По спине у Рагуила пополз паук.
Она что, видела его?! Узнала? Спустя столько лет? Невозможно… А вдруг все-таки?!
Перед глазами поплыло. Он взмок, качаясь на месте. Это что, случилось на самом деле? Она и впрямь на него посмотрела — или ему привиделось? Без таблеток его порой мучили галлюцинации.
Он заставил себя дышать ровнее. Сделал глубокий вдох. Досчитал до семи. Один слон. Два слона. Затем, выдохнув, принялся считать в обратном порядке. Семь слонов. Шесть слонов. Слоны — это важно, они не дают спешить.
Он снова вдохнул. На семь раз. И выдохнул. Тоже на семь. Когда машинист объявил, что поезд подъезжает к станции, стал считать быстрее. Если не успеет до остановки состава, придется все начинать сначала.
Пальцем он семь раз постучал по штанине. Семь раз облизнул губы. Семь раз моргнул. Семьсот семьдесят семь. Защита от шестисот шестидесяти шести, числа дьявола.
С тех пор как зло завладело им, он зашел слишком далеко…
Эта мысль повлекла за собой и другие, полностью захватившие его сознание и заполонившие голову куда более тошнотворно-красочными образами, чем любая галлюцинация.
Рагуил закрыл лицо руками. В ушах колотило сердце. Он затрясся всем телом.
Вагон вдруг накренился. Раздался громкий скрежет — поезд с оглушительным хлопком налетел на какое-то препятствие.
Стальные стены взорвались и вспыхнули пламенем.
Глава 8
Сперва все вокруг было черным. Когда Рагуил очнулся, он лежал на полу вагона в позе креста — с вытянутыми ногами и раскинув руки.
Позднее он воспримет это как знак. Пока же радовался, что живой, хотя поначалу, толком не придя в себя, решил, будто умер. Яркая вспышка и тьма вполне могли быть преддверием пути в загробную жизнь.
Повсюду пылало пламя. Стоял невыносимый жар. Кричали люди, взывая о помощи. Может, это и есть ад? Огненные провалы, терзаемые души… Совсем как в Библии.
Но нет, Создатель никогда не отправит его в преисподнюю. Рагуил — слуга Господень, ему уготовано место рядом с Ним в райских кущах. Он выполнил свою работу, отозвался на зов, Господь ни за что не отдаст его на растерзание Сатане.
Рагуил хотел открыть глаза. Ресницы слиплись. Он бездумно вытер их кончиками длинных белых пальцев. Зря. Руки покрылись пеплом, глаза тут же начало жечь. Он заморгал, разгоняя грязь и боль, и, не вставая, огляделся.
Было темно и густо от дыма. Прикрыв нос рукавом рубашки, Рагуил прищурился, всматриваясь во мрак. Сначала разглядел лишь смутные силуэты: одни были неподвижны, другие шевелились. Глаза понемногу привыкали к темноте. Дым рассеивался.
Он привстал, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Где его ангел, где она? Вдруг она ранена?
Рагуил ринулся ее искать. Обезумев от тревоги, забыв про отвращение, он расталкивал всех, кто попадался на пути. Он должен найти ее! Должен удостовериться, что она цела.
В дыму все стали безликими; вагон превратился в груду искореженных развалин. Повсюду были люди. Люди, камни, металл и битое стекло. Как найти ее в этом хаосе?
Рагуил упал на колени, чтобы взмолиться Господу, но тут, под новым углом, наконец разглядел своего ангела. Она лежала на полу, и над ней кто-то склонился.
Рагуил подполз, прячась за обломками. Какая удача! Он уже много лет не смел подобраться к ней так близко. А теперь — протяни руку и дотронешься… От этой мысли его пробрала дрожь.
Женщина, которая помогала ангелу, встала и ушла. А она, его ангел, продолжала лежать. Глаза у нее были закрыты.
Прежнее волнение сменилось страхом. Рагуил набрался храбрости и подполз ближе.
Три, два, один, глубокий вдох. Он наклонился и прижал средний и указательный палец к горлу своего ангела. Пульса не было. Кожа еще не остыла, но он повидал немало смертей, чтобы узнать ее облик.
Раздался пронзительный визг. Словно струна лопнула на скрипке. Вой лисы в ночи и гулящего кота. Звук рвался из груди Рагуила, хоть тот и не сознавал, что кричит.
Его вырвало. Рот затопило желчью. Рагуила затрясло.
Он положил голову на грудь своему ангелу — все еще теплую. Вцепился в нее, зарываясь пальцами в плоть, сам не веря, что она настоящая.
После стольких лет ожидания, после стольких лет наблюдения он наконец обнял своего ангела, но удержать уже не сумеет. Он жаждал примирения — но этому не бывать. Его обманули, его бросили.
Он взвыл, хватая ртом воздух. От горьких мучительных рыданий все внутри разрывалось на части.
Его ангела больше нет. Теперь он один.
Их время истекло. Пальцы сомкнулись на обломке металла. Рагуил сжал его сильнее. Острые края, протыкая кожу, впились в ладонь. Рагуил этого не чувствовал. Он чувствовал лишь одно — острую, невыносимую боль утраты.
Глава 9
— Идите сюда! — закричал мужчина снаружи, светя внутрь вагона фонариком.
Рагуил его почти не слышал; слова доносились сквозь пелену. Мыслями он витал далеко отсюда.
Мужчина просунул в окно руку, взмахом показывая направление. Люди зашевелились, поползли к нему. Красное море расступилось.
Рагуил оцепенело побрел со всеми, держась в стороне, чтобы ненароком никого не задеть. Мужчина протянул ему руку, помогая выбраться из вагона. Рагуил вздрогнул.
— Я сам, — сказал он, отводя взгляд.
Зрительный контакт тоже давался ему с трудом.
Он ухватился за борт, собираясь прыгнуть на рельсы. Семь раз постучал большим пальцем по оконной раме, занес одну ногу. И вдруг замер.
По насыпи шагали несколько человек в ярко-оранжевых жилетах и белых касках. Рагуил пересчитал их. Шестеро. Не семеро. Может, не стоит торопиться?
Дыхание участилось. Сердце затрепетало. Он закусил изжеванную нижнюю губу. Однако тут же опомнился и с облегчением выдохнул. Воздух с дрожью вырвался из легких. Шелестом — как гремучая змея по траве.
Все хорошо. Мужчина с фонариком тоже ведь спасатель. С ним их будет семеро. Значит, спускаться можно.
Снаружи воняло дымом, но не так сильно, как в вагоне, полном смога. Рагуил хотел вздохнуть, но черная тварь схватила его за горло.
— Ты потерял ее, — зашипели голоса. — Потерял! Ты теперь один. И никто тебя не с-с-спас-сет…
Рагуила затрясло. Горло стиснуло еще сильнее.
— Эй, парень, ты как?
Рядом появился мужчина и положил руку ему на плечо.
От непрошеного касания к горлу подкатила желчь.
— Да тебя трясет! — воскликнул мужчина и наклонился так близко, что его дыхание обожгло щеку. — Ну-ка посмотри на меня. Ты цел?
Легкие у Рагуила, казалось, вот-вот лопнут. Сердце ходило ходуном. Хотя он давным-давно потерял обоняние, в ноздри шибанула вонь сигарет и одеколона.
Голоса вопили все громче, норовя перекричать друг друга. В диком эхе свиста и ругательств они обвиняли его, подстрекали. Словно сто человек заговорили разом. Голоса, которые он слышал каждый день. Голоса, из-за которых хотелось биться головой о стену и драть на себе волосы.
— Вот тупица! Идиот! Ха! Ха! Ха! Давай, давай, с-сделай это. Не с-смей! Ха-ха! Нет, ты только пос-с-смотри на с-себя! Никчемный! Тупица! Дебил!
Рагуил зажал уши руками и стал напевать, но заглушить их все равно не удавалось.
Люди выползали из стен, распахивая рты все шире и шире, пока от лиц не остались лишь раззявленные зубастые пасти с длинными языками. Земля заколыхалась от червей.
Рагуила трясло так сильно, что нечем было дышать. Голова раскалывалась, тело ломало, будто его затягивало в мясорубку. Он стоял не возле изувеченных остатков поезда. Он снова оказался там, в прежней западне. Напуганный. Слабый. Беспомощный.
Давление в груди нарастало. Он не чувствовал больше своего тела. Не понимал, что вокруг.
Рагуил бросился бежать, спотыкаясь о рельсы и камни, словно нарочно кидавшиеся под ноги.
Запнулся, упал на землю. Оглянулся через плечо. Сердце колотило в ушах, легкие горели, а голоса по-прежнему вопили на все лады:
— Тупица! Да, да, ты такой! Ну прос-сто идиот!
Дьявол позади набирал силу. Он рассыпался на сотню одинаковых злобных тварей.
Пассажиры, выбиравшиеся из поезда, спасатели, полицейские в желтых жилетах — все они теперь имели один лик. Лик Дьявола. Лицо из далекого прошлого.
Словно по команде, демоны обернулись к Рагуилу и раззявили рты, вываливая языки. По подбородкам потекли слюни.
— Смотри на меня! — хором, в один голос, велели они. — Смотри!
Рагуил сложил руки, кончики пальцев прижимая ко лбу.
— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое… — зашептал он, повторяя молитву снова и снова, не смея поднять глаз, пока не произнесет ее семь раз.
Голоса понемногу утихли. Остался лишь один, самый звучный и глубокий: