— Извините, Андрей Андреевич, но я требую, чтобы ко мне относились без всякой снисходительности и оценивали мои знания в соответствии с показанным уровнем, — выпалила я и наконец приступила к решению.

Держать мел в руке оказалось непривычно, он крошился, пачкал пальцы и вообще писал совсем не так красиво, как бы мне хотелось. С другой стороны, красота — это было последнее, о чём я сейчас думала. Главное — не допустить ошибки. Пример, конечно, действительно простой, но кто мне помешает отвлечься и вместо того, чтобы сложить, взять и вычесть? Уж точно не Оленька, которая поддерживающе сопела рядом.

Андрей Андреевич опять хмыкнул, в этот раз — удивленно-одобрительно. Но я на него даже не оглянулась, пока не закончила решать и не поставила последнюю точку. Мел я положила на полочку, попыталась оттереть пальцы от его остатков и лишь потом повернулась к классу.

— Неожиданно, Седых, весьма неожиданно. Я ведь внимательнейшим образом за вами следил. Вы ниоткуда не списывали. Каким образом вам удалось подтянуть мой предмет за столь короткий срок?

— Благодаря Ольге, конечно, — уверенно ответила я, беря подругу за руку, — как только мне разрешили заниматься, она сразу пришла с учебниками и помогала выполнять задания, делясь знаниями.

— По-видимому, она столь старательно делилась, что ничего не оставила себе, — не удержался от ехидного замечания учитель. — Хомякова, вы в следующий раз, пожалуйста, поаккуратней, а то совсем без ничего в голове останетесь.

Девица с кружевным воротничком столь радостно улыбнулась шутке, словно любое унижение нас с Оленькой доставляли ей истинное удовольствие. И за что она так на нас взъелась? Это я попыталась выяснить, когда мы уже сидели за партой, а Андрей Андреевич всё своё внимание уделял девушке, стоящей у доски.

— Как за что? — удивилась Оленька. — Реалист, в которого Аничкова влюблена, весь прошлый бал волочился за тобой. Так что она не любит тебя, а меня — просто за компанию.

— Я бы поняла, если бы она меня не любила за то, что волочилась я. Но как я могу повлиять на тех, кто волочится за мной? — проворчала я. — Наступать им на ноги в танце?

— А что? Это у тебя хорошо получается, — хихикнула Оленька, намекая на своего брата.

— Хомякова! — рявкнул Андрей Андреевич. — У нас идёт урок, если вы не заметили. Я понимаю ваше желание помочь подруге и объяснить ей всё, что она забыла, но прошу вас делать это на перемене. Или вы хотите сниженную оценку по поведению?

Сниженную оценку Оленька не хотела, я тоже, поэтому на уроке мы просидели тише мышек, боящихся высунуть нос при коте, а на переменах решили тоже ничего не обсуждать — слишком много было любопытных ушей. Даже Аничкова так и тёрлась рядом, желая узнать, о чём мы секретничаем. Неприязнь неприязнью, а любопытство — любопытством. И это наши одноклассницы ещё не знали о дуэли, которая к этому времени уже давно должна была закончиться. Ах, почему я не попросила Владимира Викентьевича прислать мне записку? Сейчас бы не мучилась. Олечка была непоколебимо уверена в превосходстве своего брата, я же опасалась, что Юрий не такой слабый противник, как ей кажется, и может выкинуть какой-нибудь подлый финт.

Но всё прояснилось сразу после занятий. Когда мы выскочили из ворот, около них уже важно прохаживался ожидавший нас Николай. Изрядно ощипанный, но непобеждённый — это было не про него. Брат Оленьки выглядел столь блестяще и подтянуто, что я засомневалась, что дуэль вообще состоялась.

— Как всё прошло? — заговорщицким шёпотом спросила подруга, хватая брата за рукав.

— Я его немного поцарапал, — небрежно ответил тот.





Глава 10




— Расскажешь, как всё было? — спросила Оленька, не отрывая восхищённого взгляда от брата. — Жалко-то как, что нельзя было посмотреть.

Она горестно вздохнула и провела пальцем по его рукаву.

— Да что там интересного? — чуть рисуясь, ответил тот.

— Как это что? — возмутилась Оленька. — Я за тебя переживала, даже на математике у доски не ответила. И Лиза тоже.

— Не ответила по математике? — уточнил Николай. — А ты уверена, что из-за меня? Вдруг просто тема попалась сложная?

Мне показалось, что он немного огорчился, что я не вцепилась в другой рукав и не начала выспрашивать подробности дуэли. Но такое поведение противоречило бы моему глубокому убеждению: у офицера должна быть свободной хотя бы одна рука, иначе как он будет нас защищать от опасностей?

— Я ответила, — возмутилась я. — И правильно ответила. Не ответила только Ольга.

— Наверное, потому, что за меня волновалась больше, — предположил Николай. — А вы больше волновались за Рысьина. Кстати, он сказал, что вы, Лиза, — почти его невеста. До совсем невесты оставались простые формальности.

От наглости Юрия я потеряла дар речи. Я ему прямо вчера сказала, что не желаю видеть и освобождаю от всех обязательств, если таковые есть.

— Врёт он! — ответила вместо меня Оленька и дёрнула брата за рукав. — Лиза, конечно, не помнит, но я бы знала, собирайся она заключать с кем-то помолвку.

— Я ему так и ответил. Мол, очень удобно: девушка потеряла память и можно любую выдумку выдать за правду. Этак каждый желающий может заявить, что Лиза была с кем-то помолвлена. Недостойное поведение для благородного человека. Тем более офицера.

Оленька притворилась, что впервые увидела кованный узор на решётке ограды, хотя щёки зарозовели, значит, явно приняла на свой счёт. Пусть офицером она не была, но не так давно разглагольствовала о принадлежности к благородному сословию, а сейчас брат явно выказал отношение к такому обману. Пусть даже был тот из самых благородных побуждений.

— Мы сейчас куда? — почти невозмутимо спросила она.

— Я хочу попасть к себе в квартиру, — вспомнила я. — Ты когда забирала оттуда мои вещи, ключи где брала?

— У Владимира Викентьевича, ему и отдала.

— А Владимир Викентьевич в лечебнице…

Я задумалась, смогу ли найти туда дорогу. Конечно, можно спрашивать у прохожих, но мы тогда довольно долго ехали, и не факт, что, даже зная дорогу, я дойду туда раньше вечера. В стоимости проезда я не ориентировалась, да и денег не было ни копейки. Возможно, что-то есть в доме. Но это неточно…

— Подвезти? — предложил Николай.


Несколько неуверенно предложил, и я сразу вспомнила, что лечебница Рысьиных, а он теперь с их кланом в неприязненных отношениях. Княгиня не вызывает тёплых чувств даже у меня, а если при встрече попытается загрызть Хомякова, я буду чувствовать себя виноватой. С другой стороны, до смерти не загрызёт да и что ей там делать? Прошлый раз Владимир Викентьевич специально вызывал её ради меня, а просто так она вряд ли ходит по учреждениям клана. Пешком идти не хотелось.

— А у вас не будут из-за этого неприятностей, Николай? — всё же уточнила я.

— Почему у меня должны быть неприятности?

— Мало ли…

— Мало ли, много ли… — фыркнула Оленька. — Скажите на милость, почему у Коли должны быть неприятности из-за того, что он подвезёт сестру и её подругу?

— Садитесь, — скомандовал Николай.

И хотя он распахнул дверцу переднего сидения, я всё-таки устроилась сзади, с Оленькой рядом, а то ещё, не дай бог, подумают, что дуэль действительно была из-за меня и сейчас ему вручили желанный приз. Николай если и расстроился, то вида не подал и пересесть не попросил.

Молча ехали мы недолго. Оленька почти сразу начала выпытывать подробности дуэли, Николай отшучивался, ничего не желая рассказывать. Действительно, не женское это дело, дуэлями интересоваться. Вряд ли я могла бы вызвать Юрия. Не то что я этого хотела, это было бы сродни самоубийству, если, конечно, не использовать поток магии. Но тогда наверняка назвали бы убийством, совершённым с особой жестокостью. Но что делать, если меня оскорбят? У меня же теперь нет ни родственников, ни клана? Получается, никого нет, кто бы вступился за мою честь в случае чего?

— Оля, а со стороны мамы у меня кто-нибудь остался? — ни на что не надеясь, спросила я. — Не знаешь?

— Нет, не остался. Твой папа и дедушка по маме погибли вместе, бабушка ещё раньше, а твоя мама у них единственная дочь. Была. И они бы-ыли, — Оля всхлипнула и утёрла показавшиеся слёзы. — Одна ты осталась после того, как Рысьина от тебя отказалась. То есть не одна, конечно, у тебя есть я.

Она выразительно уставилась на спину брата, наверняка ожидая, что тот добавит: «И я». Но Николай либо не слушал, о чём мы говорим, либо его собственные желания с желаниями сестры не совпадали. В конце концов, офицер российской армии — не гимназистка, просто так словами не бросается. Если что скажет — обязан соответствовать.

— Ты мне как сестра, — продолжала Оля, недовольно посматривая на брата. — Я тебе во всём помогу и поддержу.

Мы как раз проезжали мимо солидного здания с золотыми буквами, складывающимися в название «Ильинский земельный банк», поэтому я не удержалась от шутки:

— А если я соберусь ограбить банк?

— Когда? — заинтересовалась Оленька, уставившись на меня округлившимися от восторга глазами. — Этой ночью или нужно время на подготовку?

— Барышни, — грозно сказал Николай, — никто грабить банки не будет.

— Но Лизе же нужно брать где-то деньги, — возразила ему Оленька. — Так почему не в банке?

— Потому что если берёшь в банке деньги, которые положил туда не ты, то тебя помещают в тюрьму, — доходчиво пояснил Николай.

— Я пошутила, — на всякий случай сказала я, а то вдруг заподозрит меня не только в криминальных наклонностях, но и в том, что подбиваю его сестру на противоправные действия.

— Я-то понял, — бросил Николай, не поворачиваясь.

— Но денег-то у тебя всё равно нет, — разочарованно округлила губы Оленька. — Значит, нужно их где-то брать.

— Мне наверняка должны платить пенсию от военного ведомства. Только я понятия не имею, куда нужно для этого обращаться.

— Я узнаю, — предложил Николай. Точнее, не предложил, а поставил в известность. — Кстати, о банках. Возможно, у Лизиной мамы был вклад в банке или страховка. Нужно посмотреть в доме документы.

— У Ольги Станиславовны секретер с документами стоял в спальне, — припомнила Оленька отнюдь не с таким энтузиазмом, как ранее говорила про ограбление.

Она оглянулась на банк, но здание давно скрылось за поворотом, и слава богу. А то с неё станется разработать план по привлечению для моего выживания денежных средств из банка без его ведома.

К лечебнице мы приехали без приключений, но внутрь я пошла одна, отказалась от Оленькиной поддержки: мало ли как теперь отнесутся в лечебнице клана Рысьевых к представителям клана Хомяковых. Вдруг в отместку за Юрия устроят внеплановое лечение его сестре? Нет уж, пусть лучше посидит с братом: где найти Владимира Викентьевича, она мне объяснила столь подробно, что я, наверное, и с закрытыми глазами смогла бы найти. Да и что там искать? Первая комната справа на втором этаже, дверь в которую была приглашающе приоткрыта.

Я почти прикоснулась к ручке, как услышала голос Владимира Викентьевича. Целитель был не один и сейчас с кем-то разговаривал. Сурово разговаривал, совершенно в несвойственной себе манере.

— А я ещё раз повторю, что вы совершаете серьёзную ошибку. Я с самого начала был против, если вы помните, но теперь ситуация вовсе выходит из-под контроля.

— Дорогой мой, — я с удивлением узнала голос княгини Рысьиной, спокойный и даже расслабленный, — вы же не будете отрицать, что это дало нужный эффект?

— Не всякий нужный эффект принесёт пользу клану. Особенно если ему сопутствует ненужный. Этот вариант лечения мне не нравится. Уверяю вас, Ваша Светлость, того же эффекта можно достичь другими методами, не столь травматичными.

А не так уж он её и боится. Я бы с интересом послушала и дальше, но мне не дали. Дверь резко распахнулась и цепкие пальцы княгини ухватили меня за запястье.

— Пришла посмотреть на дело рук своих? — фыркнула она, скорее разочарованно, чем зло. — Ну что ж, смотри.

Я даже опомниться не успела, как она втолкнула меня в соседнюю комнату, оказавшуюся палатой, весьма похожей на ту, в которой не так давно очнулась я. Возможно, это она и была. Но сейчас в ней лежал Юрий, бледный, почти как побелённая стенка рядом с кроватью. Увидев нас, он вздрогнул, что не помешало ему принять вид мученика, несущего с достоинством все невзгоды, предназначенные ему судьбой. Интересно, какой травматичный метод лечения затребовала для него Рысьина? Надеюсь, многочисленные клизмы до полного очищения мозгов от глупых мыслей.

Я повернулась к княгине:

— Честно говоря, не понимаю, зачем мне смотреть на данного индивидуума.

И рукой подёргала: мол, отпустите же. Не драться же с пожилой женщиной? Тем более что я не уверена, что выйду победителем: хватка у неё железная, хорошо хоть без когтей.

— Стыдно стало, что он из-за тебя пострадал? — Чуть помедлив, Рысьина меня всё-таки отпустила.