Она пренебрежительно помахала пальцами перед собой, то ли пытаясь показать, как именно они бегают, то ли неловко пересчитать девиц, к числу которых отнесла меня. Камни на перстнях радостно заблестели, словно огоньки на… Сравнение убежало, хотя казалось: еще немного — и я вытащу его из глубин памяти на поверхность. Что ж, нет так нет.
— Ваша Светлость, она ваша внучка, — заметил целитель.
Его слова не только удивили меня, но и возмутили княгиню до глубины души и вздернувшегося подбородка. Она повернулась к Владимиру Викентьевичу и посмотрела так, что он стушевался и сделал пару шагов к двери. Пожалуй, я бы тоже на его месте попятилась бы, если бы собеседница вдруг ни с того ни с сего зашипела, выставив перед собой руки. К чести целителя, он опомнился и остановился почти сразу. А я бы, наверное, удрала подальше, тем более что никакого желания общаться с этой особой у меня не было. Более того: было острое нежелание даже ее видеть.
— У меня нет внучки, — отрезала неприятная тетка. — За эту… ошибку моего младшего сына мы сполна расплатились. Ее матери была куплена квартира. Этой же… — Презрительный кивок на меня. — Оплачено обучение в одной из лучших гимназий. Уверяю вас, любезнейший, мы сделали для них куда больше, чем любой на нашем месте.
— Видите ли, Ваша Светлость, других родственников у нее нет, — продолжал упорствовать целитель. — Поэтому ваш долг позаботиться о ней.
Это предложение не вызвало энтузиазма не только у княгини, но и у меня. Да, я тыкалась сейчас, как новорожденный котенок, ничего не зная и не понимая. Но я твердо была уверена: ничего хорошего не выйдет, если эта тетка примется за мной присматривать. Она мне не нравилась до странной внутренней дрожи, и очень было похоже, что это чувство взаимно.
— У меня долг только перед своим родом, — отрезала княгиня. — Если эта особа была бы хоть чем-то полезна, но нет: это всего лишь бесполезное отродье.
На меня обращала внимания не больше, чем на любой предмет мебели, и говорила она обо мне, выбирая наиболее оскорбительные выражения, с явным желанием унизить.
— У нее есть магия.
— У нее этой магии едва хватило для занятий с наставником. И то мне постоянно намекают, что она не слишком успешно справляется с заданиями.
— Покушение запустило рост дара. Елизавета Дмитриевна теперь видит магию. Объем и цвет.
— В самом деле? — Княгиня резко развернулась, вперилась неприятным цепким взглядом очень светлых серых глаз и создала в руке черный дымчатый комок.
— Ваша Светлость! — метнулся к ней Владимир Викентьевич. — Здесь лечебница. Здесь не место для такой магии.
— Какой такой? — не поворачиваясь к нему, процедила княгиня. — Если она действительно видит цвет, ее не затруднит ответить.
Если от того, отвечу ли я, зависит, возьмет ли эта тетка меня под свою руку, то нужно крепко подумать, стоит ли говорить правду. Попадать к ней в зависимость категорически не хотелось, поскольку я чувствовала, что мы не уживемся и однажды я сорвусь с непредсказуемым результатом. Или она: уж больно выразительно она меня игнорировала, не то что не обращаясь по имени, а вообще ведя диалог через третье лицо.
— Елизавета Дмитриевна, ответьте же Фаине Алексеевне, — подрагивающим голосом попросил целитель.
— Красный, — решилась я.
— Вот как? — нехорошо усмехнулась моя родственница и чуть пошевелив пальцами, убрала черноту, но не руку передо мной. — А теперь?
— Черный, — недрогнувшим голосом отрапортовала я.
Целитель бросил на меня возмущенный взгляд, но сказать ничего не успел, поскольку княгиня резко развернулась к нему и прошипела:
— Милейший, к чему было устраивать цирк? Это отродье как было бесполезным, так и продолжает оставаться таковым! Посчитали, что обманом сумеете заставить меня ее опекать? Зря. Среди Рысьиных дураков нет. И не будет.
— Ваша Светлость, но это же ваша внучка, а значит, ваша прямая обязанность позаботиться о ней. Больше этого сделать некому.
Мне показалось, что ногти на выставленных на противника теткиных пальцах удлинились и заострились. Я потрясла головой, моргнула — нет, совершенно обычные, ухоженные руки с аккуратным маникюром и изящными пальцами, увенчанными массивными перстями, часть из которых на женской руке смотрелась даже неуместно. Но сама владелица ухоженных рук сейчас больше всего напоминала ведьму, даже воздух вокруг нее, казалось, уплотнился и заискрил.
— Властью, данной мне родом Рысьиных, навечно отказываюсь от прав и обязанностей по отношению к девице Елизавете Седых. — Из одного из перстней вырвался красный луч, а где-то высоко в небе прогрохотало, словно отказ был услышан и засвидетельствован… богами? — Ей нет места в нашем роду.
Княгиня резко и шумно выдохнула, встряхнула руками, словно сбрасывала невидимые никому капли и прошествовала на выход, шурша юбками и не обращая внимания ни на меня, ни на Владимира Викентьевича. Тот расстроенно охнул, но пошел за ней, то ли из обязанности вежливого провожатого, то ли еще рассчитывая, что она изменит решение.
Наверное, княгиня ушла сразу, потому что целитель очень быстро вернулся и тут же на меня обрушился:
— Елизавета Дмитриевна, зачем вы это сделали? Вы же прекрасно все видели. — Он расстроенно потер лоб. — Лишить себя поддержки одного из сильнейших российских кланов… Ох, пожалеете вы еще, да только теперь дороги назад нет.
Обманывать этого замечательного беспокоящегося человека не хотелось, поэтому я честно, хоть и несколько резко ответила:
— Пусть она жалеет. Я точно не пожалею, если наши дороги больше не пересекутся. Владимир Викентьевич, вы же видели, она меня ненавидит. Кстати, вы не знаете почему? Я внебрачный ребенок?
— Что вы говорите, Елизавета Дмитриевна, — шокированно замахал он руками. — Просто, с точки зрения княгини Рысьиной, брак ваших родителей — мезальянс. Ваша матушка имеет… имела лишь небольшой магический дар, — смущенно поправился он. — Отец же был весьма силен по меркам оборотней.
— По меркам кого? — удивленно переспросила я, подозревая, что собственные уши сыграли со мной злую шутку, позволив услышать совсем не то, что было сказано. Какие оборотни?
— Оборотней, — повторил Владимир Викентьевич. — Его прочили главой клана в обход старшего брата, но сначала неподходящая женитьба, потом — нелепая смерть. Если бы вы переняли от него способность к обороту, княгиня была бы к вам более благосклонна, но увы, от отца вы ничего не взяли.
Он говорил совершенно серьезно, и все же постоянно казалось, что он меня разыгрывает. Какие оборотни? Какие кланы? Какая способность к обороту? Все это никак не встраивалось в мою картину мира. Впрочем, она была до того не проработана, что сейчас в нее при желании можно было встроить что угодно. Но все же оборотни — это чересчур.
— Оборотней не существует, — уверенно заявила я. — Это детские сказки.
Владимир Викентьевич застыл на месте, удивленно на меня таращась.
— Как вы можете утверждать, что оборотней не существует, если только что общались с представительницей одного из сильнейших кланов, которая с трудом удержалась от оборота, настолько вы ее бесили? — Неужели мне не показалось, что ногти княгини удлинились и заострились? Да нет, ерунда какая-то. — Наверное, все дело в шоке, — задумчиво предположил он, — в результате которого вы старательно отгораживаетесь от всего травмирующего. Родство с Рысьиными для вас, несомненно, — один из таких факторов. Но от оборотничества вам, увы, не отгородиться. Это же государствообразующее понятие.
— Что именно?
— Кланы оборотней составляют Большой Совет, во главе которого находится Император.
— Император выборный?
Я невольно заинтересовалась и внезапно представила картину, как у подножия трона топится куча диких животных, отпихивая друг друга и стараясь усадить именно свою пушистую попу на императорское седалище. В моем воображении побеждал медведь и звучала странная знакомо-незнакомая фраза: «Господа, вы звери», приобретавшая в данном контексте куда более глубокий смысл.
— Почему же выборный? Должность наследуемая. — Теперь уже Владимир Викентьевич смотрел недоверчиво. Наверняка считал, что забыть свое имя — нормально, а вот забыть, как управляется государство, — настоящая трагедия.
— Император — тоже оборотень? — на всякий случай уточнила я.
— Разумеется, ведь именно оборотни встали между народом и Зверем.
— Зверем?
Голова шла кругом: то мне казалось, что Владимир Викентьевич меня разыгрывает, то — что он совершенно серьезен и лишь хочет помочь, объяснив то, что я должна была усвоить с детства. Словно накладывались две картинки, имеющие много общего, но отличающиеся мелкими деталями, и получающееся изображение было расплывчато-зыбким, не похожим ни на одно из двух первоначальных. Но правильное-то только одно, и мне непременно нужно разобраться, какое именно.
— Боги, вы совсем ничего не помните, Елизавета Дмитриевна? — страдальчески спросил целитель.
Я покачала головой. То, что вспоминалось, никак не состыковывалось с тем, что сейчас рассказывали. К примеру, в голове внезапно всплыло «Бог един в трех лицах», но Владимир Викентьевич говорит о них во множественном числе. Не могли же Отец, Сын и Святой дух неожиданно стать тремя богами?
Владимир Викентьевич вздохнул и повел рассказ, больше всего похожий на детскую сказку. О том, как последний правитель из рода Романовых под видом строительства новой столицы провел масштабное жертвоприношение и вызвал Зверя из Бездны. И если бы не противостоявшие ему волхвы, воззвавшие к исконным русским богам, была бы на земле русской пустошь. А так боги откликнулись и наделили избранных силой: кого способностью к обороту, кого магией, а кого — и тем, и другим. И вот эти-то, третьи и стали основой Большого Совета. Причем именно эти третьи образовали кланы, главами которых становится самый сильный представитель. Кланы, которые брали под свое крыло не только носящих «звериную» фамилию, но и тех, кто могли быть полезны клану в целом. Владимир Викентьевич еще раз посетовал, что я так повела себя с Рысьиной, рядом с которой мне было бы намного безопаснее.
— Не уверена, — возразила я. — Судя по тому, что эта особа плохо держит себя в руках, рано или поздно она бы меня загрызла.
Целитель слабо улыбнулся, показывая, что понял шутку, но она не показалась ему особо смешной.
— Елизавета Дмитриевна, вы же маг и, судя по нашим замерам, у вас запустился резкий рост дара. Пару лет занятий с хорошим преподавателем — и вы кого угодно спеленаете, а то и… — он не стал развивать эту тему дальше, что тут же пояснил: — Впрочем, не люблю давать прогнозы. Магия непредсказуема. Будем надеяться, что о вас захочет позаботиться другой род. Сильных магов мало, и они ценный ресурс. Так что какой бы путь вы ни выбрали, непременно останетесь в выигрыше.
— Моя мама была магом, но ни в какой клан не входила, — сказала я, больше предполагая, чем опираясь на известные мне факты.
— Она была слабым магом, Елизавета Дмитриевна, ради такого никто из кланов не пошел бы на конфронтацию с Рысьиными, которые непременно высказали бы свое недовольство. Но она работала на государство, в военном ведомстве.
— Кем работала? — уточнила я. — Боевым магом?
— Что вы! — удивился целитель. — Какой боевой маг с ее даром? Секретарем-копировальщицей.
Он замолчал, а я подумала, что смерть мамы наверняка была связана с ее работой, поскольку пытавшийся меня допросить следователь упомянул, что из дома пропали все артефакты, даже простейшие бытовые. Не осталось ни одной вещички со следами магии. Может, не так уж и безопасно иметь дар?
— Ну как? — с надеждой спросил целитель. — Что-то прояснилось? Может, вспомнили, кто у нас правящее семейство?
— Медведевы? — предположила я, исходя из того, что медведь — это фактически наш национальный символ. Еще водка и балалайка. Но вряд ли существуют столь экзотические оборотни…
— Что вы? Медведевы, несомненно, сильный род, но они зимой… не слишком активны, влияние второй ипостаси на человеческую очень сильно. Представители клана Медведевых могут запросто уснуть на заседании. Львовы же! — победно бросил Владимир Викентьевич. — Ну как, вспомнили, Елизавета Дмитриевна?
— Владимир Викентьевич, как я могу вспомнить то, чего не знаю? — проворчала я, досадуя больше на себя, чем на целителя, который всего лишь хочет помочь.
— Часть понятий у вас сохранилась, — возразил он, — вот я и пытаюсь выяснить, насколько большая часть и что она затрагивает. Название столицы вы тоже наверняка не помните?
— Москва, — оживилась я.
— Вот видите, — обрадовался целитель, — что-то сохранилось. Только это старая столица, до явления Зверя. С выбором нового императора и Совета было решено построить новую столицу, ближе к восточной части империи. Царсколевск.
Царсколевск? Сколько я ни крутила в голове это слово, оно ничего не захотело на себя цеплять, не вызвало ни малейших ассоциаций. Создавалось полное впечатление, что я его слышу впервые. Впрочем, как и кучу информации до этого.
— И как мне вас выписывать, Елизавета Дмитриевна? — вздохнул Владимир Викентьевич. — Вы же сейчас как ребенок малый, вас каждый может обмануть. И держать вас в семейной лечебнице Рысьинх я больше не могу, максимум — до завтра. Да и то…
Он махнул рукой, а я остро почувствовала, что у милого целителя из-за меня будут неприятности, даже из-за того, что я останусь тут до завтра. Но сегодня он меня в любом случае не отпустит, да я сама не стремилась выйти в пугающую неизвестность.
— Отдыхайте пока, Елизавета Дмитриевна, попозже я еще зайду.
Он уже направился к двери, но я остановила его вопросом:
— Владимир Викентьевич, если мои родители состояли в законном браке, почему я Седых, а не Рысьина?
— Звериные фамилии имеют право носить только истинные оборотни. То есть пойди вы, Елизавета Дмитриевна, в батюшку, были бы Рысьиной, но увы, его способностей вы не получили, и поэтому вы Седых, как ваша матушка, светлого ей ирия. — Он в воздухе странную завитушку, явно не имеющую отношения к магии. — Поэтому в семье двух оборотней дети могут носить разные фамилии. Конечно, такие браки не поощряются, но бывает все.
— Лисьевы и Зайцевы? — невольно рассмеялась я.
— Именно. — Подмигнул Владимир Викентьевич. — Или как в семье вашей подруги: Волковы и Хомяковы. Впрочем, Волков там всего один.
И он ушел, оставив меня переваривать невозможную мысль, что у меня есть подруга, умеющая превращаться в хомяка, а ее брат — в волка. Интересно, а бывают ли гибриды и как они выглядят? Мама дорогая, это точно сон!
Впрочем, долго размышлять мне не дали, поскольку представительница замечательного клана Хомяковых решительно ворвалась в мою палату.
— Ваша Светлость, она ваша внучка, — заметил целитель.
Его слова не только удивили меня, но и возмутили княгиню до глубины души и вздернувшегося подбородка. Она повернулась к Владимиру Викентьевичу и посмотрела так, что он стушевался и сделал пару шагов к двери. Пожалуй, я бы тоже на его месте попятилась бы, если бы собеседница вдруг ни с того ни с сего зашипела, выставив перед собой руки. К чести целителя, он опомнился и остановился почти сразу. А я бы, наверное, удрала подальше, тем более что никакого желания общаться с этой особой у меня не было. Более того: было острое нежелание даже ее видеть.
— У меня нет внучки, — отрезала неприятная тетка. — За эту… ошибку моего младшего сына мы сполна расплатились. Ее матери была куплена квартира. Этой же… — Презрительный кивок на меня. — Оплачено обучение в одной из лучших гимназий. Уверяю вас, любезнейший, мы сделали для них куда больше, чем любой на нашем месте.
— Видите ли, Ваша Светлость, других родственников у нее нет, — продолжал упорствовать целитель. — Поэтому ваш долг позаботиться о ней.
Это предложение не вызвало энтузиазма не только у княгини, но и у меня. Да, я тыкалась сейчас, как новорожденный котенок, ничего не зная и не понимая. Но я твердо была уверена: ничего хорошего не выйдет, если эта тетка примется за мной присматривать. Она мне не нравилась до странной внутренней дрожи, и очень было похоже, что это чувство взаимно.
— У меня долг только перед своим родом, — отрезала княгиня. — Если эта особа была бы хоть чем-то полезна, но нет: это всего лишь бесполезное отродье.
На меня обращала внимания не больше, чем на любой предмет мебели, и говорила она обо мне, выбирая наиболее оскорбительные выражения, с явным желанием унизить.
— У нее есть магия.
— У нее этой магии едва хватило для занятий с наставником. И то мне постоянно намекают, что она не слишком успешно справляется с заданиями.
— Покушение запустило рост дара. Елизавета Дмитриевна теперь видит магию. Объем и цвет.
— В самом деле? — Княгиня резко развернулась, вперилась неприятным цепким взглядом очень светлых серых глаз и создала в руке черный дымчатый комок.
— Ваша Светлость! — метнулся к ней Владимир Викентьевич. — Здесь лечебница. Здесь не место для такой магии.
— Какой такой? — не поворачиваясь к нему, процедила княгиня. — Если она действительно видит цвет, ее не затруднит ответить.
Если от того, отвечу ли я, зависит, возьмет ли эта тетка меня под свою руку, то нужно крепко подумать, стоит ли говорить правду. Попадать к ней в зависимость категорически не хотелось, поскольку я чувствовала, что мы не уживемся и однажды я сорвусь с непредсказуемым результатом. Или она: уж больно выразительно она меня игнорировала, не то что не обращаясь по имени, а вообще ведя диалог через третье лицо.
— Елизавета Дмитриевна, ответьте же Фаине Алексеевне, — подрагивающим голосом попросил целитель.
— Красный, — решилась я.
— Вот как? — нехорошо усмехнулась моя родственница и чуть пошевелив пальцами, убрала черноту, но не руку передо мной. — А теперь?
— Черный, — недрогнувшим голосом отрапортовала я.
Целитель бросил на меня возмущенный взгляд, но сказать ничего не успел, поскольку княгиня резко развернулась к нему и прошипела:
— Милейший, к чему было устраивать цирк? Это отродье как было бесполезным, так и продолжает оставаться таковым! Посчитали, что обманом сумеете заставить меня ее опекать? Зря. Среди Рысьиных дураков нет. И не будет.
— Ваша Светлость, но это же ваша внучка, а значит, ваша прямая обязанность позаботиться о ней. Больше этого сделать некому.
Мне показалось, что ногти на выставленных на противника теткиных пальцах удлинились и заострились. Я потрясла головой, моргнула — нет, совершенно обычные, ухоженные руки с аккуратным маникюром и изящными пальцами, увенчанными массивными перстями, часть из которых на женской руке смотрелась даже неуместно. Но сама владелица ухоженных рук сейчас больше всего напоминала ведьму, даже воздух вокруг нее, казалось, уплотнился и заискрил.
— Властью, данной мне родом Рысьиных, навечно отказываюсь от прав и обязанностей по отношению к девице Елизавете Седых. — Из одного из перстней вырвался красный луч, а где-то высоко в небе прогрохотало, словно отказ был услышан и засвидетельствован… богами? — Ей нет места в нашем роду.
Княгиня резко и шумно выдохнула, встряхнула руками, словно сбрасывала невидимые никому капли и прошествовала на выход, шурша юбками и не обращая внимания ни на меня, ни на Владимира Викентьевича. Тот расстроенно охнул, но пошел за ней, то ли из обязанности вежливого провожатого, то ли еще рассчитывая, что она изменит решение.
Наверное, княгиня ушла сразу, потому что целитель очень быстро вернулся и тут же на меня обрушился:
— Елизавета Дмитриевна, зачем вы это сделали? Вы же прекрасно все видели. — Он расстроенно потер лоб. — Лишить себя поддержки одного из сильнейших российских кланов… Ох, пожалеете вы еще, да только теперь дороги назад нет.
Обманывать этого замечательного беспокоящегося человека не хотелось, поэтому я честно, хоть и несколько резко ответила:
— Пусть она жалеет. Я точно не пожалею, если наши дороги больше не пересекутся. Владимир Викентьевич, вы же видели, она меня ненавидит. Кстати, вы не знаете почему? Я внебрачный ребенок?
— Что вы говорите, Елизавета Дмитриевна, — шокированно замахал он руками. — Просто, с точки зрения княгини Рысьиной, брак ваших родителей — мезальянс. Ваша матушка имеет… имела лишь небольшой магический дар, — смущенно поправился он. — Отец же был весьма силен по меркам оборотней.
— По меркам кого? — удивленно переспросила я, подозревая, что собственные уши сыграли со мной злую шутку, позволив услышать совсем не то, что было сказано. Какие оборотни?
— Оборотней, — повторил Владимир Викентьевич. — Его прочили главой клана в обход старшего брата, но сначала неподходящая женитьба, потом — нелепая смерть. Если бы вы переняли от него способность к обороту, княгиня была бы к вам более благосклонна, но увы, от отца вы ничего не взяли.
Он говорил совершенно серьезно, и все же постоянно казалось, что он меня разыгрывает. Какие оборотни? Какие кланы? Какая способность к обороту? Все это никак не встраивалось в мою картину мира. Впрочем, она была до того не проработана, что сейчас в нее при желании можно было встроить что угодно. Но все же оборотни — это чересчур.
— Оборотней не существует, — уверенно заявила я. — Это детские сказки.
Владимир Викентьевич застыл на месте, удивленно на меня таращась.
— Как вы можете утверждать, что оборотней не существует, если только что общались с представительницей одного из сильнейших кланов, которая с трудом удержалась от оборота, настолько вы ее бесили? — Неужели мне не показалось, что ногти княгини удлинились и заострились? Да нет, ерунда какая-то. — Наверное, все дело в шоке, — задумчиво предположил он, — в результате которого вы старательно отгораживаетесь от всего травмирующего. Родство с Рысьиными для вас, несомненно, — один из таких факторов. Но от оборотничества вам, увы, не отгородиться. Это же государствообразующее понятие.
— Что именно?
— Кланы оборотней составляют Большой Совет, во главе которого находится Император.
— Император выборный?
Я невольно заинтересовалась и внезапно представила картину, как у подножия трона топится куча диких животных, отпихивая друг друга и стараясь усадить именно свою пушистую попу на императорское седалище. В моем воображении побеждал медведь и звучала странная знакомо-незнакомая фраза: «Господа, вы звери», приобретавшая в данном контексте куда более глубокий смысл.
— Почему же выборный? Должность наследуемая. — Теперь уже Владимир Викентьевич смотрел недоверчиво. Наверняка считал, что забыть свое имя — нормально, а вот забыть, как управляется государство, — настоящая трагедия.
— Император — тоже оборотень? — на всякий случай уточнила я.
— Разумеется, ведь именно оборотни встали между народом и Зверем.
— Зверем?
Голова шла кругом: то мне казалось, что Владимир Викентьевич меня разыгрывает, то — что он совершенно серьезен и лишь хочет помочь, объяснив то, что я должна была усвоить с детства. Словно накладывались две картинки, имеющие много общего, но отличающиеся мелкими деталями, и получающееся изображение было расплывчато-зыбким, не похожим ни на одно из двух первоначальных. Но правильное-то только одно, и мне непременно нужно разобраться, какое именно.
— Боги, вы совсем ничего не помните, Елизавета Дмитриевна? — страдальчески спросил целитель.
Я покачала головой. То, что вспоминалось, никак не состыковывалось с тем, что сейчас рассказывали. К примеру, в голове внезапно всплыло «Бог един в трех лицах», но Владимир Викентьевич говорит о них во множественном числе. Не могли же Отец, Сын и Святой дух неожиданно стать тремя богами?
Владимир Викентьевич вздохнул и повел рассказ, больше всего похожий на детскую сказку. О том, как последний правитель из рода Романовых под видом строительства новой столицы провел масштабное жертвоприношение и вызвал Зверя из Бездны. И если бы не противостоявшие ему волхвы, воззвавшие к исконным русским богам, была бы на земле русской пустошь. А так боги откликнулись и наделили избранных силой: кого способностью к обороту, кого магией, а кого — и тем, и другим. И вот эти-то, третьи и стали основой Большого Совета. Причем именно эти третьи образовали кланы, главами которых становится самый сильный представитель. Кланы, которые брали под свое крыло не только носящих «звериную» фамилию, но и тех, кто могли быть полезны клану в целом. Владимир Викентьевич еще раз посетовал, что я так повела себя с Рысьиной, рядом с которой мне было бы намного безопаснее.
— Не уверена, — возразила я. — Судя по тому, что эта особа плохо держит себя в руках, рано или поздно она бы меня загрызла.
Целитель слабо улыбнулся, показывая, что понял шутку, но она не показалась ему особо смешной.
— Елизавета Дмитриевна, вы же маг и, судя по нашим замерам, у вас запустился резкий рост дара. Пару лет занятий с хорошим преподавателем — и вы кого угодно спеленаете, а то и… — он не стал развивать эту тему дальше, что тут же пояснил: — Впрочем, не люблю давать прогнозы. Магия непредсказуема. Будем надеяться, что о вас захочет позаботиться другой род. Сильных магов мало, и они ценный ресурс. Так что какой бы путь вы ни выбрали, непременно останетесь в выигрыше.
— Моя мама была магом, но ни в какой клан не входила, — сказала я, больше предполагая, чем опираясь на известные мне факты.
— Она была слабым магом, Елизавета Дмитриевна, ради такого никто из кланов не пошел бы на конфронтацию с Рысьиными, которые непременно высказали бы свое недовольство. Но она работала на государство, в военном ведомстве.
— Кем работала? — уточнила я. — Боевым магом?
— Что вы! — удивился целитель. — Какой боевой маг с ее даром? Секретарем-копировальщицей.
Он замолчал, а я подумала, что смерть мамы наверняка была связана с ее работой, поскольку пытавшийся меня допросить следователь упомянул, что из дома пропали все артефакты, даже простейшие бытовые. Не осталось ни одной вещички со следами магии. Может, не так уж и безопасно иметь дар?
— Ну как? — с надеждой спросил целитель. — Что-то прояснилось? Может, вспомнили, кто у нас правящее семейство?
— Медведевы? — предположила я, исходя из того, что медведь — это фактически наш национальный символ. Еще водка и балалайка. Но вряд ли существуют столь экзотические оборотни…
— Что вы? Медведевы, несомненно, сильный род, но они зимой… не слишком активны, влияние второй ипостаси на человеческую очень сильно. Представители клана Медведевых могут запросто уснуть на заседании. Львовы же! — победно бросил Владимир Викентьевич. — Ну как, вспомнили, Елизавета Дмитриевна?
— Владимир Викентьевич, как я могу вспомнить то, чего не знаю? — проворчала я, досадуя больше на себя, чем на целителя, который всего лишь хочет помочь.
— Часть понятий у вас сохранилась, — возразил он, — вот я и пытаюсь выяснить, насколько большая часть и что она затрагивает. Название столицы вы тоже наверняка не помните?
— Москва, — оживилась я.
— Вот видите, — обрадовался целитель, — что-то сохранилось. Только это старая столица, до явления Зверя. С выбором нового императора и Совета было решено построить новую столицу, ближе к восточной части империи. Царсколевск.
Царсколевск? Сколько я ни крутила в голове это слово, оно ничего не захотело на себя цеплять, не вызвало ни малейших ассоциаций. Создавалось полное впечатление, что я его слышу впервые. Впрочем, как и кучу информации до этого.
— И как мне вас выписывать, Елизавета Дмитриевна? — вздохнул Владимир Викентьевич. — Вы же сейчас как ребенок малый, вас каждый может обмануть. И держать вас в семейной лечебнице Рысьинх я больше не могу, максимум — до завтра. Да и то…
Он махнул рукой, а я остро почувствовала, что у милого целителя из-за меня будут неприятности, даже из-за того, что я останусь тут до завтра. Но сегодня он меня в любом случае не отпустит, да я сама не стремилась выйти в пугающую неизвестность.
— Отдыхайте пока, Елизавета Дмитриевна, попозже я еще зайду.
Он уже направился к двери, но я остановила его вопросом:
— Владимир Викентьевич, если мои родители состояли в законном браке, почему я Седых, а не Рысьина?
— Звериные фамилии имеют право носить только истинные оборотни. То есть пойди вы, Елизавета Дмитриевна, в батюшку, были бы Рысьиной, но увы, его способностей вы не получили, и поэтому вы Седых, как ваша матушка, светлого ей ирия. — Он в воздухе странную завитушку, явно не имеющую отношения к магии. — Поэтому в семье двух оборотней дети могут носить разные фамилии. Конечно, такие браки не поощряются, но бывает все.
— Лисьевы и Зайцевы? — невольно рассмеялась я.
— Именно. — Подмигнул Владимир Викентьевич. — Или как в семье вашей подруги: Волковы и Хомяковы. Впрочем, Волков там всего один.
И он ушел, оставив меня переваривать невозможную мысль, что у меня есть подруга, умеющая превращаться в хомяка, а ее брат — в волка. Интересно, а бывают ли гибриды и как они выглядят? Мама дорогая, это точно сон!
Впрочем, долго размышлять мне не дали, поскольку представительница замечательного клана Хомяковых решительно ворвалась в мою палату.