Подскочила с места, повторив про себя слова «Я надеюсь, сейчас не слишком поздно для визита?», и осознала причину сработавшего рефлекса – пришедшая девушка не являлась Ширли Аккинли. Потому что девушки из работного квартала так не говорят – так говорят леди.
– Мисс Ваерти? – встревоженно позвала миссис Макстон.
Но я дернула головой, жестом попросила их остаться и, выйдя из-за стола, поспешила к входной двери.
Там, на пороге моего дома, отрезанная от входа защитным пологом, прикрыв светлые волосы темным капюшоном, стояла леди Энсан. Огромные, голубые как летнее небо глаза, красивые черты лица, идеальная, молочного цвета кожа и бесконечная досада во взгляде.
– Я себя выдала, да? – грустно усмехнувшись, спросила виверна, которая, как и любой маг, отчетливо видела «Praesidium».
Я лишь молча кивнула, прикусив губы.
Она была такой красивой. Такой юной. Такой… живой.
– О, давайте обойдемся без слез! – раздраженно произнесла девушка, внезапно по-мужски сложив руки на груди и привалившись плечом к стене.
– Простите.
И запоздало поняла, что извиняться мне не за что, день выдался неимоверно трудным, а мои нервы, как и терпение моих домочадцев, были на пределе. И я бы, возможно, высказалась по данному поводу, особенно когда леди Энсан криво усмехнулась, но… в ее глазах тоже дрожали слезы, которые она не сумела сдержать. С какой-то злой яростью гостья смахнула их и, явно пытаясь скрыть собственную растерянность и боль, резко спросила:
– Как она умерла?
Дернула головой, от чего капюшон едва не соскользнул с волос, и тут же выдохнула:
– Совершенно нелепейший вопрос, знаю. Простите! Понимаю, что не следовало поднимать данную тему, однако не могла не спросить…
Девушка запнулась, осознав, что говорит определенно не то, что планировала, однако я не относилась к категории бесчувственных собеседников.
– Она умерла без боли, – очень тихо сказала я.
Леди Энсан посмотрела в мои глаза, и по ее лицу заструились слезы, которые она уже не имела сил скрывать.
Увы, я едва ли годилась в утешители, утешать – это было совершенно не мое, а потому… я использовала тот единственный опыт, который мне достался от миссис Макстон:
– Чаю? – предложила с неловкой улыбкой.
И даже леди Энсан взглянула на меня как на умалишенную, не говоря о мистерах Уоллане и Оннере.
– Мисс Ваерти! – гневно выдохнул дворецкий.
Девушка посмотрела на него, затем на меня, а после, стянув перчатку с руки, оцарапала кожу кольцом, опустилась на одно колено, прижала кровоточащую ладонь к порогу и произнесла обет оборотней:
– Клянусь кровью своей и своих предков, я не причиню вреда ни одному из обитателей этого жилища!
Точно такую же клятву дал генерал ОрКолин, когда впервые пришел в дом профессора Стентона – для оборотней она значила многое. Очень многое. И потому, отступив в дом на шаг, я ликвидировала защитное заклинание и произнесла:
– Будь гостем в моем… – и тут память дала сбой.
Леди Энсан, вскинув голову, все так же в коленопреклоненной позе удерживающая израненную руку на пороге, вопросительно посмотрела на меня, а я…
– Хижине? – Увы, но я напрочь забыла, что нужно было сказать в ответ на эту клятву.
У девушки медленно приподнялась бровь.
– Мм-м… не хижине? – Я поняла, что стремительно краснею.
– Каморке? – предположила Бетси, выглянув из-за двери.
– Поместье! – гордо внесла не менее гордое предложение миссис Макстон.
– Шатре? – вступил в разговор мистер Оннер.
Леди Энсан тяжело вздохнула и подсказала правильный вариант:
– Доме, мисс Ваерти, просто доме.
– Благодарю. – У меня горели и щеки, и уши. – Будьте гостем в моем доме, леди Энсан.
Она кивнула, поднялась и уронила еще несколько капель на порог, и те, словно корни дерева, оплели вход, на миг соприкоснувшись с сердцем виверны.
Да, у ОрКолина подобное вышло не так зрелищно.
* * *
– Она всегда нам завидовала. – Гостья, с присущим для истинной леди изяществом пила чай в нашей малой столовой, потому как не покормить явно голодную девушку было бы зверством с нашей стороны. – Всегда… А я всегда завидовала ей…
Эмбер Энсан, незаконнорожденная дочь герцога Карио. Сейчас, наблюдая за каждым из ее движений, я могла точно сказать – это не она пыталась убить миссис Томпсон призыванием огненного заклинания, у Лауры движения были жестче, резче. Эмбер же двигалась не так, ко всему прочему она являлась гораздо более слабым магом, чем ее сестра.
– Вам уже известно, что я незаконнорожденная, не так ли? – вдруг вопросила леди Энсан.
Я молча кивнула.
Девушка грустно улыбнулась и сокрушенно произнесла:
– Несовпадение. Еще одно жуткое несовпадение. Отец всегда говорил, что мать погибла при родах. Испустила последний вздох, вытолкнув на свет меня, и… я всю жизнь прожила с чувством вины за ее гибель.
Чашка жалобно скрипнула в тонких ухоженных руках с изящными пальчиками, фарфор пошел трещинами, а Эмбер с ненавистью выдохнула:
– Но в эту терзающую меня историю совершенно не вписывается третья дочь, не так ли?!
Эмбер посмотрела на меня, но что я могла сказать ей?
Девушка же, решив, что я не поняла вопроса, уточнила:
– Ширли Аккинли. Он не знал о Ширли Аккинли, как такое может быть возможным, если мама умерла у него на руках, едва родив меня?!
Я опустила взгляд. Имела ли я право рассказать этой несчастной девушке об истории, поведанной мне старшим следователем? Едва ли. Но имела ли я право промолчать?!
– И еще, – продолжила Эмбер, – вы сказали, что моя сестра умерла без боли. Как такое может быть, если когти дракона ядовиты и боль от них невозможно купировать магически?
Посмотрев на девушку, я лишь тихо заметила:
– Боюсь, ответ заключен в вопросе.
И чашка в руках леди лопнула, осыпаясь острыми осколками. Эмбер даже не заметила этого – закрыв лицо руками, она застыла, тяжело дыша и пытаясь сдержать надвигающуюся истерику.
Чудовищная ситуация, чудовищный день, чудовищные события…
– Леди Энсан, – она вздрогнула, едва я назвала ее имя, но не убрала ладони от лица, мучительно переживая обрушившееся на нее горе, – я не могу утверждать, что все сказанное мной абсолютная правда, скажу лишь то, что видела лично. Елизавета Карио-Энсан была убита острым предметом. На ее теле имелась лишь одна рана, сплошная, от горла и… ннниже. И мне, увы, должна признать, неизвестны свойства когтей драконов, но у драконов пять когтей, а ваша сестра была убита чем-то одним, и это был не меч…
Эмбер убрала ладони от лица, вытерла слезы, что было совершенно напрасно, ведь они текли не переставая, и попросила:
– Продолжайте.
Как же сложно оказалось последовать ее просьбе.
Я на миг прервалась, позволив себе глоток чаю, и вернулась к тем страшным событиям.
– Повторюсь, мне неизвестно, можно ли оградить человека от боли, если удар был нанесен когтями дракона, но я использовала заклинание «Argaarta», и оно явственно облегчило состояние несчастной.
Было безумно тяжело говорить об этом. Вспоминать это. И смотреть на собственные руки, которые, как и я, оказались неспособны более ни на что, кроме как облегчить страдания той несчастной точной копии девушки, что сидела ныне напротив меня. Два часа среди ледяного ветра, чувства отчаяния и понимания того, что я уже ничего не смогу сделать – слишком поздно. Понимание того, что не упади я разок-другой в снег, не сбейся с дороги, используй сразу поисковое заклинание… Впрочем, кого я обманываю? Учитывая характер имеющихся на теле леди Елизаветы Карио-Энсан повреждений, ей не помог бы и доктор Эньо.
И вдруг Эмбер спросила:
– Почему вы не смотрите на меня?!
Я удивленно взглянула в ее глаза, и да, поймала себя на том, что действительно стараюсь не смотреть на девушку, вежливо держа взгляд на уровне первой пуговки воротника ее платья. И если бы я не знала оборотней, не поняла бы, в чем подвох, а так – отвести глаза в сторону при разговоре для оборотней означало, что собеседник лжет.
– Вы очень много времени провели среди оборотней. – Я грустно улыбнулась своему отражению в чашке.
– Да, это так, – подтвердила леди Энсан, напряженно взирая на меня.
Кивнув, я продолжила:
– Вы крайне много времени провели среди оборотней и неверно трактуете мое исключительно человеческое нежелание смотреть вам в глаза. Однако, боюсь, вам придется признать за мной право несколько избегать вас взглядом по той простой причине, что я более двух часов просидела, глядя в точно такие же небесно-голубые прекрасные глаза на красивом, полностью идентичном вашему, лице, которое больше никогда не озарится ни улыбкой, ни… жизнью. Лицо с печатью смерти. Глаза, не способные более ничего увидеть. И полное ощущение собственной беспомощности… Да, мне тяжело смотреть на вас, и я прошу простить меня за это.
Несколько секунд Эмбер молчала, затем попросила:
– Можно мне еще чаю?
– Да, конечно, – ответила я и, повысив голос, позвала: – Бетси!
Пришла миссис Макстон. Выразительно посмотрела на остатки чашки из ее любимого сервиза, и взгляд ее был столь неодобрителен, что леди Энсан сконфужено пробормотала: