– Вы бы в дом шли, какое тут на морозе при свете фонарей вязание. У вас руки к спицам примёрзнут, – уговаривал их Твердохлёбов-старший.

– Так не холодно же, папа, – отмахивалась дочь, – и потом, мы в перчатках.

– Да и со всеми вместе нам веселее, – добродушно замечала старая тётка.

– Ну, мёрзните, коль вам нравится, – ухмылялся Никифор Лаврентьевич, с любовью глядя на своих девочек.

Олег Кушнарёв сразу по приезде представил дяде свою невесту. Так и сказал:

– Дядя Никифор, это Лиза! Моя невеста! Прошу любить и жаловать.

– Что ж, за нами не заржавеет, – ласково улыбнулся Твердохлёбов, – и любить будем, и жаловать. Проходите, Лиза, и чувствуйте себя как дома.

Потом Олег познакомил девушку со всеми остальными членами семьи. И все отнеслись к Елизавете дружелюбно, кроме разве двоих. Снежана одарила девушку холодным взглядом, от которого любая «незамерзайка» замёрзнет, а Эдуард глянул так, словно хотел взглядом сорвать с бедняжки не только одежду, но и кожу. Хотя чего можно ещё ожидать от ловеласа и мота Твердохлёбова-младшего. Но бедная Лиза, поёжившись от взгляда Снежаны, от Эдуарда просто отшатнулась.

– Не обращай внимания, – ласково прошептал ей на ухо Олег, – просто они такие.

– Какие? – спросила Лиза испуганно.

– Ущербные, – ответил, не задумываясь, Кушнарёв.

– А-а, – протянула Лиза и, кажется, успокоилась.

Оказавшись на улице, парочка сразу же устремилась по одной из садовых тропинок в самую глубину сада и там, укрывшись за кустами сирени, превращёнными в сказочные заросли Снежной королевы, предалась обычному для влюблённых занятию – перешёптыванию и поцелуям.

Эдуард, приехавший на этот раз в гости к отцу без девичьего сопровождения, решил не оставаться на приусадебном участке, взял лыжи и отправился на них в бор.

– Смотри не распугай там всех белок, – шутливо крикнул ему вслед отец, – а то некому нас потом отрезвлять будет.

– Не боись, – буркнул, не оборачиваясь, сын, – придут к тебе все твои белки.

– И чего он там собирается во тьме один в бору блуждать, – ни к кому не обращаясь, проговорила Лукерья Самсоновна.

Расслышав в голосе старушки тревогу, Анфиса ласково погладила её по руке:

– Да что вы, баба Луша, какая же там тьма? Луна нынче яркая. Это здесь из-за фонарей да гирлянд её света не видно, а в бору она каждую хвоинку высветит.

– Всё-таки это не дело, что Эдик в лес один пошёл, – никак не желала успокаиваться старая тётка.

– Может, у него свиданье там с кем-нибудь, – неуверенно предположила Анфиса.

– Да с кем ночью-то свиданье у него в бору может быть?! Разве только с лешим!

– А леший чем не компания в новогоднюю ночь, – тихо рассмеялась Анфиса.

– Эх, молодёжь, всё вам хихоньки да хахоньки, – укоризненно проговорила Лукерья Самсоновна.

– Баба Луша, да ладно вам! Эдик ведь уже давно не ребёнок и знает сам, что ему делать.

– А вот насчёт знания твоего братца я очень даже сомневаюсь! Кабы он знал, что делает, то не мотал бы нервы отцу, ирод!

– Баба Луша, вы имеете в виду, что Эдик постоянно у отца деньги просит?

– Ну!

– Так папа давно перестал ему их давать. Так что он теперь только у Розалии Павловны их тянет.

– У твоей Розалии тянуть нечего. Я слышала, она сама стала хвататься за любую работу.

– От кого это вы могли об этом слышать? – удивилась Анфиса.

– Моя старая приятельница тут у дочки своей живёт. А дочка её в гостинице работает. Так она пошла к дочке-то на работу и увидела там Розалию! – заговорщицки подмаргивая, проговорила Лукерья Самсоновна.

– Может, Розалия Павловна в гостинице той номер сняла, – неуверенно предположила Анфиса.

– Как же! Сняла она! На какие шиши?! Небось горничной подрабатывает, постели постояльцам перестилает.

– Ну, не знаю, – усомнилась Анфиса.

– Зато я знаю! – уверенно заявила Лукерья Самсоновна.

– Баба Луша! Бог с ней, с Розалией Павловной. Пусть они как хотят сами с Эдуардом решают свои денежные вопросы, – примирительно проговорила Анфиса.


– Твоими устами, девочка моя, да мёд бы пить. Только эти паразиты привыкли все свои проблемы на отца твоего перекладывать!

– Но ведь Эдик не чужой папе, – неуверенно ответила Анфиса.

– Ты вот тоже не чужая, – сказала Лукерья Самсоновна, – но разве же ты тянешь из отца деньги?

– Папа внукам подарки хорошие делает.

– Так то внукам!

– Но, баба Луша! Я же замужем! У меня есть Тихон! Он и решает материальные проблемы нашей семьи.

– Эдуарду тоже никто не мешает жениться, – проворчала старая тётка.

– Баба Луша, какая вы смешная, – хихикнула Анфиса, – разве же жена станет решать материальные проблемы Эдуарда?

– Эх, Анфиса, Анфиса, смех с тобой и грех, – отмахнулась от внучатой племянницы старая женщина.

На том и закончился их спор и вообще разговор об Эдуарде. И только Снежана не высовывала носа из дома. Потом все замёрзли и толпой повалили на кухню пить чай с баранками из самого настоящего ведёрного русского самовара, с которым на отлично справлялась кухарка Твердохлёбова Ольга Александровна, бывший завхоз местной школы.

После чая все разбрелись по дому, и каждый коротал время, оставшееся до наступления Нового года, на свой вкус. Калитовская читала, муж её с хозяином дома играл в шахматы, Виталий Калитовский вместе со всей семейкой Поздняковых смотрел в домашнем кинотеатре отца старые советские сказки. Дети визжали от восторга.

И Виталий, глядя на них, невольно думал, что, несмотря на все гаджеты и виртуальные игры, простая детская сказка, снятая без всякого 3D, всё-таки пробуждает в ребёнке гораздо больше светлых чувств и ненавязчиво прикасается к душевным струнам, отвечающим за любовь, доброту и необходимое всем и всегда простое человеческое внимание и тепло. «Хорошо, что я сегодня приехал сюда, – мелькало в его мозгу, – так вот сидел бы здесь целую вечность».

Анфиса вместе с Лукерьей Самсоновной в комнате последней перебирали мотки с шерстью, прикидывая, из какой из них и что связать отцу, из какой мужу и из какой – детям Анфисы.

Когда они пришли к единому мнению, Лукерья Самсоновна даже запела от радости:

– Уморилась я, уморилася.

И так это у неё уморительно получилось, что Анфиса рассмеялась от всей души.

– Чего-то мы с тобой тут завозились, – сказала вдруг старушка, – время-то сколько?

Анфиса оглянулась на висевшие на стене старые часы с гирьками – одиннадцатый час.

– Вот! Они уж, наверное, без нас за стол сели, – всплеснула руками старушка.

– Без нас, баба Луша, не сядут, – улыбнулась Анфиса.

В это время приоткрылась дверь комнаты, Никифор Лаврентьевич Твердохлёбов просунул голову и проговорил:

– Вы чего, девчонки, запаздываете?

– Идём мы, папа!

– Идём, идём, Никифорушка!





Глава 6




Вскоре все: хозяин дома, его третья жена Снежана, дочь Анфиса от первого брака с мужем Тихоном, Эдуард – сын от второго брака, племянник Олег со своей невестой Елизаветой, старая тётка Лукерья Самсоновна, старый друг Игнат Варфоломеевич с женой Аделаидой Сергеевной и сыном Виталием сидели за накрытым праздничным столом. Детей к этому времени уже уложили спать, заверив, что завтра они обнаружат под ёлкой все заказанные Деду Морозу, считай деду Никифору и родителям, подарки.

Стол ломился от яств и напитков. Прислуга, согласившаяся остаться на ночь в доме за хорошую дополнительную плату, время от времени уносила часть недоеденных блюд и приносила новые. Проводили Старый год, встретили Новый. И у гостей, и у хозяев заблестели глаза, разрумянились щёки. Эдуард несколько раз рвался на улицу запускать фейерверки, но то сестра, то отец, то зять его останавливали – нельзя! Детей разбудишь!

– Не фиг было их в такую рань спать укладывать, – огрызался Эдуард, но всё-таки оставался сидеть на месте.

После часу ночи ушла спать Лукерья Самсоновна, а во втором часу отпустили прислугу, которая валилась с ног. Закусок на столе ещё оставалось полным-полно, а убрать со стола и прибраться в гостиной и на кухне и завтра успеется.

Потом устроили было танцы, но танцевали только Анфиса с Тихоном да Олег с Елизаветой. И немного покружились в медленном танце Игнат Варфоломеевич с супругой своей Аделаидой Сергеевной. Снежана танцевать категорически отказалась, хоть её приглашали и муж, и пасынок.

Анфиса предложила отцу потанцевать с ним, но он махнул рукой – у тебя, дочура, и без меня есть с кем танцевать, а потом рассмеялся:

– Жалко, что мы тётю Лушу так рано отпустили, вот она бы могла тряхнуть стариной.

– Ага, – хмыкнул Эдуард, – из бабы Луши та ещё партнёрша по танцам.

– Много ты понимаешь в женщинах, – не остался в долгу Твердохлёбов-старший, – видел бы ты, какой она в молодости была. От женихов отбоя не было.