– Какой забавный язык, – произнесла я светски. – Любопытно, как губернаторской дочери удалось его изучить?
– Идиотка.
– Ну-ну, – покачала я головой, – прояви хоть немного признательности своей спасительнице.
– Ты меня вытащила?
– Иначе ты дрейфовала бы у самого дна, удерживаемая швартовой цепью, пока волны не перетерли твою прелестную алую гондолу в щепки.
– Лучше бы ты, идиотка, оставила все как есть! – отрезала неблагодарная и отвернулась.
– Скоро рассвет, – сообщила я после продолжительного молчания. – И как мы успеем оказаться в «Нобиле-колледже-рагацце» до начала экзаменов? Они ведь начнутся в полдень.
Плечи Раффаэле задрожали, но не от рыданий: она смеялась.
– Филомена! Ты удивительное создание! Сидя здесь, в трюме корсарского судна, ты все еще хочешь уделать меня по всем дисциплинам, от математики до танцев?
– Почему бы и нет? – Я присела рядом. – Или твой азарт пропал?
– У меня пропало все, – спокойно ответила Паола.
Сейчас она не притворялась, не трепетала ресницами, не округляла глаза, готовясь заплакать, не дрожала в притворном испуге.
– Ты шпионка, Раффаэле? – спросила я. – И теперь твой сложный план разрушен?
– Шпионка? Да что ты знаешь о шпионах, малявка? Я тень, я шепот, я последний вздох, лучше меня нет никого во всем подлунном мире.
– А настоящая Паола Раффаэле, ты ее убила?
– Эту размазню? – Девушка расхохоталась. – Поко-комская роза нашего драгоценного Чезаре прозябает на своем захолустном острове. О, дож ее сейчас вряд ли бы узнал, в такую дородную матрону превратилась любовь всей его жизни.
– В матрону?
– Разумеется. Она замужем за каким-то мутным графом, исправно рожает ему каждый год и столь стеснена в средствах, что с готовностью продала мне памятный перстень бывшего возлюбленного и свою метрику с девичьей фамилией.
– Ловко.
– Не люблю проливать кровь, – вздохнула Паола. – Иногда это играет со мной злые шутки. Останься я в «Райском местечке», доверив перевозку Ангелы этому маньяку Мехмету, дож Аквадораты был бы уже моим.
– Мехмету?
– Это один из спутников, навязанных мне работодателем.
– Ты работаешь на султана?
Девушка пожала плечами:
– До рассвета я не доживу, так что скрываться дальше смысла нет. Мое имя Зара. И Селим Великолепный нанял меня, чтобы я вошла в гарем аквадоратского правителя и склонила его принять сторону султаната в войне с рыцарями большой земли.
– Какой еще гарем?
– Ах, Филомена, брось. Тишайший Муэрто привык окружать себя женщинами, с той стороны моря это очень похоже именно на гарем. Я стала бы любовницей дожа, лучше женой, и через пару лет удалилась бы якобы в монастырь.
– Пару лет туда, пару лет сюда, для тебе не особо важно, не так ли? – спросила я риторически. – Постой, а что за подарок ты приготовила Чезаре после страстной ночи?
Из рукава Зара извлекла мокрый лоскут. Это была небольшая картина, с которой (пришлось повернуть ее к настенному светильничку) на меня глазами цвета спокойного моря смотрел черноволосый скуластый мальчик.
– Я сообщила бы тишайшему, что наши с ним поко-комские ночи принесли желанный плод и что его сын, наследник, прибудет в Аквадорату по первому зову.
– Сильный ход, – я разжала пальцы, картина спланировала на пол, – но привел бы он к противоположному результату.
– Почему?
– Потому что построен на факте, что форколские сирены прокляли его серенити бесплодием. Это ложь. Русалки столь чадолюбивы, что скорее излечили бы Чезаре от его досадной особенности.
– Тогда…
– Думаю, бесплодие – следствие какой-нибудь детской болезни, дона Маддалена говорила… – Вспомнив о свекрови, я запнулась, почти заплакала, и устыдилась дружеской беседы с ее убийцей.
– Ты уверена?
– Я была на Форколе, Зара, и видела тамошних пленников, разномастных моряков, которые за какие-то чародейские услуги соглашаются развлекать старушек-сирен игрой в карты и подробными рассказами о своих приключениях. Ты показала бы Чезаре портрет, и он, уверена, моментально все понял бы.
– Теперь это все не важно.
– Скажи, – я повернулась к собеседнице, – кто именно из вас лишил жизни синьору Муэрто?
Зара опустила сухие глаза.
– Я. Идея принадлежала не мне, но именно мои руки подложили в камин начиненное порохом полено. Старуха мешала. Ты ведь наслышана, наверное, о ее боевой юности? Она раскрыла бы меня довольно скоро.
– Но ты переносишь солнечный свет!
– Зато слабо реагирую на запахи, иначе поняла бы, что под маской не Ангела.
– Твой сонный дым преотвратно вонял.
– И подействовал только на тебя. Знаешь, скольких усилий стоило мне изображать перед твоим идиотским Лукрецио человеческое амбре? Сотни притирок и примочек, чужое белье… – Она сморщила нос.
Я заметила, что черты Голубки Раффаэле чуть изменились. Кажется, она успела избавиться от валиков за щеками. Теперь ее лицо формой не походило на сердечко, и зубы стали нечеловечески острыми, раньше нижние резцы были кривоваты. Она лепила на них гипс? Крошки на губах – это ведь он?
– Ну, ты провела чудовищного князя, значит, усилия не были напрасны.
У меня уже довольно давно чесалось ухо, и настроение становилось все безмятежнее.
– Не важно, – махнула рукой Зара. – Мы в лапах свирепых караибских корсаров, на шхуне под названием «Морте Нера» – «Черная Смерть».
– Ты обладаешь способностью видеть сквозь предметы?
– Мне хватило половины названия. Ах, не утони я столь нелепо, справиться даже с двумя дюжинами человечков не составило бы особого труда.
– Ничего, – успокоила я, – у тебя впереди вечность, чтобы вернуть форму.
– Меня казнят. Ты-то выкрутишься, дона догаресса, тебя приберегут, чтобы иметь козырь в переговорах.
– Я выкручу нас обеих. – Ладонь моя была у уха, пальцы гладили мягкую прохладу чешуйчатой шкурки. – Поверь своей догарессе, синьорина Раффаэле.
Дощатый люк откинулся, по сходням грохотали тяжелые неритмичные шаги. Некто спускался в трюм, и одна нога у этого «некто» была деревянной. Синьор капитан «Морте Нера». Синьора капитан.
– Матушка… – Я присела в поклоне, для которого, впрочем, пришлось сначала встать. – Счастлива видеть вас в добром здравии.
Чикко пощекотала хвостом мою щеку. Свекровь, в мужском костюме и треугольной кожаной шляпе на голове, оперлась на трость.
– Так, так…
– Синьор Копальди с вами или суровый Чезаре отправил его плавать с вашим пустым гробом до самого Пикколо?
Искоса я посмотрела на Паолу, то есть на Зару. Ах, все равно на кого. Девушка так и осталась сидеть. Сейчас, когда ей не требовалось притворяться живой, лицо ее было неподвижным, как у мраморной статуи.
– Зачем вы притащили сюда дону догарессу, болваны? – зычно прокричала дона Маддалена.
– Которая из них ваша невестка, капитан? – Салато свесил голову в люк.
– Рыжая? – спросил Венето, высовываясь. – Капитан, рыжая спасла эту, другую, когда их гондола пошла ко дну. Мы не могли просто бросить ее там.
– Ты поняла? – шепнула я Заре. – Дож с матерью всех провели, воспользовались взрывом, чтобы…
– Филомена! – перебила меня свекровь. – Изволь немедленно объясниться.
– Если пообещаете не убивать мою подругу.
– Подругу? Эта тварь – вампир.
Я изобразила оскорбленную добродетель:
– Дона Маддалена, матушка, при всем уважении, не стоит использовать такие гадкие слова в отношении существ, чей грех лишь в том, что они не похожи на нас.
– Какие слова?
– Например, тварь. Это гадкое слово. Впрочем, прошу прощения. Кто я такая, чтобы вам указывать? Синьора Муэрто, капитан, умоляю, уделите мне несколько минут наедине.
Мы помолчали. Свекровь смотрела на меня каким-то оценивающим взглядом. Наконец она повернулась и стала подниматься по лестнице.
– Ступай за мной. Твоя «подруга» пусть ждет здесь. – Синьора Муэрто издала короткий гортанный звук, и малышка-маджента, привычно сидящая на моем ухе, сбежала по руке, подпрыгнула и свернулась внутри настенного светильника. – И если эта тварь попытается бежать, саламандра сожжет ее ко всем чертям.
Ох! Чикко подвергли дрессировке? Натаскали на вампиров? И она на это согласилась? Сменила хозяйку?
Поднимаясь следом за свекровью, я бросила через плечо целых два взгляда: ободряющий – Заре и полный укора – предательнице-мадженте.
– Идиотка.
– Ну-ну, – покачала я головой, – прояви хоть немного признательности своей спасительнице.
– Ты меня вытащила?
– Иначе ты дрейфовала бы у самого дна, удерживаемая швартовой цепью, пока волны не перетерли твою прелестную алую гондолу в щепки.
– Лучше бы ты, идиотка, оставила все как есть! – отрезала неблагодарная и отвернулась.
– Скоро рассвет, – сообщила я после продолжительного молчания. – И как мы успеем оказаться в «Нобиле-колледже-рагацце» до начала экзаменов? Они ведь начнутся в полдень.
Плечи Раффаэле задрожали, но не от рыданий: она смеялась.
– Филомена! Ты удивительное создание! Сидя здесь, в трюме корсарского судна, ты все еще хочешь уделать меня по всем дисциплинам, от математики до танцев?
– Почему бы и нет? – Я присела рядом. – Или твой азарт пропал?
– У меня пропало все, – спокойно ответила Паола.
Сейчас она не притворялась, не трепетала ресницами, не округляла глаза, готовясь заплакать, не дрожала в притворном испуге.
– Ты шпионка, Раффаэле? – спросила я. – И теперь твой сложный план разрушен?
– Шпионка? Да что ты знаешь о шпионах, малявка? Я тень, я шепот, я последний вздох, лучше меня нет никого во всем подлунном мире.
– А настоящая Паола Раффаэле, ты ее убила?
– Эту размазню? – Девушка расхохоталась. – Поко-комская роза нашего драгоценного Чезаре прозябает на своем захолустном острове. О, дож ее сейчас вряд ли бы узнал, в такую дородную матрону превратилась любовь всей его жизни.
– В матрону?
– Разумеется. Она замужем за каким-то мутным графом, исправно рожает ему каждый год и столь стеснена в средствах, что с готовностью продала мне памятный перстень бывшего возлюбленного и свою метрику с девичьей фамилией.
– Ловко.
– Не люблю проливать кровь, – вздохнула Паола. – Иногда это играет со мной злые шутки. Останься я в «Райском местечке», доверив перевозку Ангелы этому маньяку Мехмету, дож Аквадораты был бы уже моим.
– Мехмету?
– Это один из спутников, навязанных мне работодателем.
– Ты работаешь на султана?
Девушка пожала плечами:
– До рассвета я не доживу, так что скрываться дальше смысла нет. Мое имя Зара. И Селим Великолепный нанял меня, чтобы я вошла в гарем аквадоратского правителя и склонила его принять сторону султаната в войне с рыцарями большой земли.
– Какой еще гарем?
– Ах, Филомена, брось. Тишайший Муэрто привык окружать себя женщинами, с той стороны моря это очень похоже именно на гарем. Я стала бы любовницей дожа, лучше женой, и через пару лет удалилась бы якобы в монастырь.
– Пару лет туда, пару лет сюда, для тебе не особо важно, не так ли? – спросила я риторически. – Постой, а что за подарок ты приготовила Чезаре после страстной ночи?
Из рукава Зара извлекла мокрый лоскут. Это была небольшая картина, с которой (пришлось повернуть ее к настенному светильничку) на меня глазами цвета спокойного моря смотрел черноволосый скуластый мальчик.
– Я сообщила бы тишайшему, что наши с ним поко-комские ночи принесли желанный плод и что его сын, наследник, прибудет в Аквадорату по первому зову.
– Сильный ход, – я разжала пальцы, картина спланировала на пол, – но привел бы он к противоположному результату.
– Почему?
– Потому что построен на факте, что форколские сирены прокляли его серенити бесплодием. Это ложь. Русалки столь чадолюбивы, что скорее излечили бы Чезаре от его досадной особенности.
– Тогда…
– Думаю, бесплодие – следствие какой-нибудь детской болезни, дона Маддалена говорила… – Вспомнив о свекрови, я запнулась, почти заплакала, и устыдилась дружеской беседы с ее убийцей.
– Ты уверена?
– Я была на Форколе, Зара, и видела тамошних пленников, разномастных моряков, которые за какие-то чародейские услуги соглашаются развлекать старушек-сирен игрой в карты и подробными рассказами о своих приключениях. Ты показала бы Чезаре портрет, и он, уверена, моментально все понял бы.
– Теперь это все не важно.
– Скажи, – я повернулась к собеседнице, – кто именно из вас лишил жизни синьору Муэрто?
Зара опустила сухие глаза.
– Я. Идея принадлежала не мне, но именно мои руки подложили в камин начиненное порохом полено. Старуха мешала. Ты ведь наслышана, наверное, о ее боевой юности? Она раскрыла бы меня довольно скоро.
– Но ты переносишь солнечный свет!
– Зато слабо реагирую на запахи, иначе поняла бы, что под маской не Ангела.
– Твой сонный дым преотвратно вонял.
– И подействовал только на тебя. Знаешь, скольких усилий стоило мне изображать перед твоим идиотским Лукрецио человеческое амбре? Сотни притирок и примочек, чужое белье… – Она сморщила нос.
Я заметила, что черты Голубки Раффаэле чуть изменились. Кажется, она успела избавиться от валиков за щеками. Теперь ее лицо формой не походило на сердечко, и зубы стали нечеловечески острыми, раньше нижние резцы были кривоваты. Она лепила на них гипс? Крошки на губах – это ведь он?
– Ну, ты провела чудовищного князя, значит, усилия не были напрасны.
У меня уже довольно давно чесалось ухо, и настроение становилось все безмятежнее.
– Не важно, – махнула рукой Зара. – Мы в лапах свирепых караибских корсаров, на шхуне под названием «Морте Нера» – «Черная Смерть».
– Ты обладаешь способностью видеть сквозь предметы?
– Мне хватило половины названия. Ах, не утони я столь нелепо, справиться даже с двумя дюжинами человечков не составило бы особого труда.
– Ничего, – успокоила я, – у тебя впереди вечность, чтобы вернуть форму.
– Меня казнят. Ты-то выкрутишься, дона догаресса, тебя приберегут, чтобы иметь козырь в переговорах.
– Я выкручу нас обеих. – Ладонь моя была у уха, пальцы гладили мягкую прохладу чешуйчатой шкурки. – Поверь своей догарессе, синьорина Раффаэле.
Дощатый люк откинулся, по сходням грохотали тяжелые неритмичные шаги. Некто спускался в трюм, и одна нога у этого «некто» была деревянной. Синьор капитан «Морте Нера». Синьора капитан.
– Матушка… – Я присела в поклоне, для которого, впрочем, пришлось сначала встать. – Счастлива видеть вас в добром здравии.
Чикко пощекотала хвостом мою щеку. Свекровь, в мужском костюме и треугольной кожаной шляпе на голове, оперлась на трость.
– Так, так…
– Синьор Копальди с вами или суровый Чезаре отправил его плавать с вашим пустым гробом до самого Пикколо?
Искоса я посмотрела на Паолу, то есть на Зару. Ах, все равно на кого. Девушка так и осталась сидеть. Сейчас, когда ей не требовалось притворяться живой, лицо ее было неподвижным, как у мраморной статуи.
– Зачем вы притащили сюда дону догарессу, болваны? – зычно прокричала дона Маддалена.
– Которая из них ваша невестка, капитан? – Салато свесил голову в люк.
– Рыжая? – спросил Венето, высовываясь. – Капитан, рыжая спасла эту, другую, когда их гондола пошла ко дну. Мы не могли просто бросить ее там.
– Ты поняла? – шепнула я Заре. – Дож с матерью всех провели, воспользовались взрывом, чтобы…
– Филомена! – перебила меня свекровь. – Изволь немедленно объясниться.
– Если пообещаете не убивать мою подругу.
– Подругу? Эта тварь – вампир.
Я изобразила оскорбленную добродетель:
– Дона Маддалена, матушка, при всем уважении, не стоит использовать такие гадкие слова в отношении существ, чей грех лишь в том, что они не похожи на нас.
– Какие слова?
– Например, тварь. Это гадкое слово. Впрочем, прошу прощения. Кто я такая, чтобы вам указывать? Синьора Муэрто, капитан, умоляю, уделите мне несколько минут наедине.
Мы помолчали. Свекровь смотрела на меня каким-то оценивающим взглядом. Наконец она повернулась и стала подниматься по лестнице.
– Ступай за мной. Твоя «подруга» пусть ждет здесь. – Синьора Муэрто издала короткий гортанный звук, и малышка-маджента, привычно сидящая на моем ухе, сбежала по руке, подпрыгнула и свернулась внутри настенного светильника. – И если эта тварь попытается бежать, саламандра сожжет ее ко всем чертям.
Ох! Чикко подвергли дрессировке? Натаскали на вампиров? И она на это согласилась? Сменила хозяйку?
Поднимаясь следом за свекровью, я бросила через плечо целых два взгляда: ободряющий – Заре и полный укора – предательнице-мадженте.