— Это был демон, — перед глазами очень чётко нарисовалась фигура из зеркала. — Но это было уже после появления Белой дамы. Она просто стояла в бане у дальней стены и ничего не делала, но дети испугались и убежали. А я буквально приросла к полу, — у меня пробежали мурашки от воспоминаний. — Я отвела глаза в сторону, и тогда увидела фигуру в зеркале. Она была, однозначно, мужская, и быстро приближалась ко мне. И я чётко видела рога.

— А хвоста и копыт случаем не было? — в голосе Семёна послышались раздражённые нотки. — Мы же с Николаем русским языком просили тебя ни во что не лезть! А ты что творишь? Не наигралась ещё?

— На самом деле, я обещала не шляться по деревне, — его настроение мгновенно передалось мне, и я чисто инстинктивно заняла оборонительную позицию. — О том, что мне нельзя заходить в собственную баню, речи не было!

— Одно дело мыться в бане, и совсем другое проводить там какие-то сомнительные ритуалы, да ещё и в присутствие малознакомых тебе детей! — Семён перешёл на крик.

— Они сами влезли к нам в баню!

— Да мне плевать, кто куда влез! — я видела, что Семёна всего буквально колотило. — Ты хотя бы представляешь, что сейчас о тебе говорят?

— И что же обо мне говорят?

— Что ты новая Баба-Яга! — в сердцах воскликнул мужчина и как-то сразу сдался. — Бабка Алексея утверждает, что ты специально заманила детей в баню, чтобы твоя бабушка-ведьма выпила их жизненную силу. И что именно её в белом саване видели дети.

— Чушь какая-то… — я была растеряна.

— Чушь это или нет, но утром Анну Степановну местные не пустили в церковь, — тихо проговорил Николай. — Мне Глафира Фёдоровна рассказала.

— Что значит, не пустили? — я переводила ошарашенный взгляд с одного мрачного лица на другое. — Как такое возможно?

— Очень просто, — Семён подошёл ко мне и опустился на край кровати. — Старухи подняли крик, что ведьме не место на святой земле, а поп не посмел им и слова сказать поперёк, чтобы и самому не попасть под раздачу.

Что ж, по крайней мере, это объясняло подавленное состояние бабушки, когда мы уезжали из церкви.

— Где она сейчас? — тихо спросила я.

— У соседки сидит, — ответил Николай. — Глафира Фёдоровна, судя по всему, единственный человек во всём этом дурдоме, сохранивший здравый рассудок.

— Твоя бабушка наотрез отказалась подпускать к тебе нашего Айболита, — насмешливо заметил Семён. — Нам с тётей Глашей насилу удалось её уговорить, она тут с тобой как курица-наседка носилась, ни на шаг не отходила, какие-то травки жгла и всё пыталась в тебя какой-то вонючий отвар влить.

Я лишь тяжело вздохнула и откинулась на подушку: театр абсурда продолжал свои гастроли. И чем дальше, тем сильнее всё происходящее напоминало дрянной ужастик с плохой компьютерной графикой и совершенно непроработанным сценарием.

— Я ничего не понимаю, — мой голос прозвучал жалобно даже для моих собственных ушей. — Почему именно сейчас? И почему именно я? Что всей этой потусторонней хренотени от меня нужно?

— Хороший вопрос, — кивнул Семён. — Полагаю, если мы найдём на него ответ, то, возможно, сможем избавиться от всей этой нечисти.

— Может, тебе в церковь сходить? — неожиданно предложил Николай, за что был награждён сразу парой осуждающих взглядов. — Ну, что вы оба на меня так смотрите? Да, я во всё это не верю, но против фактов не попрёшь. По кладбищу вокруг деревни ходят какие-то непонятные существа, возможно, призраки, а, возможно, и ещё кто. Раз вся эта потусторонняя ерунда существует, резонно предположить, что и в религиозных бреднях тоже есть какой-то смысл.

— Бабушка всё время молится, — заметила я, задумавшись.

— Ты вообще крещёная? — подозрительно прищурившись, уточнил Сёма.

— Разумеется, крещёная, — раздражённо ответила я. — Бабушка сама меня и крестила здесь, в нашей церкви, когда мне было года три-четыре.

— Тем более не вижу причин не наведаться к нашему попу, — проговорил фельдшер. — Хуже от этого точно не будет.

Заявление, конечно, спорное. Существовала определённая вероятность, что, увидев меня на пороге своей обители, поп зарядит мне по лбу кадилом и вобьёт осиновый кол в сердце. Впрочем, в чём-то Николай был прав — в церковь, действительно, стоило заглянуть. Хотя бы для того, чтобы выяснить, чего это местное духовенство внезапно, ни с того, ни с сего, ополчилось на мою бабушку.





В поисках истины




Бабушка вернулась домой спустя каких-то полтора часа. Николай, у которого каким-то мистическим образом не оказалось больше вызовов, хотя обычно он колесил по деревням до поздней ночи, всё это время просидел со мной, развлекая меня ничего не значащей болтовнёй. Семён, то ли проявивший что-то сродни тактичности, которая за ним отродясь не наблюдалась, то ли ещё по какой неведомой причине, убрался восвояси сразу же, как только убедился в том, что я не собираюсь немедленно отдать богу душу и вообще чувствую себя вполне сносно.

— Анна Степановна, — Николай вежливо кивнул старушке, стоило той войти в комнату.

— Николай, — от меня не укрылись ни металлические нотки в её голосе, ни колючий взгляд. Боже мой, а я-то искренне считала, что моя бабушка добрейшей души человек! Ни разу я не видела, чтобы она к кому-то относилась столь враждебно, причём даже не пытаясь скрыть своих чувств. Однако, несмотря на очевидную неприязнь, она нашла в себе силы вежливо поинтересоваться у мужчины: — Чаю будешь?

— Да, было бы здорово, — охотно согласился тот, и добавил, добродушно улыбнувшись: — Спасибо.

Демонстративно громко гремя посудой, бабуля принялась заваривать “чай”: я обратила внимание, что вместо того, чтобы взять листья из холщовых мешочков, висевших на гвоздиках за печкой, она достала с верхней полки навесного шкафчика какую-то непонятную жестяную банку, но не стала сразу же добавлять её содержимое в заварочный чайник, а просто поставила рядом с собой на тумбочку.

— Пару дней я бы порекомендовал тебе сохранять постельный режим, — заметил Николай, не обративший внимания на странное поведение старушки. Всё внимание мужчины было полностью сосредоточено на мне, что в любое другое время мне бы несказанно польстило, но сейчас вызвало лишь чувство беспокойства.

— Вообще нечего ей попусту шляться по деревне, — неожиданно поддержала его бабушка. — Особенно по ночам. Места у нас, конечно, тихие, да лихие люди и в нашем болоте найтись могут.

— Я достаточно большая девочка и вполне могу позаботиться о себе сама, — упрямо возразила я, скрестив руки на груди.


— Вот такие большие девочки и находят неприятности себе на задницу, — веско проговорила старушка, наполняя кипятком заварочный чайник. Похоже, я успела пропустить момент, когда она положила в него то, что служит местным эквивалентом заварки. Или не пропустила? — Николай, тебе чай с сахаром или без?

— С сахаром, Анна Степановна, — отозвался тот. — Две ложки, если несложно.

— Чего ж тут сложного? Чай не нищие, и сахар, и соль в достатке имеются.

Я продолжила напряжённо наблюдать за её действиями. Николай, словно почувствовав моё настроение, обернулся и тоже посмотрел на старушку. Та тем временем уверенно разливала чай по трём чашкам: двум белым с ромашками и одной зелёной с фиалками. В зелёную чашку бабушка сперва положила две ложки сахара из сахарницы, а затем добавила что-то из заранее приготовленной жестяной банки. Старательно перемешав получившуюся субстанцию, старушка как ни в чём не бывало подошла к нам с Николаем и поставила пластмассовый поднос с чашками на стол.

— Вот, это тебе, — бабушка пододвинула к фельдшеру зелёную чашку. — А это тебе, — мне досталась одна из белых. Вторую белую чашку бабушка забрала себе, усевшись на стул на противоположном конце стола. — Как ты себя сейчас чувствуешь, Женечка?

— Нормально, — через силу выдавила я из себя, буравя взглядом чашку Николая. — Бабуля, что ты положила в эту чашку?

— Ничего, — не моргнув и глазом, заявила та. — Только чай и сахар, как Николай и просил.

— В самом деле? — я испытующе посмотрела в её лицо. — То есть я могу спокойно забрать его чашку и выпить сама?

— Конечно, можешь, — заверила меня бабушка. — Только ты ведь не любишь такой сладкий.

— Я сделаю исключение, — елейно проговорила я. Подавшись вперёд, я забрала себе зелёную чашку, а к Николаю пододвинула свою, белую. — Учитывая, что я совсем недавно грохнулась в обморок, лишняя порция глюкозы мне не повредит.

Продолжая буравить бабушку внимательным взглядом, я осторожно подула на жидкость в своей чашке и сделала крохотный глоток. Вкус у “чая” был странный, как, впрочем, и всегда, учитывая, что вместо чайного листа заваривалась какая-то трава. Правда на этот раз я не могла сказать точно, что именно бабушка добавила в заварник, но вкус был необычный: с одной стороны, сладкий, — очевидно, из-за сахара, — но с другой стороны я чётко ощущала привкус горечи на своём языке.

— Ну, что, убедилась, что я не пытаюсь отравить твоего благоверного? — в голосе бабушки отчётливо звучал яд.

— Что у тебя в той банке? — прямо спросила я, кивком указав на жестяную банку на тумбочке.

— Зверобой, — последовал недовольный ответ, вызвавший презрительное фырканье со стороны фельдшера.

— Что? — я вопросительно посмотрела на Николая.

— Зверобой используют для изгнания демонов, — объяснил он. — Мне одна пациентка из соседней деревни рассказывала. Ей всё мерещилось, что вокруг её дома рогатый чёрт ходит.

— И что, правда, ходил? — положа руку на сердце, после событий последних дней я бы ничуть не удивилась.

— Нет, конечно, — коротко рассмеялся мужчина. — Она просто до этого в ночь на Ивана Купала полынь жгла, чтобы нечистую силу отогнать. А при большой концентрации дыма от полыни у людей бывают галлюцинации, вот и привиделось ей.

— Вы напрасно смеётесь над стариками, — мрачно заметила бабушка. — Наши предки издревле все эти средства применяли против всякого рода нечисти. И сейчас их методы помогают.

— Ты поэтому дверной косяк ладаном мажешь? — я посчитала это лучшим моментом, чтобы прояснить всё раз и навсегда. — Нечисть отпугиваешь?

— Злые силы, — чопорно поправила меня она. — У меня и соль везде лежит: и под порогом, и на подоконнике.

— И полынь висит, — кивнул Николай. — У меня достаточно острое обоняние, и я чувствую её запах.

— Вот видишь, Николай чувствует её запах, и никуда не сбегает, значит, никакой он не демон, — я решила немного подыграть старушке и воздействовать на неё в рамках её же логики.

— На очень старых, сильных демонов полынь не действует, — возразила она. — Только зверобой, да и то ежели выпьет.

— Анна Степановна, если я выпью этот ваш волшебный чай, вы перестанете считать меня демоном? — спросил Николай и, дождавшись короткого кивка, решительно забрал у меня чашку. — Что ж, пожалуйста, смотрите.

И принялся медленно, глоток за глотком пить обжигающе-горячую жидкость, а я ощутила внезапный прилив восхищения. Всё-таки Николай просто офигенный! Согласился пить эту горькую гадость только ради того, чтобы произвести впечатление на мою бабушку. Пресловутые бабочки в моём животе оживились, заставив меня чувствовать себя школьницей, впервые влюбившейся в самого крутого парня в классе.

Выпив всё до последней капли, Николай с глухим стуком поставил пустую чашку на стол и победно посмотрел на старушку, которая теперь сидела и с растерянным видом смотрела на него.

— Как же так? — каким-то хрупким, жалобным голосом спросила она, судорожно сжимая узловатые пальцы. — Я ведь была уверена, что это ты!

— Бабуль, ну, ты чего? — меня не на шутку испугало её странное поведение, и я, невзирая на собственную слабость, тут же подорвалась с кровати и подошла к бабушке, бережно обнимая её за плечи. — Ну, ошиблась и ошиблась. С кем не бывает!

— Ты не понимаешь! — горько воскликнула она, и я ощутила дрожь, прокатившуюся по её телу. — Если Николай не демон, то тогда всё напрасно!

— Что напрасно? — я совершенно не понимала, о чём она говорит.

— Всё зря, всё зря, — словно не слыша моих слов, продолжила бормотать старушка. А затем, внезапно отстранившись от меня, она подалась вперёд и вцепилась обеими руками в ладонь Николая. — Забери её отсюда! Христом Богом заклинаю, забери!

— Анна Степановна, успокойтесь, — мягко попросил её фельдшер, накрывая судорожно сведённые пальцы своей рукой. — Разумеется, если вы хотите, я заберу Женю к себе. Но зачем? Она вам разве мешает?

— Да-да, мешает, — поспешно закивала бабушка головой точно игрушка на торпеде автомобиля. — Она девчонка шустрая, днями и ночами незнамо где пропадает, а я ходи, беспокойся. Пусть лучше она у тебя поживёт, ты парень серьёзный, присмотришь за ней, позаботишься.

— Обязательно присмотрю, — твёрдо заявил Николай, послав мне предостерегающий взгляд, видимо, испугавшись, что я начну спорить. В любой другой ситуации я, определённо, именно так и сделала, ведь где это видано, чтобы за меня решали, где мне жить. Но видя состояние, в котором сейчас находится бабушка, я просто не посмела ей возразить. Ну, хочет она, чтобы я убралась из её дома — хорошо, не вопрос. Я уже поняла, что здесь творится какая-то хрень и бабушка, очевидно, в курсе, что к чему, и поэтому отчаянно пытается меня от чего-то защитить. Осталось только выяснить, от чего именно.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнула старушка, выпуская руку Николая из своих ладоней. — Спасибо, Николай. И прости меня, старую дуру, что так плохо о тебе думала.

— Ничего страшного, Анна Степановна, я на вас зла не держу, — заверил он её. — Вы пока отдыхайте, чай вот выпейте. А я вещи Женины соберу.