– Привет! Папа далеко? Хотела с ним поздороваться.

– Он спит. Подхватил какую-то заразу на Новый год.

– Да ты что!

– Не переживай. Я готовлю куриный бульон, так что твой отец будет здоров к субботе, когда мы приедем к вам на ужин. Мы оба ужасно соскучились по вам с Тони. А еще я нашла потрясающие костюмчики для будущих внуков. Сама увидишь, какая прелесть! Ну, до скорого! – Говорить было ужасно тяжело из-за саднящего горла. – Увидимся через пару дней. Главное, к нам не приезжайте, серьезно. Иначе отец может тебя заразить.

– Передай ему пожелания поправиться и попроси позвонить мне, когда проснется.

– Непременно! Люблю тебя, малышка!

– И я тебя.

Энджи включила телевизор, чтобы разогнать тишину, а потом решила, что бокал вина принесет больше пользы, чем чай. Заглянув на секунду в спальню и убедившись, что муж спокойно спит, она вернулась на кухню и принялась чистить картошку с морковью, нарезать сельдерей.

Женщина сосредоточилась на готовке, позволив себе погрузиться в легкомысленное щебетание ведущих телепередачи и старательно отгоняя мысли об усиливающейся головной боли.

Если жар спадет и Россу станет лучше, можно переместить его в общую спальню. А потом Энджи сама ляжет, так как тоже чувствует себя неважно, и они оба будут есть бульон и смотреть телевизор.

Она двигалась практически на автомате, доставая курицу, нарезая мясо, выбрасывая кости, добавляя овощи, зелень и приправы. Затем убавила огонь, поднялась в спальню и снова проверила состояние мужа. Не желая беспокоить его, но и не решаясь уйти далеко, Энджи устроилась в прежней комнате дочери, где теперь останавливались приезжавшие в гости внуки. Но почти сразу была вынуждена воспользоваться туалетом, чтобы извергнуть остатки пасты, которую ела в самолете.

– Боже, Росс, чем ты меня заразил? – Энджи достала градусник, включила и поднесла к уху. После сигнала взглянула на экран и недовольно нахмурилась: сто один и три[7]. – Ну все, теперь точно: постельный режим и куриный бульон обоим.

Пока же Энджи выпила жаропонижающую таблетку, спустилась на кухню и налила себе стакан имбирного эля со льдом. Потом тихо пробралась в спальню и достала из шкафа кофту, фланелевые штаны и теплые носки, чувствуя озноб. Вернулась в гостевую комнату, переоделась, легла на кровать, натянула собственноручно связанный плед, который лежал в ногах, и почти сразу провалилась в сон.

Хотя это было больше похоже на кошмар: темные вспышки молнии, черные птицы и река, которая пузырилась красным.

Энджи резко проснулась. Голова раскалывалась от боли, а горло полыхало огнем. Показалось или из соседней комнаты действительно донесся крик? Пытаясь выбраться из-под пледа, женщина отчетливо различила звук падения.

– Росс! – От резкого подъема перед глазами поплыли пятна.

Она тихо выругалась, поспешила в соседнюю спальню и вскрикнула, увидев мужа, который скорчился на полу в конвульсиях. Рядом лужей растеклись жидкие фекалии и рвота. И там, и там можно было разглядеть кровь.

– Боже, боже. – Энджи бросилась к Россу и попыталась перевернуть его на бок – так ведь полагается поступать в подобных ситуациях? Она не была в этом уверена. Затем схватила телефон и набрала номер экстренной помощи. – Срочно нужна «Скорая»! Боже! – Энджи с трудом выдавила адрес. – Мой муж! У него судороги! А еще сильный жар. И рвет кровью.

– Помощь уже в пути.

– Пожалуйста, поторопитесь!





Глава 2




Джонас Ворайс, тридцатитрехлетний врач «Скорой помощи», почувствовал запах супа и выключил плиту, после чего они с напарницей Патти Энн вывезли Маклеода на каталке и погрузили его в машину.

Джонас остался с пациентом, пытаясь стабилизировать его состояние под присмотром напуганной жены, в то время как напарница запрыгнула на водительское сиденье и включила сирену. Миссис Маклеод держалась достойно: не плакала, не кричала. Лишь пристально вглядывалась в лицо мужа, словно хотела привести его в чувство усилием воли.

Однако Джонас мог распознать смерть. А иногда – почувствовать ее приближение, хотя и старался отогнать непрошеные способности, которые мешали работать, старался предотвратить страшное понимание. Например, однажды он ощутил, что мимолетно задевший его на улице парень болен раком. А в другой раз почувствовал, что пробежавший мимо ребенок вскоре упадет с велосипеда и заработает трещину на правом запястье.

В каких-то случаях на Джонаса также обрушивалось знание имени, возраста и места проживания прохожего. Одно время это даже превратилось в некое подобие игры, но оказалось слишком страшным, чтобы продолжать.

В случае с Маклеодом приближение смерти ощущалось так ясно, что Джонас не успел загородиться от знания. Но, что еще хуже, оно сопровождалось чем-то новым. Видением. К моменту прибытия медиков судороги прекратились, но от прикосновения к пациенту перед глазами Джонаса вспыхнули картины того, как больной упал с кровати, кашляя и призывая на помощь, прежде чем забиться в конвульсиях. Того, как миссис Маклеод вбежала в комнату и громко вскрикнула. Эти образы проносились, словно фильм на большом экране.

Новая способность Джонасу вовсе не понравилась.

Когда «Скорая» подъехала к больнице, он сделал все возможное, чтобы отгородиться от нежеланных видений и помочь спасти жизнь пациенту, хоть и знал, что того отделяют от смерти лишь минуты.

Медик торопливо перечислял жизненные показатели, симптомы и предпринятые меры, сопровождая доктора Рейчел Хопман, в которую уже давно был влюблен. Медсестры чуть ли не бегом везли каталку с пациентом к приемному покою.

Джонас остался снаружи перед двойными дверями и удержал миссис Маклеод, которая хотела последовать за мужем. Прикосновение к ней открыло страшную истину: женщина тоже скоро умрет.

– Росс, – прошептала она и снова попыталась пройти за двери.

– Миссис Маклеод, вам туда нельзя. Доктор Хопман – лучший специалист здесь. Она позаботится о вашем муже.

«И о вас, – подумал Джонас. – Уже совсем скоро. Но даже ее усилий окажется недостаточно».

– Росс, я должна…


– Присядьте. Подождите здесь. Принести вам кофе?

– Я… Нет… – Она прижала ладонь ко лбу. – Нет, спасибо. Что случилось с моим мужем? Что с ним такое?

– Доктор Хопман обязательно это выяснит. Может, вы хотите, чтобы я кому-то сообщил о мистере Маклеоде?

– Наш сын пока в Лондоне и прилетит только через несколько дней. Разве что дочери… Вот только она беременна. Ждет близнецов. Врачи запретили ее тревожить. А от такого известия она точно встревожится. Моя подруга Марджори…

– Мне позвонить ей?

– Я… – Женщина перевела взгляд на сумочку, которую судорожно сжимала в руках, видимо, даже не помня, как схватила ее вместе с пальто. – У меня есть телефон.

Миссис Маклеод вытащила аппарат и застыла, глядя на него пустыми глазами.

Джонас подошел к одной из медсестер.

– Пожалуйста, присмотрите за ней. – Он махнул в сторону потрясенной жены пациента. – Мы только что доставили ее мужа, он в критическом состоянии. И, кажется, она сама тоже больна.

– В больнице полным-полно больных, Джонас.

– Да, но у миссис Маклеод высокая температура. Правда, не представляю, насколько высокая. – На самом деле он знал точно: сто один и три, и на этом не прекратит подниматься. – И она порывается войти в служебное помещение. А мне надо возвращаться на смену.

– Хорошо, хорошо, я за ней присмотрю. Насколько с ее мужем все плохо? – спросила медсестра, указывая подбородком в сторону приемного покоя.

Джонас помимо воли заглянул внутрь и увидел, как прекрасная девушка, которую он никак не решался позвать на свидание, посмотрела на часы, объявляя время смерти.

– Очень плохо, – только и ответил он, а затем сбежал до того, как Рейчел вышла в зал ожидания, чтобы сообщить миссис Маклеод о кончине мужа.





* * *


В это время на другой стороне Ист-Ривер, в небольшой квартирке, расположенной в Челси, Лана Бингем громко кричала от головокружительного, яркого оргазма. Крик вскоре перешел в стон, а стон – в тихий судорожный вздох. Затем девушка разжала пальцы, которыми комкала простыню, и обвила руками шею Макса. Он как раз тоже достиг высшей точки наслаждения.

Лана издала долгий удовлетворенный вздох, ощущая вес тела любовника и бешеный ритм его сердца, потом медленно, лениво пригладила его темные волосы. Скоро нужно будет их постричь, но она так любила наматывать кончики отросших прядей на пальцы…

Прошло уже полгода с тех пор, как они с Максом приняли решение жить вместе, а все становится только лучше.

В наступившей тишине Лана закрыла глаза и снова довольно вздохнула.

А затем резко вскрикнула, когда вспышка чего-то необузданного и прекрасного пронзила тело, пронеслась сквозь нее, через нее, накрыв с головой. Что-то сильнее, чем оргазм, глубже и великолепнее, с дикими нотками удовольствия и страха. Что-то, что нельзя было описать словами. Словно взрыв, удар молнии или огненная стрела попала в самое сердце Ланы, заставляя почувствовать, как воспламенилась кровь.

Девушка ощутила, как напряглось тело лежащего сверху Макса, как затвердело внутри нее его естество. Затем воцарилась тишина, все успокоилось и сгладилось до легких кругов перед глазами, но вскоре пропали и они.

– Что это было? – наконец спросил замерший Макс, приподнимаясь на локтях и глядя на Лану в мерцании десятка свечей.

– Не знаю, – отозвалась она, испустив долгий выдох и до сих пор чувствуя головокружение. – Самый сильный в мире посткоитальный толчок?

– Думаю, нужно купить еще бутылку того вина, что мы пили, – рассмеялся Макс и склонился над Ланой, чтобы поцеловать ее.

– Ого, я чувствую себя великолепно! – с удивлением сообщила она, потягиваясь и водя руками вверх и вниз.

– И выглядишь так же. Моя прекрасная ведьмочка.

Эти слова заставили Лану рассмеяться. Она знала так же хорошо, как и возлюбленный, что является в лучшем случае дилетанткой. И была вполне довольна этим статусом, наблюдая за ритуалами и время от времени пробуя читать безобидные заклинания.

После встречи с Максом Фэллоном на фестивале зимнего солнцестояния и быстрого развития их отношений – они признались друг другу в любви еще до Остары[8] – Лана пыталась более серьезно практиковать колдовство, но в ней попросту отсутствовала необходимая искра таланта. Да у многих ли она имелась?

Большинство, вернее, почти все встреченные на тематических мероприятиях, обрядах, празднествах, тоже являлись любителями, дилетантами, новичками. Остальные же были полностью зациклены на заклинаниях. А некоторые и вовсе казались сумасшедшими.

Если бы хоть кто-то из них действительно обрел силы, они стали бы просто-напросто опасными.

Но Макс был исключением, о да!

В нем горела та самая искра. Даже свечи, что сейчас таинственно мерцали, он зажег одним мановением руки. А еще он умел двигать предметы силой мысли, если удавалось достичь нужной концентрации. Однажды Макс переместил по воздуху чашку кофе через всю кухню, приведя Лану в восторг.

Невероятно!

И этот человек любит ее! Это чудо значило больше, чем любое другое.

Вот и сейчас Макс поцеловал ее, спрыгнул на пол и поднял одну из незажженных свечей.