Никогда не стать. Что бы ты ни сделала. Как бы ты ни старалась.
Пока Мэйр возилась с ранним завтраком для Неметона и брела обратно к дому, изредка теряя туфли, наступило утро во всей его сомнительной красе. Как и полагалось истинной темной, утро она терпеть не могла. Впрочем, как и праздную дремоту до обеда. К десяти-одиннадцати часам шило в заднице побеждало совиную натуру, подкидывало с постели неправильную черную магиню, закутывало в нарядную магистерскую мантию цвета неспелого лимона и несло навстречу приключениям.
Ну да какие уж приключения у целителя? Амбулаторный прием она вела два дня в неделю, раз в месяц выходила на дежурство в дополнительную смену; еще два дня выделялись для частных посещений. В эти два дня Мэйр обычно навещала нестабильных детишек в Академии — которым её помощь, несомненно, нужна, — и гоняла чаи в апартаментах у беременных магинь, большинству из которых ничуть не требуется наблюдение узкого специалиста.
Настолько узкого, что по сей день не знают, как классифицировать сие безобразие — то ли целитель, то ли псионик, то ли мозгоправ, то ли всё вместе. Мэйр успешно исцеляла телесные недуги, однако почет и уважение в свои юные лета приобрела за чудеса иного толку. Те, что касались свернутых набекрень мозгов. В частности, именно благодаря ей появились новые методы борьбы с тяжелыми болезнями разума, а нестабильность магической силы теперь вовсе классифицировалась как нервное расстройство — которое Мэйр успешно лечила, попутно обучая своим приемам других одаренных целителей.
Что касается беременных… Несомненно, у магинь при беременности нередко возникают проблемы с волшбой. Да вот из тех, что к ней обращались, в её наблюдении нуждались… ну, каждая третья. Сейчас Мэйр как раз вела три беременности, и сложная беременность была лишь у молодой супруги коммандера Ларссона. Двум другим вполне хватило бы простого акушера. Видят боги, сама она на это гордое звание не претендует. Однако Мэйр в принципе нелегко давались отказы… а уж как отказать дамам вроде леди Эйнтхартен и императрицы Корнелии? Да и зачем? Золота их высокопоставленные мужья отваливают прилично, а Мэйр всегда была чуточку слишком практична, нежели полагается для легкой и беззаботной жизни.
Сегодня Мэйр бы не отказалась урвать немного той легкой-беззаботной — выходной как-никак. Вернувшись домой и явственно ощущая избыток энергии, она добрых полтора часа кромсала свеженький тренировочный столб, что стоял на заднем дворе, между яблоней и грушевым деревом. Столбы приходилось менять не реже раза в месяц. Пусть в боевой магии целитель Макинтайр абсолютная бездарность, от фейри ей досталась весьма специфическая особенность… от которой она бы с радостью отказалась. Живая сталь, те’аста риарэ, давала недюжинную физическую силу, однако взамен требовала крови и смерти. А убивать Мэйр не любила, неправильная темная, да-да. Благо энергия Неметона оказалась неплохой заменой кровопусканию.
«Деревце моё прожорливое, мы с тобой прям созданы друг для друга, — криво усмехнулась Мэйр в который раз. — Хоть выкорчевывай тебя и тащи в храм, жениться».
Вяло отмахнувшись от парочки назойливых пикси, она поплелась на кухню, чтобы разогреть остатки вчерашнего ужина. В кои веки было для кого готовить — приходила Дейдра, а с ней, конечно же, Алан. Это всегда немного странно — когда твоя сестра и твой лучший друг становятся сладкой парочкой. Следом, естественно, приволокся Френсис; они с Мэйр давно уже не парочка, однако пожрать у неё дома тот по-прежнему любитель. «Давай-давай, сообрази что-нибудь! — вечно приговаривала эта наглая некромантская рожа, плюхнувшись во главе стола. — Заодно и сама спасешься от голодной смерти. А то знаю я тебя: вечно одни сладости трескаешь!»
— А вот и нет, — пробурчала Мэйр себе под нос, любовно расставляя на столе вазочки с шоколадными конфетами, миндальным печеньем и мятной пастилой. Не забыла она и выставить на подоконник блюдце с мелко нарезанными сластями, на которое, как голуби на пригоршню пшена, тут же слетелись радостно галдящие пикси. — Что бы он вообще понимал, да?
Со стороны окна вразнобой загомонили два писклявых голоска, да то не было ответом на её вопрос. Просто парочка пикси не на жизнь, а на смерть сражалась за половину печенюшки, хотя этого добра на блюдце ещё вдосталь. Крохотные, не больше ладони ростом, остролицые зеленые человечки порхали в воздухе и лупили друг друга куда придется, при этом не замолкая ни на секунду. Мэйр их тарабарщины не разбирала — гости из-под верескового холма общались на своем неведомом языке, — однако готова была побиться об заклад, что эти мелкие вредители знают толк в матерщине. Ей, впрочем, пикси никогда не вредили, даже наоборот — приглядывали за домом, когда приходилось на несколько дней остаться в столице, охраняли сад от всякой гнуси… В общем, Мэйр с нечистью отлично ладила. Как и положено подменышу.
«Подарок, блин, из-под холма, — она вздохнула и небрежным жестом подозвала чайничек с мятным чаем, — бедовая твоя лопоухая башка, всем богам и богиням молись, чтобы твой законный выходной не полетел в Бездну!»
Мэйр честно помолилась всем и сразу.
Не сработало.
«Жду тебя после полудня», — гласило полученное ментальное сообщение.
«Чтоб тебя исчадия Бездны на всех херах оттаскали, бессовестный ты человечишка», — так и хотелось отправить в ответ. Увы, Макинтайр — это вам не Блэр; ей, в отличие от одиозной землячки-некромантки, не хватало наглости, чтобы крыть по матушке самого канцлера Эрмегарской Империи. Не то воспитание.
— Ну и чего ему опять от меня надо? — меланхолично осведомилась она, катая по столу амулет ментальной связи — большой лиловый кристалл неправильной формы, оправленный в серебро. — Великие господа Холмов и Вереска, я вам не мешаю? А ну, хватит голосить!
Пикси не удостоили её вниманием — вот ещё, ради какого-то дерзкого подменыша прерывать Эпохальную Битву за Миндальное Печенье. Выдав еще один страдальческий вздох, Мэйр застегнула на шее тонкую цепочку амулета и принялась за завтрак. Терпеть Арлена Дориха в свой выходной — то еще испытание; не стоит делать это на голодный желудок.
И что-то — здравый смысл, конечно же, — подсказывало: лорд-канцлер будет не единственным испытанием сегодня.
Глава 2
Прийти в себя было невыносимо трудно. Выползти из непроглядной тьмы, душной, тяжелой, в которой катастрофически не хватало воздуха; да просто открыть глаза. Ясно чувствовалась только боль в правой ноге, будто из нее вырвали кусок мяса; а под спиной что-то очень похожее на кровать, с матрасом и даже простынями. В старом лесном домике вместо постели были шкуры, оставшиеся от прежнего хозяина и перенесенные поближе к очагу. Кровать давным-давно была пущена на более полезные цели — растопку камина и латание дыр в крыше.
Точно, у него же был дом. И непрошеные гости, которых он…
Голова едва не раскололась от боли, стоило вспомнить вчерашний день. Или не вчерашний — Себастьян не уверен. В его случае верить своим ощущениям было бы распоследней глупостью.
Разлепить глаза всё же получилось. По ним тут же резанул яркий, неестественно-голубоватый свет. Он дернул руками в попытке закрыть лицо и тут же ощутил, что едва может шевелить ими. На запястьях глухо звякнули наручники, тяжелые, очень… мерзкие. Они словно забирали у него нечто важное.
Себастьян прислушался к ощущениям. Бешеная магия сейчас замерла где-то глубоко внутри, огрызалась едва слышно и очень хотела добраться до железных оков. В любое другое время он бы благодарил всех богов за избавление от проклятого дара. Сейчас же, глядя на голые каменные стены, зарешеченное окно и странную дверь из матового стекла, от которой веяло чужеродной силой, хотелось снова почувствовать свою магию. Пугающую, жуткую, ненавистную, но способную защитить в случае чего.
Растерзать всех, кого сочтет врагами.
Те, кто пришел в его дом прохладным осенним вечером, друзьями не были точно. Себастьян не успел их даже увидеть, как в голову непрекращающимся гомоном ворвались чужие голоса. Громкие, злые, говорящие о смерти, охоте, огне и тьме.
Как будто они что-то понимали в тьме.
Он хотел сбежать. Честно, хотел. Но прежде чем успел даже подумать о задней двери, через которую можно было незаметно выйти и скрыться в чаще леса, боль в голове стала невыносимой. И Себастьян не выдержал. Он помнил, как закричал; затем магия взяла над ним верх. Сорвалась, заглушила всё, загородила собой и стала избавляться от тех, кто посмел навредить ее хозяину.
«Я разберусь», — услышал он, прежде чем провалиться в темноту собственных мыслей.
Убивать тех людей Себастьян не хотел. Но у того чудовища, что жило внутри него, было другое мнение. Оно жаждало крови, хотело наблюдать, как лопаются капилляры в их глазах, как корчит тела в предсмертных муках. Ему оставалось только смотреть и чувствовать чужое, не свое удовлетворение от представшего зрелища.
Чьим — его или монстра — было желание бежать, он не помнил. Скорее всего, общим. Иногда Себастьяну удавалось договориться со своей… темной стороной. Увы, идея была хуже некуда. Он не сразу понял, что бежит уже не по лесу, а по мощеной улочке; в голове с прежней силой зазвучали чужие голоса. Так много и так громко, что даже выпущенная на волю магия не смогла отгородить его.
Перед глазами полыхало красным, чудовище бесновалось, и теперь уже сам Себастьян желал им всем смерти. Он хотел, чтобы они все замолчали, чтобы голова перестала болеть, чтобы огонь прекратил гореть так ярко…
И всё прекратилось. По ногам ударило что-то тяжелое, а в тело впились сотни ярких разноцветных искр. Тьма попыталась защитить, встать на их пути, но истончилась под десятком вспышек, взвыла как раненый зверь и, словно извинившись, спряталась внутри. Что было дальше, Себастьян практически не помнил. Чувствовал, как голову сжимает невидимый обруч, сбросить который казалось необходимостью; давился страхом, слышал незнакомый мужской голос, на удивление спокойный, пытающийся в чём-то убедить. Кажется, ему это удалось — больше трупов Себастьян припомнить не мог, лишь тишину и то, что ему стало немного легче.
Для верности он снова оглядел камеру — ни тел, ни крови на полу, одни голые стены, а в качестве компании — собственная сила, скребущаяся внутри. Ей хотелось выбраться. Себастьян же не мог решить, хочет ли он, чтобы у нее это получилось.
«Иначе ты снова станешь чьим-нибудь… экспериментом», — напомнил внутренний голос. Ехидно, но участливо.
«Нет».
Он дернул руками в тяжелых наручниках. Замок можно открыть либо ключом, либо отмычками. Ни того, ни другого, понятное дело, нет, да и во взламывании Себастьян не силен.
«Ты ни в чём не силен», — послышалось недовольное ворчание.
«Мог бы и помочь».
Смешок, раздавшийся в ушах, был слишком реальным.
Себастьян прикрыл глаза, позволяя силе перетечь в руки. Пальцы сами собой нащупали нити чужих заклинаний, переплетенные между собой причудливым узором. И знакомые. Их можно расплести, нужно только найти одну, самую главную, потянуть и разрушить магический рисунок. Ну или хотя бы ослабить действие заклинания.
«Зануда».
Терпение никогда не было добродетелью его монстра. Если подумать, их у него нет вообще… добродетелей. Сила рванула вперед, разрывая нити одну за одной, отчего кожу на запястьях кололо нестерпимо, в голову словно втыкали иглы.
«Терпи».
Можно подумать, у него есть другие варианты. Тем более откуда-то снаружи раздавались голоса, снова не обещающие ничего хорошего. Только неуверенное «мы попробуем», многозначительное «очень силен» и уже знакомое обещание смерти. Всё это Себастьян слышал уже не раз. И никогда подобные речи не заканчивались хорошо для него.
Последняя нить заклинания лопнула как раз в тот момент, когда стеклянная дверь распахнулась. Снова стало громко, так, что захотелось зажать уши, закрыться и спрятаться хотя бы под одеяло. Но запястья по-прежнему сдавливали наручники, да и просто двигаться было трудно из-за больной ноги.
«Я разберусь?» — уже вопросительно поинтересовался голос.
Себастьян почувствовал себя невероятно уставшим. От борьбы с самим собой, со своей магией, с проклятыми наручниками и с чужими мыслями в голове. Они, кстати, стихли, едва закрылась дверь. Не до конца, но к шуму в ушах он успел привыкнуть и умел его игнорировать. Почти всегда.
«А если они хотят помочь?»
«Родерик тоже хотел».
Ах да, Родерик… Тот, кто обещал помощь, но в итоге ломал его несколько месяцев, взращивая в нём монстра. Что ж, у него получилось.
«Делай что хочешь».
Монстр довольно ухмыльнулся.
Вошедшим оказался мужчина — средних лет, хорошо одетый и… неправильный. Рядом с ним тихо, будто в светловолосой голове нет ни одной мысли. Вместо неё — глухая стена и отголосок непонятных эмоций. Себастьян посмотрел на него удивленно, монстр же разглядывал с любопытством.
— Что ж, вижу, ты пришел в себя. Это хорошо, — незнакомец махнул рукой. К нему сам собой, по волшебству придвинулся стул, на который он уселся, закинув ногу на ногу. — Дурить не будешь?
Под дуростью, очевидно, понималась его магия.
— Не обещаю, — с трудом откашлявшись — в горло будто песка насыпали — прохрипел Себастьян.
— Очень жаль, — в ровном голосе послышалась угроза. Монстр напрягся тут же, как и сам Себастьян — он не любил, когда ему угрожают. — Что ж, спасибо и на этом. Не делай глупостей, и всё закончится мирно. Обещаю.
«И ты ему веришь?»
Вот уж нет. Просто немного интересно узнать, почему рядом с этим человеком так тихо.
— Как вы это делаете?
— Что именно? — уточнил мужчина, улыбаясь так благостно, что сразу стало очевидно — он прекрасно понимает, о чём речь. Всё же Себастьян, озадаченно хмурясь, пояснил:
— Вас… я не слышу. Почему?
— Ты меня не слышишь, потому что я маг-менталист — такой же, как и ты, — и способен защититься от любого ментального воздействия. А вот ты, к сожалению, не способен это воздействие контролировать. И это не твоя вина, — заверили его. — Изначально никто не способен. Этому учатся многие годы, а тебя не учили вообще ничему. Или я ошибаюсь? — взгляд мужчины сделался неприятно-пронзительным, словно он в чём-то подозревал их… то есть, конечно, одного Себастьяна. Монстра этот маг-менталист, несмотря на свою многомудрую физиономию, явно в упор не замечал.
А зря. Потому что тот его как раз заметил. И очень хотел проверить, так ли хорош этот маг, как о себе мнит.
— Кое-чему научили, — вкрадчиво отозвался монстр, прежде чем Себастьян смог его остановить. — Хотите проверить?
Мужчина издевательски вскинул брови, такие же белесые, как наспех зализанная шевелюра.
— Дитя мое, я ведь старше втрое, а то и вчетверо, — надо же, а с виду можно дать лет сорок, и то с натяжкой, — и цыплятки вроде тебя мне годятся лишь на завтрак, обед и ужин. Не надо дергаться; прибью махом, ты и не заметишь.
Себастьян видел — или нет, скорее ощущал, — как монстр зло сощурился и принялся хищно раздувать ноздри, достаточно безумный, чтобы проверить, кто кого прибьет.
«Вечно ты не туда смотришь, олух!» — прошипели в самое ухо. (Ну… нет конечно, ведь у них с кровожадным засранцем на двоих одно тело и одна же пара ушей.) Себастьян виновато моргнул — он и впрямь просмотрел, как манерный белобрысый трепач вторгся в его сознание.
«Ты тут лишний», — уже не ему, а чужаку в его голове.
Сила затопила его полностью — густая, темная, душная, и даже те крохи человечности, которые еще оставались в самом Себастьяне, отсутствовали в ней напрочь. Незнакомо ей было понимание, а такие эмоции, как удивление и недоумение, вовсе были чужды. А в незнакомце сейчас царили именно они. Ну и злость, конечно же — кому понравится, когда на тебя нападает какой-то сумасшедший?
Пока Мэйр возилась с ранним завтраком для Неметона и брела обратно к дому, изредка теряя туфли, наступило утро во всей его сомнительной красе. Как и полагалось истинной темной, утро она терпеть не могла. Впрочем, как и праздную дремоту до обеда. К десяти-одиннадцати часам шило в заднице побеждало совиную натуру, подкидывало с постели неправильную черную магиню, закутывало в нарядную магистерскую мантию цвета неспелого лимона и несло навстречу приключениям.
Ну да какие уж приключения у целителя? Амбулаторный прием она вела два дня в неделю, раз в месяц выходила на дежурство в дополнительную смену; еще два дня выделялись для частных посещений. В эти два дня Мэйр обычно навещала нестабильных детишек в Академии — которым её помощь, несомненно, нужна, — и гоняла чаи в апартаментах у беременных магинь, большинству из которых ничуть не требуется наблюдение узкого специалиста.
Настолько узкого, что по сей день не знают, как классифицировать сие безобразие — то ли целитель, то ли псионик, то ли мозгоправ, то ли всё вместе. Мэйр успешно исцеляла телесные недуги, однако почет и уважение в свои юные лета приобрела за чудеса иного толку. Те, что касались свернутых набекрень мозгов. В частности, именно благодаря ей появились новые методы борьбы с тяжелыми болезнями разума, а нестабильность магической силы теперь вовсе классифицировалась как нервное расстройство — которое Мэйр успешно лечила, попутно обучая своим приемам других одаренных целителей.
Что касается беременных… Несомненно, у магинь при беременности нередко возникают проблемы с волшбой. Да вот из тех, что к ней обращались, в её наблюдении нуждались… ну, каждая третья. Сейчас Мэйр как раз вела три беременности, и сложная беременность была лишь у молодой супруги коммандера Ларссона. Двум другим вполне хватило бы простого акушера. Видят боги, сама она на это гордое звание не претендует. Однако Мэйр в принципе нелегко давались отказы… а уж как отказать дамам вроде леди Эйнтхартен и императрицы Корнелии? Да и зачем? Золота их высокопоставленные мужья отваливают прилично, а Мэйр всегда была чуточку слишком практична, нежели полагается для легкой и беззаботной жизни.
Сегодня Мэйр бы не отказалась урвать немного той легкой-беззаботной — выходной как-никак. Вернувшись домой и явственно ощущая избыток энергии, она добрых полтора часа кромсала свеженький тренировочный столб, что стоял на заднем дворе, между яблоней и грушевым деревом. Столбы приходилось менять не реже раза в месяц. Пусть в боевой магии целитель Макинтайр абсолютная бездарность, от фейри ей досталась весьма специфическая особенность… от которой она бы с радостью отказалась. Живая сталь, те’аста риарэ, давала недюжинную физическую силу, однако взамен требовала крови и смерти. А убивать Мэйр не любила, неправильная темная, да-да. Благо энергия Неметона оказалась неплохой заменой кровопусканию.
«Деревце моё прожорливое, мы с тобой прям созданы друг для друга, — криво усмехнулась Мэйр в который раз. — Хоть выкорчевывай тебя и тащи в храм, жениться».
Вяло отмахнувшись от парочки назойливых пикси, она поплелась на кухню, чтобы разогреть остатки вчерашнего ужина. В кои веки было для кого готовить — приходила Дейдра, а с ней, конечно же, Алан. Это всегда немного странно — когда твоя сестра и твой лучший друг становятся сладкой парочкой. Следом, естественно, приволокся Френсис; они с Мэйр давно уже не парочка, однако пожрать у неё дома тот по-прежнему любитель. «Давай-давай, сообрази что-нибудь! — вечно приговаривала эта наглая некромантская рожа, плюхнувшись во главе стола. — Заодно и сама спасешься от голодной смерти. А то знаю я тебя: вечно одни сладости трескаешь!»
— А вот и нет, — пробурчала Мэйр себе под нос, любовно расставляя на столе вазочки с шоколадными конфетами, миндальным печеньем и мятной пастилой. Не забыла она и выставить на подоконник блюдце с мелко нарезанными сластями, на которое, как голуби на пригоршню пшена, тут же слетелись радостно галдящие пикси. — Что бы он вообще понимал, да?
Со стороны окна вразнобой загомонили два писклявых голоска, да то не было ответом на её вопрос. Просто парочка пикси не на жизнь, а на смерть сражалась за половину печенюшки, хотя этого добра на блюдце ещё вдосталь. Крохотные, не больше ладони ростом, остролицые зеленые человечки порхали в воздухе и лупили друг друга куда придется, при этом не замолкая ни на секунду. Мэйр их тарабарщины не разбирала — гости из-под верескового холма общались на своем неведомом языке, — однако готова была побиться об заклад, что эти мелкие вредители знают толк в матерщине. Ей, впрочем, пикси никогда не вредили, даже наоборот — приглядывали за домом, когда приходилось на несколько дней остаться в столице, охраняли сад от всякой гнуси… В общем, Мэйр с нечистью отлично ладила. Как и положено подменышу.
«Подарок, блин, из-под холма, — она вздохнула и небрежным жестом подозвала чайничек с мятным чаем, — бедовая твоя лопоухая башка, всем богам и богиням молись, чтобы твой законный выходной не полетел в Бездну!»
Мэйр честно помолилась всем и сразу.
Не сработало.
«Жду тебя после полудня», — гласило полученное ментальное сообщение.
«Чтоб тебя исчадия Бездны на всех херах оттаскали, бессовестный ты человечишка», — так и хотелось отправить в ответ. Увы, Макинтайр — это вам не Блэр; ей, в отличие от одиозной землячки-некромантки, не хватало наглости, чтобы крыть по матушке самого канцлера Эрмегарской Империи. Не то воспитание.
— Ну и чего ему опять от меня надо? — меланхолично осведомилась она, катая по столу амулет ментальной связи — большой лиловый кристалл неправильной формы, оправленный в серебро. — Великие господа Холмов и Вереска, я вам не мешаю? А ну, хватит голосить!
Пикси не удостоили её вниманием — вот ещё, ради какого-то дерзкого подменыша прерывать Эпохальную Битву за Миндальное Печенье. Выдав еще один страдальческий вздох, Мэйр застегнула на шее тонкую цепочку амулета и принялась за завтрак. Терпеть Арлена Дориха в свой выходной — то еще испытание; не стоит делать это на голодный желудок.
И что-то — здравый смысл, конечно же, — подсказывало: лорд-канцлер будет не единственным испытанием сегодня.
Глава 2
Прийти в себя было невыносимо трудно. Выползти из непроглядной тьмы, душной, тяжелой, в которой катастрофически не хватало воздуха; да просто открыть глаза. Ясно чувствовалась только боль в правой ноге, будто из нее вырвали кусок мяса; а под спиной что-то очень похожее на кровать, с матрасом и даже простынями. В старом лесном домике вместо постели были шкуры, оставшиеся от прежнего хозяина и перенесенные поближе к очагу. Кровать давным-давно была пущена на более полезные цели — растопку камина и латание дыр в крыше.
Точно, у него же был дом. И непрошеные гости, которых он…
Голова едва не раскололась от боли, стоило вспомнить вчерашний день. Или не вчерашний — Себастьян не уверен. В его случае верить своим ощущениям было бы распоследней глупостью.
Разлепить глаза всё же получилось. По ним тут же резанул яркий, неестественно-голубоватый свет. Он дернул руками в попытке закрыть лицо и тут же ощутил, что едва может шевелить ими. На запястьях глухо звякнули наручники, тяжелые, очень… мерзкие. Они словно забирали у него нечто важное.
Себастьян прислушался к ощущениям. Бешеная магия сейчас замерла где-то глубоко внутри, огрызалась едва слышно и очень хотела добраться до железных оков. В любое другое время он бы благодарил всех богов за избавление от проклятого дара. Сейчас же, глядя на голые каменные стены, зарешеченное окно и странную дверь из матового стекла, от которой веяло чужеродной силой, хотелось снова почувствовать свою магию. Пугающую, жуткую, ненавистную, но способную защитить в случае чего.
Растерзать всех, кого сочтет врагами.
Те, кто пришел в его дом прохладным осенним вечером, друзьями не были точно. Себастьян не успел их даже увидеть, как в голову непрекращающимся гомоном ворвались чужие голоса. Громкие, злые, говорящие о смерти, охоте, огне и тьме.
Как будто они что-то понимали в тьме.
Он хотел сбежать. Честно, хотел. Но прежде чем успел даже подумать о задней двери, через которую можно было незаметно выйти и скрыться в чаще леса, боль в голове стала невыносимой. И Себастьян не выдержал. Он помнил, как закричал; затем магия взяла над ним верх. Сорвалась, заглушила всё, загородила собой и стала избавляться от тех, кто посмел навредить ее хозяину.
«Я разберусь», — услышал он, прежде чем провалиться в темноту собственных мыслей.
Убивать тех людей Себастьян не хотел. Но у того чудовища, что жило внутри него, было другое мнение. Оно жаждало крови, хотело наблюдать, как лопаются капилляры в их глазах, как корчит тела в предсмертных муках. Ему оставалось только смотреть и чувствовать чужое, не свое удовлетворение от представшего зрелища.
Чьим — его или монстра — было желание бежать, он не помнил. Скорее всего, общим. Иногда Себастьяну удавалось договориться со своей… темной стороной. Увы, идея была хуже некуда. Он не сразу понял, что бежит уже не по лесу, а по мощеной улочке; в голове с прежней силой зазвучали чужие голоса. Так много и так громко, что даже выпущенная на волю магия не смогла отгородить его.
Перед глазами полыхало красным, чудовище бесновалось, и теперь уже сам Себастьян желал им всем смерти. Он хотел, чтобы они все замолчали, чтобы голова перестала болеть, чтобы огонь прекратил гореть так ярко…
И всё прекратилось. По ногам ударило что-то тяжелое, а в тело впились сотни ярких разноцветных искр. Тьма попыталась защитить, встать на их пути, но истончилась под десятком вспышек, взвыла как раненый зверь и, словно извинившись, спряталась внутри. Что было дальше, Себастьян практически не помнил. Чувствовал, как голову сжимает невидимый обруч, сбросить который казалось необходимостью; давился страхом, слышал незнакомый мужской голос, на удивление спокойный, пытающийся в чём-то убедить. Кажется, ему это удалось — больше трупов Себастьян припомнить не мог, лишь тишину и то, что ему стало немного легче.
Для верности он снова оглядел камеру — ни тел, ни крови на полу, одни голые стены, а в качестве компании — собственная сила, скребущаяся внутри. Ей хотелось выбраться. Себастьян же не мог решить, хочет ли он, чтобы у нее это получилось.
«Иначе ты снова станешь чьим-нибудь… экспериментом», — напомнил внутренний голос. Ехидно, но участливо.
«Нет».
Он дернул руками в тяжелых наручниках. Замок можно открыть либо ключом, либо отмычками. Ни того, ни другого, понятное дело, нет, да и во взламывании Себастьян не силен.
«Ты ни в чём не силен», — послышалось недовольное ворчание.
«Мог бы и помочь».
Смешок, раздавшийся в ушах, был слишком реальным.
Себастьян прикрыл глаза, позволяя силе перетечь в руки. Пальцы сами собой нащупали нити чужих заклинаний, переплетенные между собой причудливым узором. И знакомые. Их можно расплести, нужно только найти одну, самую главную, потянуть и разрушить магический рисунок. Ну или хотя бы ослабить действие заклинания.
«Зануда».
Терпение никогда не было добродетелью его монстра. Если подумать, их у него нет вообще… добродетелей. Сила рванула вперед, разрывая нити одну за одной, отчего кожу на запястьях кололо нестерпимо, в голову словно втыкали иглы.
«Терпи».
Можно подумать, у него есть другие варианты. Тем более откуда-то снаружи раздавались голоса, снова не обещающие ничего хорошего. Только неуверенное «мы попробуем», многозначительное «очень силен» и уже знакомое обещание смерти. Всё это Себастьян слышал уже не раз. И никогда подобные речи не заканчивались хорошо для него.
Последняя нить заклинания лопнула как раз в тот момент, когда стеклянная дверь распахнулась. Снова стало громко, так, что захотелось зажать уши, закрыться и спрятаться хотя бы под одеяло. Но запястья по-прежнему сдавливали наручники, да и просто двигаться было трудно из-за больной ноги.
«Я разберусь?» — уже вопросительно поинтересовался голос.
Себастьян почувствовал себя невероятно уставшим. От борьбы с самим собой, со своей магией, с проклятыми наручниками и с чужими мыслями в голове. Они, кстати, стихли, едва закрылась дверь. Не до конца, но к шуму в ушах он успел привыкнуть и умел его игнорировать. Почти всегда.
«А если они хотят помочь?»
«Родерик тоже хотел».
Ах да, Родерик… Тот, кто обещал помощь, но в итоге ломал его несколько месяцев, взращивая в нём монстра. Что ж, у него получилось.
«Делай что хочешь».
Монстр довольно ухмыльнулся.
Вошедшим оказался мужчина — средних лет, хорошо одетый и… неправильный. Рядом с ним тихо, будто в светловолосой голове нет ни одной мысли. Вместо неё — глухая стена и отголосок непонятных эмоций. Себастьян посмотрел на него удивленно, монстр же разглядывал с любопытством.
— Что ж, вижу, ты пришел в себя. Это хорошо, — незнакомец махнул рукой. К нему сам собой, по волшебству придвинулся стул, на который он уселся, закинув ногу на ногу. — Дурить не будешь?
Под дуростью, очевидно, понималась его магия.
— Не обещаю, — с трудом откашлявшись — в горло будто песка насыпали — прохрипел Себастьян.
— Очень жаль, — в ровном голосе послышалась угроза. Монстр напрягся тут же, как и сам Себастьян — он не любил, когда ему угрожают. — Что ж, спасибо и на этом. Не делай глупостей, и всё закончится мирно. Обещаю.
«И ты ему веришь?»
Вот уж нет. Просто немного интересно узнать, почему рядом с этим человеком так тихо.
— Как вы это делаете?
— Что именно? — уточнил мужчина, улыбаясь так благостно, что сразу стало очевидно — он прекрасно понимает, о чём речь. Всё же Себастьян, озадаченно хмурясь, пояснил:
— Вас… я не слышу. Почему?
— Ты меня не слышишь, потому что я маг-менталист — такой же, как и ты, — и способен защититься от любого ментального воздействия. А вот ты, к сожалению, не способен это воздействие контролировать. И это не твоя вина, — заверили его. — Изначально никто не способен. Этому учатся многие годы, а тебя не учили вообще ничему. Или я ошибаюсь? — взгляд мужчины сделался неприятно-пронзительным, словно он в чём-то подозревал их… то есть, конечно, одного Себастьяна. Монстра этот маг-менталист, несмотря на свою многомудрую физиономию, явно в упор не замечал.
А зря. Потому что тот его как раз заметил. И очень хотел проверить, так ли хорош этот маг, как о себе мнит.
— Кое-чему научили, — вкрадчиво отозвался монстр, прежде чем Себастьян смог его остановить. — Хотите проверить?
Мужчина издевательски вскинул брови, такие же белесые, как наспех зализанная шевелюра.
— Дитя мое, я ведь старше втрое, а то и вчетверо, — надо же, а с виду можно дать лет сорок, и то с натяжкой, — и цыплятки вроде тебя мне годятся лишь на завтрак, обед и ужин. Не надо дергаться; прибью махом, ты и не заметишь.
Себастьян видел — или нет, скорее ощущал, — как монстр зло сощурился и принялся хищно раздувать ноздри, достаточно безумный, чтобы проверить, кто кого прибьет.
«Вечно ты не туда смотришь, олух!» — прошипели в самое ухо. (Ну… нет конечно, ведь у них с кровожадным засранцем на двоих одно тело и одна же пара ушей.) Себастьян виновато моргнул — он и впрямь просмотрел, как манерный белобрысый трепач вторгся в его сознание.
«Ты тут лишний», — уже не ему, а чужаку в его голове.
Сила затопила его полностью — густая, темная, душная, и даже те крохи человечности, которые еще оставались в самом Себастьяне, отсутствовали в ней напрочь. Незнакомо ей было понимание, а такие эмоции, как удивление и недоумение, вовсе были чужды. А в незнакомце сейчас царили именно они. Ну и злость, конечно же — кому понравится, когда на тебя нападает какой-то сумасшедший?