Фатима повернулась и заметила, что вокруг нее расселись другие люди. Щекастого мужчину в голубом костюме звали Альфредом, по кличке Лягух – он играл на тромбоне. Коротышку с тонкими губами и в красной феске, сжимающего футляр с кларнетом, – Бигсом. Худой парень в золотом костюме и шляпе в цвет, который произнес последнюю фразу, играл на пианино. Она не была уверена насчет его настоящего имени, поскольку он отзывался только на Манса Муса[35].
– Да, есть такое, – кивнул Бенни. – Но слышал и лучше.
– И кого именно?! – вскричал Манса Муса.
– Я трех назвать могу. Но достаточно и одного.
– А ну давай.
– Бадди Болден[36].
Манса Муса застонал:
– Почему каждый раз, как мы говорим о музыке, ты вспоминаешь Бадди Болдена?
– Если бы ты хоть раз его услышал, – квакнул Альфред, – ты бы не спрашивал.
Все остальные закивали.
– Помню, видел раз, как играет Бадди, – продолжил Бенни. – Вот, что я тебе скажу, Фатима, – это было нечто. Он играл так громко, что его труба сдула весь первый ряд. Нет, говорю тебе, это правда! Люди кубарем катились! Одна женщина, она вообще прям из зала выкатилась! Продолжала катиться всю субботнюю ночь, и никто ее найти не мог, пока она не докатилась до церкви воскресным утром!
Манса Муса вскинул руки, и группа взорвалась смехом. Фатима улыбнулась.
– Ну, Бадди больше нет, – вставил Альфред. – Оставили его, Джима Кроу и старый Новый Орлеан позади. – Он поднял стакан. – За Короля Болдена. Им не отнять твою магию.
Остальные подняли стаканы, поддерживая тост. Когда аль-Джахиз вернул в мир волшебство, это произошло не только в Египте. Оно появилось повсюду. Во всем мире. В Америке возвращение магии встретили гонениями. Бенни и остальные до сих пор шептались с широко распахнутыми глазами о чародее по имени Роберт Чарльз[37], который чуть не поставил Новый Орлеан на колени. Они утверждали, что Бадди Болден своей музыкой творил волшебство иного рода, и дорого заплатил за этот дар.
– Иногда я скучаю по дому, – вздохнул Альфред. – Но точно не по Джиму Кроу.
– Аминь! – добавил Бенни. – В Каире нет Джима Кроу!
Хор «Да, это точно!» поддержал его со всех сторон.
– Не знаю как-чего, – вмешался Манса Муса, взбалтывая содержимое стакана. – Ко мне ничего относятся, потому как я не отсюда. А вот другим ребятам, черным, как мы, повезло меньше. Видал, как их выставляли из разных мест, и не раз. Даже плевали на них. Пощечины давали на улицах. И кто живет в трущобах? Бу-ку[38] лица, как у нас. Все, как дома.
Фатима не могла отрицать его слов. У Египта хватало своих проблем. То, что аль-Джахиз был суданцем, немного улучшило ситуацию. Предпринимались даже попытки принять закон против дискриминации. Но укоренившиеся предрассудки трудно побороть.
– Фигня, – проворчал Бенни. – Дома Фатима бы катала с Джимом Кроу. Половина здесь не пройдет тест с бумажным пакетом.
– Многие даже за окторона[39] не сойдут, – сказал Альфред. – Черт, даже за кватерона.
– Но они этого не знают, – хмыкнул Манса Муса.
– Некоторые октороны и кватероны тоже не знают, – съязвил Бенни.
Снова раздался смех, а Фатима зачарованно слушала их разговор. Она многое от них почерпнула для своего английского. Даже выучила ритм их речи и словоизменения. Но просторечия от нее иногда ускользали. Что за штука такая – окторон?
– Вот почему я наряжаюсь, куда бы ни шел, – поделился Манса Муса. – Люди к тебе относятся как надо, если ты в костюмчике. Как оно, Фат? Четкий прикид сегодня!
Фатима, как обычно, щелкнула по котелку. Она выбрала яркий винный цвет с парчовой жилеткой. Темно-оливковый галстук держал на месте зажим с серебряным шариком поверх полосатой рубашки с воротником-стойкой. Он был прав. Люди действительно относятся к тебе иначе, когда ты в костюме.
– Все в курсе, что это я научил Фатиму одеваться? – спросил Манса Муса.
– Но у тебя все костюмы золотые. – Фатима смотрела на него без выражения.
Бенни залился лающим смехом, вслед за ним затряс щеками Альфред, хлопая по стойке.
– Вам, ребят, – оскорбился Манса Муса, – надо следить, как вы говорите с королем! – Он взял псевдоним после того, как услышал о малийском императоре, который ехал на хадж через Египет, рассыпая вокруг столько золота, что хватило бы обрушить местные рынки – во всяком случае, так утверждали истории. Свои номера Манса заканчивал душем фальшивых золотых монет, которые люди разбирали как сокровище.
– Ого! – воскликнул Бенни, глядя в зал. – А вот и беда нагрянула!
Фатима проследила его взгляд до высокой фигуры у входа. Сити. И Бенни был прав. Она выглядела настоящей бедой – в длинном красном вечернем платье с кружевами и шифоном, ниспадавшим до ног. Под газовым верхом был лиф с сеткой бисера, поблескивающей в приглушенном свете, талию охватывал такой же бисерный пояс.
Взгляд нубийки наткнулся на Фатиму, и она отправилась в медленное дефиле, сопровождаемая восхищенными взглядами. Ее встретил хор приветствий. Бенни с друзьями относился к Фатиме как к своей, но Сити совсем другое дело – женщина, которую следует осыпать комплиментами и обмениваться колкостями. Когда утих шум, она скользнула на стул перед Фатимой и протянула руку, чтобы подергать ее за галстук.
– Забавно тебя здесь встретить.
Фатима бросила взгляд на золотую диадему, угнездившуюся в коротком парике, который сегодня надела Сити, – на ней была выгравирована львица.
– Выглядишь…
– Как пламенный гнев богини, воплотившийся на Земле?
– Я собиралась сказать «прекрасно».
– Сойдет и так. – Она поймала напиток, запущенный барменом, и опустошила стакан одним глотком. Перевела взгляд на стакан Фатимы. – Сарсапарель? С мятой?
– И чаем.
– Мы здесь, чтобы отрываться, – цыкнула Сити. – Нарушать правила.
– Я уже практически преступница.
– Не пойми неправильно, но эти твои ясные карие глазоньки выглядят усталыми. Длинный день в службе «Охотников за жутью»?
«Охотников за жутью?»
– Знаешь, как скучно изучать финансовые отчеты транснационального бизнеса с десятками дочерних компаний?
– Нет. И не хочу знать. Никогда.
– Даже вместе с Хадией это заняло несколько часов.
– Хадией?
– Моя новая… напарница. – Слово по-прежнему звучало странно.
– Напарница? – Глаза Сити вспыхнули. – Новая леди в команде «Охотников за жутью»? Симпатичная, как ты? С фетишем на костюмы и язычников? Чего ж ты ее не привела?
Фатима попыталась представить Хадию в «Пятачке» и не преуспела.
– Мне кажется, она нарушает даже меньше правил, чем я. Вся такая светлая и энергичная. Мне пришлось силком ее из офиса выставлять. Зато любит печатать отчеты.
– Агент Фатима и энергичная леди-напарница. Дождаться не могу нашей встречи.
Фатима замерла посреди глотка. Встречи? Сити рассмеялась, прикрывая рот.
– Расслабься. Но тебе придется сообразить, как ей объяснить, что она постоянно натыкается на меня в твоей компании. Я довольно запоминающаяся девушка.
– Значит, ты собираешься еще долго здесь оставаться?
Сити ответила, прикончив еще один стакан, что ответом вовсе не являлось.
Воздух обожгло внезапным грохотом барабанов, к которым присоединились удары ладоней по дарбукам[40]. Для того чтобы новоорлеанская музыка смешалась с местной, много времени не понадобилось, – словно родня воссоединилась. Получился яркий стиль, бьющийся вместе с сердцем Каира, выплескивающийся из подпольных притонов на улицы города. Звуки взбудоражили ринувшуюся на танцплощадку толпу.
К девушкам придвинулся Манса Муса, предлагая нубийке руку:
– Король проводит тебя стильно.
– Боюсь, этот танец зарезервирован. Йа Алла! – ответил она, обнимая Фатиму.
Фатима поднялась, беспомощно пожала плечами и щелкнула по котелку в качестве извинения Мусе. Он рассмеялся и щелкнул по золотой шляпе в ответ. Подруги ступили на площадку как раз, когда зазвучала труба. Сити повернулась, а Фатима сделала шаг вперед, ловя ее за талию, притягивая к себе и отыскивая общий ритм. Пара обменялась понимающими улыбками, позволяя движениям говорить за себя. Фатима считала, что если это не магия, то магии и вовсе не существует.
* * *
Несколькими часами позже они брели по переулкам рядом с улицей Мухаммеда Али. Фатима постукивала на каждом шагу тростью, под руку с приплясывающей Сити, словно в голове у той продолжали играть трубы и барабаны. Они или алкоголь.
– Куда теперь? – невнятно спросила она.
– Я думаю, – посмотрела на нее Фатима, – что для твоей семьи ты сейчас будешь немного слишком.
– Я сплю в комнате тетушки Азизы. Она мало что замечает.
– Я в этом не уверена. Давай лучше ко мне.
– Будто я собиралась куда-то еще, – подмигнула Сити.
– Но тебе придется воспользоваться парадной дверью. Не люблю забираться в окна.
– Собираешься познакомить меня с тем пронырливым бавабом? Он всегда у дверей.
Махмуд всегда оказывался у дверей.
– Пусть думает, что хочет. Я плачу за аренду.
– Да, есть такое, – кивнул Бенни. – Но слышал и лучше.
– И кого именно?! – вскричал Манса Муса.
– Я трех назвать могу. Но достаточно и одного.
– А ну давай.
– Бадди Болден[36].
Манса Муса застонал:
– Почему каждый раз, как мы говорим о музыке, ты вспоминаешь Бадди Болдена?
– Если бы ты хоть раз его услышал, – квакнул Альфред, – ты бы не спрашивал.
Все остальные закивали.
– Помню, видел раз, как играет Бадди, – продолжил Бенни. – Вот, что я тебе скажу, Фатима, – это было нечто. Он играл так громко, что его труба сдула весь первый ряд. Нет, говорю тебе, это правда! Люди кубарем катились! Одна женщина, она вообще прям из зала выкатилась! Продолжала катиться всю субботнюю ночь, и никто ее найти не мог, пока она не докатилась до церкви воскресным утром!
Манса Муса вскинул руки, и группа взорвалась смехом. Фатима улыбнулась.
– Ну, Бадди больше нет, – вставил Альфред. – Оставили его, Джима Кроу и старый Новый Орлеан позади. – Он поднял стакан. – За Короля Болдена. Им не отнять твою магию.
Остальные подняли стаканы, поддерживая тост. Когда аль-Джахиз вернул в мир волшебство, это произошло не только в Египте. Оно появилось повсюду. Во всем мире. В Америке возвращение магии встретили гонениями. Бенни и остальные до сих пор шептались с широко распахнутыми глазами о чародее по имени Роберт Чарльз[37], который чуть не поставил Новый Орлеан на колени. Они утверждали, что Бадди Болден своей музыкой творил волшебство иного рода, и дорого заплатил за этот дар.
– Иногда я скучаю по дому, – вздохнул Альфред. – Но точно не по Джиму Кроу.
– Аминь! – добавил Бенни. – В Каире нет Джима Кроу!
Хор «Да, это точно!» поддержал его со всех сторон.
– Не знаю как-чего, – вмешался Манса Муса, взбалтывая содержимое стакана. – Ко мне ничего относятся, потому как я не отсюда. А вот другим ребятам, черным, как мы, повезло меньше. Видал, как их выставляли из разных мест, и не раз. Даже плевали на них. Пощечины давали на улицах. И кто живет в трущобах? Бу-ку[38] лица, как у нас. Все, как дома.
Фатима не могла отрицать его слов. У Египта хватало своих проблем. То, что аль-Джахиз был суданцем, немного улучшило ситуацию. Предпринимались даже попытки принять закон против дискриминации. Но укоренившиеся предрассудки трудно побороть.
– Фигня, – проворчал Бенни. – Дома Фатима бы катала с Джимом Кроу. Половина здесь не пройдет тест с бумажным пакетом.
– Многие даже за окторона[39] не сойдут, – сказал Альфред. – Черт, даже за кватерона.
– Но они этого не знают, – хмыкнул Манса Муса.
– Некоторые октороны и кватероны тоже не знают, – съязвил Бенни.
Снова раздался смех, а Фатима зачарованно слушала их разговор. Она многое от них почерпнула для своего английского. Даже выучила ритм их речи и словоизменения. Но просторечия от нее иногда ускользали. Что за штука такая – окторон?
– Вот почему я наряжаюсь, куда бы ни шел, – поделился Манса Муса. – Люди к тебе относятся как надо, если ты в костюмчике. Как оно, Фат? Четкий прикид сегодня!
Фатима, как обычно, щелкнула по котелку. Она выбрала яркий винный цвет с парчовой жилеткой. Темно-оливковый галстук держал на месте зажим с серебряным шариком поверх полосатой рубашки с воротником-стойкой. Он был прав. Люди действительно относятся к тебе иначе, когда ты в костюме.
– Все в курсе, что это я научил Фатиму одеваться? – спросил Манса Муса.
– Но у тебя все костюмы золотые. – Фатима смотрела на него без выражения.
Бенни залился лающим смехом, вслед за ним затряс щеками Альфред, хлопая по стойке.
– Вам, ребят, – оскорбился Манса Муса, – надо следить, как вы говорите с королем! – Он взял псевдоним после того, как услышал о малийском императоре, который ехал на хадж через Египет, рассыпая вокруг столько золота, что хватило бы обрушить местные рынки – во всяком случае, так утверждали истории. Свои номера Манса заканчивал душем фальшивых золотых монет, которые люди разбирали как сокровище.
– Ого! – воскликнул Бенни, глядя в зал. – А вот и беда нагрянула!
Фатима проследила его взгляд до высокой фигуры у входа. Сити. И Бенни был прав. Она выглядела настоящей бедой – в длинном красном вечернем платье с кружевами и шифоном, ниспадавшим до ног. Под газовым верхом был лиф с сеткой бисера, поблескивающей в приглушенном свете, талию охватывал такой же бисерный пояс.
Взгляд нубийки наткнулся на Фатиму, и она отправилась в медленное дефиле, сопровождаемая восхищенными взглядами. Ее встретил хор приветствий. Бенни с друзьями относился к Фатиме как к своей, но Сити совсем другое дело – женщина, которую следует осыпать комплиментами и обмениваться колкостями. Когда утих шум, она скользнула на стул перед Фатимой и протянула руку, чтобы подергать ее за галстук.
– Забавно тебя здесь встретить.
Фатима бросила взгляд на золотую диадему, угнездившуюся в коротком парике, который сегодня надела Сити, – на ней была выгравирована львица.
– Выглядишь…
– Как пламенный гнев богини, воплотившийся на Земле?
– Я собиралась сказать «прекрасно».
– Сойдет и так. – Она поймала напиток, запущенный барменом, и опустошила стакан одним глотком. Перевела взгляд на стакан Фатимы. – Сарсапарель? С мятой?
– И чаем.
– Мы здесь, чтобы отрываться, – цыкнула Сити. – Нарушать правила.
– Я уже практически преступница.
– Не пойми неправильно, но эти твои ясные карие глазоньки выглядят усталыми. Длинный день в службе «Охотников за жутью»?
«Охотников за жутью?»
– Знаешь, как скучно изучать финансовые отчеты транснационального бизнеса с десятками дочерних компаний?
– Нет. И не хочу знать. Никогда.
– Даже вместе с Хадией это заняло несколько часов.
– Хадией?
– Моя новая… напарница. – Слово по-прежнему звучало странно.
– Напарница? – Глаза Сити вспыхнули. – Новая леди в команде «Охотников за жутью»? Симпатичная, как ты? С фетишем на костюмы и язычников? Чего ж ты ее не привела?
Фатима попыталась представить Хадию в «Пятачке» и не преуспела.
– Мне кажется, она нарушает даже меньше правил, чем я. Вся такая светлая и энергичная. Мне пришлось силком ее из офиса выставлять. Зато любит печатать отчеты.
– Агент Фатима и энергичная леди-напарница. Дождаться не могу нашей встречи.
Фатима замерла посреди глотка. Встречи? Сити рассмеялась, прикрывая рот.
– Расслабься. Но тебе придется сообразить, как ей объяснить, что она постоянно натыкается на меня в твоей компании. Я довольно запоминающаяся девушка.
– Значит, ты собираешься еще долго здесь оставаться?
Сити ответила, прикончив еще один стакан, что ответом вовсе не являлось.
Воздух обожгло внезапным грохотом барабанов, к которым присоединились удары ладоней по дарбукам[40]. Для того чтобы новоорлеанская музыка смешалась с местной, много времени не понадобилось, – словно родня воссоединилась. Получился яркий стиль, бьющийся вместе с сердцем Каира, выплескивающийся из подпольных притонов на улицы города. Звуки взбудоражили ринувшуюся на танцплощадку толпу.
К девушкам придвинулся Манса Муса, предлагая нубийке руку:
– Король проводит тебя стильно.
– Боюсь, этот танец зарезервирован. Йа Алла! – ответил она, обнимая Фатиму.
Фатима поднялась, беспомощно пожала плечами и щелкнула по котелку в качестве извинения Мусе. Он рассмеялся и щелкнул по золотой шляпе в ответ. Подруги ступили на площадку как раз, когда зазвучала труба. Сити повернулась, а Фатима сделала шаг вперед, ловя ее за талию, притягивая к себе и отыскивая общий ритм. Пара обменялась понимающими улыбками, позволяя движениям говорить за себя. Фатима считала, что если это не магия, то магии и вовсе не существует.
* * *
Несколькими часами позже они брели по переулкам рядом с улицей Мухаммеда Али. Фатима постукивала на каждом шагу тростью, под руку с приплясывающей Сити, словно в голове у той продолжали играть трубы и барабаны. Они или алкоголь.
– Куда теперь? – невнятно спросила она.
– Я думаю, – посмотрела на нее Фатима, – что для твоей семьи ты сейчас будешь немного слишком.
– Я сплю в комнате тетушки Азизы. Она мало что замечает.
– Я в этом не уверена. Давай лучше ко мне.
– Будто я собиралась куда-то еще, – подмигнула Сити.
– Но тебе придется воспользоваться парадной дверью. Не люблю забираться в окна.
– Собираешься познакомить меня с тем пронырливым бавабом? Он всегда у дверей.
Махмуд всегда оказывался у дверей.
– Пусть думает, что хочет. Я плачу за аренду.