Церковные часы где-то неподалеку пробили ровно двенадцать, и, когда звук последнего удара растворился в тишине, дверь отворилась. Женщина в длинной юбке и с шарфом на голове впустила Дебби внутрь.

– Дава любит, чтобы его встречи начинались точно в назначенное время.

Они прошли в коридор, который был освещен разноцветными огнями, мягко сияющими из-за витражных стекол.

– Дава хотел бы, чтобы было тихо.

Она открыла дверь и придержала ее, чтобы Дебби вошла.

В комнате стоял круглый стол и два стула, а стены были завешаны какой-то легкой тканью.

– Пожалуйста, входи, Дебби.

Он сидел за столом, одетый в бархатный плащ без воротника, напоминающий рясу священника. У него были длинные темные волосы, а пальцы были украшены кольцами. На шее висела цепочка с простым кельтским крестом.

Сердце у Дебби заколотилось.

– Не нервничай. Пожалуйста – подойди и присядь.

Горевшие вокруг свечи распространяли сладкий аромат; зеркало в изысканной раме отражало их мерцающий янтарный свет.

Он молча подождал, пока Дебби расстегнет куртку и снимет рюкзак. Она суетилась, ее движения были нервными и неуверенными. Но потом она подняла взгляд и увидела его глаза. Они остановились на ее лице, большие глаза под густыми ресницами, и они были синие, такого же глубокого, притягивающего, прекрасного синего цвета, как и карточка. В них не хватало только золотой пыли. Дебби почувствовала, что тонет в них, и испытала мощный, потрясающий прилив спокойствия; она словно отказывалась от какой-то части себя. Она больше не переживала, больше не боялась. Она была здесь, и этого было достаточно.

– Хорошо, – сказал Дава. Его голос был вполне обычным. – Добро пожаловать в Святилище, Дебби. Какие бы проблемы, неприятности и страхи ты ни принесла сюда сегодня, мы внимательно на них посмотрим, и я исцелю тебя и открою тебе новые перспективы в жизни. Какие бы муки – душевные, физические или духовные – ни отнимали твою жизненную энергию, ни опустошали тебя и ни тянули тебя вниз, какие бы негативные силы ни истощали тебя и ни пытались сломить, мы с ними разберемся. Не со всеми сразу, не со всеми сегодня. Но постепенно ты начнешь чувствовать себя все более обновленной и полной жизни. Это я обещаю. Ты будешь чувствовать баланс и гармонию внутри себя и во всем мире, ты будешь свободнее, ты будешь жить в согласии со своим внутренним «я». Это я обещаю. Некоторые вещи можно решить очень просто, некоторые лежат глубже. Все мои слова и поступки, все средства излечения, которые я предлагаю, все энергии, к которым я обращаюсь, чтобы помочь тебе, – все они позитивны и добры. Тебе от них не будет никакого вреда. Давай я расскажу тебе, как пройдет этот час, Дебби.

Слушать Даву было словно слушать журчание воды, или плеск волн, или легкий шум ветра в листве, его голос был нежным и успокаивающим. Пока он говорил, он смотрел на нее не отрываясь, и сила его взгляда была так велика, что она вынуждена была отвести глаза и посмотреть на стол, накрытый плотной красной бархатной материей. На него было так же тяжело смотреть, как на солнце.

– Сначала я проведу с тобой несколько коротких простых медитаций, чтобы расслабить тебя и снять напряжение. Мы помолчим вместе, пока я настроюсь на твои энергии и смогу почувствовать силу и слабость твоих чакр. Затем я прочту тебя. Как только я стану тобой, я смогу понять, какие проблемы, заботы – и даже болезни – мучают тебя. Но ты также можешь сказать мне, что именно ты сама хотела обсудить со мной. Тебя это устроит, Дебби? Что-то вызывает вопросы или сомнения или мы можем начать? Пожалуйста, можешь спрашивать о чем угодно.

Он сидел, сложив руки перед собой на столе. Она раньше не встречала никого, кто мог бы сидеть так неподвижно. Казалось, что он едва дышит. Она вспомнила цаплю, которая стояла рядом с ручьем, словно изящная фигурка.

– Нет. – У нее во рту пересохло, а собственный голос казался незнакомым. – Нет, спасибо вам. Я… я всем очень довольна.

– Хорошо. Хорошо, Дебби. Тогда закрой свои глаза и позволь мне начать с того, чтобы сфокусировать твое сознание на свете и мире.



Она лежала, и ей было тепло, ее тело было совсем легким. Она парила где-то над землей, окруженная мягким сиренево-голубым туманом, и она не думала ни о чем, что беспокоило ее сейчас или когда бы то ни было. Она слушала нежные звуки, которые звучали как музыка, но не были музыкой, это были естественные звуки: пение птиц, бегущие ручьи, волны, набегающие на песок, и ветер в деревьях… «Музыка сфер» – так она подумала, музыка сфер…

Она рассказывала о своем детстве, когда ее мама еще была жива. Голос ее матери звучал так отчетливо, лицо ее матери было прямо перед ней. Она рассказывала, как идет вместе с матерью по лесу в золотой листве, как они смеются, кидаясь снежками, как мать поет ей перед сном. Она рассказывала, как ее мать лежала в кровати, такая бледная и болезненно худая, а ее кости белели сквозь почти прозрачную кожу, и глаза не выражали ничего.

– Я боялась ее… – услышала она собственные слова. – Это была не моя мать.

Она рассказывала о смерти и о похоронах, о пустой спальне и о тишине в их доме, и о том, как она уходила, чтобы посидеть в саду или походить по улицам, вместо того чтобы слушать, как плачет отец. Она рассказывала о своей мачехе и о том, как она ненавидела ее в те первые недели.

А теперь она чувствовала, что стремится вверх, как дайвер, медленно поднимающийся из глубин на поверхность воды.

– Хорошо, Дебби… Передохни здесь. Передохни спокойно.

Слезы текли по ее лицу. Она лежала на диване, и потолок над ней был синий и усыпанный золотыми звездами. Она не могла припомнить, как оказалась здесь.

Дава сидел на стуле рядом с ней.

– Когда будешь готова, сядь. Не торопись.

– Я спала? Мне это снилось?

– Мы называем это гипнотическим сном… сном наяву. Это очень помогает излечиться. Ты была в безопасности. В полной безопасности.

Его голос звучал мягко и как будто ритмично, так, что она почувствовала, что снова может лечь и он вернет ее обратно в другой, прекрасный, мир.

– Сядь, Дебби.

Дава встал, взмахнув своим длинным плащом, и вернулся на свое место за круглым столом.

– Когда ты будешь готова, подойди сюда, ко мне. Не вставай слишком резко, у тебя может закружиться голова.

Ее голова казалась такой легкой, словно может улететь с плеч. Она осторожно спустила ноги с края дивана и немного подождала.

– А теперь ты пойдешь домой и будешь спать крепче, чем ты спала последние несколько месяцев. Но есть пара вещей, которые нам стоит обсудить… пара проблем, которые надо прояснить.

Когда она шла по комнате, ее ноги были словно резервуары с водой, так что она рада была присесть.


– Ты будешь чувствовать себя хорошо. Ты будешь чувствовать себя очень хорошо. Перед тобой раскинулся яркий сияющий путь, но есть еще несколько препятствий. Ты знаешь, что это за препятствия, Дебби. Расскажи мне о них. Ты сама знаешь о том в себе, что ты хотела бы изменить.

– Я толстая. Я ненавижу свои прыщи. Я ненавижу черноту, которая тянет меня вниз.

Она никогда и не представляла, что может говорить настолько открыто; она слышала, как перечисляет все, чего так стыдилась, как будто это был список покупок.

– После этой консультации я пришлю тебе письменные инструкции и кое-какие предписания. Памятку по диете – но там все совсем просто. Ешь только овощи и фрукты. Пей только воду или травяные чаи. Не ешь ничего неорганического. Ешь только здоровую пищу. Все это можешь есть столько, сколько захочешь. Не ешь продукты животного происхождения. Ни молочных продуктов, ни хлеба, ни сахаров. Не употребляй алкоголь и кофеин, ни кофе, ни шоколада, ни чая. Принимай витамины, которые я пошлю. Еще я сделаю травяную мазь для твоей кожи. Я пошлю ее тебе через несколько дней. Подавленность будет медленно-медленно уходить. Сначала она может стать более острой, могут усилиться и головные боли. Просто отдыхай. И гуляй столько, сколько можешь, на свежем воздухе. Гуляй, и танцуй, и бегай в полях, в лесах… куда бы тебя ни потянуло. Иди куда хочешь и позволь своей душе петь, Дебби. Слушай меня и слушай свой внутренний голос.

Процесс исцеления и гармонизации начался. Я доволен тобой. Я вижу любовь и свет вокруг тебя и прекрасное будущее, теперь оно наступит, когда мы разгоним тьму и устраним все препятствия с твоего пути.

На долгое время воцарилась тишина. Дава закрыл глаза.

Одна из ароматических палочек, дымящихся в сосудах на столе, обломилась и обратилась в горстку легкого серого пепла.

Дава открыл глаза и поднялся на ноги одним быстрым движением.

– Я сообщу тебе о том, какое время для следующей встречи было бы благоприятным.

Она посмотрела прямо ему в глаза, но сейчас они казались непроницаемыми, затуманенными, как будто он отключил электрическую сеть между ними. Его лицо ничего не выражало.

– Спасибо вам… да. Спасибо.

Она попятилась к выходу, чувствуя, как краснеет от смущения. Женщина в длинном платье стояла у двери, так что в сумраке коридора Дебби чуть не сбила ее с ног. Та ничего не сказала. Входная дверь тихо отворилась, когда она нажала на переключатель на стене, и Дебби оказалась на улице одна. Лил мелкий дождь.

Растерянная, с каким-то туманом в голове, Дебби почти бегом побежала вниз по крутому склону и быстро завернула за угол, к кафе органического питания, где на этот раз два стола были заняты женщинами с пакетами из продуктового магазина и маленькими детьми, и они болтали между собой. Все это выглядело обыденно. Нормально. Она почти расплакалась от облегчения.

Только когда она уже выпила половину чашки кофе и съела столько же морковного пирога, она поняла, что ей нельзя ни то, ни другое. Но ей это было нужно. У нее было чувство, будто она оттаивает после того, как ее тело полностью заморозили, но потом кровь снова начала бежать по венам. Она оставалась в тепле и уюте кафе до тех пор, пока не пришло время садиться на автобус до дома.

Она проснулась чуть позже восьми на следующее утро и долго пыталась осознать, где она находится и как она себя чувствует. Первое, что она поняла, это что она действительно спала глубоко, спокойно и без сновидений. Она подождала, лежа в своем коконе, словно младенец. Пятнадцать минут спустя она все еще лежала, полностью проснувшаяся и абсолютно счастливая от осознания того, что темный туман не наполз на нее, чтобы испортить весь оставшийся день. Она чувствовала себя немного отстраненно, немного странно, но не подавленно. Ничего такого.

Она неуверенно поднялась, будто боялась, что ее пронзит резкая боль или что это движение может спровоцировать внезапный наплыв темноты. Но она приняла душ и оделась, и ничего такого не случилось.

Сэнди была на кухне и загружала вещи в стиральную машину.

Дебби включила чайник и потянулась за кружками и молоком. Она пока не могла понять, хотелось ли ей рассказать о Даве, во-первых, потому, что она сама не до конца разобралась, что случилось и что именно он ей сказал, и во-вторых, из-за какого-то глубинного понимания того, что эта встреча была чем-то очень личным. Ей стоило попросить у него разрешения говорить об этом. Она поняла, что ей будут необходимы его наставления в отношении еще многих вещей.

– С тобой все нормально?

– Немного как в тумане. Слишком долго спала. Ну расскажи, как провела выходные.

Минут десять или около того Сэнди говорила. Кухню приятно освещало зимнее солнце. Дебби продолжала прислушиваться к себе, пытаясь понять, как она себя чувствует, как после посещения дантиста люди постоянно щупают языком просверленный зуб, пытаясь понять, болит ли он.

– Ну все, хватит обо мне.

Они сидели в тишине за хлипким кухонным столом с дешевым искусственным покрытием, и даже узор на нем, похожий на серую сыпь, показался Дебби красивым, да и облупленная стена за стиральной машинкой, и кружка со сколом, висящая на крючке, показались красивыми. Дава. Это все благодаря Даве.

– Ну, кое-что случилось, – сказала Дебби.

Первые несколько предложений Дебби выдавила из себя с трудом, стараясь найти правильные слова, чтобы все описать, чтобы передать силу, и мощь, и красоту Давы, но потом слова соединились, словно ручейки после каменистой отмели, и слились в один мощный поток рассказа о том, как он говорил ей о ее детстве, ее будущем, ее характере, о том, что он сможет сделать с ее внутренним «я», с ее печалями, с ней самой. Сэнди очень внимательно слушала, ни разу не перебив ее, иногда осторожно посматривая на Дебби, но преимущественно уперев взгляд в свою кружку.

Солнце поднялось по стене за их спинами.

Поток слов Дебби иссяк и остановился, и на кухне стало тихо. Она вся взмокла от пота на шее, груди, спине; то усилие, которое она приложила, чтобы точно передать все и оживить свои эмоции, опустошило ее и ослабило.

– И что будет дальше?

– Моя жизнь изменится.

– Прямо…

– С сегодняшнего дня.

– Ты снова туда пойдешь?

– Он сообщит мне о встрече… вот что будет. Ты не можешь назначить ее самостоятельно, он сообщит точную дату и время… когда это наиболее благоприятно.

– Понятно, – голос Сэнди не выражал ничего: ни одобрения или энтузиазма, ни подозрения.

– Он пришлет мне какие-то таблетки… травяные штуки от головных болей и какую-то мазь для кожи.

– Это дорого?

– Не думаю, что дорого, не должно быть.

– Почему?