— Да, много причин. Например, свою разрабатывать начнут только тогда, когда узнают, что американцы близки к успеху в этом проекте. А раньше средства вкладывать в это не рискнут. Да и ограничены наши ресурсы будут из-за войны и потерь в ней, опять же. А, по-хорошему, конечно, прямо сейчас начинать делать нужно такое оружие, — сказал Саша.
— Так давай полное описание, и начнем, — сказал дядя.
— Я исчерпывающее описание дать не смогу, потому что не физик-ядерщик, но знаю, каких ученых можно задействовать для этого. Я же могу только общую схему расписать, и знаю, как такой спецбоеприпас конструктивно выглядит. На моем ракетном крейсере были такие боеголовки для ракет, — произнес Александр.
— А что за ракетный крейсер и ракеты с боеголовками? — спросил дядя.
— Это крейсер, на котором основным вооружением являются не артиллерийские установки, а пусковые ракетные. Вместо пушек главного калибра ракеты установлены. А на ракетах можно менять боевую часть. Можно обычную поставить со взрывчаткой, а можно и ядерную, да и химические были, — объяснил племянник.
— А разве ракеты так уж эффективны, чтобы от артиллерии отказаться на крейсерах? — спросил дядя.
— Сейчас не особенно, потому и не применяют их пока в качестве основного вооружения, а только в качестве реактивных систем залпового огня и неуправляемых реактивных самолетных снарядов. А вот, когда ракеты доработают, тогда они и станут очень эффективным оружием. Немцы первыми начнут делать неплохие ракеты Фау. Уже в следующем году разрабатывать начнут. А мы после войны собственные разработаем. А через 12 лет после войны в космос ракеты запускать начнем. Сначала аппараты-спутники, а потом и люди летать в космос будут. Наш Юра Гагарин первым полетит вокруг земли на космическом корабле, выведенном на орбиту ракетой 12 апреля 1961 года. И такие мощные ракеты баллистическими будут называться и применяться, как носители тех самых ядрен-батонов. Страшное оружие. На расстоянии более десяти тысяч километров врага под прицелом можно держать, — сообщил Александр.
Глава 8
Незаметно пролетел день, отец и дядя куда-то еще пару раз отлучались, каждый раз запирая Александра в кабинете. Дядя объяснил это тем, что не может допустить, чтобы кто-то из коллег случайно заглянув к нему в кабинет, увидел там дислокацию всех неприятельских сил и не только на Балтийском театре предстоящих военных действий. И, тем более, не хотелось, чтобы видели, что рисует всю эту дислокацию какой-то лейтенант, да еще и племянник начальника разведки. Сразу возникнут тысячи вопросов, коллеги начнут предполагать подлог. И настучать тогда могут запросто в особый отдел.
Дядя тоже предполагал устроить что-то вроде подлога. Но не напрямую, а проведя некую комбинацию. Они с отцом решили, что лучше всего будет выдать информацию, выложенную Александром, за поступившую от агентов, якобы завербованных разведкой флота. Допустим, агент Клаус имеет отношение к флоту и сообщает о дислокации кораблей противника. А агент Карл имеет отношение к штабу сухопутных сил и передает сведения о планах развертывания армий вермахта и армейской артиллерии у сухопутных границ СССР. А агент Ульрих передает про развертывание авиации. А агент Ральф информирует о развертывании танков. А финский агент Ронимяйнен докладывает о дислокации финского флота и береговых батарей. И, главный агент Ганс, внедренный в немецкий Генеральный штаб, сообщает о планах продвижения, направлениях и сроках ударов. И для каждого агента можно придумать легенду, почему он предоставляет такие сведения советской разведке. Предположим, некоторые агенты сочувствуют коммунистическим идеям, а другие просто ненавидят политику Гитлера по отношению к евреям, как и его самого.
— Да, Штирлиц просто отдыхает, — сказал Саша, услышав такой план.
После этого ему пришлось долго пересказывать фильм про советского разведчика во вражеском логове. Но фильм фильмом, а здесь реальная разведка работала неважно. И, потому, дядя собирался убить сразу двух зайцев. И невероятно полезные сведения руководству предоставить, и бурную деятельность и результативность своего разведывательного отдела изобразить. А то уже ходили слухи, что его заменить хотят на этой должности каким-то засланцем из Москвы. В сущности, ничего особенного в этом не было. Приписки и имитация бурной деятельности начались на Руси задолго до войны. Вот только, если раскроется, что никаких агентов на самом деле нет, тогда точно расстреляют, причем, всех троих.
Но рискнуть придется. Другого выхода подать информацию наверх более или менее легитимно, просто не существует. В конце концов, даже если начнут какое-то разбирательство, да пока реально разберутся, сведения уже подтвердятся. А, если сведения подтвердятся, то и не верить донесениям разведки Балтийского флота у руководства в Москве оснований не будет.
Вот только надо продумать, каким образом, несуществующие агенты будут выходить на связь. Ведь в отчетах разведки необходимо указывать, когда и каким образом получены сведения. Это только в фильмах про разведчиков никакой бюрократии нет. А, на самом деле, нужно заполнять кучу формуляров для отчетности. И не имело значения, была ли это радиопередача, либо личная встреча с агентом, в отчетности необходимо подробно указать, где и когда она состоялась. А все радиопередачи тоже контролируются. К тому же, должна иметься целая цепочка людей, связанных с этим. Это, во-первых, радист, принимающий передачу и ведущий ее запись, а во-вторых, шифровальщики, расшифровывающие содержание передачи, потому что шпионская информация всегда передается с помощью шифров. Да и, в-третьих, переводчики. Потому что агент немец или финн вряд ли станут донесения на русском языке передавать. Потому дядя предлагал отправлять Александра на быстром корабле к одному из необитаемых островков в водах Балтики, чтобы члены экипажа этого корабля могли подтвердить, что сотрудник разведки сходил на берег и из тайника на островке доставил пакет с донесениями от агентов.
В целом, дядин план был неплох. Хотя нюансы предстояло еще обсудить. Единственным большим минусом являлись сроки. Дело о передаче информации, принесенной из будущего Александром, грозило затянуться. И это в то время, когда каждый день теперь был невероятно дорог, потому что мирных дней, отпущенных им, оставалось все меньше. Но лучше так, чем никак. Потому Александр Евгеньевич с планом своего дяди согласился.
— Но ход всему этому мы начнем давать только завтра, в том случае, если умрет твой дед, как ты это предсказал. Как говорил Ленин, доверяй, но проверяй, — строго сказал отец.
— Недолго ждать осталось. Наш Андрей Васильевич умрет в шесть утра, — произнес Александр.
— Посмотрим. Сейчас домой поедем, поедим и поспим, хватит на сегодня работать, а то мозги закипят, — сказал отец.
Время, между тем, приближалось к одиннадцати вечера. Дядя закрыл кабинет и опечатал его кусочком шпагата, вставив его кончики в паз на специальной круглой плашке, он налепил коричневый пластилин поверх и сделал на нем оттиск личным латунным штампом. Получилась большая пластилиновая печать с запечатанным внутри нее шпагатом. Теперь открыть дверь, не повредив эту печать, было невозможно.
Водитель отца быстро довез их на черном автомобиле ГАЗ – М1, именуемом в народе «Эмкой», прямо до дома на Большом проспекте Петроградской стороны, который с 1918-го года назывался проспектом Карла Либкнехта, в честь немецкого теоретика марксизма. Александр Евгеньевич помнил, что историческое название проспекту вернут только в 44-м, когда, наконец, через три года после начала войны с немцами, до начальства дойдет, что немецкие названия надо бы убрать. Дядя попрощался с ними и вышел по дороге на другом конце этого же проспекта, возле своего дома.
Едва отец начал открывать дверь ключом, как сразу же изнутри квартиры послышались торопливые шаги. Наташа кинулась Александру на шею, едва он ступил на порог. Он ощутил прилив нежности, обнял жену, притянул к себе и поцеловал в губы, даже не успев сообразить, что отец рядом разувается в прихожей. Увидев их нежности, отец пробормотал с сарказмом: «кажется, голубки в доме завелись», и прошел на кухню, где мама разогревала ужин, приготовленный пожилой приходящей домработницей Екатериной Ивановной.
Александр не мог налюбоваться на свою Наташу. Жена была молода и красива. Моложе его на полтора года. И в ней не чувствовалось никакой фальши, даже косметики на лице имелся самый минимум. Она разительно отличалась от красоток из двадцать первого века с накачанными филлерами губами, с силиконовыми грудями и попами. Тут все имелось натуральное. И отличная стройная фигура, и длинные ноги, и грудь красивой формы и губы сердечком, и волосы волнами. Наташа их даже не красила. Она от природы имела золотистый цвет волос. Как имела она от рождения и большие голубые глаза. От жены пахло свежестью и чем-то родным. Несмотря на усталость от напряженного дня, Александр едва дотерпел до конца ужина, чтобы оказаться с женой наедине.
Они жили вместе с родителями, но квартира в доме дореволюционной постройки была очень просторной, трехкомнатной, с большой кухней и широкими коридорами, и даже с отдельной ванной комнатой. И места в ней двум парам, молодой и пожилой, вполне хватало. В самом деле, не переезжать же в маленькую комнату в коммуналке, в которой ютились родители Наташи вместе с ней? Было вполне логичным то, что, выйдя замуж, Наталья переехала к мужу. Поначалу родители Александра, особенно мама, не радовались выбору сына. Они хотели, чтобы он женился на дочке какого-нибудь влиятельного человека, партийного чиновника или военного, да и не так рано, а сделав сначала приличную карьеру. К тому же, родители Наташи совсем не принадлежали к влиятельным людям. Они были, всего лишь, простыми рабочими на Путиловском заводе, который после убийства Кирова, в конце 1934-го года переименовали в Кировский.
Но, отговорить сына от женитьбы на бесприданнице родители так и не смогли. И, постепенно, им пришлось смириться с его выбором. Тем более, что Наташа оказалась очень заботливой не только женой, но и невесткой. Она сумела найти подход к свекрови и, через пару месяцев, обе женщины, можно сказать, подружились. Во всяком случае, внешне их отношения выглядели именно так. Никто ни с кем не ссорился, а, если и возникали какие-то трения по бытовым вопросам, Наташа всегда уступала и никогда не перечила ни свекрови, ни свекру. Александр женился на Наташе совсем недавно, в самом конце марта. А до этого они встречались почти два года, с тех пор, как случайно познакомились на танцах.
И сейчас Александр не понимал, что происходит с ним. Чувства его находились в смятении. Он одновременно и помнил Наташу и, в то же время, считал ее давно погибшей и, вместе с тем, старался предотвратить ее гибель. Но, как бы там ни было, он вдруг отчетливо понял и вспомнил своим сознанием старика, что именно Наташа была самой большой любовью и самой лучшей женщиной, встреченной в жизни. И его молодое тело реагировало на такое понимание со всей страстью. Такой ночи любви, которую Наташе устроил Александр, припомнив весь свой долгий опыт общения с женщинами в постели, у них еще никогда не было. И это было настоящее счастье. Обнимая Наталью, Александр вдруг понял, что ради вот этого счастья быть с ней и любить ее, он легко расстанется со всеми преимуществами жизни в будущем.
Да и что ему с тех будущих преимуществ? Политика после развала СССР его нервировала, и он, сколько не пытался, никак не мог ее толком понять. Больше всего вызывали раздражение бывшие республики и ближайшие союзники СССР, которые, мало того, что разбежались как крысы с тонущего корабля, так еще и переметнулись в стан противников и теперь гадили России, как могли. Даже, как будто, соревнуясь в этом между собой, кто больше нагадит. Шкурные интересы в двадцать первом веке преобладали во всем. Экономика рынка, когда цены росли, а курс родной валюты скакал время от времени, обесценивая сбережения, тоже его не радовала. А лозунг капитализма, что человек человеку волк, он не приемлел вообще. Еда к концу его прежней жизни сделалась невкусной и наполовину фальсифицированной, когда большая часть молочных продуктов стала производиться из пальмового масла. Интернет он считал большой помойкой, куда сливают кучи вранья и непроверенных сведений, и где водятся хакеры, кибермошенники, пираты и форумные тролли. А автолюбителем, чтобы заценить разноцветные иномарки, он никогда не был. Телевизор с многочисленными ток-шоу, где перемывались кости и обсуждалось грязное белье знаменитостей он не смотрел. Зато видел, что стало с его любимым флотом. И это Александра Евгеньевича категорически не устраивало и расстраивало больше всего.
А потому в эту самую ночь, рядом с молодой женой, он решил для себя, что совершенно не следует волноваться из-за своего попаданчества, а, напротив, нужно радоваться, что он снова молод и снова обладает такой женщиной! И в этот миг он чувствовал себя абсолютно счастливым. Наташа принимала его таким, какой он есть. Она по-настоящему любила его и все терпела. А ведь он раньше, до момента попаданчества, был тем еще подарком, избалованным, эгоистичным, пьющим, да и гуляющим иногда на сторону молодым оболтусом. К тому же, жил он делами службы, а полноценные встречи с женой мог позволить себе только тогда, когда появлялось свободное «окно» в его расписании моряка. А теперь он изменится, бросит пить и будет любить ее одну. И он сделает все, чтобы спасти ее от гибели в предстоящей войне. Он ничего не имел против того, чтобы жить в этом времени, если бы не эта проклятая война.
Наташа, конечно, заметила некоторую перемену, происшедшую с мужем, но для нее он оставался все тем же милым Сашей, каким она его видела неделю назад, перед рейсом его эсминца в Таллин. Остальное она приписала тому, что он просто соскучился по женской ласке. Она даже не представляла, что муж переменился кардинально и теперь он не только молодой Александр, но и старый Александр Евгеньевич одновременно. Чтобы не расстраивать жену, он ничего не сказал Наташе о предстоящей войне. Ведь, если он изменит ход ее начала на Балтике, то немцы могут и не дойти до Ленинграда. На это он и надеялся.
Наслаждаясь любовью, они заснули только под утро. Разбудил их стук в дверь. Отец колотил кулаком и кричал:
— Собирайся, Сашка! Дедушка умер!
Он быстро оделся, поцеловал жену и выскочил в коридор. Часы-ходики, висевшие там на стене, показывали половину седьмого. Отец стоял тут же с опасной бритвой в руке и брился напротив большого зеркала. Он сказал:
— Твое пророчество сбылось. Только что позвонил врач из больницы, что мой отец умер от обширного инфаркта. Спасти его медики не смогли.
Мама еще спала, а Наташа тоже пока лежала, потому чай на кухне они пили вдвоем с отцом. И отец озвучил свой план:
— Значит так. Отец мой умер. Мрачное пророчество, конечно, но оно сбылось. Теперь я склонен верить тебе, Саша. Хоть ты и сын мой, но сперва, прости, полностью я тебе не поверил. Подумал, что свихнулся немного, заболел шизофренией. А шизофреники, знаешь, иногда гениальные вещи могут рассказать. Но, когда поговорил с дядей твоим Игорем, понял, что сведения-то, скорее всего, верные, и здравый смысл в твоих словах перевешивает. А потом, когда ты карту нарисовал со всеми немецкими позициями, я уже почти перестал сомневаться. Сейчас же, с фактом смерти твоего деда, в моих сомнениях поставлена точка. И я говорю тебе, как своему сыну, что доверять мне ты можешь полностью, как и я теперь полностью доверяю твоим сведениям. И, конечно я, также, как и ты, ни в коем случае не желаю гибели нашей семьи. И совсем не хочу видеть фашистов на окраинах родного города. Потому готов сделать все возможное, чтобы предотвратить это. И понимаю, что времени терять нельзя.
Пока вы там с Игорем в разведотделе флота будете подводить формальную базу под твои сведения, я буду действовать, как коммунист. Я переговорю со всеми влиятельными людьми, до кого только смогу дотянуться. И начну прямо с утра с Совета штаба флота, где буду проталкивать Трибуцу и Пантелееву тезис о необходимости менять стратегию, не сидеть за минными заграждениями, а срочно создать боеспособную рейдерскую эскадру и навязать фашистам инициативу на Балтике, чтобы вовремя потопить все их минные заградители, а не ждать, когда они на наших фарватерах мины накидают.
А как только вы с Игорем подведете формальную базу под твои сведения, я начну с обкома, со Жданова и Кузнецова. Как коммунисты, они должны принимать меры для подготовки к войне, так пусть принимают немедленно, а не сидят на задницах в неведении до последнего. А потом я поеду в Москву и, если повезет, выйду на самый верх.
Тебе же, предстоит сегодня отправиться в рейд на корабле во вражеские воды, где в тайниках на маленьких островках будут ждать портфели с картами, которые ты сам и нарисовал. И нужно, чтобы как можно больше людей видели, как ты эти портфели с островков приносишь, якобы их там наши немецкие и финские агенты оставили. Потому мы задержали твой эсминец в Кронштадте. Он уже начал поход к Таллину, но его вернули на рейд. Так вот, пойдешь на нем до черты нейтральных вод, а там в моторной лодке, спущенной с эсминца, будешь нелегально высаживаться на вражеский берег и забирать материалы из тайников.
— Но кто же эти карты туда положит? — спросил Александр.
— Сам Игорь. Он поспал часа два, а потом вышел на быстроходном катере, чтобы лично сделать закладки. У него, в отличие от меня, сомнений в твоих сведениях не возникло. Он сразу тебе поверил, хоть и разведчик. Прежде, чем отчалить, он позвонил мне и сказал, что оставил для тебя пакет с координатами тайников.
— Но, как же я смогу убедить капитана Малевского изменить курс эсминца?
— Нет необходимости. Ему уже поступил приказ из штаба флота всемерно содействовать проведению разведывательной операции с кодовым названием «Морской лис». Пока ты кувыркался с Наташкой, мы работали. Так что давай, немедленно дуй на свой эсминец. Пакет от Игоря ждет тебя там.
Глава 9
Вместе с отцом и его шофером Александр на служебном автомобиле быстро добрался до порта. Прощаясь, отец протянул сыну новенькое удостоверение сотрудника флотской разведки, подготовленное дядей еще вчера вечером. Фотографию вклеили запасную, из личного дела Саши. Еще, пока ехали, отец устно передал кое-какие дядины указания, непосредственно касающиеся выполнения предстоящей миссии.
В порту Александр быстро нашел буксир, следующий в Кронштадт. В 7:30 суденышко запустило машины и, вибрируя всем корпусом, отшвартовалось от пирса. Пыхтя черным дымом из довольно высокой единственной трубы, буксир покидал акваторию порта. Начинался очередной летний день, четвертое июня. Но лета, как такового, не было. Накануне вечером, пока Александр работал с картами в дядином кабинете, погода совсем испортилась, налетел порывистый ветер, пошел сильный дождь, а ночью похолодало и даже выпал мокрый снег. Вот такое грустное начало лета выдалось в 41-м году. Казалось, что сама природа скорбит, чувствуя неминуемое приближение кровавой бойни войны.
К утру ветер начал стихать, дождь перестал, а выпавший мокрый снег растаял, но облака все еще нависали слишком низко, а воды Балтики налились свинцом и волновались. Не слишком сильный, по шкале Бофорта балла на четыре, умеренный, но неприятный северо-западный ветер кидал буксир на метровых волнах в килевой качке и раскачивал из-стороны в сторону. И без того довольно медленный буксир, при таких неблагоприятных погодных условиях, полз по волнам, подобно черепахе.
Чтобы не промокнуть на палубе от летящих брызг, Александр попросился в рубку к шкиперу. Немолодой портовый моряк пустил его, но не был ни приветлив, ни разговорчив. Потому Александр поставил свой маленький тревожный чемоданчик возле комингса и просто стоял в рубке, глядя сквозь закопченное стекло бокового иллюминатора на волны. Он думал о своем дяде Игоре. Как же он на небольшом катере преодолел ночной шторм? Смог ли в такое волнение подойти к финским островкам и сделать необходимые закладки? Конечно, Игорь Добрынин был и опытным яхтсменом, и хорошим пловцом, но со стихией трудно спорить. А если испортившаяся погода нарушит их план? Но небо, кажется, начинало понемногу светлеть. Когда буксир подходил к Кронштадту, волны уже сделались значительно меньше, а ветер почти прекратился. Буксир шел в гавань, а не на рейд, потому Александру пришлось воспользоваться своим новым положением флотского разведчика и, предъявив удостоверение капитану буксира, заставить его идти к эсминцу.
Когда до эсминца осталась всего пара кабельтовых, Александр вышел на бак и, взяв комплект сигнальных флажков, лично просигналил вахтенным на эсминце: «Примите человека на борт». Он хорошо знал и помнил эту сигнальную азбуку телодвижений. Радиостанции на старом портовом буксире не имелось. В связи с этим, Александр вспомнил, чему его учили в академии уже после войны, что боевые возможности соединения всегда определяют не столько даже вооружения этого соединения, сколько оперативное управление и хорошая связь. И что потеря связи неизбежно приводит и к потере управления. А, оставшись без управления, соединение обязательно приходит к поражению. А тут на многих кораблях даже радиостанций не имелось, или же они не работали. А команды часто передавались постаринке, в прямой видимости, с использованием сигнальных флажков или световых телеграфов.
Буксир не стал швартоваться, просто на мгновение подвалил к борту эсминца. Но этого Александру хватило, чтобы ловко зацепиться за шторм-трап и подняться на боевой корабль. На борту его встретил свободный от вахты Вася Мальцев, который, немного подремав после дежурства, вышел из каюты подышать свежим воздухом на палубу полубака, откуда и увидел буксир с приближающимся Александром. Он сразу пожаловался, что Александр, уходя с эсминца, забыл сдать свои комсомольские дела комсорга. И теперь Василия донимает расспросами комсомольский активист старшина второй статьи Павел Березин, думая, что раз Мальцев назначен вместо Александра, то и комсоргом быть обязан. На что Саше пришлось сказать, чтобы Мальцев прислал этого старшину к нему. Потому что, действительно, необходимо было провести комсомольское собрание и избрать нового комсорга.
На самом деле Александр не слишком любил все эти общественные обязанности, вроде комсомольской работы, но, раз уж поручили, проголосовав за его кандидатуру на прошлом собрании, то относился серьезно. Делал регулярно политинформацию, проводил разъяснительные беседы с молодежью, следил за судовой стенгазетой и собирал членские взносы. Но до того ли ему будет сейчас?
Да и не останется он, наверное, на этом корабле, первом эсминце типа «Новик», с названием «Яков Свердлов». Александр Евгеньевич помнил флотскую легенду, что этот корабль героически погиб 28 августа во время злополучного перехода из Таллина, спасая крейсер «Киров», на котором шло командование, от вражеской торпеды. Но вот откуда там взялась торпеда, никто толком сказать так и не смог. По трофейным документам выходило, что вражеской подводной лодки там не было, да и вражеские самолеты-торпедоносцы в тот момент не пролетали. Виноваты и в этом случае были проклятые минные заграждения Юминды. Но, может быть, этих мин теперь не будет?
И если, все-таки, Трибуца и Пантелеева смогут убедить вот эти самые «разведданные» за которыми сейчас идет корабль, и они, все же, сформируют рейдерскую эскадру для активных действий на Балтике, то она будет состоять из быстроходных эсминцев, а не из «Новиков». Потому что, если рассуждать объективно, то устаревший эсминец мало что сможет в противостоянии с немецкими и финскими кораблями и береговыми батареями.
Четыре старые четырехдюймовые пушки эсминца не отличались особой точностью, а калибр их был слишком мал, чтобы наносить врагам серьезный урон. К тому же, эти пушки не имели щитов. Расчет крутился возле них на виду у неприятеля, окажись он в прямой видимости. А если прилетал снаряд и разрывался достаточно близко, то осколками секло сразу всех комендоров. Расположение орудий тоже оставляло желать лучшего. Всего одно на носу и три на корме. Это хорошо, чтобы удирать от неприятеля, а вот атаковать, имея на носу всего одну небольшую пушку, довольно сложно. К тому же, старые снарядные элеваторы, оснащенные электромоторами, часто ломались, и подача снарядов осуществлялась матросами из артиллерийских погребов, по большей части, вручную. Артиллерия ПВО на эсминце тоже была слабенькой. Две зенитные трехдюймовки системы Лендера и четыре пулемета ДШК, которыми заменили изначально стоящие на эсминце «Максимы», не могли обеспечить достаточную плотность огня и отразить серьезный авианалет.
С торпедным вооружением тоже имелись проблемы. При постройке оно состояло из двухтрубных торпедных аппаратов, расположенных последовательно, которых имелось четыре штуки. Но эти торпедные аппараты, произведенные на Путиловском заводе, имели существенные недостатки. Они слишком медленно наводились на цель и часто отмечались дефектами затвора. Быстро перезарядить их не представлялось возможным. Впрочем, запасные торпеды даже не предусматривались. Потому, когда корабль проходил ремонт в 40-м году, старое торпедное вооружение заменили. Сняв кормовой торпедный аппарат, поставили три трехтрубных образца 1913 года. Основные недостатки прежних торпедных аппаратов, вроде бы, устранили. Даже появилась возможность стрелять торпедами веером. Но и в модернизированном варианте запасные торпеды снова не предусматривалась. Потому что перезарядить аппараты в бою на открытой незащищенной палубе представлялось почти невозможным и очень опасным занятием.
Но хуже всего было то, что устаревший корабль уже не выдавал достаточно быструю для эсминца скорость. К счастью, на Балтийском флоте перед войной имелись и гораздо более современные и скоростные эсминцы. И Александр мечтал, чтобы все получилось, и рейдерская эскадра была бы сформирована. Тогда он обязательно попросится, чтобы его перевели туда из разведки.
Очень уж хотелось ему своими руками уничтожить проклятые минные заградители фашистов и их друзей финнов. Да и его информация будет полезна только на начало войны, а потом, если ход военного противостояния пойдет по-другому, то и сведения от него о ходе военных действий станут не актуальными, хоть они и из будущего. Но здесь-то тогда уже другое будущее наступит! А все, что он знает по перспективным вооружениям и общей обстановке, он уже изложит к тому времени. По крайней мере, Александр на это надеялся. Не хотел он становиться при жизни неким музейным экспонатом, с которого будут сдувать пыль. Раз ему предоставлен второй шанс жить, то он использует его так, чтобы потом не было стыдно перед внуками.
А за выборную должность комсорга он теперь совсем не держался. Так что пусть лучше переизбирают. Тем более, что этот Березин очень хочет стать комсоргом сам. Вот и пускай. А он поддержит кандидатуру старшины. И кто он тут сейчас? Бесполезный пассажир? В любом случае, о своем прибытии ему предстояло доложить капитану. И Александр решительно поднялся на мостик, где как раз нес вахту сам Малевский.
Сергей Платонович, обычно угрюмый и нелюдимый, с жесткими повадками морского волка, встретил его, на удивление, дружелюбно. Даже слегка улыбнулся уголками рта. Он выдал Лебедеву под расписку в журнале пакет, переданный дядей. И назначил Александру временное место для сна на диване в кают-компании.
Кают для простых пассажиров на эсминце не было предусмотрено. Имелась, конечно, запасная «адмиральская» каюта, где, обычно, размещался командир дивизиона эсминцев, если держал флаг на «Свердлове». Только вот эсминец старел, возраст его неумолимо приближался к тридцати годам. Прошли те времена, когда на нем ходил сам будущий командующий Балтийским флотом Трибуц. Теперь же, в последнее время, дивизионами легких сил командовали не с этого эсминца. Так что «адмиральский салон» оставался пустым. Но не селить же туда лейтенанта, даже если он и сын комиссара всего Балтфлота?
Пакет Лебедев вскрыл, только добравшись до своего нового места пребывания, выделенного ему капитаном. Кают-компания комсостава на этом эсминце располагалась под полубаком, недалеко от мостика. Но уединиться в ней получалось с трудом, потому что там почти постоянно находился кто-нибудь свободный от вахты. Улучив момент, когда не было никого, Александр прочитал записку от дяди. В ней имелись все необходимые координаты закладок и официальное предписание, которое необходимо было вручить капитану лично. Но не сразу, а только тогда, когда корабль окажется на траверзе острова Гогланд.
На месте предполагалось отвлечь пограничников обеих сторон учениями эсминца со стрельбой в районе северной оконечности Гогланда у самой морской границы, и под покровом ночи проскользнуть к финским приграничным островкам архипелага в окрестностях Котки на моторной лодке, чтобы забрать пакеты с документами из условленных мест. Обязательным условием миссии было наличие в моторной лодке нескольких членов команды эсминца, которые потом, в случае разбирательств и осложнений, могли бы свидетельствовать о получении пакетов с вражеской территории.
Между тем, эсминец запустил машины, снялся с рейда и двинулся в поход, держа курс в сторону Гогланда. Не успел Александр спрятать документы в свой маленький чемоданчик, как в сопровождении Мальцева явился Березин. Старшина сразу же вызвал Сашу на разговор о комсомольских делах. Казалось, что его больше всех остальных вопросов службы беспокоило, кто же теперь будет комсомольским организатором на корабле. Впрочем, это так и было. Паша Березин представлял из себя типичного карьериста, готового не только служить, но и выслуживаться ради продвижения по карьерной лестнице. А, поскольку, будучи в свои двадцать четыре года сверхсрочником и не имея никакого специального флотского образования, кроме десяти лет обучения в общеобразовательной школе, рассчитывать на многое Паша не мог, то пытался изо всех сил сделать карьеру, хотя бы, по комсомольской линии. А по этой линии даже очень можно было в те годы продвинуться, имея бойкий характер, хорошо подвешенный язык и прославляя при каждом удобном и неудобном случае вождей и коммунистическую партию.
И вот сейчас Березин готовился проводить комсомольское собрание. В кают-компании место имелось мало, а комсомольцев на корабле служило больше половины экипажа. И многие были свободны от вахты. Потому общее отчетно-выборное собрание комсомольцев проводилось прямо на кормовой части палубы. К счастью, тучи на небе разошлись, ветер стих, а море успокаивалось. Эсминец шел ровно, почти не рыская.
Когда Лебедев поднялся на ют, на всей корме эсминца, держась за леера, стояли слушатели, рядовые участники будущего действа. Хотя такое столпотворение на корме во время движения боевого корабля вовсе не предусматривалось уставом, но и запретить подобное мероприятие никто из командиров не рискнул бы. Раз коллектив комсомольцев так решил, то пусть проводят собрание как хотят, хоть сидя на мачтах или на трубах. Иначе можно было легко записаться во враги народа. Тем более, что за собранием внимательно наблюдал с юта главный судовой радист, начальник БЧ-4, старший лейтенант Ашот Акопович Габарян. Помимо заведывания радиорубкой и сигнальщиками, он еще выполнял работу для особого отдела. Стучал на кого надо, если что не так. Неспроста именно в его сейфе находились шифры и секретные документы. Особисты ему доверяли.
Повестка собрания выглядела весьма простой. Первым пунктом значилось переизбрание комсорга. Вторым стоял вопрос приема в ряды комсомольцев двух матросов-срочников. И третьим пунктом предполагалось проголосовать за исключение из комсомола матроса Ивана Егорова за пропаганду пораженческих настроений. Вступительную речь произнес Паша Березин. Говорить он умел превосходно. В начале он сделал пространное вступление, упомянул Ленина и Сталина, как самых мудрых и прозорливых вождей не только мирового пролетариата, но и всей пролетарской, крестьянской и военной молодежи советской страны, а также не забыл сказать, как мудро продолжил дело Ленина товарищ Сталин.
Затем Березин перешел к сути вопроса и сообщил, что их замечательный комсорг Александр Лебедев покидает корабль, потому что его руководство флота переводит на более ответственную службу. И, в связи с этим, он просит собрание выдвинуть кандидатуру на выборную должность комсомольского вожака. Далее он передал слово самому Лебедеву. И Саше ничего не оставалось, как, во-первых, подтвердить свой уход с эсминца, а, во-вторых, объявить, что считает самым достойным кандидатом на место комсорга именно Павла Березина. Поскольку других кандидатур в комсорги выдвинуто не было, поставили вопрос на голосование и единогласно избрали новым комсомольским лидером Пашку.
Вторым пунктом быстро обсудили кандидатуры двух матросов, сочли несение ими службы и поведение достойным, после чего проголосовали за их принятие в ряды Ленинского коммунистического союза молодежи. А вот третий пункт повестки вызвал серьезную дискуссию. Потому что он прямо ставил вопрос: будет война с немцами, или нет? И тут мнения разошлись. Одни комсомольцы высказывались, что Иван Егоров, скорее, прав, и стоит опасаться скорого начала войны. Другие, которых было большинство, считали, что Егоров зря нагнетает панику, и никакой войны с немцами быть не может, потому что Советское правительство подписало с Германией Пакт о ненападении. А еще это большинство считало, что, в случае войны, доблестные советские Краснознаменный флот и Красная армия быстро отразят агрессию и переведут военные действия на территорию противника. Тут Лебедев счел своим долгом вмешаться и, как бывший комсорг, заявил, что бдительность проявлять необходимо. И боевую учебу нужно усилить, потому что, по его мнению, война будет, но не прямо завтра, а недели через три. Фактически, он встал на сторону матроса Егорова. Собрание притихло. И тут Березин разрядил обстановку, он предложил, раз бывший комсорг Лебедев допускает точку зрения Вани, поставить на голосование вопрос не об исключении, а об испытательном сроке для комсомольца Егорова, как раз на три недели. Все участники собрания одобрительно загудели и проголосовали «за». Но Лебедев увидел, как старлей Габарян сделал какую-то пометку в своем блокноте.
— Так давай полное описание, и начнем, — сказал дядя.
— Я исчерпывающее описание дать не смогу, потому что не физик-ядерщик, но знаю, каких ученых можно задействовать для этого. Я же могу только общую схему расписать, и знаю, как такой спецбоеприпас конструктивно выглядит. На моем ракетном крейсере были такие боеголовки для ракет, — произнес Александр.
— А что за ракетный крейсер и ракеты с боеголовками? — спросил дядя.
— Это крейсер, на котором основным вооружением являются не артиллерийские установки, а пусковые ракетные. Вместо пушек главного калибра ракеты установлены. А на ракетах можно менять боевую часть. Можно обычную поставить со взрывчаткой, а можно и ядерную, да и химические были, — объяснил племянник.
— А разве ракеты так уж эффективны, чтобы от артиллерии отказаться на крейсерах? — спросил дядя.
— Сейчас не особенно, потому и не применяют их пока в качестве основного вооружения, а только в качестве реактивных систем залпового огня и неуправляемых реактивных самолетных снарядов. А вот, когда ракеты доработают, тогда они и станут очень эффективным оружием. Немцы первыми начнут делать неплохие ракеты Фау. Уже в следующем году разрабатывать начнут. А мы после войны собственные разработаем. А через 12 лет после войны в космос ракеты запускать начнем. Сначала аппараты-спутники, а потом и люди летать в космос будут. Наш Юра Гагарин первым полетит вокруг земли на космическом корабле, выведенном на орбиту ракетой 12 апреля 1961 года. И такие мощные ракеты баллистическими будут называться и применяться, как носители тех самых ядрен-батонов. Страшное оружие. На расстоянии более десяти тысяч километров врага под прицелом можно держать, — сообщил Александр.
Глава 8
Незаметно пролетел день, отец и дядя куда-то еще пару раз отлучались, каждый раз запирая Александра в кабинете. Дядя объяснил это тем, что не может допустить, чтобы кто-то из коллег случайно заглянув к нему в кабинет, увидел там дислокацию всех неприятельских сил и не только на Балтийском театре предстоящих военных действий. И, тем более, не хотелось, чтобы видели, что рисует всю эту дислокацию какой-то лейтенант, да еще и племянник начальника разведки. Сразу возникнут тысячи вопросов, коллеги начнут предполагать подлог. И настучать тогда могут запросто в особый отдел.
Дядя тоже предполагал устроить что-то вроде подлога. Но не напрямую, а проведя некую комбинацию. Они с отцом решили, что лучше всего будет выдать информацию, выложенную Александром, за поступившую от агентов, якобы завербованных разведкой флота. Допустим, агент Клаус имеет отношение к флоту и сообщает о дислокации кораблей противника. А агент Карл имеет отношение к штабу сухопутных сил и передает сведения о планах развертывания армий вермахта и армейской артиллерии у сухопутных границ СССР. А агент Ульрих передает про развертывание авиации. А агент Ральф информирует о развертывании танков. А финский агент Ронимяйнен докладывает о дислокации финского флота и береговых батарей. И, главный агент Ганс, внедренный в немецкий Генеральный штаб, сообщает о планах продвижения, направлениях и сроках ударов. И для каждого агента можно придумать легенду, почему он предоставляет такие сведения советской разведке. Предположим, некоторые агенты сочувствуют коммунистическим идеям, а другие просто ненавидят политику Гитлера по отношению к евреям, как и его самого.
— Да, Штирлиц просто отдыхает, — сказал Саша, услышав такой план.
После этого ему пришлось долго пересказывать фильм про советского разведчика во вражеском логове. Но фильм фильмом, а здесь реальная разведка работала неважно. И, потому, дядя собирался убить сразу двух зайцев. И невероятно полезные сведения руководству предоставить, и бурную деятельность и результативность своего разведывательного отдела изобразить. А то уже ходили слухи, что его заменить хотят на этой должности каким-то засланцем из Москвы. В сущности, ничего особенного в этом не было. Приписки и имитация бурной деятельности начались на Руси задолго до войны. Вот только, если раскроется, что никаких агентов на самом деле нет, тогда точно расстреляют, причем, всех троих.
Но рискнуть придется. Другого выхода подать информацию наверх более или менее легитимно, просто не существует. В конце концов, даже если начнут какое-то разбирательство, да пока реально разберутся, сведения уже подтвердятся. А, если сведения подтвердятся, то и не верить донесениям разведки Балтийского флота у руководства в Москве оснований не будет.
Вот только надо продумать, каким образом, несуществующие агенты будут выходить на связь. Ведь в отчетах разведки необходимо указывать, когда и каким образом получены сведения. Это только в фильмах про разведчиков никакой бюрократии нет. А, на самом деле, нужно заполнять кучу формуляров для отчетности. И не имело значения, была ли это радиопередача, либо личная встреча с агентом, в отчетности необходимо подробно указать, где и когда она состоялась. А все радиопередачи тоже контролируются. К тому же, должна иметься целая цепочка людей, связанных с этим. Это, во-первых, радист, принимающий передачу и ведущий ее запись, а во-вторых, шифровальщики, расшифровывающие содержание передачи, потому что шпионская информация всегда передается с помощью шифров. Да и, в-третьих, переводчики. Потому что агент немец или финн вряд ли станут донесения на русском языке передавать. Потому дядя предлагал отправлять Александра на быстром корабле к одному из необитаемых островков в водах Балтики, чтобы члены экипажа этого корабля могли подтвердить, что сотрудник разведки сходил на берег и из тайника на островке доставил пакет с донесениями от агентов.
В целом, дядин план был неплох. Хотя нюансы предстояло еще обсудить. Единственным большим минусом являлись сроки. Дело о передаче информации, принесенной из будущего Александром, грозило затянуться. И это в то время, когда каждый день теперь был невероятно дорог, потому что мирных дней, отпущенных им, оставалось все меньше. Но лучше так, чем никак. Потому Александр Евгеньевич с планом своего дяди согласился.
— Но ход всему этому мы начнем давать только завтра, в том случае, если умрет твой дед, как ты это предсказал. Как говорил Ленин, доверяй, но проверяй, — строго сказал отец.
— Недолго ждать осталось. Наш Андрей Васильевич умрет в шесть утра, — произнес Александр.
— Посмотрим. Сейчас домой поедем, поедим и поспим, хватит на сегодня работать, а то мозги закипят, — сказал отец.
Время, между тем, приближалось к одиннадцати вечера. Дядя закрыл кабинет и опечатал его кусочком шпагата, вставив его кончики в паз на специальной круглой плашке, он налепил коричневый пластилин поверх и сделал на нем оттиск личным латунным штампом. Получилась большая пластилиновая печать с запечатанным внутри нее шпагатом. Теперь открыть дверь, не повредив эту печать, было невозможно.
Водитель отца быстро довез их на черном автомобиле ГАЗ – М1, именуемом в народе «Эмкой», прямо до дома на Большом проспекте Петроградской стороны, который с 1918-го года назывался проспектом Карла Либкнехта, в честь немецкого теоретика марксизма. Александр Евгеньевич помнил, что историческое название проспекту вернут только в 44-м, когда, наконец, через три года после начала войны с немцами, до начальства дойдет, что немецкие названия надо бы убрать. Дядя попрощался с ними и вышел по дороге на другом конце этого же проспекта, возле своего дома.
Едва отец начал открывать дверь ключом, как сразу же изнутри квартиры послышались торопливые шаги. Наташа кинулась Александру на шею, едва он ступил на порог. Он ощутил прилив нежности, обнял жену, притянул к себе и поцеловал в губы, даже не успев сообразить, что отец рядом разувается в прихожей. Увидев их нежности, отец пробормотал с сарказмом: «кажется, голубки в доме завелись», и прошел на кухню, где мама разогревала ужин, приготовленный пожилой приходящей домработницей Екатериной Ивановной.
Александр не мог налюбоваться на свою Наташу. Жена была молода и красива. Моложе его на полтора года. И в ней не чувствовалось никакой фальши, даже косметики на лице имелся самый минимум. Она разительно отличалась от красоток из двадцать первого века с накачанными филлерами губами, с силиконовыми грудями и попами. Тут все имелось натуральное. И отличная стройная фигура, и длинные ноги, и грудь красивой формы и губы сердечком, и волосы волнами. Наташа их даже не красила. Она от природы имела золотистый цвет волос. Как имела она от рождения и большие голубые глаза. От жены пахло свежестью и чем-то родным. Несмотря на усталость от напряженного дня, Александр едва дотерпел до конца ужина, чтобы оказаться с женой наедине.
Они жили вместе с родителями, но квартира в доме дореволюционной постройки была очень просторной, трехкомнатной, с большой кухней и широкими коридорами, и даже с отдельной ванной комнатой. И места в ней двум парам, молодой и пожилой, вполне хватало. В самом деле, не переезжать же в маленькую комнату в коммуналке, в которой ютились родители Наташи вместе с ней? Было вполне логичным то, что, выйдя замуж, Наталья переехала к мужу. Поначалу родители Александра, особенно мама, не радовались выбору сына. Они хотели, чтобы он женился на дочке какого-нибудь влиятельного человека, партийного чиновника или военного, да и не так рано, а сделав сначала приличную карьеру. К тому же, родители Наташи совсем не принадлежали к влиятельным людям. Они были, всего лишь, простыми рабочими на Путиловском заводе, который после убийства Кирова, в конце 1934-го года переименовали в Кировский.
Но, отговорить сына от женитьбы на бесприданнице родители так и не смогли. И, постепенно, им пришлось смириться с его выбором. Тем более, что Наташа оказалась очень заботливой не только женой, но и невесткой. Она сумела найти подход к свекрови и, через пару месяцев, обе женщины, можно сказать, подружились. Во всяком случае, внешне их отношения выглядели именно так. Никто ни с кем не ссорился, а, если и возникали какие-то трения по бытовым вопросам, Наташа всегда уступала и никогда не перечила ни свекрови, ни свекру. Александр женился на Наташе совсем недавно, в самом конце марта. А до этого они встречались почти два года, с тех пор, как случайно познакомились на танцах.
И сейчас Александр не понимал, что происходит с ним. Чувства его находились в смятении. Он одновременно и помнил Наташу и, в то же время, считал ее давно погибшей и, вместе с тем, старался предотвратить ее гибель. Но, как бы там ни было, он вдруг отчетливо понял и вспомнил своим сознанием старика, что именно Наташа была самой большой любовью и самой лучшей женщиной, встреченной в жизни. И его молодое тело реагировало на такое понимание со всей страстью. Такой ночи любви, которую Наташе устроил Александр, припомнив весь свой долгий опыт общения с женщинами в постели, у них еще никогда не было. И это было настоящее счастье. Обнимая Наталью, Александр вдруг понял, что ради вот этого счастья быть с ней и любить ее, он легко расстанется со всеми преимуществами жизни в будущем.
Да и что ему с тех будущих преимуществ? Политика после развала СССР его нервировала, и он, сколько не пытался, никак не мог ее толком понять. Больше всего вызывали раздражение бывшие республики и ближайшие союзники СССР, которые, мало того, что разбежались как крысы с тонущего корабля, так еще и переметнулись в стан противников и теперь гадили России, как могли. Даже, как будто, соревнуясь в этом между собой, кто больше нагадит. Шкурные интересы в двадцать первом веке преобладали во всем. Экономика рынка, когда цены росли, а курс родной валюты скакал время от времени, обесценивая сбережения, тоже его не радовала. А лозунг капитализма, что человек человеку волк, он не приемлел вообще. Еда к концу его прежней жизни сделалась невкусной и наполовину фальсифицированной, когда большая часть молочных продуктов стала производиться из пальмового масла. Интернет он считал большой помойкой, куда сливают кучи вранья и непроверенных сведений, и где водятся хакеры, кибермошенники, пираты и форумные тролли. А автолюбителем, чтобы заценить разноцветные иномарки, он никогда не был. Телевизор с многочисленными ток-шоу, где перемывались кости и обсуждалось грязное белье знаменитостей он не смотрел. Зато видел, что стало с его любимым флотом. И это Александра Евгеньевича категорически не устраивало и расстраивало больше всего.
А потому в эту самую ночь, рядом с молодой женой, он решил для себя, что совершенно не следует волноваться из-за своего попаданчества, а, напротив, нужно радоваться, что он снова молод и снова обладает такой женщиной! И в этот миг он чувствовал себя абсолютно счастливым. Наташа принимала его таким, какой он есть. Она по-настоящему любила его и все терпела. А ведь он раньше, до момента попаданчества, был тем еще подарком, избалованным, эгоистичным, пьющим, да и гуляющим иногда на сторону молодым оболтусом. К тому же, жил он делами службы, а полноценные встречи с женой мог позволить себе только тогда, когда появлялось свободное «окно» в его расписании моряка. А теперь он изменится, бросит пить и будет любить ее одну. И он сделает все, чтобы спасти ее от гибели в предстоящей войне. Он ничего не имел против того, чтобы жить в этом времени, если бы не эта проклятая война.
Наташа, конечно, заметила некоторую перемену, происшедшую с мужем, но для нее он оставался все тем же милым Сашей, каким она его видела неделю назад, перед рейсом его эсминца в Таллин. Остальное она приписала тому, что он просто соскучился по женской ласке. Она даже не представляла, что муж переменился кардинально и теперь он не только молодой Александр, но и старый Александр Евгеньевич одновременно. Чтобы не расстраивать жену, он ничего не сказал Наташе о предстоящей войне. Ведь, если он изменит ход ее начала на Балтике, то немцы могут и не дойти до Ленинграда. На это он и надеялся.
Наслаждаясь любовью, они заснули только под утро. Разбудил их стук в дверь. Отец колотил кулаком и кричал:
— Собирайся, Сашка! Дедушка умер!
Он быстро оделся, поцеловал жену и выскочил в коридор. Часы-ходики, висевшие там на стене, показывали половину седьмого. Отец стоял тут же с опасной бритвой в руке и брился напротив большого зеркала. Он сказал:
— Твое пророчество сбылось. Только что позвонил врач из больницы, что мой отец умер от обширного инфаркта. Спасти его медики не смогли.
Мама еще спала, а Наташа тоже пока лежала, потому чай на кухне они пили вдвоем с отцом. И отец озвучил свой план:
— Значит так. Отец мой умер. Мрачное пророчество, конечно, но оно сбылось. Теперь я склонен верить тебе, Саша. Хоть ты и сын мой, но сперва, прости, полностью я тебе не поверил. Подумал, что свихнулся немного, заболел шизофренией. А шизофреники, знаешь, иногда гениальные вещи могут рассказать. Но, когда поговорил с дядей твоим Игорем, понял, что сведения-то, скорее всего, верные, и здравый смысл в твоих словах перевешивает. А потом, когда ты карту нарисовал со всеми немецкими позициями, я уже почти перестал сомневаться. Сейчас же, с фактом смерти твоего деда, в моих сомнениях поставлена точка. И я говорю тебе, как своему сыну, что доверять мне ты можешь полностью, как и я теперь полностью доверяю твоим сведениям. И, конечно я, также, как и ты, ни в коем случае не желаю гибели нашей семьи. И совсем не хочу видеть фашистов на окраинах родного города. Потому готов сделать все возможное, чтобы предотвратить это. И понимаю, что времени терять нельзя.
Пока вы там с Игорем в разведотделе флота будете подводить формальную базу под твои сведения, я буду действовать, как коммунист. Я переговорю со всеми влиятельными людьми, до кого только смогу дотянуться. И начну прямо с утра с Совета штаба флота, где буду проталкивать Трибуцу и Пантелееву тезис о необходимости менять стратегию, не сидеть за минными заграждениями, а срочно создать боеспособную рейдерскую эскадру и навязать фашистам инициативу на Балтике, чтобы вовремя потопить все их минные заградители, а не ждать, когда они на наших фарватерах мины накидают.
А как только вы с Игорем подведете формальную базу под твои сведения, я начну с обкома, со Жданова и Кузнецова. Как коммунисты, они должны принимать меры для подготовки к войне, так пусть принимают немедленно, а не сидят на задницах в неведении до последнего. А потом я поеду в Москву и, если повезет, выйду на самый верх.
Тебе же, предстоит сегодня отправиться в рейд на корабле во вражеские воды, где в тайниках на маленьких островках будут ждать портфели с картами, которые ты сам и нарисовал. И нужно, чтобы как можно больше людей видели, как ты эти портфели с островков приносишь, якобы их там наши немецкие и финские агенты оставили. Потому мы задержали твой эсминец в Кронштадте. Он уже начал поход к Таллину, но его вернули на рейд. Так вот, пойдешь на нем до черты нейтральных вод, а там в моторной лодке, спущенной с эсминца, будешь нелегально высаживаться на вражеский берег и забирать материалы из тайников.
— Но кто же эти карты туда положит? — спросил Александр.
— Сам Игорь. Он поспал часа два, а потом вышел на быстроходном катере, чтобы лично сделать закладки. У него, в отличие от меня, сомнений в твоих сведениях не возникло. Он сразу тебе поверил, хоть и разведчик. Прежде, чем отчалить, он позвонил мне и сказал, что оставил для тебя пакет с координатами тайников.
— Но, как же я смогу убедить капитана Малевского изменить курс эсминца?
— Нет необходимости. Ему уже поступил приказ из штаба флота всемерно содействовать проведению разведывательной операции с кодовым названием «Морской лис». Пока ты кувыркался с Наташкой, мы работали. Так что давай, немедленно дуй на свой эсминец. Пакет от Игоря ждет тебя там.
Глава 9
Вместе с отцом и его шофером Александр на служебном автомобиле быстро добрался до порта. Прощаясь, отец протянул сыну новенькое удостоверение сотрудника флотской разведки, подготовленное дядей еще вчера вечером. Фотографию вклеили запасную, из личного дела Саши. Еще, пока ехали, отец устно передал кое-какие дядины указания, непосредственно касающиеся выполнения предстоящей миссии.
В порту Александр быстро нашел буксир, следующий в Кронштадт. В 7:30 суденышко запустило машины и, вибрируя всем корпусом, отшвартовалось от пирса. Пыхтя черным дымом из довольно высокой единственной трубы, буксир покидал акваторию порта. Начинался очередной летний день, четвертое июня. Но лета, как такового, не было. Накануне вечером, пока Александр работал с картами в дядином кабинете, погода совсем испортилась, налетел порывистый ветер, пошел сильный дождь, а ночью похолодало и даже выпал мокрый снег. Вот такое грустное начало лета выдалось в 41-м году. Казалось, что сама природа скорбит, чувствуя неминуемое приближение кровавой бойни войны.
К утру ветер начал стихать, дождь перестал, а выпавший мокрый снег растаял, но облака все еще нависали слишком низко, а воды Балтики налились свинцом и волновались. Не слишком сильный, по шкале Бофорта балла на четыре, умеренный, но неприятный северо-западный ветер кидал буксир на метровых волнах в килевой качке и раскачивал из-стороны в сторону. И без того довольно медленный буксир, при таких неблагоприятных погодных условиях, полз по волнам, подобно черепахе.
Чтобы не промокнуть на палубе от летящих брызг, Александр попросился в рубку к шкиперу. Немолодой портовый моряк пустил его, но не был ни приветлив, ни разговорчив. Потому Александр поставил свой маленький тревожный чемоданчик возле комингса и просто стоял в рубке, глядя сквозь закопченное стекло бокового иллюминатора на волны. Он думал о своем дяде Игоре. Как же он на небольшом катере преодолел ночной шторм? Смог ли в такое волнение подойти к финским островкам и сделать необходимые закладки? Конечно, Игорь Добрынин был и опытным яхтсменом, и хорошим пловцом, но со стихией трудно спорить. А если испортившаяся погода нарушит их план? Но небо, кажется, начинало понемногу светлеть. Когда буксир подходил к Кронштадту, волны уже сделались значительно меньше, а ветер почти прекратился. Буксир шел в гавань, а не на рейд, потому Александру пришлось воспользоваться своим новым положением флотского разведчика и, предъявив удостоверение капитану буксира, заставить его идти к эсминцу.
Когда до эсминца осталась всего пара кабельтовых, Александр вышел на бак и, взяв комплект сигнальных флажков, лично просигналил вахтенным на эсминце: «Примите человека на борт». Он хорошо знал и помнил эту сигнальную азбуку телодвижений. Радиостанции на старом портовом буксире не имелось. В связи с этим, Александр вспомнил, чему его учили в академии уже после войны, что боевые возможности соединения всегда определяют не столько даже вооружения этого соединения, сколько оперативное управление и хорошая связь. И что потеря связи неизбежно приводит и к потере управления. А, оставшись без управления, соединение обязательно приходит к поражению. А тут на многих кораблях даже радиостанций не имелось, или же они не работали. А команды часто передавались постаринке, в прямой видимости, с использованием сигнальных флажков или световых телеграфов.
Буксир не стал швартоваться, просто на мгновение подвалил к борту эсминца. Но этого Александру хватило, чтобы ловко зацепиться за шторм-трап и подняться на боевой корабль. На борту его встретил свободный от вахты Вася Мальцев, который, немного подремав после дежурства, вышел из каюты подышать свежим воздухом на палубу полубака, откуда и увидел буксир с приближающимся Александром. Он сразу пожаловался, что Александр, уходя с эсминца, забыл сдать свои комсомольские дела комсорга. И теперь Василия донимает расспросами комсомольский активист старшина второй статьи Павел Березин, думая, что раз Мальцев назначен вместо Александра, то и комсоргом быть обязан. На что Саше пришлось сказать, чтобы Мальцев прислал этого старшину к нему. Потому что, действительно, необходимо было провести комсомольское собрание и избрать нового комсорга.
На самом деле Александр не слишком любил все эти общественные обязанности, вроде комсомольской работы, но, раз уж поручили, проголосовав за его кандидатуру на прошлом собрании, то относился серьезно. Делал регулярно политинформацию, проводил разъяснительные беседы с молодежью, следил за судовой стенгазетой и собирал членские взносы. Но до того ли ему будет сейчас?
Да и не останется он, наверное, на этом корабле, первом эсминце типа «Новик», с названием «Яков Свердлов». Александр Евгеньевич помнил флотскую легенду, что этот корабль героически погиб 28 августа во время злополучного перехода из Таллина, спасая крейсер «Киров», на котором шло командование, от вражеской торпеды. Но вот откуда там взялась торпеда, никто толком сказать так и не смог. По трофейным документам выходило, что вражеской подводной лодки там не было, да и вражеские самолеты-торпедоносцы в тот момент не пролетали. Виноваты и в этом случае были проклятые минные заграждения Юминды. Но, может быть, этих мин теперь не будет?
И если, все-таки, Трибуца и Пантелеева смогут убедить вот эти самые «разведданные» за которыми сейчас идет корабль, и они, все же, сформируют рейдерскую эскадру для активных действий на Балтике, то она будет состоять из быстроходных эсминцев, а не из «Новиков». Потому что, если рассуждать объективно, то устаревший эсминец мало что сможет в противостоянии с немецкими и финскими кораблями и береговыми батареями.
Четыре старые четырехдюймовые пушки эсминца не отличались особой точностью, а калибр их был слишком мал, чтобы наносить врагам серьезный урон. К тому же, эти пушки не имели щитов. Расчет крутился возле них на виду у неприятеля, окажись он в прямой видимости. А если прилетал снаряд и разрывался достаточно близко, то осколками секло сразу всех комендоров. Расположение орудий тоже оставляло желать лучшего. Всего одно на носу и три на корме. Это хорошо, чтобы удирать от неприятеля, а вот атаковать, имея на носу всего одну небольшую пушку, довольно сложно. К тому же, старые снарядные элеваторы, оснащенные электромоторами, часто ломались, и подача снарядов осуществлялась матросами из артиллерийских погребов, по большей части, вручную. Артиллерия ПВО на эсминце тоже была слабенькой. Две зенитные трехдюймовки системы Лендера и четыре пулемета ДШК, которыми заменили изначально стоящие на эсминце «Максимы», не могли обеспечить достаточную плотность огня и отразить серьезный авианалет.
С торпедным вооружением тоже имелись проблемы. При постройке оно состояло из двухтрубных торпедных аппаратов, расположенных последовательно, которых имелось четыре штуки. Но эти торпедные аппараты, произведенные на Путиловском заводе, имели существенные недостатки. Они слишком медленно наводились на цель и часто отмечались дефектами затвора. Быстро перезарядить их не представлялось возможным. Впрочем, запасные торпеды даже не предусматривались. Потому, когда корабль проходил ремонт в 40-м году, старое торпедное вооружение заменили. Сняв кормовой торпедный аппарат, поставили три трехтрубных образца 1913 года. Основные недостатки прежних торпедных аппаратов, вроде бы, устранили. Даже появилась возможность стрелять торпедами веером. Но и в модернизированном варианте запасные торпеды снова не предусматривалась. Потому что перезарядить аппараты в бою на открытой незащищенной палубе представлялось почти невозможным и очень опасным занятием.
Но хуже всего было то, что устаревший корабль уже не выдавал достаточно быструю для эсминца скорость. К счастью, на Балтийском флоте перед войной имелись и гораздо более современные и скоростные эсминцы. И Александр мечтал, чтобы все получилось, и рейдерская эскадра была бы сформирована. Тогда он обязательно попросится, чтобы его перевели туда из разведки.
Очень уж хотелось ему своими руками уничтожить проклятые минные заградители фашистов и их друзей финнов. Да и его информация будет полезна только на начало войны, а потом, если ход военного противостояния пойдет по-другому, то и сведения от него о ходе военных действий станут не актуальными, хоть они и из будущего. Но здесь-то тогда уже другое будущее наступит! А все, что он знает по перспективным вооружениям и общей обстановке, он уже изложит к тому времени. По крайней мере, Александр на это надеялся. Не хотел он становиться при жизни неким музейным экспонатом, с которого будут сдувать пыль. Раз ему предоставлен второй шанс жить, то он использует его так, чтобы потом не было стыдно перед внуками.
А за выборную должность комсорга он теперь совсем не держался. Так что пусть лучше переизбирают. Тем более, что этот Березин очень хочет стать комсоргом сам. Вот и пускай. А он поддержит кандидатуру старшины. И кто он тут сейчас? Бесполезный пассажир? В любом случае, о своем прибытии ему предстояло доложить капитану. И Александр решительно поднялся на мостик, где как раз нес вахту сам Малевский.
Сергей Платонович, обычно угрюмый и нелюдимый, с жесткими повадками морского волка, встретил его, на удивление, дружелюбно. Даже слегка улыбнулся уголками рта. Он выдал Лебедеву под расписку в журнале пакет, переданный дядей. И назначил Александру временное место для сна на диване в кают-компании.
Кают для простых пассажиров на эсминце не было предусмотрено. Имелась, конечно, запасная «адмиральская» каюта, где, обычно, размещался командир дивизиона эсминцев, если держал флаг на «Свердлове». Только вот эсминец старел, возраст его неумолимо приближался к тридцати годам. Прошли те времена, когда на нем ходил сам будущий командующий Балтийским флотом Трибуц. Теперь же, в последнее время, дивизионами легких сил командовали не с этого эсминца. Так что «адмиральский салон» оставался пустым. Но не селить же туда лейтенанта, даже если он и сын комиссара всего Балтфлота?
Пакет Лебедев вскрыл, только добравшись до своего нового места пребывания, выделенного ему капитаном. Кают-компания комсостава на этом эсминце располагалась под полубаком, недалеко от мостика. Но уединиться в ней получалось с трудом, потому что там почти постоянно находился кто-нибудь свободный от вахты. Улучив момент, когда не было никого, Александр прочитал записку от дяди. В ней имелись все необходимые координаты закладок и официальное предписание, которое необходимо было вручить капитану лично. Но не сразу, а только тогда, когда корабль окажется на траверзе острова Гогланд.
На месте предполагалось отвлечь пограничников обеих сторон учениями эсминца со стрельбой в районе северной оконечности Гогланда у самой морской границы, и под покровом ночи проскользнуть к финским приграничным островкам архипелага в окрестностях Котки на моторной лодке, чтобы забрать пакеты с документами из условленных мест. Обязательным условием миссии было наличие в моторной лодке нескольких членов команды эсминца, которые потом, в случае разбирательств и осложнений, могли бы свидетельствовать о получении пакетов с вражеской территории.
Между тем, эсминец запустил машины, снялся с рейда и двинулся в поход, держа курс в сторону Гогланда. Не успел Александр спрятать документы в свой маленький чемоданчик, как в сопровождении Мальцева явился Березин. Старшина сразу же вызвал Сашу на разговор о комсомольских делах. Казалось, что его больше всех остальных вопросов службы беспокоило, кто же теперь будет комсомольским организатором на корабле. Впрочем, это так и было. Паша Березин представлял из себя типичного карьериста, готового не только служить, но и выслуживаться ради продвижения по карьерной лестнице. А, поскольку, будучи в свои двадцать четыре года сверхсрочником и не имея никакого специального флотского образования, кроме десяти лет обучения в общеобразовательной школе, рассчитывать на многое Паша не мог, то пытался изо всех сил сделать карьеру, хотя бы, по комсомольской линии. А по этой линии даже очень можно было в те годы продвинуться, имея бойкий характер, хорошо подвешенный язык и прославляя при каждом удобном и неудобном случае вождей и коммунистическую партию.
И вот сейчас Березин готовился проводить комсомольское собрание. В кают-компании место имелось мало, а комсомольцев на корабле служило больше половины экипажа. И многие были свободны от вахты. Потому общее отчетно-выборное собрание комсомольцев проводилось прямо на кормовой части палубы. К счастью, тучи на небе разошлись, ветер стих, а море успокаивалось. Эсминец шел ровно, почти не рыская.
Когда Лебедев поднялся на ют, на всей корме эсминца, держась за леера, стояли слушатели, рядовые участники будущего действа. Хотя такое столпотворение на корме во время движения боевого корабля вовсе не предусматривалось уставом, но и запретить подобное мероприятие никто из командиров не рискнул бы. Раз коллектив комсомольцев так решил, то пусть проводят собрание как хотят, хоть сидя на мачтах или на трубах. Иначе можно было легко записаться во враги народа. Тем более, что за собранием внимательно наблюдал с юта главный судовой радист, начальник БЧ-4, старший лейтенант Ашот Акопович Габарян. Помимо заведывания радиорубкой и сигнальщиками, он еще выполнял работу для особого отдела. Стучал на кого надо, если что не так. Неспроста именно в его сейфе находились шифры и секретные документы. Особисты ему доверяли.
Повестка собрания выглядела весьма простой. Первым пунктом значилось переизбрание комсорга. Вторым стоял вопрос приема в ряды комсомольцев двух матросов-срочников. И третьим пунктом предполагалось проголосовать за исключение из комсомола матроса Ивана Егорова за пропаганду пораженческих настроений. Вступительную речь произнес Паша Березин. Говорить он умел превосходно. В начале он сделал пространное вступление, упомянул Ленина и Сталина, как самых мудрых и прозорливых вождей не только мирового пролетариата, но и всей пролетарской, крестьянской и военной молодежи советской страны, а также не забыл сказать, как мудро продолжил дело Ленина товарищ Сталин.
Затем Березин перешел к сути вопроса и сообщил, что их замечательный комсорг Александр Лебедев покидает корабль, потому что его руководство флота переводит на более ответственную службу. И, в связи с этим, он просит собрание выдвинуть кандидатуру на выборную должность комсомольского вожака. Далее он передал слово самому Лебедеву. И Саше ничего не оставалось, как, во-первых, подтвердить свой уход с эсминца, а, во-вторых, объявить, что считает самым достойным кандидатом на место комсорга именно Павла Березина. Поскольку других кандидатур в комсорги выдвинуто не было, поставили вопрос на голосование и единогласно избрали новым комсомольским лидером Пашку.
Вторым пунктом быстро обсудили кандидатуры двух матросов, сочли несение ими службы и поведение достойным, после чего проголосовали за их принятие в ряды Ленинского коммунистического союза молодежи. А вот третий пункт повестки вызвал серьезную дискуссию. Потому что он прямо ставил вопрос: будет война с немцами, или нет? И тут мнения разошлись. Одни комсомольцы высказывались, что Иван Егоров, скорее, прав, и стоит опасаться скорого начала войны. Другие, которых было большинство, считали, что Егоров зря нагнетает панику, и никакой войны с немцами быть не может, потому что Советское правительство подписало с Германией Пакт о ненападении. А еще это большинство считало, что, в случае войны, доблестные советские Краснознаменный флот и Красная армия быстро отразят агрессию и переведут военные действия на территорию противника. Тут Лебедев счел своим долгом вмешаться и, как бывший комсорг, заявил, что бдительность проявлять необходимо. И боевую учебу нужно усилить, потому что, по его мнению, война будет, но не прямо завтра, а недели через три. Фактически, он встал на сторону матроса Егорова. Собрание притихло. И тут Березин разрядил обстановку, он предложил, раз бывший комсорг Лебедев допускает точку зрения Вани, поставить на голосование вопрос не об исключении, а об испытательном сроке для комсомольца Егорова, как раз на три недели. Все участники собрания одобрительно загудели и проголосовали «за». Но Лебедев увидел, как старлей Габарян сделал какую-то пометку в своем блокноте.