— Два? — возмутилась та, что недавно обрадовалась возможности потанцевать с офицером. — Это нечестно. Если больше никто не придёт, ты должна один уступить.

— Вот ещё.

Строгова посмотрела так, что никто не усомнился: отказываться от одного танца в пользу общества она не собирается. Кто офицерам всучивает билеты, тот с ними и танцует. Пусть жалкие неудачницы заводят себе партнёров сами, если уж пристроить платные билеты в приличные руки не могут.

— Совесть надо иметь, — пробурчала разочарованная девушка.

— Вот именно, — отбрила Строгова. — А то как билеты распространять, так отлыниваешь, а как танцевать — так первая. — Она отвернулась, показывая, что разговор окончен. К сожалению, её взгляд тут же упёрся в меня. — Лиза, я обещала тебе помощь с мазуркой, — хищно сказала она. — От своих слов я никогда не отказываюсь.

— Я сейчас не могу. У меня занятия по магии.

— Нет у нас сейчас никаких занятий по магии, — влезла Аничкова, так и не потерявшая надежду разлучить меня и близящийся благотворительный вечер. — Врёшь ты всё!

— Это у вас нет, а у меня есть. У меня договорённость с военным целителем.

Аничкова посмотрела так, словно у нас была дуэль и я нанесла подлый удар ниже пояса, осуждаемый во всех возможных конвенциях. Но мне не было дела до её моральных терзаний. В конце концов, если Оленька мне сказала правду, это кавалер Аничковой ухаживал за мной, а не я наметила жертву и целенаправленно отбивала её у влюблённой девушки, а значит, вины за мной никакой не было.

— Тогда вечером у Хомяковой? — деловито предложила Строгова. — Как раз успеем позаниматься. Тогда танцы получатся отдыхом, да, Тамара? Ты же нам будешь аккомпанировать?

— Да, — прошелестела Тамара, явно жалеющая, что задержалась и теперь получила занятый вечер.

Что характерно, Оленьку вообще никто ни о чём не спросил. Подруга была сегодня непривычно задумчива и, казалось, даже не обратила внимания на то, что вечернее обучение запланировано у неё в квартире.

— Оля, — продолжала напирать Строгова, — твой брат же нам поможет? У него в прошлый раз это хорошо получилось. — Подход она выбрала правильный: найти ответственных, тогда делать самой ничего не придётся. Но увы, в этот раз он не сработает. И всё почему? Потому что руководитель не владеет всей полнотой информации. — Кстати, а ему ты пригласительный билет вручила?

Полные ожидания взгляды, направленные теперь уже на подругу, меня неожиданно разозлили. Сколько желающих на одного маленького подпоручика. Всё равно он со всеми не протанцует, даже разорвись. И вообще, его в Ильинске нет. Говорить я это, разумеется, не стала, иначе непременно бы появились вопросы, откуда я это знаю. А неприятных вопросов мне и без того задают слишком много в последнее время.

— Колю перевели, — вздохнула Оленька. — Он вчера ещё уехал. Так неожиданно всё получилось…

Оживившиеся было одноклассницы разочарованно дружно вздохнули.

— Безобразие, — высказала общее мнение Строгова. — У нас благотворительный бал, а они берут и переводят тех, кто мог бы прийти и поддержать наше начинание. Какое безответственное отношение со стороны командования Российской армии.

— Армия вообще-то не для того создавалась, чтобы на танцевальных вечерах отплясывать, — ехидно заметила Аничкова.

Но её никто не поддержал. Строгова так вообще столь выразительно покашляла, что Аничкова стушевалась и наверняка сама уверилась, что приоритет у наших военных теперь следующий:

1 — танцы на благотворительных вечерах,

2 — защита Родины.

Пользуясь тем, что всё внимание теперь уделялось главной распространительнице билетов, я потихоньку спустилась в гардероб. Времени оставалось только забросить учебники и идти к Шитову. Тащиться после этого танцевать категорически не хотелось.

— Вот ведь какая эта Строгова! — бурчание Оленьки над ухом оказалось настолько неожиданным, что я вздрогнула. — Мы ей помогаем, а она себе два танца захапала у твоего кавалера.

— Упаси меня боже от такого кавалера, — фыркнула я. — Век бы его не видела. Я и танцевать ни в какую не соглашалась, девочки уговорили.

— Это они зря, — сурово сказала Оленька. — У Рысьина же с Колей конфликт, они даже из-за тебя на дуэли дрались.

Я сделала большие глаза и огляделась. Слава богу, никто этих оленькиных рассуждений не слышал, а то мне ещё разбирательств по дуэли не хватало. Конечно, теперь можно не бояться скорого отчисления, но кто знает, что ещё придёт княгине в голову?

— А почему Николая так срочно перевели, не знаешь?

— Срочно понадобилась замена в дворцовой охране, — с гордостью ответила она. — Сама понимаешь, абы кого туда не поставишь, вот и пришлось Колю отправлять. Как лучшего.

На мой взгляд, объяснение не выдерживало никакой критики. В дворцовую охрану наверняка требовалась специальная подготовка, с бухты-барахты даже самого блестящего офицера не сдёрнут и не отправят без хотя бы надлежащих коротких курсов. Сдаётся мне, всё это неспроста, не зря же княгиня заявила, что Хомяковы меня не получат, вот и сделала всё, что от неё зависит.

— Придёшь после занятий? — спросила Оленька. — Даже если Строгова забудет, сделаем вместе уроки, а потом в лото поиграем.

— А она забудет?

— Вряд ли, — разбила мои чаяния Оленька. — Строгова не из тех, кто забывает. Но мало ли что случится…

В её голосе надежды не хватило бы даже промочить лапки мышке. Но я всё же пообещала прийти: жестоко будет бросить Оленьку на растерзание недовольной Строговой, если та вдруг меня не обнаружит дома у Хомяковых.

В отличие от Владимира Викентьевича, Константин Филиппович жил не в отдельном доме, а в квартире. Правда, занимала эта квартира весь второй этаж довольно симпатичного четырёхэтажного особнячка с колоннами парадного подъезда и лепниной на фасаде, немного облупленной, но всё равно выглядящей ещё очень даже представительно. Вряд ли военный целитель приобретает жильё в каждом городе, куда его отправляют, так что, наверное, квартира была съёмной, но отнюдь не дешёвой. Кто только оплачивает подобные желания военных: государство или они сами? Или государство выделяет некоторую сумму, при превышении которой платит уже офицер?

Дверь открыла горничная и тотчас же провела в хозяйский кабинет, выглядящий настолько богато, что я засомневалась в предположении о съёмности квартиры. Разве что Шитов возит мебель с места на место? Но это же жутко дорого и неудобно. Или собственное удобство, невозможное без личной мебели, всегда стоит на первом плане? Размышляя об этом, я пристроилась на стуле, обитом полосатым бархатом. Очень удобном стуле безо всяких магических улучшений. И вообще никаких плетений я пока не видела. Даже магической защиты на кабинете не было.

— Итак, чем мы сегодня займёмся? — радостно спросил Шитов, то ли потирая, то ли разминая кисти рук.

— Защитными плетениями? — предложила я, хотя и предполагала, что у самого целителя план есть и вопрос, им заданный, — риторический.


Он удивился.

— Я думал, мы начнём с простейших диагностических. Даже если вы не захотите стать целителем, такие знания всегда пригодятся. А вы — защитными. Почему такой странный выбор?

— Нападающие же вы мне не дадите.

— Разумеется, нет, — он рассмеялся. — Барышня, зачем вам нападающие плетения? Кому вы собрались ими угрожать?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Возможно, тем, кто угрожает мне? Пытались же меня убить.

— И это очень странно, — заметил он. — Я слышал, в вашей квартире что-то искали. Зачем было убивать хозяев? Хороший менталист наверняка смог бы вытащить из вас всё.

О способностях менталистов я имела смутное представление, поэтому пришлось поверить ему на слово.

— А там был менталист?

— Откуда мне знать, Елизавета Дмитриевна, кто там был, если до сих пор не установили ни одного нападавшего? — проворчал он. — И это наводит меня на мысль, что наше Сыскное управление работает спустя рукава. Или не делится результатами изысканий с армией, что недопустимо.

— Поэтому вы должны понять, почему я хочу себя защитить.

— С полностью стёртой личностью вы не представляете ни малейшего интереса для преступников, — заметил Шитов. — Вы не можете ни их опознать, ни сказать, где находится то, что им нужно. Поэтому нападение на вас бессмысленно.

— А они об этом знают?

— Уели, Елизавета Дмитриевна. — Он развёл руками. — Что ж, защитные так защитные. Но я не специалист по подобным плетениям. Что знаю — покажу. Но знаю, во-первых, мало, а во-вторых, довольно слабые варианты. Предупреждаю сразу, а то излишняя уверенность в своих силах может привести к весьма печальным последствиям, знаете ли.

Стало интересно, почему Шитов не обеспокоен собственной магической безопасностью. Неужели он чувствует себя настолько защищённым? Или всё дело в том, что сильный менталист всегда повернёт ситуацию себе на пользу? Способен ли Шитов что-то внушить другому или даже управлять этим другим? Идея дополнительных занятий с ним показалась не такой привлекательной, как минутой раньше. Да, конечно, целители должны действовать на благо людей, но кто сказал, что я есть в списке тех, на благо которых должен действовать конкретно этот целитель?





Глава 26




Занятия с Шитовым вымотали меня куда больше, чем занятия с Владимиром Викентьевичем. Военный целитель не стал делать поблажек ни на опыт, ни на знания, ни даже на возраст и пол. «Полноте, барышня, — только усмехнулся он, когда я прямо сказала, что всего лишь слабая девушка, — взялись за дело — не отлынивайте. Маг вы или не маг? Мы и часа не проработали». Часа мы, может, и не проработали, время я не засекала, не до того мне было, но руки у меня уже дрожали, что не способствовало точности действия.

— Хорошо, — наконец сжалился Шитов, — на сегодня действительно достаточно. Дальше вы способны отработать правильность самостоятельно. — Он раскрыл блокнот и зашелестел страницами. — Так… Что у меня со временем?.. В пятницу в это же время вас устроит?

— Да, — устало кивнула я.

— Но не расслабляйтесь, — безжалостно припечатал он. — Если уж я взялся заниматься с вами, то жду от вас безукоризненного исполнения. И подумайте над моим предложением о целительских плетениях. Уверен, они вам будут куда полезней, чем те ущербные защитные заклинания, которые я могу дать.

Я быстро согласилась подумать и сбежала, пока он не нафантазировал, чем ещё можно заполнить моё свободное время, которого у меня не было вовсе. Шитов оказался куда более жёстким учителем, чем Владимир Викентьевич, и вымоталась я донельзя.

К Оленьке идти не хотелось, сил на танцы не осталось, собственно, их оставалось ровно на то, чтобы дойти куда-то и упасть в изнеможении. Но обещание было уже дано, поэтому я собрала волю в кулак и поплелась к подруге, не ожидая ничего хорошего от этого вечера. Строгова наверняка полна сил и энтузиазма и не успокоится до тех пор, пока всё не истратит.

Но, слава богу, когда я пришла ни Анны, ни Тамары ещё не было, а Оленька сразу предложила попить чай, а уж потом заняться уроками. «Уроки от нас не убегут», — жизнерадостно заметила она и отправила горничную принести «побольше всего». Пожелание было не лишним, поскольку почти сразу заявился Петенька и радостно подсел к столу. Младшего брата Оленьки привлекал не столько чай, сколько прилагающиеся к нему вкусности, коих он был большой любитель. Пироги исчезали в нём с устрашающей скоростью, оставалось только удивляться, куда всё это помещается, и беспокоиться, не скажется ли переедание на его здоровье. По-видимому, об этом же подумала и старшая, очень ответственная сестра.

— Петя, ты слишком много ешь, — сурово припечатала она.

— Вовсе не много, — возразил он, торопливо откусывая от пирога. — Я расту. У меня всё в рост уходит. И в оборот.

Он снисходительно посмотрел на сестру, а я вспомнила, как сильно хотелось есть после нашей пробежки с княгиней. Может и правда, оборот забирает много сил, которые следует восполнять едой?

— В оборот у него уходит, — проворчала Оленька. — Если так дальше дело пойдёт, то у тебя будет самый толстый волк в Российской Империи.

— Куда мне до тебя! — бросил любящий брат, неловко подхватил тарелку с пирожками, уронил и рванул к двери.

Заминка на пирожки оказалась роковой, потому что Оленька его догнала, схватила за ухо и принялась выкручивать. Петя завопил так, что прибежала не только испуганная горничная, но и встревоженная Анна Васильевна Волкова, от одного вида которой Оленька отскочила от брата и даже руки за спину спрятала. Петя же демонстративно заскулил, держась одной рукой за ухо, которое если и покраснело, то самую малость. Вторая рука тоже была занята: вытирала несуществующие слёзы. Если в Пете и был когда-то великий артист, то он умер настолько давно, что от артистизма не осталось ровным счётом ничего. Но его матери, увы, так не показалось.

— И как это понимать, Ольга? — рыкнула Анна Васильевна.

Столь грозно рыкнула, что мне захотелось… Нет, не спрятаться, а зашипеть в ответ, от чего я еле удержалась. В конце концов, гостье неприлично шипеть на хозяев дома, даже если они рычат. Тем более что рычат не на гостей.

— Он дразнился, — мрачно ответила Оленька.

На неё явление маменьки произвело куда более слабое впечатление. И то сказать — она уже привычна к проявлению родительского гнева.

— Ты старше, должна уметь держать себя в руках, — сурово сказала Анна Васильевна. — Ты показываешь плохое воспитание. Что подумают о нас Рысьины?

Оленька посмотрела на меня, ища поддержки, и только после этого я поняла, что, говоря про Рысьиных, Волкова имеет в виду меня. Неужели уже все знают, что я теперь не просто член клана, но и ношу звериную фамилию? Быстро же разносятся здесь слухи. Но подругу следовало поддержать.