— По косвенным признакам я сильнее, но в единицах, увы, не скажу. Мой уровень резко вырос после трагедии в семье. Замерялся только до этого, новый — нет.

— Вот как? — недоверчиво переспросил он. — Что ж, давайте хотя бы приблизительно определим.

Владимир Петрович достал из ящика стола дощечку с рисунком ладони в центре и инкрустацией драгоценными камнями по краям, на один из которых нажал, камни засияли, а я сразу вспомнила, что почти таким мне предлагал замерить уровень Волков, а Оленька тогда сказала, что чем темнее отпечаток, тем выше уровень. Этот артефакт выглядел посолиднее, здесь даже сбоку была шкала, градуированная всеми оттенками коричневого — от совсем светлых до почти чёрных.

— Кладите руку вот сюда. Посмотрим, стоит ли за вас бороться. Учтите, будет светлее, чем тут. — Он ткнул довольно близко к центру, но всё же в нижнюю половину шкалы. — Тогда разговор на этом и закончим. Скандал с Рысьиными не стоит появления ещё одного слабого армейского целителя, способного полноценно работать только с артефактами.

Руку я класть не торопилась, напротив, испытала серьёзное беспокойство. Вдруг я переоцениваю полученный мной магический дар и сейчас это выяснится? А если не переоцениваю, то не хотелось бы, чтобы это стало известно всем желающим. Но без проверки меня точно не примут.

— Могу я быть уверенной, что результаты не выйдут за пределы этого кабинета? — уточнила я, почти занеся руку над артефактом.

— Моего слова вам достаточно?

— Вполне.

— Обещаю вам, что никогда и никому не расскажу о показанном этим артефактом уровне вашего дара, — усмехнулся Владимир Петрович. — Не тяните, активированный артефакт тратит много энергии, не хотелось бы, чтобы она уходила впустую.

Я приложила руку и подождала необходимое время, после чего отняла его от дощечки с некоторым душевным трепетом — как-никак сейчас выяснится хотя бы приблизительный мой уровень.

Хозяин кабинета потрясённо охнул. Я бы тоже ему вторила, если бы напрочь не потеряла голос, увидев результат. Отпечаток был угольно-чёрным, таким чёрным, словно я прожгла дощечку насквозь. Но это было не так: прошло некоторое время и он начал стремительно светлеть, пока не сравнялся по цвету с остальной дощечкой.





Глава 4




Владимир Петрович о чём-то мрачно размышлял, постукивая по столешнице. Короткое общение с Песцовым привело к пониманию, что в вопросах музыки я полный профан и при определении мелодии мне не стоит полагаться на собственный слух, но сейчас было достаточно взглянуть на лицо моего визави, чтобы понять: внутри его симфонический оркестр исполняет траурный марш. Ещё бы: я только что честно призналась, что мой магический багаж очень скромен и у Рысьиных меня если и учили чему, так только контролю. «Предусмотрительно с их стороны», — буркнул заведующий и впал в некое подобие транса. Очень, очень долгое, настолько долгое, что я устала сидеть без дела и выразительно прокашлялась, намекая, что сейчас я не на концерте и хотела бы услышать что-то более определённое, чем отстукиваемый ритм. Владимир Петрович отмер, перестал стучать и спросил:

— А почему вас направили именно на целительское? С такой силой и контроль неважен, если речь идёт о военных магах.

— Контроль всем важен, — возразила я. — И кувалда, и микроскоп могут весить одинаково, но вторым никто не станет ничего забивать в стену.

— Спорное утверждение, — заинтересованно блеснул глазами заведующий.

— Никто с наличием мозга, — внесла я поправку.

— Понимаете… — он придвинул к себе направление и выцепил оттуда моё имя, — Елизавета Дмитриевна, много силы без базового владения — не всегда хорошо. Для нас, целителей, важнее владение ею. Чем виртуознее владеет имеющимся даром целитель, тем он большего достигает в своей профессии.

— Виртуозно владеть даром должны научить у вас, не так ли? — чуть удивлённо спросила я. — Или вы ожидаете, Владимир Петрович, что к вам на обучение придёт уже полностью готовый целитель, в которого будет достаточно впихнуть некоторое количество теоретических знаний и отправить с дипломом в свободное плавание? Не такой я представляла роль университета.

— Вы на редкость странно разговариваете для вашего возраста, — заметил Владимир Петрович. — Разумеется, мы не рассчитываем, что абитуриенты придут к нам с базой знаний. Я совершенно не это имел в виду. Проблема в том, Елизавета Дмитриевна, что для целителя высокий уровень магии не столь важен, как, к примеру, для армейских магов. С вашим уровнем дара противника можно просто размазывать по площадям, не особенно при этом напрягаясь и получая куда больше денег, чем приходится на долю целителей.

И посмотрел на меня этак выжидающе, словно я только и ждала предложения хоть от кого-то идти и громить врагов Родины.

— Я вам уже сказала, что не хочу размазывать, а хочу собирать, и по возможности так, чтобы человек жил дальше долго и счастливо. И потом, у меня направление от армии конкретно к вам. — И, чтобы отбить у собеседника желание возвращаться к теме военных магов, тезисно повторила специально для него: — Я хочу быть целителем. У меня направление от армии. Я собираюсь приложить все силы, чтобы не только поступить, но и закончить. И я не собираюсь возвращаться к Рысьиным. Меня их мнения и желания волнуют в последнюю очередь.

— Так я о чём и толкую, Елизавета Дмитриевна, — оживился Владимир Петрович. — Поступи вы в Императорскую Царсколевскую Военную академию, Рысьиным вас было бы куда сложнее выцепить.

— Но не невозможно?

— Увы.

Похоже, грядущие проблемы с Рысьиными пугают заведующего куда больше, чем радует возможность заполучить сильного мага. Но, насколько я понимаю, отказать он мне не может, раз уж я добралась. Хотя документы сейчас лежат куда ближе ко мне, чем к Владимиру Петровичу, который почти инстинктивно отпихивал их от себя.

— Значит, мы возвращаемся с к тому простому факту, что я не хочу никого убивать, даже ради собственного благополучия.

Владимир Петрович посмотрел так, что я почему-то вспомнила, что как раз убивать мне уже прихошлось. Но в противном случае крэги бы уничтожили нас с Песцовым, и не факт, что нами бы и ограничились. Поэтому ни малейших угрызений совести у меня не появилось, и я подвинула к заведующему направление, которое уже грозило свалиться на пол, не озаботься я его дальнейшей судьбой, и сказала:

— От вас требуется всего лишь написать приказ о моём зачислении.

— Всего лишь? — пробурчал заведующий, впрочем, вполне благожелательно.

Перемену в его отношении я почувствовала, чем и решила воспользоваться.

— Я была бы весьма признательна, Владимир Петрович, если бы вы проявили и дальнейшее участие в моей судьбе и помогли с работой и проживанием при университете.

— Да вам палец в рот не клади, Елизавета Дмитриевна! — расхохотался он. — Оттяпаете по локоть. Впрочем, Рысьины все такие: если уж вцепились — не оторвать. Княгиня тоже весьма упорная особа. Понятно, что вы не могли ужиться и она попыталась вас подмять. Что она знает о вашем уровне магии?

— Разве что только то, что я имею больше двухсот единиц, — чуть подумав, предположила я, исходя из самого плохого варианта, что Владимир Викентьевич выкладывал главе клана обо мне всё, что ту интересовало. — Я не особо афишировала свои успехи перед посторонними.


— Более двухсот? Да вы затейница, Елизавета Дмитриевна.

Владимир Петрович выразительно посмотрел на лежащий на столе артефакт, на котором, конечно, уже не было и следа измерений, но в памяти, что моей, что его наверняка так и стояло пятно глубокого чёрного цвета. Интересно, сколько это в единицах? Но спрашивать я не стала — всё равно значение будет лишь приблизительным…

Наконец Владимир Петрович окончательно осознал, что отделаться от меня не выйдет ни под каким предлогом, вздохнул, вызвал секретаршу и поручил ей отпечатать приказ о зачислении, тут же завизированный сложным артефактом, от которого отошло дымное облачко и довольно целеустремлённо куда-то двинулось.

— Это что? — подозрительно уточнила я.

— Вы о чём? — удивился Владимир Петрович.

— О магическом облаке, которое куда-то поплыло.

— Вы увидели? — удивился он. — Впрочем, немудрено, при вашем-то потенциале. Сообщение в Императорскую канцелярию. Увы, но уже в ближайшее время ваша родственница узнает, где вы, и попытается, так сказать, с вами воссоединиться.

Это было весьма неприятным известием. Я пожалела, что не озаботилась покупкой вещей до визита сюда, ибо выход отсюда мне теперь заказан. Одного комплекта одежды, даже при условии, что я его буду чистить магией, надолго не хватит. С другой стороны, он у меня хотя бы есть. Было бы куда хуже, прискачи я в этот кабинет рысью, держа документы в зубах. Интересно, как к этому отнеслась бы охрана? Запрещено ли менять облик и гулять по местным аллеям? Впрочем, насколько я поняла, это считается довольно интимным занятием.

— Уверена, счастливого воссоединения не произойдёт, — кисло заметила я. — Мне вполне хватит воссоединения с университетом. Не стоит вмешивать в эти отношения ещё и клан Рысьиных, которых я совершенно не интересую как маг.

— Да, в вопросах изучения магии у вас серьёзные пробелы, — согласился Владимир Петрович. — При университете есть курсы по контролю и тонким плетением. Вам бы не помешало на них походить. Чем выше уровень, тем сложнее его брать под контроль и выполнять сложные плетения.

Предложение казалось заманчивым, только вот вряд ли университет склонен к благотворительности.

— Они наверняка платные?

— Платные, но стоимость не запредельная. У вас совсем нет денег?

— Не то чтобы совсем, но ограниченное количество, а из вещей — только то, что на мне, да и то, признаться, не моё. Я осталась без багажа в результате несчастного случая.

Созданного Волковым с Ли Си Цыном. Наверняка самые талантливые организаторы несчастных случаев в Российской империи и для себя, и для других.

— То есть…

— То есть все мои вещи при мне. Именно поэтому, Владимир Петрович, мне жизненно необходима работа, и если на вашей кафедре нет свободной должности, поищу на других. Или в обслуживающих структурах. Например, в столовой.

— Что, и посуду согласитесь мыть, Елизавета Дмитриевна? — насмешливо уточнил Владимир Петрович. — Представитель крупного клана — и в посудомойки?

— Почему нет, если это позволит получить здесь жильё? Насколько я поняла, за пределы ограды мне пока нежелательно выходить.

— Правильно понимаете. Возможно, княгиня Рысьина остынет и поймёт, что клану выгодней иметь хорошо обученного целителя, тогда нужды в подработках у вас не будет.

— Возможно, — на всякий случай согласилась я, хотя была уверена, что планы у моей любящей бабушки в отношении меня никогда не включат образование, да и я ясно дала понять, что не считаю себя частью клана и собираюсь его покинуть. Так что воспользуется моя дорогая родственница любой возможности вернуть беглую внучку в любящую семью. — Но в любом случае это произойдёт не завтра, так что пока мне нужна работа. Возможно, вы мне посоветуете, где её найти, не выходя с территории университета? Я согласна на любую. В конце концов, тарелки тоже кто-то должен мыть.

Прозвучало несколько пафосно, но если уж меня отправят на столь неквалифицированную должность, мыть их точно не буду, у меня на такой случай припасены прекрасные бытовые плетения, позволяющие и фаянс отчистить, и самый тонкий хрусталь оттереть до блеска. Владимир Петрович этого, разумеется, не знал, поэтому моя готовность к жертвам произвела на него нужное впечатление.

— Разумеется, в посудомойки вас никто не определит, — чуть смущённо сказал он. — Такого Фаина Алексеевна нам никогда не простит. Но конкретно у нас на кафедре есть только одно вакантное место лаборанта в лаборатории целительских артефактов.

— Это замечательно, я согласна, — почти перебила я заведующего, как раз собирающегося пояснить, почему оно мне не подходит.

— Боюсь, Елизавета Дмитриевна, — не сбился Владимир Петрович с мысли, — это слишком грязная работа для деликатной барышни.

Поскольку она была единственной и, можно сказать, в шаговой доступности, отказываться от неё я не собиралась. Работа, да ещё связанная с моей будущей специальностью — как раз то, что мне сейчас необходимо.

— Зато наверняка очень интересная, — нашла я что сказать. — Целительские артефакты — за ними точно большое будущее.

— Хм, действительно, как это я забыл? — внезапно оживился Владимир Петрович. — Ведь ваш дедушка, Станислав Андреевич, был известнейшим специалистом по целительским артефактам. Артефакты Седых до сих пор используются и считаются одними из лучших. Семейная тяга, значит.

Посмотрел он на меня почти умилённо, я же не стала его разочаровывать сообщением о том, что если я и знала что-то об отце матери, то только то, что тот был сильным целителем. Про его работу с артефактами я сегодня услышала впервые.

— У нас и труды его в библиотеке есть, — тем временем радостно продолжал заведующий. — Весьма, весьма выдающиеся труды. Но что это я? Вы же наверняка их читали, Елизавета Дмитриевна.

— К моему величайшему сожалению, нет. У нас дома не было ни одной книги по магии.

— Ни одной? — осуждающе повторил Владимир Петрович. — Как это непредусмотрительно.

— Значит, я могу считать должность лаборанта своей? — не позволила я ему отвлечься.

— Экая вы напористая барышня, Елизавета Дмитриевна.

И не понять, осуждает или поддерживает. Наверное, я веду себя совсем не так, как положено вести себя воспитанной барышне из крупного оборотнического клана. Но тут уж ничего не поделать. Не сумела Фаина Алексеевна воспитать внучку в должном ключе, за что и пострадала, как морально, так и финансово. Наверняка уже на частных детективов потратилась, не обошлась же она одними объявлениями в газетах и обещаниями Волкову?

— Когда ваша жизнь зависит только от вас, Владимир Петрович, поневоле приходится быть напористой, если не хочешь оказаться там, куда запланировала засунуть бабушка. А именно — на задворках жизни.

Я попыталась скромно улыбнуться, но, подозреваю, рыси скромно улыбаться не умели, только хищно, потому что во взоре Владимира Петровича так и не появилось сочувствия к барышне, попавшей в беду. Впрочем, я себя таковой и не чувствовала. Разве что немного загнанной в угол, из которого я уже почти выбралась.