— Какого договора? — насторожилась я, сразу вспомнив крутившиеся при первом осознании себя мысли. Договор и Светка, которую не нашли в моих знакомых. Точнее, в знакомых той Лизы, что была здесь до меня.

— Божественного. Блок на памяти тесно с ним связан. Я не буду его снимать.

— Не можете?

— Не хочу. Я не лезу в чужие договоры.

— И с кем у меня договор? И главное — о чём?

— Откуда мне знать?

— Вы же бог.

— Он тоже.

— Он сильнее?

— Я не лезу в чужие договоры. В ответ не лезут в мои, — коротко пояснил Велес.

— Но мне-то что теперь делать?

— Жить, Рысь. Учиться всему, чему-то — заново. Когда придёт время, всё вспомнишь.

Всё вспомню. И другой мир, и другую семью, и других друзей. У меня наверняка всё это осталось там, в прошлом, о котором я ничего не помню. И если моего тела нет, то получается, для них я умерла?

— Выполнив договор, я смогу вернуться?

— Куда?

— В свой мир.

— Теперь этот мир — твой. Путь из него для тебя закрыт, тебя слишком крепко к нему привязали. Умрёт это тело — умрёшь и ты. Ты — Рысь. Помни это.

Огоньки замигали, фигура, перед которой мы стояли, стала гаснуть, и я поняла, что отведённого нам времени осталось всего нечего, поэтому торопливо спросила:

— Вы сказали, что для прошлой души этого тела было благом уйти на перерождение? Почему?

— Она умерла из-за предательства близкого ей человека.

Последнее слово донеслось уже издалека, а вместе с ним пришло не то сильное касание, не то слабый тычок в плечо. И неясный смешок, где-то уже на грани слышимости. Фигура погасла, и огоньки, указывавшие путь, стали совсем слабыми. Нас явно приглашали на выход.

— Благодарю тебя, Велес, — громко сказал Николай и потянул меня за руку.

У меня было ещё что спросить и что сказать, но, похоже, ничего из моих слов до Велеса больше не долетит. Это ж надо так ухитриться: не сказал ничего, о чем бы я и раньше не догадывалась или не поняла бы позже, но при этом мы наверняка остались ему должны. Одним словом, бог. Как и тот, с кем я заключила какой-то договор. Похоже, договоры с богами чреваты крупными неприятностями: только подписала, а уже потеряла собственное тело. Конечно, взамен получила другое, но чужое… Но главное — должна сделать что-то такое для другого бога, что он не смог сделать сам и привлёк меня. Это пугало своей неопределённостью.

Вышли мы куда быстрее, и первым нарушил молчание Николай.

— Никому не говорите о том, что вы — это не вы.

— Я это я, — грустно пошутила я в ответ, чувствуя желание даже не расплакаться, а разреветься, со всхлипываниями и подвываниями. Конечно, это ничего бы не изменило, но стало бы хоть немного легче. Наверное. — Даже Велес сказал, что теперь я Елизавета Седых. И почему-то называл меня Рысью. Хотя из клана меня выгнали, а способностью к обороту у меня нет.

— Он не говорил «Седых», — отметил Николай. — Велес видит больше, чем мы, и делает больше, чем мы можем заметить. Кто знает, чем закончился на самом деле наш разговор.

— Он отказался мне помогать.

— Он отказался напрямую идти против другого бога. Что у вас за договор, Лиза?

— Если бы я знала! Да я понятия не имею, что я пообещала и зачем. Ох, нужно было ещё спросить, что искали в квартире Седых. Искали и не нашли.

— Велес бы не ответил. Это не касается ни вас, ни меня. Поскольку случилось до того, как вы тут появились.

— Может, я как раз из-за этого и появилась? Не зря же я появилась в квартире Седых.

— Тогда тем более бы не ответил. И это ваша квартира, Лиза, — поправил Николай.

— Да какая это моя квартира, — отмахнулась я. — Я чувствую себя воровкой. Я украла чужую жизнь. Чужое тело. Чужие вещи. Чужие отношения. Это ужасно.

Я всё-таки всхлипнула. Николай притянул меня к себе и обнял. В голову полезли глупые мысли: нравлюсь ли я ему как я или как Лиза? И можно ли меня вообще считать Лизой? Имею ли я право на помощь Владимира Викентьевича? На дружбу Оленьки? Ведь, как ни крути, она дружила с той, другой Лизой, которой уже нет…

— Смотрите на это по-другому. Божественное провидение вам подарило новую жизнь. Кто мы такие, чтобы спорить с богами?






Глава 18




Пить чай в компании Оленьки и Владимира Викентьевича я отказалась. Хотелось побыстрее вернуться домой к целителю, закрыться в комнате и побыть одной. Разводить политесы я сейчас была не в состоянии, мне бы хоть немного упорядочить мысли в голове, что я и сказала своему спутнику.

— Вы правы, вам следует всё обдумать и принять. И знаете ещё что, Лиза, — неожиданно сказал Николай, когда мы уже почти подошли к дому, — не доверяйте Звягинцеву. Мне кажется, что он знает, что вы не та.

— Почему вам так кажется?

— Он дружил с вашим дедушкой. Говорил как-то, что ваша мама была ему как дочь. А к вам он относится внимательно, с участием, но не как к близкому человеку.

— То есть он мог намеренно притянуть чужую душу? — вычленила я главное.

— Не знаю. Я не разбираюсь в магии, а Звягинцев к тому же владеет не основами целительства, а очень серьёзной базой, которую я оценить не в состоянии. Он один из сильнейших целителей не только в России, в мире.

— А торчит в мелком провинциальном городке…

— С чего вы взяли, что Ильинск — мелкий? — удивился Николай. — Вы просто пока видели только его малую часть. Но даже будь он таковым, Звягинцев вполне мог предпочесть его по удобству проживания. Рысьины с него разве что пылинки не сдувают.

Дверь перед нами распахнулась и пафосный лакей, чуть отойдя в сторону, изобразил не менее пафосный поклон. Войти мы не успели, на нас вихрем вылетела Оленька в незастёгнутом пальто, вцепилась в меня и требовательно спросила:

— Ну как? Что сказал Велес?

— Почему вы барышня думаете, что он вообще ответил? — проворчал вышедший вслед за ней Владимир Викентьевич.

Его пальто тоже было лишь наброшено на плечи. Торопился, значит, не меньше, чем подруга, которая нас наверняка заметила в окно и сразу решила всё узнать. Терпение и ожидание — это не для Оленьки, но, как выяснилось, и не для Владимира Викентьевича. Хотя, казалось бы, целитель должен быть солидным и не склонным к торопливости…

— Ответил, — сказал Николай. — Но помогать отказался.

— Я же говорила вам, что Велес откликнется, — победно бросила Оленька Владимиру Викентьевичу. — Коля же им отмечен.

Целитель проворчал нечто невразумительное, смотрел он при этом на меня, пытливо смотрел, так что я сразу вспомнила предостережение Николая. Я старалась не встречаться взглядом с Владимиром Викентьевичем, глядела на подругу, но мучилась мыслями, подруги ли мы теперь.

— А почему отказался помогать? — тем временем допытывалась Оленька, почему-то не у меня, а у Николая. — Потому что она не из нашего клана? Я же говорила… — Она бросила на меня короткий взгляд, смутилась и продолжать не стала, попыталась свернуть: — И всё равно, если уж откликнулся, то мог бы как-то помочь. Или он затребовал за помощь что-то такое, что вы отказались делать?

Она столь подозрительно прищурилась, что даже я засомневалась, не затребовал ли с нас Велес чего-то неподобающего. Но требование бога — всегда подобающее. Да и что он мог такого пожелать, чего бы не смог сделать сам? С другой стороны, есть же у меня какой-то таинственный договор с другом богом? Получается, не так уж они и всемогущи?

— Нет, просто отказался, без объяснений. Извини, но рассказывать о разговоре с Велесом мы ничего не будем. Ты же знаешь, разговор с богом остаётся между ним и просителем.

— Но ведь он всё равно как-то объяснил свой отказ? — огорчённо уточнила Оленька.

— Ольга Петровна, боги мыслят не так, как мы, — чуть снисходительно сказал Владимир Викентьевич. — И уж объяснять своё решение они точно не обязаны.

Конечно, сейчас он поддерживал нас с Николаем, но в том, что он нам не поверил, я не засомневалась ни на миг: уж слишком задумчивым стал у него взгляд. Но уличать нас в чём-то он не стал, и на том спасибо.

— Вот ведь… — расстроилась Оленька. — Столько надежд, и все прахом. Лиза, ты плакала? У тебя глаза красные.

— Лиза немного расстроилась, — пояснил Николай. — Но уже в порядке.

— Я попрошу заварить успокаивающего чая, — оживилась Оленька.

— Не стоит, Ольга Петровна, — возразил Владимир Викентьевич. — Думаю, нам пора возвращаться.

— Но как же чай? Лизе непременно нужно выпить у нас чаю. — Оленька вцепилась теперь уже в мою руку. Какие-то совсем не хомяковские у неё ухватки. Может, там гибрид с клещом? Этакие клещевые хомяки… — Успокоиться перед дорогой.

— Она успокоится по дороге, — непреклонно заявил целитель и взялся за мою свободную руку.

Хватка у него была не слабее оленькиной, так что я начала опасаться, что меня сейчас просто разорвут на две половинки. И не просто опасаться, а паниковать: Велес же сказал, что со смертью этого тела умру и я, а смерть сейчас подобралась весьма близко.

— Но я ей хотела показать наш дом.

— В другой раз покажете, Ольга Петровна. Елизавета Дмитриевна, идёмте. Вы и без того потратили непозволительно много времени на чужой клан.

— Это чужой клан потратил на меня непозволительно много времени, — возразила я. — В то время как тот, который должен был обо мне заботиться, от меня отказался, не так ли, Владимир Викентьевич?

— Вот именно, — сурово сказала Оленька. — Ближе нас у Лизы никого нет.

— Ольга Петровна, у вас завтра уроки. Вы к ним готовы? — вкрадчиво спросил Владимир Викентьевич.

В глазах Оленьки сразу же появилась обречённость. К урокам она явно не готовилась и хотела оттянуть этот неприятный момент как можно дальше.