Тимофеев удовлетворённо хмыкнул, подхватил чемодан и, как мощный крейсер, двинулся к выходу. Я лишь успела подхватить заветную шкатулку.

— Кстати о комнатах, — оживлённо сказал Владимир Викентьевич, пока Тимофеев запирал лабораторию. — Купили мы тот дом, Елизавета Дмитриевна. Первый этаж требует доработки, но на второй можно заселяться. Там даже мебель осталась. Потом мы её, конечно, поменяем, но пока можно использовать. Не придётся беспокоить Филиппа Георгиевича и, главным образом, его дражайшую супругу.

— Так и знал, что вы это предложите! — с досадой бросил Тимофеев. — Ещё когда вы с этой особой беседовали, что за домом присматривала.

— Женщина аккуратная, сразу видно. И ни с кем из кланов не связанная. Так почему бы её не нанять? — возразил Владимир Викентьевич. — Она пообещала подготовить две комнаты. Потом подберём мебель на ваш вкус, Елизавета Дмитриевна.

— Тогда мы можем отнести туда вещи по дороге, — решила я, прижимая к себе шкатулку с Мефодием Всеславовичем.

Вот и будет ему обещанный дом. Можно сказать, в личное пользование — никаких конкурентов. Правда, с университетскими домовыми он успел сдружиться, так, наверное, сможет в гости ходить, если дом недалеко. Или без присмотра постоянное жилище оставлять нельзя? Тогда пусть в гости приглашает. С моей стороны никаких возражений на оба варианта.

— У нас лучше было бы, — вздохнула Анна. — Со всех сторон удобнее. Глава клана должен жить в комфорте.

Но была она разочарована, скорее всего, не тем, что у них не остановится глава клана, а тем, что под боком не будет кого-то, с кем можно поболтать и похихикать чисто по-девичьи. Признаться, меня тоже это привлекало, Анна мне нравилась, и у нас с ней вполне могли сложиться дружеские отношения. Но для этого необязательно жить в одном доме, иной раз такое даже вредит. А сейчас мне было вовсе не до праздной болтовни.

— Глава клана должен жить в собственном доме. Иначе что это за глава клана? — парировал Владимир Викентьевич.

— Но позвольте, дом покупали вы, — ехидно напомнил Тимофеев.

— Я предлагал Елизавете Дмитриевне её удочерить ещё в Ильинске. Мои средства, считайте, — её средства, — твёрдо ответил Звягинцев. — Разве зазорно жить в доме отца?

Возможно, Тимофеев бы ещё поспорил, но тут мы подошли к проходной, и он начал выяснять, когда приходил и уходил Николай. А Владимир Викентьевич, пользуясь тем, что и Анна подошла к отцу, тихо спросил:

— Неужели вы второго Зверя получили, Елизавета Дмитриевна?

— Да, — так же тихо ответила я. — Но это пока секрет.

— Не ожидал. Фаина Алексеевна взбесится, когда узнает, кого потеряла.

— Она и без того взбешённая постоянно, — не удержалась я. — А уж когда узнает, что к нам просился Александр Николаевич Рысьин…

— Елизавета Дмитриевна, такие важное событие, а вы молчите!

— Разве важное? — удивилась я. — Александр Николаевич непременно хотел сначала договор подписать, а потом затребовать ценности у Рысьиных.

— Даже так? Впрочем, Александр Николаевич тот ещё… — Владимир Викентьевич покрутил головой, не желая заканчивать фразу рвущимся для определения словом. Наверное, оно было из тех, что неприлично произносить при дамах. — И что он хотел за присоединение?

— Власти, разумеется. Но договор я так и не увидела: когда он выяснил, что я собираюсь сначала прочитать, а потом решать, подписывать или нет, забрал все документы и сказал, что придёт позже.

— То есть вы его не приняли?

— Нет. А надо было? — удивилась я.

— Решать вам, Елизавета Дмитриевна. Но я бы вам не советовал. Александр Николаевич уже настолько привык интриговать, что это сделалось целью его жизни, — усмехнулся Владимир Викентьевич. — Впрочем, если вы хотите что-то забрать у Рысьиных, то он — идеальная кандидатура.

— Если его идеальность распространяется только на сутяжничество, то, пожалуй, я обойдусь без его услуг.

Владимир Викентьевич одобрительно кивнул, но разговор продолжать не стал, поскольку Тимофеев уже укладывал подписанный лист с печатью в портфель.

В новый дом мы зашли, только чтобы оставить чемодан. Выглядело здание совершенно нежилым, хотя было чистым и протопленным. Владимир Викентьевич сильно преувеличил, говоря о мебели: то, что оставили предыдущие владельцы, можно было смело отправлять на свалку. Разумеется, после того как купим новую, ибо я была согласна со Звягинцевым: нужно заселяться сразу к себе. Кровать не развалится? Замечательно. Развалится? Ну что ж, поспать одну ночь можно и на полу. В конце концов, у меня целых две звериные формы.

— Елизавета Дмитриевна, вы уверены, что хотите здесь ночевать? — скептически спросил Тимофеев, выразительно пошатав стул в комнате, которую было решено отдать мне. Сдаётся, этот стул притащили именно со свалки, чтобы в помещении не было пусто. Во всяком случае, сесть на него я бы не решилась.

— Разумеется, уверена, — твёрдо ответила я. — Не беспокойтесь, дом мы быстро приведём в порядок.

— А говорили: с мебелью, — отметила Аня. — Здесь из мебели только то, что продать не удалось. Не хотите к нам — что ж, выбор ваш, но постельное бельё мы вам непременно дадим.

— Будем чрезвычайно признательны, — опередила я Владимира Викентьевича, который точно собирался отказаться. Но не стоит расстраивать Тимофеевых ещё больше.

Шкатулку я поставила на кровать и открыла, прошептав домовому, чтобы осваивался и присмотрелся к прислуге, которую я пока не видела: Владимир Викентьевич пояснил, что та пообещала привести кухарку, наверное, там и задержалась.

А мы наконец отправились к Тимофеевым, чей дом оказался совсем рядом. Супруга его, высокая статная дама, встретила нас настороженно. Конечно, она наверняка сама выступила за смену клана, узнав о возможностях для дочери, но что ещё ожидать от столь юной главы клана, не представляла. Говорила она любезно, лишь несколько отстранённо, но мне было не до бесед. Я постоянно прислушивалась, боясь пропустить звонок.

Но мы отобедали, перешли в гостиную, где продолжился пустой разговор, который поддерживал только Владимир Викентьевичи Филипп Георгиевич, а телефон всё не звонил и не звонил.

— Может, этому господину напомнить о нашей просьбе? — не выдержала я, чувствуя, что ещё немного — и волшебные тимофеевские капли перестанут на меня действовать.

Звонок раздался, словно ждал именно моего возмущения. Тимофеев ушёл и говорил довольно долго, точнее, отвечал на неслышные мне даже с привлечением нужного плетения вопросы собеседника и изредка задавал вопросы сам, но короткие и малоинформативные для меня. Правда, вернулся он вполне удовлетворённый разговором.

— Хомякова привезут, если уже не привезли, в Царсколевск, — сообщил он. — Дело его будут вести здесь. Следователь примет нас завтра утром.

— Завтра? — огорчённо переспросила я. — А сегодня никак нельзя? Мне невыносима мысль, что Николай находится под стражей, в то время как настоящий преступник разгуливает на свободе.


Если он есть, разумеется. Ольгу Александровну я всё так же подозревала в оговоре.

— Сегодня никак нельзя. Да и зря вы рассчитываете, что его отпустят сразу, как переговорят с вами. Возможно, потребуется помощь адвоката. Елизавета Дмитриевна, учитесь терпению. Всё должно идти своим чередом, — твёрдо ответил Тимофеев. — Так, как должно. У вас наверняка есть куча других дел. Вот и займитесь ими. Хомякову от ваших страданий легче не будет.





Глава 32




На вечер Филипп Георгиевич меня отпустил с работы, не преминув отметить, как забавно получается: он имеет влияние на главу собственного клана и в случае чего может уволить. Шутки шутками, но пренебрегать работой я не собиралась. Дело не в деньгах, которые платил университет, а в нарабатывании определённых навыков.

В лабораторию мы зашли, но только для того, чтобы забрать архив Седых. Тимофеев проводил саквояж тоскливым взглядом, но лишь сказал:

— У меня же будет возможность ознакомиться с этими бумагами?

— Разумеется, — чуть удивлённо ответил Владимир Викентьевич. — Мы же планировали лечебницу. Это будет нашей уникальной клановой особенностью.

— На Елизавету Дмитриевну рассчитываете? — понимающе улыбнулся Тимофеев. — Но ей ещё учиться и учиться.

— Создавать место под артефакты Елизавете Дмитриевне будет не столь сложно, как вам кажется, а ставить и налаживать мы сможем и без неё.

— Хм… — протянул Тимофеев чуть скептически. — Конечно, я пристально не изучал бумаги, прошёлся только по верхам, но плетение там не из простых.

— Елизавета Дмитриевна талантливая, — гордо бросил Звягинцев, словно он был моим любящим папочкой. Хотя… В некотором роде так оно и получилось: именно ему я обязана своим появлением в этом мире. — Кроме того, Филипп Георгиевич, не забывайте, что приступим к работе мы не завтра и даже не послезавтра.

— Положим, разрешение удастся получить быстро. — Неожиданно Тимофеев улыбнулся и чуть смущённо сказал: — Я узнавал, но Соболевы не дали разрешения заниматься частной практикой. Работа при университете — пожалуйста, исследования идут на базе чужих ресурсов, а результат получает клан. А вот практика должна идти только у них, больные должны благодарить клан, а не конкретного целителя. Не говоря уже об оплате.

На словах об оплате он особенно гневно фыркнул. Наверное, распределение шло отнюдь не в пользу того, кто занимался делом. Впрочем, Соболевы умели устраиваться за чужой счёт, это я успела заметить.

— Что же вас там держало? — удивилась я.

— Елизавета Дмитриевна, вы серьёзно считаете, что можно просто взять и выйти из клана, если что-то не понравилось? — удивился Тимофеев.

Так, кажется, я опять сказала что-то не то, и Тимофеев не сделает скидки на то, что я в этом мире чужая, потому что этого не знает.

— Она имела в виду: неужели вам раньше не предоставлялся случай, — пришёл мне на помощь Владимир Викентьевич.

— Менять одних Соболевых на других? Увольте.

Тимофеев зло выдохнул, а Владимир Викентьевич потащил меня на выход, пока я не сказала ещё что-нибудь странное.

— Получается, что из клана просто так выйти нельзя? — удивлённо спросила я целителя, когда мы уже вышли из здания и появилась уверенность, что Тимофеев не услышит моего глупого вопроса.

— После определённого рода клятв, если глава клана не согласится отпустить, то только переходом в другой. И то, клятва продолжает действовать в отношении секретов старого клана. — Звягинцев вздохнул. — Почему, вы думаете, я оставался с Рысьиными?

— Долг перед моим дедушкой? — предположила я.

— Знаете? — удивился он. — Нет, помогать я вам мог, и не будучи в клане. Но увы, раз перейдя к Рысьиным, я столь крепко связал себя клятвой, что её мало что могло перебить. Подозреваю, что у Тимофеева подобные условия были у Соболевых. Целители, знаете ли, слишком ценны, чтобы ими разбрасываться. А вы увели по целителю и у Рысьиных, и у Соболевых. Не самых последних целителей увели, между прочим. Рысьины, конечно, от вашего решения пострадали больше. Они потеряли потенциально очень сильного мага. Фаине Алексеевне бы смирить свою натуру — глядишь, вам бы не пришлось вот так с ней разбираться.

Я прикинула, сколько в результате моей деятельности понёс убытков Соболев начиная от испорченного реликтового артефакта и заканчивая утратой влияния на цесаревича, и пришла к выводу, что ему, пожалуй, досталось больше Рысьиной. Надеюсь, он этого никогда не узнает. Стрясти, что ли, с Песцова нужную клятву? Это и в его интересах…

— Владимир Викентьевич, а можно проверить, есть ли во мне артефакт, не доставая его?

— Почему не доставая? — удивился он. — Наоборот, вам нужно как можно скорее от него избавиться. Носить в себе — не лучшая идея. Я был уверен, что мы сегодня как раз этим и займёмся, иначе настоял бы на том, чтобы остаться у Тимофеевых. В новом доме как раз есть подходящее помещение, там чуть подправить защиту — и можно вытаскивать. Думаю, за пару часов я справлюсь. Комната небольшая. По-хорошему, дом тоже неплохо было бы защитить. Жаль, что у нас в клане специалистов нет. Я, увы, не столь хорош в этом вопросе. Но тем не менее займусь сразу, как разберёмся с артефактом.

Я вздохнула.

— Проблема в том, Владимир Викентьевич, что я связана договором. Как только артефакт окажется у меня в руках, меня перенесёт к… — И тут я обнаружила, что имя с языка слетать не хочет. Подозреваю, что и написать его тоже не удалось бы. — А телепортация с артефактом может привести к неприятным последствиям. Поэтому сначала нужно, чтобы он приехал в Царсколевск.

— Он это кто?

— Тот, с кем я связана договором.

— А с кем вы связаны?

— Владимир Викентьевич…

— Не хотите или не можете говорить?

— Не могу, — кивнула я. — Поэтому нужно сначала проверить, действительно ли артефакт во мне. Признаться, я до сих пор сомневаюсь. И уже потом вызывать этого очень занятого господина.