Загрос протяжно захрипел, схватившись за горло. Он сделал несколько глубоких болезненных вдохов, прежде чем его плечи опали, а дыхание вернулось к норме. Фатима потрясенно посмотрела на Хадию, которая в ответ только мотнула головой. Ради всех миров, что это было?

– Ты так тяжело работаешь, – прозвучал тихий голос Загроса, – чтобы совершенствовать себя. Чтобы культивировать безупречную манеру держаться. И под конец все это у тебя отнимают. В одно мгновение. – Он поднял на них свои золотые глаза. – Вы знаете, что на самом деле я только наполовину джинн?

Брови Фатимы взмыли вверх. Еще один полуджинн? Агент окинула взглядом его массивное тело.

– Половину чего? – вырвалось у нее прежде, чем следователь успела себя остановить.

– Моя мать была дэвом.

А. Это она могла понять. Дэвы считались дальними родственниками джиннов из Персии и соседних регионов – хотя некоторые джинны отвергали их родство. Дэвы жили затворниками, так что те немногие сведения, что имелись у министерства, были почерпнуты из зороастрийских текстов и устного фольклора. Все источники сходились в одном – это существа с крайне тяжелым характером. Мягко говоря.

– Я рос в окружении стереотипов о полудэве, – продолжил Загрос. – Что кровь дэвов делает нас вспыльчивыми. Что мы дикие, неуправляемые, склонные к насилию и разрушению. Семья моего отца предупреждала, что мать может разорвать его на кусочки в брачную ночь. На самом же деле она всего раз пыталась это провернуть. Может, два.

«Точно, – подумала Фатима. – Определенно тяжелый характер».

– Я много работал, чтобы побороть эти предубеждения. Я превратился в благороднейшего из джиннов. Вел себя с изяществом. Чтобы никто не усомнился в моем происхождении. Теперь все это у меня отняли – низвели до полуцивилизованного дэва, склонного к кровожадной ярости. – Он устало вздохнул. – Ужасная вещь – пытаться выглядеть респектабельно. Принуждать себя смотреть на свои недостатки глазами других. Ужасная вещь.

Фатима призадумалась. Она не спрашивала Сити о том, как джинны относятся к полукровкам. Но, судя по тому, что агент знала о бессмертных, в этих вопросах они были не умнее людей.

– Так позвольте вам помочь. Давайте очистим ваше имя!

Загрос открыл было рот, но тут же его захлопнул, кажется, против воли. Он повесил рогатую голову и безнадежно ею покачал. Фатима поняла, что спрашивать снова бесполезно. Дело не в упрямстве. Здесь действовала магия. Ему не давали говорить.

– Прямо как Сива, – прошептала Хадия, разделявшая ее невысказанные мысли.

Фатима с досадой сжала зубы. Кто-то чинил им препоны, стоило только приблизиться к разгадке. Такими темпами они никогда не раскроют дело. Она махнула Хадие, собираясь уходить. Здесь они ответов не найдут. Напарницы уже добрались до дверей, когда их окликнул Загрос.

– Вы когда-нибудь читали «Тысячу и одну ночь»?

Агенты обернулись к библиотекарю.

– Очень влиятельный сборник сказок, – продолжил он, не отрывая взгляда от стены. – В министерской библиотеке хранятся несколько переплетенных версий. Но не утруждайтесь ими. Есть книготорговец. Рами. В Сур-аль-Азбекии[81]. Покупать нужно у него. – Загрос сделал паузу, будто старательно подбирал слова. – Попросите его показать то, что не можете видеть.

Фатима обменялась любопытным взглядом с Хадией.

– Спасибо, – неуверенно сказала она. Пусть его совет и смутил следователя, она решила попробовать задать еще один вопрос. – Вы что-нибудь знаете о Девяти Владыках?

– Где вы о них слышали? – Загрос снова к ней повернулся. Фатиме показалось, что в его глазах появилось удивление.

– Самозванец. Он пел песню. «Девять Владык спят. Разве мы хотим их разбудить? Загляни им в глаза – и они выжгут твою душу».

Библиотекарь посмотрел на нее с недоумением, а затем ответил:

– Старая колыбельная джиннов. Мне пел ее отец. Это о девяти древних ифритах. Есть более полная версия: «Девять Владык спят. В своих залах огня. Разве мы хотим их разбудить? Нет, мы не смеем их будить! Загляни им в глаза – и они выжгут твою душу! Спи, мое дитя, или они выжгут твою душу!»

– У самозванца есть ифрит. Может, он один из Девяти Владык?

– Девять Владык – великие джинны, – покачал головой Загрос. – Из первых, что были сотворены из бездымного огня[82]. Некоторые кощунственно и дерзко утверждают, что они сами себя создали, извлекли свои огненные тела из пустоты. Любой ифрит, с которым вы могли столкнуться, для них был подобен ребенку. Девять Владык однажды правили джиннами.

– Как в историях о правителях джиннов и их королевствах? – спросила Хадия.

– Они были нашими поработителями, – прорычал Загрос. – Джинны были в плену их власти. Нас заставили провозгласить их Великими Владыками. Сражаться в их нескончаемых войнах. Воздвигать памятники в их честь. Надрываться на строительстве их дворцов, где стояли их троны.

Фатима слышала в его голосе гнев. Похоже, джинны не слишком любили своих древних королей.

– Что с ними произошло?

– Это всего лишь сказки, – хмыкнул Загрос. – Но говорят, что джинны восстали и сражались за свободу, погрузив Девять Владык в бесконечный сон и захоронив их в глубинах Кафа. Они существуют только в колыбельных, предостережением для непослушных детей джиннов. Будь хорошим ребенком, слушайся старших, а иначе Девять Владык пробудятся – и придут за тобой! – Он пожал мощными плечами. – И снова, это всего лишь сказки.

– Вы знаете, что украл самозванец? – сказала Фатима. – Секреты Часов Миров. Может, он пытается разбудить Девять Владык?

Загрос поднял кустистую бровь:

– Как можно разбудить сказку?

С этими последними словами он затих и больше не говорил.





Глава двадцать первая





Сур-аль-Азбекия находился в самом центре Каира. Здесь продавались книги – грудами на столах, стопками в киосках, иногда прямо на улице. Но лучшим местом для поиска книг были испещрявшие здания магазины – некоторые настолько маленькие, что только их владельцы могли протиснуться внутрь, чтобы достать желаемое. Более предприимчивые торговцы могли занимать несколько этажей и промышляли всем подряд: от средневековых манускриптов до алхимической математики или руководств по барометрической паровой механике – не говоря уж о новой моде на дрянные западные романчики.

Магазин «Книги Рами и прочие эфемеры» оказался предприятием среднего размера. Крупнее мелких магазинчиков, он занимал лишь второй этаж здания – вывеску можно было увидеть с улицы внизу. Фатима и Хадия направились к нему, проталкиваясь сквозь крикливых торговцев, пытающихся привлечь покупателей. Поскольку клиентов было немного, действовали они особенно настойчиво – подсовывая книги прямо под нос и суля хорошие скидки. Фатима чуть не огрела одного мужчину тростью, чтобы заставить его отойти. В данный момент ее интересовали только одна книга и один продавец.

Напарницы остановились перекусить, чтобы обсудить загадочные слова Загроса за тарелкой кюфты с ароматной руколой. Ни одна из них не имела ни малейшего представления, с чего начинать поиски Девяти Владык. Но обе читали «Тысячу и одну ночь».

Эти сказки веками пользовались популярностью в Египте. С возвращением джиннов они превратились в предмет изучения для академиков, которые пытались отделить зерна правды от фантазий. Однако трудно было представить, какое отношение эти сказки имеют к их расследованию. Но агенты не могли отвернуться от возможных зацепок. Добравшись до здания, они поднялись по лестнице к магазину Рами.

Соответствуя названию, магазин заполняли книги. В основном старые, переплетенные в затертую кожу, их запах витал в воздухе. Помещение освещали позолоченные латунные лампы, которые свисали с потолка, и сальные свечи в бронзовых шандалах на столах. Стены украшало удивительное количество старинных часов, показывавших одно и то же время. В целом здесь царила атмосфера древности, обособленная от современного Каира.

Фатима обвела магазин взглядом и заметила невысокого мужчину на стремянке, который ставил книги на верхнюю полку. Увидев посетителей, он спустился и подошел к агентам, шурша мешковатыми штанами.

– Добро пожаловать в «Книги Рами и прочие эфемеры», – тепло поприветствовал он, белые вьющиеся волосы двигались в такт с его речью. – Чем я могу вам помочь?

– «Тысяча и одна ночь», – ответила Фатима, ее глаза блуждали. В магазине был еще один человек – пожилая женщина, абиссинка, судя по внешности, не говоря уж о белом тканом платье и цветастом поясе на талии. Она склонилась над большим томом, осторожно перелистывая страницы и рассматривая их с увеличительным стеклом.

– У меня их много! – просиял улыбкой торговец. – Большинство на арабском и включают более тысячи сказок. Есть и другие, на оригинальном персидском или санскрите, хотя сказок в них меньше.

– Что насчет экземпляров, которые могли заинтересовать персидского джинна по имени Загрос? – Фатима показала значок министерства. За ней последовала Хадия.

Улыбка торговца исчезла, его стареющее лицо прорезали морщины. Он быстро облизал губы, потянулся рукой, чтобы почесать затылок, и тут же ее одернул, вспомнив, что на голове феска.

– Вас прислал Загрос?

– Большой джинн. Лавандовая кожа. Слоновые бивни. Слегка сноб.

– Определенно, Загрос, – хмыкнул коротышка. – Есть какая-то особая причина, почему он сказал прийти ко мне? Найти определенную книгу?

– Он сказал, что вы можете показать то, чего мы не видим, – ответила Хадия.

Книготорговец выпрямился, на лице появился интерес – будто он ждал этого момента.

– Что ж, хорошо. Нам лучше поговорить. – Он повернулся и окликнул абиссинку. – Тсега! Завари чай, пока я закрою магазин. У нас гости!

Через некоторое время напарницы сидели за маленьким столиком. Из висевшей над ним лампы изливался свет, отблескивая от золотой Звезды Давида на прикрепленном к стене плакате. Пожилая женщина расставляла перед ними чашечки с чаем, пока книготорговец проверял корешок переплетенного тома. Это не мешало им говорить.

– После смерти моей первой жены, Магды, я остался один в магазине, – делился Рами. Его короткие пальцы пробежали по обложке книги, словно пытались понять ее содержимое. – Потом, где-то десять лет назад, ко мне заглянула Тсега и тут же завязала спор о том, как я организовал сасанидские тексты. Я сразу понял, что просто обязан на ней жениться.

Тсега фыркнула, откидывая назад заплетенные в косу волосы:

– Я работала в королевской библиотеке Аддис-Абебы, – гордо сообщила она, уселась за стол и подняла свою чашку с чаем. – Ерунда у него была, а не организация текстов. Мне куча времени понадобилось, чтобы привести их в порядок. Единственная причина, почему я осталась и согласилась выйти за него замуж.

– Как видите, я крайне удачливый человек. – Книготорговец лукаво подмигнул. – Практикующий египетский караим[83] женится на хайманотке[84] из Абиссинии. И оба неисправимые книголюбы. Где, кроме Каира, могла укорениться и расцвести такая любовь?

– Откуда вы знаете Загроса? – улыбаясь, спросила Хадия, похоже, она уже симпатизировала паре.

– Я всегда мог достать для него старые манускрипты, когда никому другому не удавалось, – ответил Рами. – Загрос, может, и груб, но в его сердце живет нежность к книгам. – Он забеспокоился. – С ним все в порядке? Я знаю, что на министерство напали. Не могу представить, чтобы он кого-то ко мне прислал, если с ним все хорошо.

– И почему бы он прислал нас к вам? – спросила Фатима. Она не хотела грубить, но ей нужно было торопиться. Кроме того, публике не обязательно знать о Загросе. Похоже, книготорговец почувствовал ее настроение.

– Ладно, тогда. Давайте приступим. – Он отложил книгу. – «Тысяча и одна ночь». Достаточно известный сборник. Его создавало множество авторов на протяжении столетий. Первые сказки появились в Индии и Персии и не переводились на арабский до восьмого столетия. Несколько позже, вероятно в Багдаде, к ним добавились новые сказки вместе с более древним фольклором.

В его глазах засиял огонек рассказчика, и Фатима вздохнула. Это затянется надолго.

– Только к тринадцатому столетию истории из Сирии и Египта раздули количество сказок до тысячи, – продолжал он. – Часть из них добавили только недавно – вроде «Али-Бабы и сорока разбойников». Скорее всего, выдумка французского фантазера. Хотя Сорок леопардиц, о которых я читал в газетах, похоже, вдохновлялись этой сказкой, которая, в свою очередь, вдохновлялась более древними историями. С тех пор как появились джинны, на улицах и в кофейнях начали рассказывать новые сказки. Некоторые из них прямо здесь, в Азбекии. Полагаю, когда речь заходит о «Тысяче и одной ночи», мы продолжаем наполнять ее страницы.

Тсега нетерпеливо щелкнула языком, и Рами очнулся от своих раздумий.

– В любом случае вы, скорее всего, знакомы с более традиционными сказками. Наверняка у вас даже есть любимые.

«Конечно», – подумала Фатима. Она знала эти истории с детства. «Сказка о купце и духе», «Сказка о рыбаке», «Рассказ о коне из черного дерева». Когда она немного подросла, то приступила к тем, что пострашнее – вроде «Рассказа об Аджибе и Гарибе», кишащего свирепыми гулями, – или откровенно неприличным, как «Али с большим удом»[85]. Там были истории о домах на луне и русалах или говорящих деревьях, одна фантастичнее другой.

– Мне всегда нравился «Рассказ о трех яблоках», – сообщила Хадия. – И еще «История убитой девушки»[86]. И тому подобные вещи. О загадках, которые нужно раскрыть.

– Вроде того, – кивнул Рами. Он склонил голову набок. – Что насчет «Повести о Медном городе»? Вы ее помните?

– О царе Сулеймане, да? – спросила Хадия. – О каком-то путешествии?

– Они искали затерянный город, – добавила Фатима. В детстве она любила эту историю. – Там были медные лошади и люди и мумифицированная царица…

– О! Мумифицированную царицу я помню! – с энтузиазмом поддержала Хадия.