Вскоре она увидела настоятеля и Дока, беседующих во дворе. Ирина незаметно подошла поближе и подслушала разговор, благо Док говорил громко.

– Я вообще не уверен, что это человек, – говорил Док, возбужденно размахивая руками. – Во-первых, регенерация. Я такой быстрой еще не видел. Но это не главное. Я сделал снимки и УЗИ. Он идеальный!

– Что? – удивился Монах.

– Идеальный! Ну, у каждого есть какие-то отклонения. У кого-то плоскостопие, у кого-то опущение почек, у кого-то желчный пузырь с перетяжкой. А у него все идеально. Я такого не видел за всю практику. Это абсолютно здоровый человек, это с его-то анамнезом. Вчера пулю из него достал. Не бывает так. Вот бы ДНК его посмотреть! У нас для этого новенький атомный микроскоп есть, но он не настроен. Как раз собирался Пита попросить, для него дел на пять минут….

– Как ведет себя?

– Ведет нормально. Спокойный открытый парень. Доброжелательный. Обследование прошел добровольно. Да, говорит, что потерял память.

– Все-таки один изъян у него есть, – заметил Монах и направился к Адаму. Ирина, стараясь не привлекать внимание, последовала за ним.





* * *


После ухода Ирины Адам выспросил у Дока все про девушку и ее миссию. Он подумал, что, пожалуй, мог быть замешан в каких-то темных делишках, иначе как на нем оказалась ткань с комбинезона пропавшей? Его размышления прервал человек лет пятидесяти в свитере, потертых джинсах и с лицом настолько спокойным и одновременно внимательным, что Адам угадал в нем священника. Монах представился и, не тратя времени, приступил к расспросам.

Его интересовало, как Адам в его состоянии смог поймать кролика и как раздобыл «родниковое сердце». Пришлось рассказать про внутреннее зрение и про умение управлять сознанием мутантов.

– А мое сознание ты можешь сканировать? – спросил настоятель.

– Нет, только сознание низших существ. Относительно людей – я только в общих чертах чувствую их намерения. Вот, например, вы насторожены, но убить меня немедленно намерения нет.

Затем настоятель спросил, как собаке удалось проскочить аномалию. Адам рассказал про свои способности в этой части. Он свободно видит аномалии, знает, как они действуют, некоторыми может немного управлять, например, может переместить «котлету». Что он вчера и сделал для спасения пса.

– Правда, это требует больших усилий, а я вчера был не в форме. Собаке просто повезло, что хватило того небольшого сдвига, на который я был способен, – закончил Адам.

– Почему в тебя стреляли? – Монах прищурился.

Адам пожал плечами.

– Это Зона, здесь стреляют. Но возможно, это связано с пропавшей девушкой. Кусок ее комбинезона нашли при мне. К сожалению, я ничего не помню. Только есть ощущение, что я должен знать что-то важное. Я обязательно должен вспомнить. Может быть, в этом лагере кто-нибудь меня узнает? – предположил он.

Настоятель внимательно взглянул на него и продолжил:

– Что ты делаешь с Ириной? Ты контролируешь ее?

– Нет, я не могу влиять на сознание человека, – ответил Адам, смутившись. – Я хочу помочь найти ее сестру. Мое прошлое и пропавшая девушка как-то связаны, – добавил он.

– Свежо предание, да верится с трудом, – с усмешкой сказал Монах. – Придется проверить тебя на полиграфе.

Парень не колеблясь согласился. Настоятель провел его по коридорам, затем они спустились по сырой лестнице вниз, в подвал, в плохо освещенную комнату, больше похожую на камеру. Наверху у двери был поставлен охранник с автоматом. Когда полиграф подтвердил ответы Адама, Монах попросил его остаться в изоляторе.

– Прошу меня простить и прошу понять: твои способности намного превосходят способности любого моего бойца. Я должен все обдумать. Мне нужен час на принятие решения.





Глава 9




Было уже восемь утра, когда Монах покинул подвал, в котором заточил Адама. Да заточил ли? Настоятель оставил охранника возле входа и все же не был спокоен. Поведение Ирины говорило о том, что она под контролем незваного гостя. С другой стороны, ни Док, ни он сам в отношении себя контроля не заметили. Если парень хотел скрыть от них свои возможности в этой части – зачем демонстрировал их на девушке? Был ли он человеком или порождением Зоны? На это опять нет ответа. У Монаха отличная чуйка на Зону, но в Адаме от Зоны были только способности, а воля и характер – более чем человеческие.

И самый главный вопрос: зачем он здесь? Если он заслан кем-то или чем-то, то легко мог попасть в лагерь под видом обычного сталкера. Настоятель отдавал себе отчет в том, что Адам легко прошел бы собеседование с ним. Тогда зачем он явился полуживой? Зачем добровольно все рассказал? И почему до сих пор ничего не предпринял?

Перед Монахом стоял сложный выбор. С одной стороны, нужно выходить на поиски Пита. Ему он хотел поручить накопленные сокровища, и потерять его было нельзя. С другой стороны, оставить лагерь, в котором находится потенциальный враг, возможно, умеющий контролировать сознание его подчиненных, – это большой риск. Взять парня с собой? Или просто пристрелить? Настоятель направился к себе для медитации и молитвы. Он должен получить откровение.





* * *


Через час Монах вышел. Единственным откровением, что пришло за время молитвы, был запрет на ликвидацию гостя. Настоятель дал приказ собирать команду. На поиски Пита и Михея он решил взять Дока, Адама, парочку своих ребят и Лаки. Об Ирине речь не шла, Стэн же с утра чувствовал себя плохо. Они останутся в лагере. Док был нужен на случай, если кому-то потребуется экстренная помощь. Адама он брал из-за его способностей – они могли пригодиться. И спокойней было Монаху держать парня на виду.


Группа выдвинулась, и Лаки сразу уверенно взял след. Он повел по Ленинградскому проспекту, потом дворами на 1-й Боткинский, с него на 2-й Боткинский и дальше на Беговую улицу. Монах не ошибся насчет пса: тот отлично шел с Адамом. Эта парочка взяла такой темп, каким в Зоне обычно не ходят. Детекторы им были не нужны. Остальным оставалось лишь успевать след в след за парнем с собакой, просто повторяя их маршрут. Адам, которого накормили, напоили и подлечили «желчью», превосходно себя чувствовал. Если бы Монах сам не видел его вчера на носилках, ни за что бы не поверил, что человек за ночь может так восстановиться. Помимо всего, парень находился в отличном настроении. Он насвистывал, а обходя аномалии, еще и пританцовывал. «Эх, молодость», – подумал настоятель с легкой грустью.





* * *


Ирина подслушала не только разговор Монаха с Доком, но и допрос Адама в медчасти. Она догадалась, что настоятель испугается и запрет его после всего, что узнал. В отличие от Монаха она поверила каждому слову этого парня. Он хочет вспомнить прошлое, а ей нужно найти Юлю. Она уговорит его пройти по маршруту сестры, знакомые места помогут памяти вернуться. Он и сам хочет помочь. Их цели связаны, а раз так, им следует познакомиться поближе.

Когда-то в детстве ее мучили ночные кошмары, и мама научила справляться с ними. Нужно прямо во сне прекратить убегать от очередного монстра, повернуться к нему лицом, раскинуть руки и дать ему пролететь сквозь себя – тогда наваждение рассеется. Примерно так она решила поступить и в нынешней ситуации: прекратить убегать. Тем более что это наваждение казалось весьма приятным, а сопротивляться ему не было сил.

Когда Монах покинул подвал и отправился медитировать, Ирина подошла к нещадно зевающему охраннику. Это был Артем, ее утренний знакомый.

– Третьи сутки на ногах, – пожаловался он. – И вчера был в дозоре, и сегодня ночью Монах поднял во внеурочную. Думал, отпустит после утренней молитвы, но нет, нашлась вот работенка.

– Давай я подежурю, – предложила Ирина. – Мне все равно Монаха ждать. Когда он вернется, кстати?

Она оперлась спиной на дверь так, чтобы Артем не заметил, что забыл ключ в замке.

– Через час обещал. – Парень посмотрел на нее с сомнением.

– Иди поспи часок. А то Монах в ходку позовет, а ты никакой. Я с двери глаз не спущу.

Артем поколебался немного, но согласился. Лег недалеко от входа прямо на землю и сразу захрапел. Ирина тихонько открыла дверь и вошла в подвал.





* * *


Адам смотрел, как она спускается, улыбаясь. Кажется, он уловил ее намерение.

– Осторожно, там скользкие ступеньки, – сказал он мягко.

Она подошла к нему, заглянула в глаза. Вообще-то она хотела лишь поговорить… Но нахлынувшее желание было таким сильным, что все мысли тотчас же вылетели вон, ноги подкосились, а руки обвили шею парня. Он легко подхватил ее, притянул к себе, запустил пальцы в волосы и нежно поцеловал. Потом залез руками под футболку. Она скинула ее и, отдаваясь порыву, прижалась к его горячей груди…

Спустя сорок восхитительных минут они лежали на кушетке в полном изнеможении. Ирина, безмерно себе удивляясь, совершенно не жалела о произошедшем. Наоборот, была счастлива.

– Ну, так какого цвета у меня глаза? – спросила она.

– Каре-зеленые, моя снежинка, – ответил Адам и дотронулся до ее век губами.

С того самого момента, как она вошла в подвал, вселенная больше не смотрела откуда-то со стороны. Нет, она поглотила Ирину целиком и без остатка. Девушка теперь пребывала в ней, и пребывание было связано с этим человеком. Старая жизнь закончилась, началась новая, и в этой новой жизни Ирина не мыслила себя без Адама.

Она выскользнула из подвала буквально за несколько минут до того, как за Адамом пришел боец с приказом выходить с группой на поиски Пита.





Глава 10




Группа Монаха продвигалась по Беговой улице в поисках Пита и Михея. Здесь царило запустение, как и везде в центре. Деревья засохли, брошенные машины покрылись пылью, дома зияли пустыми глазницами выбитых окон. Кажется, не замечали этого только Адам и Лаки. На остальных Зона действовала как всегда – возникло тягостное ощущение тревоги, смешанной со страхом. К тому же время от времени встречались зомби. Они брели по одному, иногда по двое. Порой очень старые, лишившиеся некоторых конечностей, с тошнотворным запахом. Монах заметил, что Адам заставляет их проходить стороной. Любопытно, что они для него: мутанты или аномалии? Упыри шли, покачиваясь, некоторые что-то тихонько бормотали. Одни могли еще обходить препятствия, другие врезались в них, отлетали назад, падали, поднимались и снова двигались вперед к какой-то невидимой цели.

Впереди, посреди дороги, столкнулись три автомобиля. Давно уже столкнулись, да так и остались стоять, как памятник тому страшному, первому дню харма в Москве. Монах хорошо его помнил. У него на глазах люди сходили с ума при виде только откопавшихся мертвяков, которые не были еще такими безобидными. Зарождающаяся Зона была голодна и особенно агрессивна. Монах тогда организовывал эвакуацию из метро. Запомнилась женщина, бледная как полотно, державшая на руках мертвого ребенка, попавшего в аномалию. Он был страшно изломан, шея вывернута позвонками наружу. Мать, прижимая его голову к груди, чтобы не упала, подходила к людям, о чем-то просила. «Врача, пожалуйста, врача», – услышал Монах ее тихий, бесцветный голос. А вокруг крики, суета, паника, давка. Он подсадил ее в автобус, ребенка отнять не посмел. Не многие тогда добрались до Большой земли…

За столкнувшимися автомобилями на асфальте лежал свежий труп. Лежал на спине с гримасой ужаса на лице. Монах равнодушно подумал, что теперь его уже не трогают такие картины. И это плохо, ведь умение сопереживать – признак человека духовного. А он, похоже, становится черствым, если все, что вызывает в нем этот мертвец, – только интерес к тому, что так напугало бедолагу.

Ноги трупа были обглоданы до костей, по-видимому, собаками. На асфальте тут и там остались кровавые пятна. Эти пятна терла тряпкой бабка в платке. Макала швабру в ведро и терла. Посмотрела на Монаха укоризненно – и снова за работу.

– Ходють и ходють. Чего ходють? Только грязь разносють, – ворчала она себе под нос, бросая на Монаха неприветливые взгляды. Теперь она совала тряпку прямо ему под ноги. Он посторонился.

– Стой и маску возьми, – мужским голосом сказала бабка. Потом подняла ведро и выплеснула воду ему прямо в лицо.

Монах выпростался из наваждения. Адам брызгал на него водой из бутылки. Остальные уже приняли меры безопасности – надели маски.

– «Страх», – пояснил юноша, указывая на невысокие белые цветы возле ближайшего дома. «Страхом» называлось растение, аромат которого вызывал галлюцинации. Чаще всего кошмары. Белые цветочки «страха» буйно цвели и возле дома, и во дворе. И, скорее всего, в самом доме, потому что с верхнего этажа доносился монотонный крик человека, испытывающего нестерпимый ужас.