт с нами? Чтобы унизить меня? Сделать меня посмешищем?»
– Но ты же сам дал мне эту одежду, – тихо проговорила девушка.
– Вайолет… – начал Том.
Позже она поняла, что были и другие тревожные знаки: люди на пирсе, напряжённые взгляды моряков, патрули с пистолетами и даже то, как плотно сжал губы брат. Но в тот миг казалось, что единственным сигналом к началу событий послужило то, как Том резко вскинул голову.
От внезапного толчка содрогнулся весь корабль, и Вайолет отбросило в сторону. Она услышала выстрел, обернулась и увидела моряка, который дрожащими руками сжимал пистолет.
А потом увидела, куда он стрелял.
На борт корабля, цепляясь за верёвки и доски, хлынули мужчины и женщины, облачённые в белые одежды со знаком звезды. Их лица выглядели благородными, словно у героев старинных книг. Внешность у незнакомцев была самая непохожая, будто все они явились из разных стран. Казалось, нападавшие, вооруженные мечами, как рыцари, возникли из тумана.
«Беги».
На миг показалось, что буква «С» тянется к Уиллу откуда-то из глубокой пропасти.
«Беги».
Его с силой толкнули на мокрую булыжную мостовую, а когда он попытался подняться, опираясь на локоть, то задохнулся от боли в плече: рука подвела. Уилла быстро скрутили, хотя он сопротивлялся изо всех сил.
До той ночи в Боухилле юноше никогда не приходилось драться, да он особенно и не умел. Теперь один из захватчиков удерживал пленника и методично бил, пока тот не упал навзничь, судорожно хватая ртом воздух.
– Хорошо тебе жилось, да? – Мужчина коротко пнул Уилла. – Маменькин сынок, прятался за мамкину юбку. Но теперь с этим покончено.
Юноша пошевелился было, но его били ногами, снова и снова, пока перед глазами не потемнело, и он не замер.
– Свяжите его. Закончим здесь, потом оттащим на корабль Саймона.
Глава 3
– Держись отсюда подальше, крыса.
Кто-то грубо оттолкнул Вайолет, заслонив происходящее на палубе. Её толкали и отпихивали, и девушка вытянула шею, чтобы разглядеть хоть что-то. Почти ничего не было видно, кроме широких плеч моряков и их тел, пропахших морской водой, по́том и предвкушением, поэтому Вайолет вскарабкалась по такелажу[4] и зацепилась за завязанный узлом канат, чтобы удержаться. На палубе она разглядела Тома, окружённого толпой моряков в кепи и банданах.
Был четверг, и корабль Саймона «Охотник», отягощенный грузом, встал на якорь на переполненной судами реке. На главной мачте реял флаг с тремя чёрными гончими – гербом владельца. Вайолет не сумела бы пробраться на борт, но она хорошо знала корабль, потому что её семья ужасно гордилась тем, что выполняла кое-какую работу для Саймона, единственного сына графа Синклера. Он руководил процветающей торговой империей от имени своего отца и, по слухам, имел влияния больше, чем сам король Георг, причём по всему земному шару. Однажды Вайолет даже мельком удалось взглянуть на Саймона – могучего мужчину в роскошном чёрном камзоле.
Сегодня леера[5] охраняли матросы с пистолетами, пока другие перегородили причал. Но все остальные столпились на квартердеке[6], и погрузочные работы прекратились. Со своего места высоко наверху Вайолет видела, как напряжены люди, которые стояли в тесном круге. Все эти суровые мужчины собрались, чтобы засвидетельствовать одно событие.
Том удостоится клейма.
Раздетый до пояса, с непокрытой головой и тёмно-рыжими волосами, падавшими на лицо, юноша опустился на колени на доски палубы. Его голая грудь поднималась и опадала – он прерывисто дышал, предвкушая то, что должно было вот-вот произойти.
Собравшиеся напряжённо ждали, немного завидуя, но зная, что Том заслужил эту честь. Пара мужчин прикладывались к флягам с виски, словно сейчас это было нужно им, а не Тому. Вайолет их понимала. Все они будто стали частью этой церемонии, которая была своего рода обещанием: «Будь полезен Саймону, сделай так, чтоб он остался доволен тобой, и вот что получишь».
Моряк в кожаном фартуке, как у кузнеца, шагнул вперёд.
– Не надо меня удерживать, – сказал Том.
Он отказался от всего того, что помогло бы ему лучше перенести боль: от выпивки, от повязки на глаза, от кожаного валика в зубы, а просто опустился на колени и ждал. Напряжение нарастало.
Девятнадцатилетний юноша стал самым молодым из тех, кто заработал клеймо. Наблюдая, Вайолет поклялась себе: «Вскоре самой молодой из них стану я». Как Том, она преуспеет в торговле, принесёт Саймону добытые ею трофеи и тоже заслужит повышения. Она собиралась проявить себя при первой же возможности.
– Приготовься принять дар, – сказал капитан Максвелл и кивнул матросу. Тот подошёл к жаровне с раскалёнными углями, которую вынесли на палубу. – После церемонии ты будешь принадлежать Саймону. Носить его клеймо – большая честь.
Моряк вытащил калёное железное тавро из горячих углей: длинное, как кочерга, но с буквой «С» на конце. Оно так раскалилось на углях, что светилось красным, словно трепещущее пламя.
Вайолет напряглась, словно всё это происходило с ней.
Моряк шагнул вперёд.
Том произнёс ритуальные слова:
– Я приношу Саймону этот обет быть преданным слугой, подчиняться и выполнять все приказы. Заклейми меня, – он смотрел прямо на моряка, голубые глаза сверкали решимостью. – Скрепи мою клятву печатью на плоти.
Вайолет затаила дыхание. Вот оно. Те, кто носил клеймо, входили в ближайший круг. Любимцы Саймона, его самые преданные последователи, по слухам, получали особые награды, а самое главное – внимание его, что само по себе служило наградой для многих из них. Хорст Максвелл, капитан «Охотника», носил клеймо, и это давало ему власть даже бо́льшую, чем сама должность.
Том протянул руку так, что все видели чистую кожу на его запястье.
Только однажды Вайолет видела, как мужчину клеймили, и он кричал, бился, точно рыба на дне лодки. Том тоже это видел, но сейчас он решительно смотрел в глаза моряку и даже не дёрнулся, а всё благодаря своей воле и храбрости.
Капитан Максвелл произнёс:
– Вот так, мальчик. Прими клеймо достойно.
«Том не закричит, – подумала Вайолет. – Он силён».
Теперь стало так тихо, что было слышно, как волны плещутся о борта судна. Моряк поднял тавро. Один из мужчин отвернулся, не желая смотреть – этот явно был не так храбр, как Том. А доказать, что он достоин клейма, сейчас предстояло именно Тому. «Прими его, покажи, что ты достоин». Вайолет крепко стиснула канат, но не отвела взгляда, когда моряк приложил раскалённое железо к запястью юноши.
Резкий запах горелой плоти был ужасным – как запах жареного мяса. Казалось, раскалённый металл давил на руку дольше необходимого. Каждый мускул Тома напрягся от боли, когда отчаянно хотелось свернуться клубком, но он не сделал этого, а остался стоять на коленях, тяжело дыша, дрожа, как измождённая забегом лошадь.
В воздух взметнулся одобрительный рёв. Моряк помог Тому встать и поднял его руку, чтобы все могли увидеть его запястье. Юноша выглядел ошеломлённым и чуть пошатывался. Вайолет мельком заметила на коже вытравленную букву «С», после чего моряк быстро залил клеймо спиртом и замотал тканью.
«Вот и у меня будет так же, – подумала Вайолет. – Я буду смелой, как Том».
Она потеряла его из виду – толпа закрыла его, товарищи спешили поздравить. Вайолет снова вытянула шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Затем скользнула вниз по канатам и попыталась протиснуться сквозь толпу, несмотря на толчки и удары. Увы, не удалось даже на секунду рассмотреть Тома, хотя тошнотворный запах горелой плоти всё ещё витал в воздухе. Кто-то больно схватил девушку за руку и дёрнул в сторону.
– Я же сказал, держись подальше, крыса!
Из-под банданы мужчины выбивались длинные засаленные волосы. Короткая борода покрывала щёки, точно сыпь. На грубой коже бывалого моряка тонкой сеточкой проступали сосуды. Хватка оказалась крепкой, болезненной. Вайолет окатило волной отвратительного перегара, и она попыталась оттолкнуть мужчину, упираясь в доски палубы.
– Отпусти! Я имею право здесь находиться!
– Ты уродливая коричневая крыса, укравшая чью-то хорошую одежду.
– Неправда! – возмутилась она, хотя в самом деле носила жилет и штаны Тома, а ещё его рубаху и башмаки, из которых он уже вырос.
В следующий миг ситуация стала еще более унизительной.
– В чём дело? – раздался знакомый голос.
Том уже успел надеть рубашку, но две пуговицы на стоячем воротнике были расстёгнуты, а оборки на вороте – не завязаны. Вайолет хорошо видела его, поскольку люди между ними расступились, и теперь все смотрели прямо на моряка, который держал Вайолет за шкирку.
– Этот мальчишка замышляет неприятности…
Лицо Тома всё ещё блестело от пота после клеймления.
– Это не мальчишка, – сказал он. – Это – моя сестра Вайолет.
Она увидела, как при этих словах моряк изменился в лице. Так же реагировали и все остальные – сперва недоверчиво, потом как-то странно смотрели на Тома, словно узнали что-то новое о его отце.
– Но она…
– Ты ставишь мои слова под сомнение, матрос? – Даже только получив клеймо, Том имел больше власти, чем кто-либо на этом корабле. Теперь он стал представителем самого Саймона, и его слово было словом самого Саймона.
Моряк захлопнул рот, сразу же отпустив Вайолет, которая споткнулась о доску и с горящими щеками подняла взгляд на Тома.
– Я всё могу объяснить…
В Лондоне никто не догадывался об их родстве из-за совершенно разной внешности. Не имея индийской крови сестры, Том выглядел точно так же, как их отец: высокий, широкоплечий и голубоглазый, с бледной кожей и каштановыми волосами. Вайолет же пошла в мать худощавостью, смуглой кожей, тёмными глазами и длинными тёмными ресницами. Единственное, что у них было общего – это веснушки.
– Вайолет, что ты здесь делаешь? Ты же должна сидеть дома.
– Ты принял клеймо, – проговорила она. – Отец будет гордиться.
Том инстинктивно схватился за руку над повязкой, словно хотел потрогать рану, но понимал, что нельзя.
– Откуда ты знаешь?
– Всем в доках об этом известно, – ответила Вайолет. – Говорят, Саймон клеймит лучших, даёт им особые награды, и их влияние в рядах его людей растёт…
Том проигнорировал слова единокровной сестры и заговорил тихо и настойчиво, при этом напряжённо и озабоченно озираясь вокруг:
– Я велел тебе не приходить сюда. Ты должна покинуть корабль.
Вайолет тоже огляделась.
– Ты теперь присоединишься к торговой экспедиции Саймона, да? Как думаешь, он назначит тебя главным?
– Довольно, – сказал Том, и его лицо стало непроницаемым. – Мать права. Ты уже слишком взрослая для всего этого. Ходишь за мной везде. Носишь мою одежду. Ступай домой.
«Мать права». Эти слова причинили боль. Англичане обычно не привозили из-за границы своих внебрачных дочерей обратно на родину. Вайолет знала это из ссор между их отцом и матерью Тома. Но брат всегда заступался за неё. Он трепал её по волосам и говорил: «Вайолет, пойдём погуляем», а потом водил к уличному торговцу, чтобы купить горячего чая и рогалик со смородиной, в то время как дома жена отца кричала: «Почему эта девчонка живёт с нами? Чтобы унизить меня? Сделать меня посмешищем?»
– Но ты же сам дал мне эту одежду, – тихо проговорила девушка.
– Вайолет… – начал Том.
Позже она поняла, что были и другие тревожные знаки: люди на пирсе, напряжённые взгляды моряков, патрули с пистолетами и даже то, как плотно сжал губы брат. Но в тот миг казалось, что единственным сигналом к началу событий послужило то, как Том резко вскинул голову.
От внезапного толчка содрогнулся весь корабль, и Вайолет отбросило в сторону. Она услышала выстрел, обернулась и увидела моряка, который дрожащими руками сжимал пистолет.
А потом увидела, куда он стрелял.
На борт корабля, цепляясь за верёвки и доски, хлынули мужчины и женщины, облачённые в белые одежды со знаком звезды. Их лица выглядели благородными, словно у героев старинных книг. Внешность у незнакомцев была самая непохожая, будто все они явились из разных стран. Казалось, нападавшие, вооруженные мечами, как рыцари, возникли из тумана.