Залп выбил половину атакующих. Недобитые, не доскакав до ощетинившийся штыками цепи, развернулись и, настёгивая лошадей, начали уходить назад. Бах! Бах! Бах! – хлопнуло несколько пистолетных выстрелов и ещё два турка упали на землю.

– Лужин, бери своих и проверь западный въезд! – распорядился командир роты. – Непонятно, там же половина сотни гайдуков в заслоне стояло! Как эти-то могли там так спокойно пройти? Огнен, ты бери своих и тоже дуй за моими людьми!

Молодой серб засыпал в дуло порох и кивнул, показывая, что он понял, чего от них хотят. А Алексей уже спешил к тому дому на площади, из которого ещё слышались разрывы гренад.

– Всё, господин капитан, сдаются, – кивнул на выходящих с поднятыми рукам защитников Гусев. – Самые стойкие здесь у нас оказались!

У роты егерей потерь не было. Трое раненых могли идти на своих ногах. У четы Стояновича результат боя был печальней, от огня защитников дома погибло четверо, ещё девять было посечено тем отрядом конницы, остатки которого неслись сейчас в сторону Парачина. Ранение получило два десятка сербов.

– Ну как так-то, Братислав? – вопрошал Егоров? – Почему же твои люди западный выход оставили, ведь им было приказано его стеречь?! И что же вы так без оглядки на дом полезли? Не подоспей мы, в разы ведь потери были бы больше!

– Эх, Алексий! Зачем расстраиваться! Радоваться надо! Такой гарнизон турок разбили! – отмахнулся находящийся в приподнятом расстоянии командант. – Всего десять конных смогли уйти, три десятка в плен взяли. Больше восьми десятков османов побили или сожгли! Это же победа! Да про нас скоро вся Сербия заговорит, воспевая вот эту битву! Пять десятков ружей захватили, пистолеты, сабли. Все лошади турок у нас и их припасы. Жаль только сгорело добра много, – кивнул он на объятые огнём дома. Ну, да и этого достаточно. А как ругать своих воинов, оставивших западный въезд? Они ведь на помощь побратимам бросились. И десяток всё-таки оставили там на прикрытие.

– Ну да, и от всего того десятка остался только один, самый шустрый, – подумал Лёшка. – Говорить что-нибудь было бесполезно. Для Стояновича результат был действительно впечатляющий. Ну а потери? А как без них на войне!

– До Парачина сто пятьдесят вёрст, до крепости Видин сто, остатки османского дозора ушли к первому. Через сколько они будут здесь с подмогой?

– К исходу третьих, – уверенно ответил командант. – К этому времени мы выбьем три десятка турок из гарнизона Кулы и уйдём через перевал в сторону Белоградчика. Вы смело можете остаться здесь ещё сутки, попразднуем победу с местным населением, а взятых в плен турок мы казним.

– Я, конечно, не могу вам указывать, командант, но совет всё же дам, – понизил голос Егоров, чтобы их никто не слышал. – Оставьте этих пленных турок в живых. Если казните их, то и местным достанется, зальют весь город кровью, да и от вас просто так не отцепятся. У вас же есть раненые? Очень трудно их будет потом спрятать. А так пусть все говорят, что вместе с гайдуками тут воевала русская армия. А потом они все вместе на восток ушли. Нам это только на руку, да и вам. Кстати, всё это и сами пленные подтвердят.

– Хм, я подумаю, – проворчал Стоянович. – Оставлять в живых тех, кто причинил нам столько зла?

– Они пленные и взяты в бою! – твёрдо глядя в глаза, проговорил Лёшка. – В Княжеваце же вы турок не трогаете, хотя давно могли бы раздавить. Вот и этим покажите, что вы можете быть милостивыми к тем, кто бросает оружие. Легче самим потом воевать будет!



– Ваше благородие, тут к вам тот паренёк со товарищем, что в разведку ночью ходили, а потом ещё супротив конницы с нами стояли, просится, – Кивнул в сторону двух сербов Лужин. – К нам они хотят. К Велько вначале подошли. Так-то дельные ребятки, может, возьмёте?

Перед Алексеем стоял уже знакомый Огнен и невысокий коренастый паренёк.

– А что командант ваш скажет, что мы у него воинов переманиваем к себе? – задал вопрос Егоров, выслушав сбивчивую просьбу сербов принять их к себе.

– Нет, с Братиславом Стояновичем мы всё решили, и он даже разрешил нам забрать с собой ружья, – пояснил Огнен. Правда, у моего земляка Михайло оно совсем испортилось от последнего выстрела, старое оно совсем было, от прадеда ему досталось. Как не покалечило только его, когда ему ствол разорвало!

Действительно, у крепыша на лице было несколько царапин, но он всё ещё продолжал крепко сжимать в руках бесполезную уже железку.

– Ладно, – принял решение Алексей. – Через час мы уходим. Оставляете это своё оружие в чете, оно тут нужнее. Себе вы ещё добудете и гораздо лучше. Прощайтесь с товарищами, захватывайте провизию на обратный путь и бегом к нам. Опоздаете, ждать вас не будем.

– Лужин к себе их пока в плутонг возьмёшь, парни они местные, дня на два пути округу точно должны знать.

С рассветом, распрощавшись с союзниками, рота егерей, вышла на восток по Видинскому тракту. Через несколько минут, когда скрылись предместья городка, и они уже перевалили через возвышенность, отряд резко сменил направление, уходя на север. Через день ему предстояло переправиться через Тимок и, обходя Неготин с запада, выйти к сёлам Уровица и Слатина. Уже четверо суток, сэкономленных в пути, позволяли им это сделать. И сегодня у Лёшки был день рождения. Ему исполнилось ровно двадцать лет, и четыре из них он провёл уже на этой войне.





Глава 4. Бой в Слатине




– На большом привале к Егорову подошла целая делегация. Смущённый Карпыч подкручивая седые усы, выступил вперёд:

– Ваше благородие, тут это, обчество, значится, нас сподвигнуло.

– Чего общество с вами сделало? – не понял Алексей, приподнимаясь с полога.

– Ну, это, значится, выбрало оно меня умное и складное слово вам сказать, а тут у меня, у дурака старого, как назло, всё из башки разом вылетело! – повинился ветеран. Скажу вам, значит, как оно есть. Простите, Ляксей Петрович, ежели сумбурно получится. Мы вас, егеря роты, очень уважаем и любим. За энти вот четыре года вы её почитай с рождения вынянчили. Сами-то годами молоды, а мудры не возрасту. Опять же солдата понимаете и сильно жалеете, кровь его бережёте. Шибко ценим мы это. Ну, вот как-то так, – развёл руками старый солдат. – С аменинами вас, ваше благородие! Долгих вам лет и Божьего вспоможения во всём! Примите вот от нас, не побрезгуйте. Ребятки-умельцы сами всё ладили, – и он протянул объёмный свёрток Алексею.

Развернув ткань, Лёшка достал шикарный поясной ремень с закрытым клапаном большим передним патронташем и со всевозможными подвесами, карабинчиками по бокам. Толстая, замшевая его кожа была мягкая и приятная на ощупь.

– И вот ещё к нему, – Макарович протянул две закрытые кобуры, сработанные из более грубой, чём у поясного патронташа кожи.

– А ремень-то из оле-еньей сработан, вашбродь. По нашему заказу этого рогача охотники добыли, – протянул довольно Тимофей. – Нравится?

– Спасибо, братцы, нравится! – улыбнулся Лёшка, ощупывая амуницию. – Эх и кожа! Прямо не кожа, а бархат, и крепкая, и мягкая, одно удовольствие её щупать.

Егерям была приятна такая реакция командира на их подарок.

– Понравилось, понравилось, – послышалось от расположившихся на отдых плутонгов.




К вечеру рота достигла крайней точки движения по правому берегу Тимка. Через него нужно было переправиться и уже далее двигаться в обход Неготина. Река в своём нижнем течении на глаз была шириной саженей в сто, а это что-то около двухсот метров. Глубокая. С амуницией, припасами и оружием переправиться через неё вот так, как оно есть, было невозможно. Лёшка сидел на возвышенности и в сгущающихся сумерках всматривался на противоположный берег. До ближайшего моста в Брегово был всего-то один день пути, но дело тут было даже не в расстоянии. В этом большом селе стоял крупный османский гарнизон, и два года назад егерям с ним уже пришлось повоевать, и самое плохое, завяжи они там бой, оказались бы как в тисках между османской конницей Видина, Неготина и дунайского Куделина. И никакого маневра. Больших лесов или гор там нет, так, одна лишь степь с жидкими перелесками.

– Вот стоило ему мудрствовать, переходя у Заечар на этот правый берег? Шли бы себе по левому и горя бы не знали. Называется, запутать турок хотел, отвести их глаз от главного направления. А вот как сейчас выкручиваться? – сам себя корил Алексей.

– Ваше благородие, дозор наш вернулся, доложиться хочет, примете али сказать, чтобы обождали? – обратился к ротному вестовой.

– Давай сюда, – кивнул Алексей.

– Ваш благородий, ми прошли три версты вниз рекой, там стоит хижина рыбака, – докладывал Лазар. – Семья сербы. Господарь старик и два сына, как я. Видел женщина и дети. На берегу сохнут сети и лежат две лодки. Ми немного поговорить с рыбак, он нам поможе.

– Вот как! А вот это уже интересно! Идёмте к роте! – Алексей сбежал с холма в сторону того перелеска, где расположился на отдых отряд. Через несколько минут из него вышел дозорный десяток во главе с Милорадовичем. До подхода егерей ему нужно было определиться с рыбаками – смогут ли они переправить такую массу людей за ночь? Да и вообще, нужно было твёрдо знать, можно ли было полностью этим людям доверять.

– Хозяин Петар, с сыновьями, – показал на седого худого рыбака Живан. – У старшего Деяна жена и трое детей. Младший Йован пока что не женат. Живут все вместе в одной хижине. Помочь взялись с радостью, они нас принимают за русский отряд с сербскими гайдуками, а кто же из сербов откажется помочь? И за так помогут, но я им ещё и серебра пообещал, вон посмотри, как они бедно живут.

Действительно, вокруг сквозило крайней бедностью. Детишки были одеты в рванину, да и у взрослых вид был не лучше.

– Турки бывают здесь нечасто. Изредка вдоль реки их дозоры проходят, да и то чаще всего с той, с неготинской, с левой стороны и в сторону Заечар, – рассказывал старик. – Нечасто-то нечасто, да вот скотину они всю уже у них забрали. Раньше, пока ещё старая хозяйка была жива, и коров держали, и даже лошадёнка, чтобы рыбу на базар возить у них была. Сейчас только одна коза вон осталась, – кивнул он на покосившийся сарай. – И ту, видать, скоро со двора сведут, подати платить трудно, а они всё требуют своё и никаких недоимок не прощают, – жаловался Петар.

– Мы вам поможем, уважаемый, помогите и вы нам переправится через реку? Видите, у нас много тяжёлого снаряжения и оружия, – Алексей показал на снимающих со спин вещевые мешки егерей.

– Я помогу вам не из-за денег, – покачал головой рыбак. – У меня накопилось много долгов к османам. Пусть же теперь и с ними будет расчёт. Сколько у вас всего людей?

– Более полутора сотен, отец, а если точнее, то сто пятьдесят семь человек. И прибавьте к этому походное снаряжение с оружием, – Алексей погладил ствол своего верного штуцера. – Всё это очень много весит, а с ним нам никак самим не переплыть эту реку.

– Полторы сотни людей. Да-а, немало, – почесал в раздумьях голову Петар. – У меня здесь две лодки. На одной маленькой больше двух человек не перевезёшь. На вторую побольше, можно взять, пожалуй, даже пятерых, тем более, если они и сами будут помогать грести. И то наварят ли, до рассвета с переправой уложимся. – Так, на той стороне есть ещё один челн, хорошо спрятанный, на всякий случай. Это ещё два человека. – Тогда, может быть, и уложимся за ночь, – пробормотал он негромко и, обернувшись к сыновьям, крикнул: – Деян! Бери Йована, переправляйтесь на ту сторону и у чёрного ручья в кустах найдите маленький челн, гоните его сюда. Отдадим его Николине, она сможет им управляться! За работу, ребятки!

Через несколько минут в большую лодку загрузилось пять егерей из дозорного плутонга. Суденышко оттолкнули от берега и все сидящие в нём заработали вёслами. На середине реки им попалась выгребающая к правому берегу лодка сыновей. На длинной верёвке за ней следовал привязанная лодочка.

– Быстрее! Быстрее, ребятки! – подстегнул их отец сам, налегая на весла.

Под утро последний егерь был переправлен на правый берег.

– Спасибо отец, не обижай, прими от нас! – и, невзирая на протесты старика, Лёшка сыпанул ему полную горсть серебра. – У тебя дети и внуки! Прощайте друзья!

Отбежав с десяток вёрст от реки, рота была вынуждена залечь на днёвку в большой буковой роще. Впереди был большой открытый участок, по которому с севера на юг проходила хорошо наезженная дорога.

– Это, наверное, тот Нишский тракт, что через Заечары проходит, – высказал предположение Живан. – Вот уже второй отряд за последние три часа по нему проскакивает.

Действительно, движение по дороге было серьёзное. Скакали одиночные турецкие всадники и небольшие отряды. Ехали на скрипучих телегах или брели пешком местные крестьяне. Пересекать его днём – это значило навести на себя врага раньше времени, а до начала боевых действий по расчёту Алексея было ещё около пяти дней.

– Ну не храпи, не храпи Михайло, – Борис толкнул в бок земляка Огнена. – Привыкайте, братцы, егерская служба, она тишину любит. Ты всё вокруг должен слышать и видеть, а вот тебя никто. И даже во сне всё чуять должон. А иначе и сам сгинешь, и товарищей своих подведёшь. Так что ещё раз всхрапнёшь – сильнее в бок получишь, – пообещал он конопатому крепышу.

Костры не разводили, даже такие скрытные, какими пользовались на выходах, слишком велик был риск себя обнаружить. И так на дальний секрет чуть было не наехал дозорный десяток левендов, выкатившийся из бокового просёлка. Спасли лохматки, хорошо прикрывавшие егерей, да и Ваня по кличке Соловей в этой тройке обладал прекрасным слухом и услышал тех конных издалека. Так что пищу пришлось есть холодной, запивая её родниковой водой.

Когда ночная тьма покрыла землю, два боковых дозора ушли на три сотни шагов в стороны от места перехода, и под их приглядом егеря перебежали саму дорогу и большое открытое место за ней. Дальше потянулись перелески, ручей, какая-то небольшая речушка, и уже под утро, перебегая ещё одну дорогу, к Алексею подбежал Лазар:

– Ваше благородий, наши места пийшли, то дорога на Ябуковац была. Ещё вёрст пятнадцать, и уже родний Уровица будет.

«Пятнадцать вёрст, а это три-четыре часа движения по пересечённой местности, – прикидывал Егоров. – Дунай всего в двух десятках к востоку. Вокруг три большие крепости, а это значит, что окрестности проходят турецкие дозоры. Рисковать сейчас никак было нельзя». Хотя как хотелось передохнуть с удобствами в жилище!

– Лазар, есть тут хорошие глухие места неподалеку?

Серб прикинул и уверенно кивнул:

– В паре вёрст левее холмы начинаются, там хороший и тёмный лес стоит.

– Веди роту туда, встанем пока на днёвку. А как стемнеет, так к твоему отцу двинем. Покажем ему, в каких воинов его сыновья превратились. – И с улыбкой кивнул на лохматку егеря. – Снимешь сетку-то перед отцом да сапоги, чать, начистишь до блеска? А то ведь на лешака в этом похож. Всех односельчан там перепугаешь!

– Не-е, они хозяина леса не уплашишь[7], – улыбнулся Лазар. – Он сво-оих не трогает, он чу-ужим с гайдуками только вредэ.

В этот раз отдыхали со всеми походными удобствами. Место, показанное сербами, было действительно глухое. Разожгли костры разведчика и расстелили пологи. Сварив походную кашу и огородившись караулами, усталая рота спала без задних ног. Маялись без сна только два брата. В трёх часах хода от них был отчий дом.



– Тихо на хуторе, ваший благородий, – доложился Лазар. – Собаки спокойно брешут. Никто не ходит. Даже запах только родной, уж я-то его знаю, – блаженно улыбнулся разведчик.

– Ну, пошли! – Лёшка с дозорным десятком, пригнувшись, перебежал через открытый выгон. Егеря перескочили через ограду из камня и были уже во дворе. Кобель, почувствовав чужих, заливался злобным лаем.

– Цезар Цезар! Njihova! Zar me nisi prepoznao kao psa?![8] – Велько тискал здорового лохматого пса. – А это наши дружи, не обижей их!

Лазар подошёл к крепкой двери дома и тихонько в неё постучал.

– Ko je tamo! Kome šta treba noću?! – раздался приглушённый голос из дома.