– Чтобы его серенити устремился в погоню? Простите, дона догаресса, я слишком стар для гребли наперегонки. Но вы так мило выпячиваете губки, когда изображаете обиду, что я подарю вам отсрочку.

– Вся внимание. – Я перестала дуться.

– Начните разговор сами, взывайте к рыцарским качествам его безмятежности. Лишившись статуса замужней синьоры, вы подвергнетесь опасности. Командор да Риальто постарается вывести вас из игры. Холостых сыновей у него не осталось, дальним родственникам он не доверяет.

– Значит?..

– Командор не остановится ни перед чем, даже перед убийством.

– Это некоторое преувеличение.

– Не важно. Чезаре хочет вас защитить. Пусть щитом послужит его фамилия. Кстати, можете также рассказать супругу о подземной перестрелке на саламандрах с синьором Ньяга.

Широким жестом экселленсе указал на шестерку закутанных в плащи Ночных господ, выносящих через ворота массивный деревянный ящик. То есть несли его всего двое, придерживая за края кончиками затянутых в перчатки пальцев.

– Лукрецио, – ахнула я. – Вы все-таки поймали преступника?

– Передайте Чезаре, что он сможет побеседовать с ним в палаццо Мадичи.

– А саламандра была все-таки одна.

Экселленсе поклонился.

– Я обожаю вас, Филомена.

Последнюю фразу я решила супругу не передавать. Присела в ответном реверансе и смотрела вослед чудовищному князю. Он подарил мне отсрочку.





* * *


Чезаре оттолкнулся от парапета. Зрелище флиртующей с Лукрецио догарессы раздражало его чрезвычайно.

– Что там, Артуро?

– Она пришла. – Секретарь посторонился, пропуская вперед Карлу Маламоко. – И теперь я вас оставлю, мне нужно распоряжаться на пристани. Гвардейцы проследят, чтоб никто не мешал.

Дож кивнул, глядя на приближающуюся к нему высокую фигуру в черном костюме Ньяга.

– Предатель.

Карло остановился в шаге от его серенити.

– Маленький ублюдочный предатель. Маску долой!

Молодой человек был бледен, под воспаленными глазами лежали тени.

– Не буду просить прощения. Я поступил так, как поступил, и ни в чем не раскаиваюсь.

– Если бы не моя клятва Фаусто Маламоко…

– Я уберег тебя от ошибки.

– Пустая бравада.

– Нисколько. Подумай сам, Чезаре, что мог предпринять командор да Риальто, лиши ты его последней надежды на обладание Изолла-ди-кристалло.

– Ничего. Он был бы загнан в угол как крыса.

– Крысы в таком положении становятся чрезвычайно опасными.

Чезаре отвернулся и опять посмотрел вниз. Филомена на ступенях террасы прощалась с князем Мадичи.

– Не отпускай ее от себя, – попросил Карло.

– Только советов предателя мне сейчас не хватает.

– Тебе не хватает любых советов. Если бы в твоем окружении был хотя бы один человек твоего образа мыслей, ты действовал бы осторожнее.

– Пустые слова! Убирайся, Карло. Из дворца, из Аквадораты, из моей жизни. Я не буду вредить тебе. В честь клятв, связывающих меня с твоим батюшкой, я даже позволю синьорине Маламоко закончить эту нелепую школу благородных девиц, диплом которой так необходим тебе для карьеры, но видеть тебя более не хочу.


– Филомену попытаются убить, уже пытались.

– Прочь.

– Защити ее.

Чезаре выругался и без замаха толкнул Карло в грудь.

– Мальчишка! Глупый влюбленный мальчишка. Ты предал меня ради глаз прекрасной синьорины.

Карло не отбивался. Покачнувшись от удара, он стоял, опустив руки.

– Каждый мужчина стремится защищать свою любовь.

– Она не твоя, эта Маура да Риальто, и никогда не будет. Ты шпион, Ньяга, бесполое существо на службе Совета десяти.

– Я мужчина, я люблю и я отдам жизнь за то, чтоб Маура да Риальто была счастлива.

– И что же ты сможешь для этого сделать?

– Например, не дать ее опозорить, чтоб она со временем встретила достойного синьора, влюбилась в него, вышла замуж и нарожала кучу белокурых детишек.

Муэрто поднял лицо к небесам.

– Какой болван!

– Чезаре. – Карло шагнул к нему и схватил за плечи. – Я уйду, но услышь меня напоследок. Защитить Филомену может только твое обручальное кольцо на пальце.

Маламоко разжал руки, отшатнулся и ушел прочь, быстро надев свою кошачью маску.

– Какой болван, – прошептал дож Муэрто. – Влюбленный, благородный и тысячу раз правый болван.





Глава 5

Возвращение в школу благородных девиц




Маура да Риальто узницей себя нисколько не ощущала, веревок из простыней не плела, подкоп столовой ложкой совершить не пыталась, не рыдала и не пыталась подкупить слуг. Служанка при ней была лишь одна – бабуля Попета, старенькая ее нянюшка.

– Динитто совсем себя не бережет, – ворчала она, расчесывая волосы Мауры, – дождется, что его удар хватит, полоумного.

Так бабуля называла командора, Дино да Риальто, Динитто. Пятьдесят лет назад она меняла ему пеленки и вытирала сопливый нос, поэтому считала себя вправе использовать уменьшительное имя.

– Злится, орет, рожа красная, жилы на лбу с палец толщиной. Я ему говорю, отдохни, деточка, успокойся, отваров попей…

Маура не слушала. Отец гневался. Что ж, повод у него был. Интрига тишайшего Муэрто оказалась гораздо хитроумнее его. По крайней мере, половина интриги.

Попета рассказала девушке о ночном скандале, о синеволосой синьорине Блю, ставшей еще до рассвета супругой Эдуардо. Маура вздыхала. Ее личному скандалу свершиться так и не удалось. А она, между прочим, планировала, готовилась, мечтала. Противный Карло Маламоко, он даже не попытался ее соблазнить. Хотя, может, будь у них хоть немного времени, дело пошло бы на лад? Тогда на балу Маура даже не поняла, что произошло. Вот она танцует с каким-то корсаром, и уже в следующий миг ее тащат в глубь палаццо слуги да Риальто, а матушка рыдает, семеня следом: «Доченька, как же так, доченька… какой стыд… какое непотребство…», и на все расспросы отвечает уклончиво.

После, уже в спальне, нянюшка Попета объяснила Мауре, что командору кто-то донес о планах дожа на будущность его наследницы, и отец приказал ее, от греха, запереть.

Это было в ночь с субботы на воскресенье, и теперь, утром понедельника, синьорина да Риальто сидела в своей спальне у туалетного столика, терпела причесывание – артритные пальцы старой служанки ловкостью не отличались – и любовалась собой в настольном зеркальце. Хороша, на диво хороша. Вот что происходит с лицом, если спать дольше сорока часов, прерываясь лишь на завтрак, обед и ужин. Личико гладкое и свежее, глазки блестят, губы расслабленно улыбаются. Надо бы сообщить чудодейственный рецепт Аквадоратской львице, может, тогда свекровь перестанет попрекать ее болезненным видом. Хотелось увидеть Филомену и посплетничать. Как там Карло? Дож винит его в срыве планов или хитроумный Такколо вышел сухим из воды? А отец? Что он решил? Отправит Мауру в монастырь или оставит в палаццо Риальто встречать старость?

– Одевайся, деточка, – сказала Попета, откладывая волосяную щетку, – подружка ждет тебя в гостиной.

– Филомена? – Девушка вспорхнула с места и подбежала к шкафу. – Дона догаресса?

– Нет, черненькая, синьорина Маламоко.

– Карла? Разве она не сопровождала тишайшую чету во дворец?

– Дона Маламоко осталась на острове. – Бабуля помогала Мауре затянуть на спине шнуровку розового с серым дневного платья. – Бойкая девушка, нисколько Динитто не боится. Я, говорит, командор да Риальто, Мауре почти что сестра и подле нее буду.

– Неужели? – хихикнула Панеттоне. – И что же ответил на это грозный патриций?

– Что синьорине Маламоко всецело доверяет, но ежели она вздумает на противную сторону переметнуться, мокрого места от нее не оставит.

«Серые туфельки тонкой кожи или атласные башмачки? Сложный выбор. Пусть будет атлас».