— Нужно чтобы он задержался до Благотворительного бала, — заявила Строгова. — У меня как раз остались билеты.

— Ты же всё раздала? — удивилась Тамара.

— Я сегодня ещё взяла пару. На всякий случай. Прямо как чувствовала, что понадобится.

— Понадобится? — охнула Тамара. — Мы и те десять раздали только потому, что Лиза согласилась танцевать мазурку. А что бы мы делали, не встреться нам тот поручик?

— Как что? — удивилась Строгова. — Мы же собирались в Офицерское собрание.

— Мы собирались? — убито переспросила Тамара. — Когда это мы собирались?

— Как это когда? — возмутилась Строгова. — Как раз перед тем, как к нам подошла Лиза и помогла с билетами. Вот я и подумала, что если всё так удачно получилось, мы с тобой сможем пристроить ещё.

Как Тамара посмотрела на подругу! Никогда бы не подумала, что глаза тихой и скромной одноклассницы умеют метать молнии, да ещё такие огромные. Руки Тамары сомкнулись на горловине мешочка, словно она представляла там чьё-то горло. И это было отнюдь не горло офицера, который отказывается от чести посетить наш Благотворительный вечер.

— Тамара, — грозно пророкотала Строгова, — это не моя прихоть. Если мы можем это сделать, значит, должны.

Но наверное, подруга пугала Тамару куда меньше визита в столь страшное место, как Офицерское собрание.

— Мы не можем, — неожиданно твёрдо возразила она. — Всё, что могли, мы уже сделали. Во всяком случае, я.

— Вы здесь ругайтесь, — небрежно бросил Петя. — А я пока ненадолго отлучусь.

Он столь ловко выскользнул из гостиной, словно был не Волков, а Ужов. Или Ужеев? Не знаю, как правильно, в любом случае, он сделал это настолько ловко, что Оленька опомнилась, только когда брата уже не было рядом.

— Я сейчас. — Она подхватилась, явно полная подозрений по отношению к брату, и продолжала на бегу: — Прослежу, чтобы…

Окончание было совсем неразборчивым, поэтому мы так и не узнали, собиралась ли она проследить, чтобы брат не подслушивал или не подслушивал без неё. Впрочем, оставшимся было не до столь сложных философских вопросов.

— Тамара, ты не представляешь, сколько в каждом человеке скрыто внутренних сил, — оптимистично сказала Строгова.

Какие внутренние силы нашла в себе Яцкевич, чтобы согласиться или отказать, я так и не узнала, поскольку почувствовала что-то странное, словно по коже пробежала толпа мурашек, громко топая и приподнимая каждый волосок. Это было пугающе и одновременно притягательно. Меня с неимоверной силой потянуло к источнику раздражения, в котором было что-то очень знакомое. Магия! Это точно сработало какое-то известное мне плетение.

Оказалось, магию я вижу даже через стены, разве что чуть более бледно и размыто, но всё же узнаваемо. Я столкнулась с тем самым плетением, которое активировал Юрий, когда не хотел, чтобы наш разговор подслушали. Интересно, кто из Волковых не хочет посвящать в тонкости семейных интриг Петю? А защиту поставили явно от него, раньше же не включали. Или разговор пошёл о чём-то очень секретном. Очень-очень секретном… Возможно, касающегося как раз подслушанного Петей разговора.

Перед глазами сама собой появилась картина вскрывания защитной сферы Владимиром Викентьевичем, и руки сразу зачесались опробовать. Конечно, дружественная семья — не место для подобных экспериментов, но удержать свою натуру, требующую немедленного удовлетворения исследовательского интереса, я никак не могла. Возможно, не брось Петя намёка о разговоре между Николаем и Оленькой, мне бы и в голову не пришло подслушивать беседу Волковых. Моральными терзаниями я мучилась недолго: если там обсуждается что-то, касающееся меня, я должна это знать, если то, о чём говорят Волковы, не имеет ко мне никакого отношения, я постараюсь забыть всё, что слышала. И уж точно никому постороннему не расскажу.

Но я-то не расскажу, а не услышат ли они сами? Заклинание я никогда не использовала и не знаю, буду ли слышать разговор только я или все окружающие. Я покосилась на увлечённо спорящих одноклассниц. Вот им точно не стоит знать чужие тайны. Особенно Строговой. Но ведь вряд ли Владимир Викентьевич использовал плетение, только когда никого рядом не было, а значит, дальше меня разговор не уйдёт. Кроме того, если что-то пойдёт не так, плетение можно сразу же развеять.

Я решилась, опустила руки на колени и под защитой скатерти начала выплетать щупы. Конечно, чем расстояние больше, тем они хуже управляются, но кто бы мне разрешил постоять рядом с местом, где идёт разговор? Хоть не с первого раза, но получилось создать в куполе дырку. И тут возникла новая проблема. Щупов было два, руки у меня — тоже. Для того чтобы создать ещё одно плетение, требовались свободные пальцы, которых у меня не было. Я чуть было не отчаялась, а потом вспомнила, что у Владимира Викентьевича рук тоже две, а он как-то справился, значит, смогу и я.

Щупы сейчас требовалось всего лишь удерживать на месте, поэтому все управляющие части я перенесла на мизинцы, а освободившимися пальцами начала выплетать новое плетение, надеясь, что запомнила в точности и услышу беседу Волковых, а не передам им спор из гостиной.

Плетение проникло в дырку, словно она создавалась именно для него. Хотя почему словно? Для него и создавалось. Это случилось столь неожиданно, что какое-то время я не могла поверить, что всё получилось и что лишних шумов в гостиной не появилось. Во всяком случае Тамара, уже изрядно покрасневшая, обращала внимание только на Анну. Да и та явно не слышала никого, кроме подруги.

— Извини, но нет, — прямо в голове раздался голос Анны Васильевны. — У нашей семьи в этом деле свой интерес.

— Тётушка, а как же интересы клана? Нашего с вами клана, клана Волковых?

— Видишь ли, дорогой, интересы клана Хомяковых мне ближе, — чуть насмешливо ответила она. — Намного ближе.

— Мы предлагали объединиться. Можно вернуться к этому предложению и дальше беспокоиться об интересах кланового союза. — Вкрадчивый голос больше подходил бы Лисьеву, чем Волкову. Не было там нужной твёрдости, зато гибкость и склонность к компромиссам присутствовали. — У меня есть такие полномочия.

— Вы предлагали нам влиться. Это немного не то, — явно веселилась Волкова. — Боюсь, Пётр Аркадьевич не захочет, несмотря на все твои полномочия. Ему его акции всё так же дороги. Мы, конечно, не столь влиятельны, зато независимы.

— Ваши акции вместе с нашими дают контрольный пакет, — заметил раздражённо Волков, а я разочарованно поняла, что ко мне разговор не имеет ни малейшего отношения. и начала уже думать, как столь же незаметно прослушку убрать, как вдруг Волков неожиданно сказал: — Тётушка, не стоит усугублять проблемы с Рысьиными.

— Полноте, Сашенька, — рассмеялась Анна Васильевна. — Наши отношения хуже не станут. Тем более что Рысьины остались вам должны, а уж ты своего не упустишь. Нет, дорогой, не уговаривай. Помощи от нас не получишь.

Молчание. Напряжённое такое, что даже мне стало понятно, что сейчас они смотрят друг на друга, пытаясь доказать превосходство. Но Волкова была не из тех, кто легко ломается, потому что первым сдался её противник.

— Не получу, значит. Но хоть мешать не будете?

— Посмотрим, — уклончиво ответила она. — Обещать ничего не буду. Да и сам понимаешь, больше это зависит не от нас, а от…

— Почему у меня чувство, что нас кто-то подслушивает? — неожиданно перебил её Волков.

— Не знаю. Твой артефакт должен блокировать. Магов, способных обойти артефакт, здесь нет.

— А?..

— Лиза? Что ты, дорогой. Она, считай, с нуля всему учится. Оля говорит, что подруга не помнит ровным счётом ничего. Да и помнила бы, кто бы ей показал столь сложные плетения? Их самостоятельно не выучишь, — снисходительно сказала Волкова. — Разве что кто-то добрался до артефакта в кабинете Петра Аркадьевича? Если опасаешься, могу проверить.


Ждать её проверки я не стала, подслушивающую деятельность свернула со всей возможной скоростью. Заклинание втянула, вытащив его из сферы, а потом развеяла щупы, с удовлетворением увидев, как дыра в плетении после них сразу же затянулась. И лишь после этого поняла, что всё это время почти не дышала, опасаясь себя выдать. Ну и нюх у этого Волкова! Впрочем, вполне возможно, он унюхал не меня, а своих родственников. Их в гостиной до сих пор не было, а Строгова продолжала уговаривать Тамару:

— Тамара, мы же не за себя радеем! За общество. Чем больше мы распространим билетов, тем больше соберём денег.

— Мы их уже и без того распространили много, — упиралась Тамара. — Пусть теперь другие порадеют за общество. А я в Офицерское собрание не пойду.

— И не надо. Мы сейчас продадим билеты родственнику Хомяковой, — уверенно сказала Строгова. — У нас уже есть опыт с Рысьиным. Поэтому, барышни, если он захочет взять билеты на тех же условиях…

Она угрожающе посмотрела почему-то на меня.

— Я не буду с ним танцевать, — запротестовала я. — Вы мне уже Рысьина навязали.

— Не будет она! — возмутилась Строгова. — Надо, значит, будешь. И вообще, вовсе не обязательно, что он предпочтёт тебя. Между прочим, здесь, кроме тебя, ещё две девушки. И это мы не считаем Хомякову.

Хомякову она зря не считала. В конце концов, этот Александр — Оленькин родственник, поэтому можно воззвать уже к её к долгу и воздействовать на её болевые точки, а не ковырять наши.

— Я тоже не буду! — почувствовав поддержку с моей стороны, Тамара стала держаться куда твёрже. — Так себя вести неприлично, моя мама не одобрит.

— Девочки, совести у вас нет! — Строгова подскочила и вперила в нас укоризненный взгляд. — Не могу же только я жертвовать собой? Кому-то из вас тоже нужно.

— Я уже пожертвовала, согласившись на мазурку с Рысьиным, — напомнила я.

Конечно, тем самым я оставляла бедную Тамару без моральной поддержки, поскольку выходило, что она из нас троих — наименее жертвенная особа. Но на мой взгляд, жертва со стороны Строговой была куда меньше жертвы со стороны Юрия, поскольку он не выглядел заинтересованным в тех танцах, которые ему навязала одноклассница.

— Я предпочитаю жертвовать собой по-другому, — мрачно ответила Тамара. — Например, сегодня у меня были планы, но я согласилась прийти сюда и помочь Лизе с танцами.

— Жертвенности много не бывает, — продолжила напирать Строгова. — Я тоже пришла сюда помогать Лизе, потому что иначе поступить не могла.

— О чём мы вообще спорим? — неожиданно спросила Тамара. — Может, Волков вообще до Благотворительного бала не останется? Или вовсе не любит танцевать?

— Танцевать он любит, сам сказал, — уже не столь уверенно ответила Строгова. — А останется или нет — скоро узнаем. В крайнем случае, у нас всегда остаётся Офицерское собрание.

— Я туда не пойду, и не уговаривай, — твёрдо решила Тамара. — Ты зачем-то взяла лишние — тебе и распространять.

— Да что там распространять-то? — уже не с таким пылом спросила Строгова. — Да и ладно, не хочешь, не пойдёшь. Мы с Лизой вдвоём сходим.

Спросить, почему она решила, что я соглашусь, я не успела. В комнату ворвались Оленька с Петенькой. Второй вид имел довольно бледный, шмыгнул за стол, как нашкодивший кот, придвинул к себе карточку и спросил чуть подрагивающим голосом:

— Мы когда-нибудь доиграем эту партию?

— Девочки, мы никуда не выходили, — заговорщицким шёпотом предупредила его сестра. — Садитесь же.

— Хорошо, вы никуда не выходили, но за это продаёте Волкову билет на Благотворительный вечер, — деловито предложила Строгова. — Наше согласие на танец с ним уже есть.

— Нет! — возмутились мы с Тамарой. — Нет у тебя нашего согласия.

— Совести у вас нет! — возмутилась уже Строгова. — Всегда отдуваться приходиться мне. Хорошо, Оля, значит, только моё согласие. У меня ещё два танца свободных, жертвую в его пользу. Для меня благотворительность — не пустой звук, в отличие от некоторых.

Она уничижительно фыркнула, показывая как нашу несознательность, так и глубину своей жертвы.

— Петя продаст, как Волков Волкову — решила Оленька и сурово посмотрела на брата. — А я никому не расскажу, что он пытался использовать папин артефакт. И ладно бы использовал, так ещё и неудачно.

Петя заметно скис и виновато посмотрел на сестру. Значит, пытался подслушать. Всё-таки Волков почуял родственную попытку, а не меня. Интересно всё же, о чём говорили Волковы. Получается, у Волковых есть какой-то договор с Рысьиными, ни в один из пунктов которого, надеюсь, я не вхожу.

— Совсем ничего не удалось подслушать? — понятливо спросила Строгова.

— Да мы и не собирались, — открестился Петя. — Я просто проверить хотел.

— Просто проверить, — хмыкнула Оленька. — А теперь просто вручишь Саше билет.

— А если он покупать не захочет?

— Сделай так, чтобы захотел. Или оплатишь из своих карманных денег, — перешла к угрозам сестра.

— Лебединое озеро! — пискнула Тамара.

Я непонятливо на неё посмотрела, но остальные уткнулись в карточки. И вовремя: из коридора уже доносились шаги. А вскоре донёсся и сам Волков.

— Всё играете? — столь радостно спросил он, словно разговор с тётей закончился ко всеобщему удовольствию.

Оля чуть заметно пихнула брата в бок, и тот сразу же выпалил:

— Это потому что более интересных занятий не нашлось. Саша, ты же любишь танцы? У Оли в гимназии скоро благотворительный вечер, и я выпросил у них для тебя билет.

— Два билета, — поправила Строгова.