— Конец?.. В смысле…

— Слишком многое надо объяснять, — вступилась Теодора. — Но поверь нам — сегодня весь этот ужас закончится.

Она потянулась к руке девушки, и в этот момент Марджи шумно выдохнула. Глаза девушки выпучились.

— Гах! — только и успела она издать какой-то странный звук. В следующее мгновение ее голову с хрустом подбросило вверх на кровавом фонтане, точно ядро, исторгнутое из пушки. Теодора вскрикнула, когда обезглавленный лунный ангел рухнул наземь. В тройке ярдов от них что-то приземлилось с глухим тумп — земля вернула жуткий снаряд себе.

Джоджо еле удержался, чтобы не рвануть вперед и не поймать то, что осталось от Марджи, прежде чем тело упадет: какой-то первобытный импульс велел ему уберечь ее, пусть уже и слишком поздно. Вместо этого он сгреб себя за чуб и завыл от отчаяния.

Ни он, ни Теодора не услышали, как приблизилась женщина в костюме медсестры. Они поняли, что Минерва рядом, лишь когда та подала голос.

— Она мне больше не нужна. — В ладони женщины-змеи покоилась тряпичная кукла со скрученной головой. — Это, впрочем, тоже. — Она бросила изуродованную игрушку в заросли кустарника и равнодушно уставилась на тело Марджи с кровоточащим обрубком на месте шеи.

— Черт бы тебя побрал! — прорычал Джоджо.

— Полезные штучки эти куколки. И простые до ужаса…

Взревев в ярости, Джоджо бросился на медсестру, но ногой зацепился за торчащий из земли крепкий корень и упал. Корень щупальцем вырвался из земли и ударил его по лицу, оставив глубокий порез. Он застонал и поднял руки вверх, защищаясь. Еще два узловатых корня взметнулись вверх и обвились вокруг его запястий, притягивая Джоджо к земле и удерживая там. Он мотал головой из стороны в сторону, ерзал на спине, но корни были крепкими. Земля неподалеку зашуршала, и на его глазах лесной полог вобрал в себя тело Марджи целиком, разверзшись на мгновение; вобрал и вновь затвердел, будто говоря: вы ничего не видели, дамы и господа, этой девчонки тут никогда не было.

— Некрасиво получилось, — произнес Зазывала Дэвис. Покачивая головой, он вышел из тени на свет. — Впрочем, иначе и быть не могло, с моими-то ошибками. — Он щелкнул пальцами и развел руки в бессмысленном театральном жесте.

— Марджи-то за что? — пробормотала Теодора, ее голос дрогнул от горя. — Она была еще совсем девчонкой! Что она тебе сделала?

— Уж слишком она безмятежную жизнь прожила, — ответил Дэвис, выпятив нижнюю губу и склонившись в притворном сожалении. — Хотя бы умерла, обделавшись от ужаса. Уже победа. Ладно — я тут все создал. Но вы! Вы все! — Безмятежность антрепренера мгновенно сменилась жгучей яростью. Желчно усмехнувшись, он упер кулаки в бока. — Вы меня не восприняли! Я создал этот мир и поместил вас в него, а вы, гнилые говнюки, просто продолжили жить, будто ничего не случилось и все реально!

— Для нас оно и было реальным!

— Чепуха. Весь этот город был точно треснувшее зеркало, но вы замылили и залепили все трещины, сделав вид, словно так было всегда. Вступили в браки… детей наплодили… отправились на работу. Вы могли получить, что угодно, болваны. Что-то… необычное. Но вы дружно выбрали посредственность.

— Ну и что? — проскрипел опутанный корнями Джоджо с земли. — Ты явился разнести тут все лишь потому, что мы тебе чертовски надоели?

Дэвис фыркнул сквозь зубы и взмахнул рукой, разрезая воздух. Корни напряглись, и их еще больше выпросталось наружу, чтобы обвиться вокруг груди Джоджо, который захрипел.

— Я бы вообще не пришел, если бы меня не пригласили, как ты знаешь. И теперь, когда я здесь, с нетерпением жду нового начала. Начала, при котором никого из вас не будет, естественно.

Еще один широкий жест — и Теодору швырнуло назад, пока она не ударилась спиной о ствол дерева. Ее дыхание вырвалось из груди и не возвращалось в течение нескольких мучительных секунд, в то время как занозистые древесные путы цеплялись за нее, крепко приматывая к дереву. Когда к ней вернулось дыхание, оно было слабое и неровное — путы, похоже, грозились выжать из нее жизнь.

— Теодора, — проскрежетал Джоджо, но собственный голос показался ему до ужаса слабым, он даже не вполне расслышал его. Медсестра-Минерва смеялась над его бедственным положением, распаляя и без того жгучую ненависть к ней. Он извивался, а корни сжимались сильнее. Зазывала Дэвис неторопливо подошел к тому месту, где он беспомощно лежал, и поставил ногу на несокрушимые путы.

— Джоджо, мальчик мой, ты должен был сдерживаться. Такому зверю, как ты, не следует свободно бегать, если только я сам этого не позволю, а я могу позволить лишь в том случае, если ты по уши в злобе. Но сколько бы я ни бросал в тебя гадости, твое несчастье кипит, но не закипает. Настоящий позор.

— Черт побери, Дэвис, — прохрипел Джоджо. — На кой тебе сдался именно я?

— Потому что ты чудовище, конечно. Выблядок. Просто злой урод. Все, что мне было нужно, — цирк ужаса и гнева, с капелькой разврата по желанию, и я рассчитывал, что люди раскрутят эту карусель как надо. Знаешь, я сравнительно справедливый бог: я же дал вам волю поступать так, как считаете нужным. Но вы оказались бедны на воображение. У вас было много ненависти, о да, и более чем достаточно желания возвести ее в те еще любопытные степени… но воображения — ни на гран. Словами не передать, как я во всех вас — в тебе особенно, Джоджо, — разочарован. Мое сердце плачет.

— Дерьма поешь, — скрипнул Джоджо.

— Увы, дерьма поесть сейчас придется тебе, мой мальчик. Спокойной ночи.

Маг повернулся и поклонился Минерве в пояс. Та лишь усмехнулась.

— Зазывала! — рявкнул Джоджо. Его дыхание стало еще более тяжелым.

Дэвис бросил на него мимолетный взгляд.

— Я тебя все равно урою, — сказал бывший мальчик-псоглавец.

Маг поцокал языком, видимо оценивая угрозу. Посмотрел на небо и, ощерившись во весь рот, сказал:

— Искренне желаю тебе удачи. — Он кивнул медсестре. — Минерва, слышишь, дитя мое? Займись этим зверем… только будь осторожна — собака нестерильна.

Она кивнула. Земля между ними снова разверзлась — огромной крошащейся пастью. Джоджо уставился в дышащий паром провал. Неизвестно, чья это была магия — Минервы или Дэвиса, — но ужасу она наводила будь здоров: сердце болезненно запрыгало в груди. Маг развел руки в очередном театральном жесте и сошел вниз, в темный провал, где исчез в одно мгновение. Земля вновь сомкнулась, и никаких следов страшного проема не осталось.

Минерва втянула в себя прохладный ароматный воздух леса и с тихим стоном выдохнула его. Она медленно, чувственно подошла к дереву, к которому была привязана Теодора, и погрозила пленнице языком — непомерно длинным по человеческим меркам и чуть раздвоенным на конце. На короткое мгновение лунный свет блеснул в ее глазах — тут же зрачки превратились в вертикальные черные щели на мраморно-желтой радужке. Она зашипела, ее язык дико забился, и она коснулась рукой щеки Теодоры. Кожа на кончиках ее пальцев была сухой и чешуйчатой.

Джоджо обмяк. Слезы ярости катились по его щекам. Он услышал, как вскрикнула Теодора, и понял, что Минерва каким-то образом причиняет ей боль. Его горло сжалось, а лицо пылало жаром. На очередной жалобный полувскрик-полувсхлип Джоджо распахнул-таки глаза и увидел Минерву, прижавшуюся к Теодоре, задрав одну ногу вверх. Язык змеился по лицу плачущей женщины. Голова Минервы мелко затряслась, ее волосы стали дыбом, когда скальп разошелся ровно посередине черепа. Волосы упали, как ненужный парик, кожа, расходясь еще сильнее в стороны, скаталась на плечах.

Женщина-змея линяла.

Минерве пришлось раздеться, чтобы завершить метаморфозу; при этом она шипела и хихикала. Как только белая блузка и юбка медсестры были отброшены, она с такой же легкостью начала стягивать с себя кожу. То, что вынырнуло из-под нее, было желтовато-зеленым, с прорезями вместо носа и игольчатыми зубами, с которых из непомерно разинутого рта капала слизь. Теодора дико забилась, тщась отдалиться от этого существа, один вид которого помрачал разум.

Все, что когда-либо делала Женщина Змея в палате Десяти Чудес: кружилась на платформе в откровенном костюмчике, где было больше прорех, чем ткани, с обкуренным до полумертвого состояния боа-констриктором, развалившимся на плечах. Но Зазывала Дэвис превратил ее в нечто более буквальное своим дьявольским колдовством. Теперь, вооруженная адским даром, Минерва получала огромное удовольствие, играя со своей жертвой, прежде чем убить ее.


Жалобный вопль вырвался из горла Джоджо, сотрясая верхушки деревьев мощью горя и ярости. Он утопил ногти в мякоти ладоней, покуда те не начали кровоточить. Минерва вонзила свои ногти, которые больше походили на когти, в кору дерева и потянула их вниз, осыпая голову Теодоры мелкой трухой. Джоджо видел, как та извивается, тщетно пытаясь уберечься от острых когтей и трепещущего языка. Набрав полную грудь воздуха, он исторг из себя оглушительный звериный рев — звук сотряс ветви над его головой и просыпал с них огненные искры на оплетающие тело корни.

Древесные путы занялись, в иных местах — вместе с его кожей, но он все равно налег на них со всей силой, надеясь, что огонь ослабит хватку. Так и случилось: корни чернели и раскалялись, серый пепел взвивался вокруг. Вскоре, обломав путы одни за другими, Джоджо освободился. Его рубашка тлела в уйме мест, поэтому он сорвал ее и, обнаженный по пояс, подошел к шипящей твари, царапавшей когтями лицо Теодоры.

— Минерва! — проревел он.

Тварь резко повернула к нему морду, распахнув отвратительную пасть и явив всему миру кривые кинжалы зубов. Она выгнула спину и вышла из груды разорванной розовой кожи. Сегментированные чешуйки, покрывавшие ее сейчас, блестели в скудном свете луны, будто осколки стекла.

— Какого черта он с тобой сделал? — усмехнулся Джоджо.

В мгновение ока сократив расстояние между ними до нуля, Минерва, ощерив зубы и навострив когти, прыгнула. Джоджо нанес быстрый удар справа в шею, заставив оглушенную женщину-змею отступить. Пронзительно взвизгнув, она снова полезла в бой. Джоджо отпрыгнул назад для второго удара, но в этот раз Минерва оказалась быстрее: на волосатой груди ее когти вспахали алые борозды, длинные и глубокие. Раны горели даже сильнее, чем спеченная жаром кожа, и Джоджо застонал, отшатнувшись. Минерва сделала еще один выпад, вонзив сразу три когтя в плоть его правого плеча и утопив зубы в левом бицепсе. Из ран хлынула кровь. Джоджо, стиснув зубы так крепко, что заныла челюсть, запрокинул голову и впечатал лоб в левый висок змеи. Голова Минервы мотнулась в сторону, следом вились черные нитки крови, налипшей на острия зубов.

Обвив тварь за шею могучей рукой, Джоджо крепко-крепко сдавил ее. Выпростав из его плеча когти, Минерва попробовала достать его по лицу, и он усилил захват, следя за тем, чтобы ее горло оказалось точно в сгибе локтя. Челюсть змеи хрустнула и выпятилась под неловким углом; глаза, идеально округлившиеся, безо всяких эмоций вытаращились на Джоджо.

— Господи, ну и уродливая же ты, сука! — рыкнул он и ткнул большим пальцем ей в правую «фару». Глазное яблоко продавилось внутрь и лопнуло с влажным хлопком. Змея взвыла от боли и забилась в его руках, но безрезультатно. Джоджо давил шею все сильнее, проталкивал палец еще глубже в череп. Наконец судороги Минервы ослабли, крики стихли. Он продолжал душить ее, даже когда она совсем перестала двигаться и сип, с треском вырывавшийся из ее глотки, пропал.

Женщина-змея была мертва.

Он отпустил Минерву — тело безвольно сникло наземь. Резкий ржавый запах крови ударил по обонянию, и Джоджо увидел, что труп у его ног совершенно лишен кожи. Глаза таращились из глазниц без век, ободранные мускулы влажно поблескивали алым и белым. Закашлявшись, Джоджо отвернулся. Всем чудесам пришел конец, едва угасла ее жизнь.

Теодора снова застонала, возвращая его к реальности. Джоджо, шатаясь, подошел к ней. Свежие раны на груди, плече и руке — глубокие, словно после безжалостной поножовщины, — молили, чтобы он перестал двигаться. «Порой, — невесело подумал он, — и в поножовщине легче отделываются».

— Джоджо, — тихо позвала его Теодора. — Что… это было?

— Старые связи, — пробормотал он, продевая пальцы в ее путы и дергая изо всех сил. Лоза не сломалась, но ослабла в достаточной мере, чтобы Теодора смогла выбраться. Ее волосы запутались в колючках, и, рванувшись прочь, она лишилась пары-тройки прядей, громко взвизгнув и обхватив себя за подскочившие вверх плечи.

— Осторожно! — бросил Джоджо.

— Всё в порядке…

— Ну, хотя бы не споткнись теперь.

— Она… мертва?

Джоджо посмотрел на окровавленное тело на земле, затем снова на Теодору.

— Мертвее некуда.

— Ну и хорошо.

Она оперлась об его руку и одну за другой выпростала ноги из опавших лоз. Там, где ее оцарапала Минерва, лицо Теодоры алело. Она дотронулась до ран и поморщилась.

— Болят? — спросил Джоджо.

— Переживу. Тебе сильнее досталось.

— Все относительно.

Она скривила губы и понюхала воздух.

— Дымом пахнет.

— Дом Шеннона горит.

— Не думаю, что он один. Это из города ветер приносит.

— Замечательно. Значит, наши парни справились с задачкой.

— Эти корни, — добавила она, задумчиво наморщив лоб. — Они тоже сгорели.

— Святая правда. Сгорели как миленькие.

— Как тебе это удалось?

— Понятия не имею. И не намерен сейчас об этом печься. Дэвис еще где-то здесь, нутром чую — так что у нас есть работенка. У меня — уж точно. Не знаю, как ты после всего этого…

— Я с тобой, — резко сказала она.

— Ладно, — сказал Джоджо, решив, что лучше ее больше не переубеждать.

— Куда теперь направимся?

Он почесал подбородок одной рукой, а другой похлопал себя по карманам в поисках пачки сигарет, которой там не было.

— Куда бы ты пошла, если бы была богом?