Септимус с опаской подошел к зеркалу, специально стараясь не смотреть в него, а глядя на свои ноги. Альтер рассказывал ему, как однажды посмотрел в зеркало и увидел у себя за спиной притаившегося морока. И мальчик боялся увидеть нечто подобное.

– А как она узнает, посмотрел я в зеркало или нет? – спросил он.

– Ой, об этом я забыла спросить, – ответила Дженна, уныло теребя бордовую оторочку на своем новом плаще. – Я страшно испугалась, что она обратит забережение, и просто сказала, что уговорю тебя.

– А она объяснила, зачем это надо?

– Нет, не объяснила. Она была такая… грозная. Просто ужас! А она правда может сделать так, как сказала? Обратить забережение?

Септимус сердито зашаркал башмаками по мраморному полу.

– Может. В течение двадцати четырех часов, если она это умеет, а я в этом почти не сомневаюсь. Готов поспорить, она так сто раз уже делала. Спасала разных бедолаг, а потом требовала выкуп.

– Вот злыдня, – пробормотала Дженна. – Ненавижу ее.

– Марсия говорит, нельзя никого ненавидеть, – сказал Септимус. – Она говорит, прежде чем осуждать человека, нужно попробовать влезть в его шкуру.

– Марсия не стала бы влезать в чью-то шкуру, – угрюмо ответила Дженна. – Если только это не шкура фиолетового питона. Желательно с золотыми пуговками.

Септимус посмеялся и замолчал. Дженна тоже. Зеркало притягивало их взгляды, но никто из них не решался в него посмотреть. Но вдруг Септимус выпалил:

– Так, пора в него заглянуть, Джен!

– Уже? – пискнула девочка.

– Да. И покончим с этим. Худшее, что можно ожидать, это какого-нибудь морока или тварь, только и всего. Если ты видишь опасность, она тебе уже не страшна, верно?

– Наверное, нет… – Голос Дженны звучал неуверенно.

– Так что я сделаю это. Ты иди обратно в кладовку, а я сейчас вернусь. Ладно?

– Нет, я тебя здесь одного не оставлю, – возразила Дженна.

– Но если там морок, который притаился и ждет меня, нельзя, чтобы ты его увидела. Иначе он будет и тебя преследовать. Я знаю, как обходиться с мороками, а ты нет.

– Но… – Дженна засомневалась.

– Давай, Джен, иди. Пожалуйста! – Септимус попытался успокоить ее улыбкой. – Иди.

Дженна с неохотой начала подниматься по серебряным ступенькам в кладовку. Как только она благополучно вышла из гардеробной, Септимус сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.

И заглянул в зеркало.

Сначала он ничего не увидел. В зеркале было темно, как в глубоком болоте. Септимус наклонился ближе, не понимая, почему не видит собственного отражения. Как он ни старался, в голову упорно лезли всякие мороки, притаившиеся у него за плечом.

– Ты в порядке? Ты уже заглянул в зеркало? – раздался из кладовки голос Дженны.

– Ну… да. Я смотрю…

– И что там?

– Ничего… ничего… Просто темно… Хотя… Сейчас что-то виднеется… Это… это странный… старик… И он смотрит на меня. Он немного удивлен.

– Старик? – переспросила Дженна.

– Как странно…

– Что? – не утерпела Дженна.

– Я поднимаю правую руку – и он поднимает. Если я нахмурюсь – он тоже хмурится.

– Как твое отражение?

– Ага. Кажется, я знаю, что это такое. Это зеркало судьбы! В давние времена они были очень популярны. Их возили бродячие ярмарки. В таком зеркале можно увидеть, каким ты будешь перед самой смертью.

– Какой ужас, Сеп!

– Да уж. Не хочу я так выглядеть! Фу… Ты погляди, я высунул язык… Э… эй!

– Что?!




Не выдержав неизвестности, Дженна бросилась вниз по лестнице и успела увидеть, как Септимус отскочил от зеркала, поскользнулся на блестящем мраморном полу и упал. И тут Дженна закричала: пока мальчик пытался встать на ноги, из зеркала высунулись две сморщенные руки. Длинными костлявыми пальцами с желтыми изогнутыми ногтями они вцепились в тунику Септимуса, обхватили его за пояс и потащили к зеркалу. Мальчик отчаянно сопротивлялся, отбиваясь от цепких рук.

– Джен! Помоги! Джен… – завопил он…

И все – тишина. Голова Септимуса исчезла в зеркале, будто утонула в чернильной луже.

Дженна соскочила со ступенек и заскользила по полу, с ужасом увидев, как плечи Септимуса быстро исчезают в зеркале. Она прыгнула вперед, ухватила брата за ногу и дернула со всей силы. Медленно, с большим трудом она потащила Септимуса обратно. Дженна держалась за него, как собака за кость, и не собиралась отпускать. Мало-помалу, как будто из черноты Болот Песчаного Тростника, из зеркала появилась голова Септимуса.

Он обернулся и прокричал:

– Осторожней! Не дай ему схватить тебя!

Дженна подняла голову и увидела в зеркале лицо, которое не могла потом забыть всю жизнь. Это было лицо старика – очень древнего старика – с огромным длинным носом и запавшими глазами. Он смотрел на девочку удивленно, будто знал ее. Длинные желтовато-седые космы падали на огромные уши. Рот, из которого торчали три кривых зуба, застыл в натужной гримасе, потому что старик пытался утащить Септимуса. И вдруг – последовал один мощный рывок – у него это получилось. Септимус влетел в зеркало, а Дженна осталась одна в гардеробной, с ужасом глядя на старые коричневые башмаки у себя в руках – все, что ей удалось удержать.

Некоторое время Дженна пыталась пинать зеркало и кричала: «А ну, верни его, быстро!» – но добилась только того, что ушибла пальцы на ногах и вдобавок охрипла. Тогда она, прижимая к себе башмаки Септимуса, кинулась наверх. Вернувшись в кладовку для нестойких снадобий и особых ядов, она захлопнула крышку люка и открыла нижний ящик под пустыми полками. Раздался металлический щелчок, и Дженна, пытаясь отдышаться, стала с нетерпением ждать, когда кладовка неуловимо изменится. Наконец до нее донесся знакомый запах капусты.

Девочка распахнула дверь и очутилась в домике тетушки Зельды.

– Ой! – раздалось с коврика у печи.

Мальчик в простой коричневой тунике, подпоясанной старым кожаным ремнем, и с длинными спутанными волосами вскочил на ноги, будто ужаленный. Увидев Дженну, Волчонок успокоился.

– А, это опять ты. Ишь как зачастила. – Он заметил тревогу на лице Дженны. – Эй, что стряслось?

– А… Четыреста девятый… – выдохнула Дженна, которая переняла у Септимуса привычку называть Волчонка его прежним номером в Молодой армии. – Где тетушка Зельда? Мне надо ее видеть! Сейчас же!

Волчонок был только рад поводу отвлечься от книги по снадобьям, так что он оставил ее у камина и подошел к Дженне. Искусство чтения все никак не давалось ему, а виной тому был инструктор по чтению и правописанию в Молодой армии, которого мальчик боялся до полусмерти. И до сих пор, несмотря на все терпение тетушки Зельды и его собственные усилия, Волчонок не мог уразуметь, как это буквы склеиваются в слова.

– А она ушла. Отправилась собирать болотные травы и все такое. Эй, а это разве не башмаки четыреста двенадцатого?

Дженна, чуть не плача, кивнула. Она так надеялась, что тетушка Зельда подскажет, что ей делать, но теперь… На нее вдруг навалилась страшная усталость, и девочка обессиленно прислонилась спиной к двери кладовки.

– Я могу чем-то помочь? – тихо спросил Волчонок, взволнованно глядя на Дженну карими глазами.

– Не знаю… – Ей очень хотелось расплакаться, но принцесса усилием воли взяла себя в руки. Надо собраться с мыслями. Надо придумать, что делать. Надо.

– Четыреста двенадцатый в опасности? – спросил Волчонок.

Дженна снова кивнула, но ничего не сказала, потому что боялась, что голос подведет ее.

Волчонок обнял Дженну за плечи.

– Тогда ведь надо спасать его?

Она опять молча кивнула.

– Я пойду с тобой. Подожди, мы должны оставить записку тетушке Зельде и объяснить, куда ушли.

Волчонок подбежал к столу тетушки Зельды, который выглядел довольно нелепо – с утиными лапами на ножках и парой рук, раскладывавших бумаги. Это когда-то постаралась Марсия Оверстренд. Тетушка Зельда не была в восторге от ее нововведений, но Волчонок научился использовать их с толком.

– Лист, пожалуйста, – попросил он.

Неуклюжие руки порылись в ящике, достали скомканный клочок бумаги, разгладили его и аккуратно положили на стол.

– Перо, пожалуйста, – попросил Волчонок.

Правая рука достала из лотка перо и очень изящно занесла его над столом.

– Пишите: «Дорогая тетушка Зельда…» В чем дело?

Левая рука терпеливо барабанила пальцами по бумаге.

– Ах, простите. Чернила, пожалуйста. Теперь пишите: «Дорогая тетушка Зельда! Мы с Дженной ушли спасать четыреста двенадцатого. С любовью, четыреста девятый». Да, и Дженна тоже. «И с любовью, Дженна». Вот так, спасибо. Спасибо, этого достаточно. Перо можно отложить. Нет, не надо ставить кляксу, просто положите записку на стол так, чтобы она увидела.

Руки суетливо убрали перо и сердито скрестились на столе, как на груди, явно недовольные тем, как мало их попросили написать.

– Пойдем, – сказала Дженна и отступила в проем кладовки.

– Иду, – отозвался Волчонок, но потом, что-то вспомнив, метнулся обратно к печи и схватил недоеденный бутерброд с капустой.

Дженна с опаской посмотрела на еду.

– Тебе что, правда так нравятся тетушкины бутерброды? – спросила она.