Непререкаемым тоном отправила Анги мыть миску до блеска, умылась. Санти молча наблюдала за ней, очевидно, что-то там себе прикидывая. Возможно, вопросы на тему – что с сестрой творится?! Съела овсянку, сдобрив её сливками и мёдом, и строго проследила, чтобы Питер получил свою долю еды. Ему же отдала и половинку сдобной булки с изюмом. Пока повеселевший паж лопал лакомство под ревнивым взглядом Анги, Ирэн, наконец-то, составила некий план действий. Уж какая-бы она принцесса тут не была, а в приданое всяко положили иголки и нитки.

— Анги, где ключи от моего сундука?

— Вот, госпожа, вчера вы так и не спросили про пояс… — Анги порылась в её кровати, где-то под матрасом, и вытащила коричневый кожаный ремень с несколькими маленькими медными бляшками. Ирэн опоясалась и отвязала один из ключей, которые, как и у сестры, крепились каждый на своём шнурке.

Долго ковыряться в сундуке Ирэн не пришлось. Внутри он был разделён на две части тонкой перегородкой. Сверху какой-то мягкой рухляди лежал довольно большой мешочек с яркой вышивкой. В нём и нашлось искомое – иголки, довольно большие и с крупными ушками, клубочки толстых ниток и палочки, похоже заменявшие здесь катушки – на них были намотаны яркие шёлковые нити хорошего качества.

Там же были несколько неуклюжие ножницы, шило, большое деревянное яйцо. Ирэн недоуменно покрутила его в руках и вдруг – сообразила. Это – грибок для штопки чулок! Не такой удобный, как был у ее бабушки, но пользоваться – можно. Раньше ещё и перегоревшими электрическими лампочками пользовались в таких случаях! Надо же, она так давно носков не штопала, что уже, поди-ка, и забыла, как это делать. Хотя – вряд ли. Понадобится – сядет и сделает.

Шило и толстые нитки, вместе с большой иглой, Ирэн вручила Анги. Сперва хотела сама сесть, а потом поняла, что раз она здесь «госпожа Ирэн», то, наверное, нельзя самой-то? Лучше пока не привлекать внимание. Отбросила скатерть с половины стола, разложила шкуры, чуть обравняла им края прямо ножницами, срезав неровности и выступы.

— Анги, смотри – вот здесь и вот здесь – два прямых шва. Где кожа толстая будет – проколешь, иглу только не сломай!

Сама же она собиралась, пока светло, изучить свой ларец. Больше всего порадовало, что в крышку вставлено небольшое, с тетрадный лист размером, зеркало. Конечно, не такое, как у леди Беррит, но хоть что-то. Стекла здесь вообще мало, похоже, что оно дорогое, так что зеркало точно не помешает. Ларец был наполнен небольшими мешочками из атласа. В каждом лежали украшения. Не так и много, да и особого интереса у Ирэн они не вызвали – ну, не было у неё привычки цацки на себя цеплять.

Только обручалку и носила всю жизнь. А после похорон, насмотревшись на рыдающую рыжую деваху, и его сняла и убрала. Так и здесь, особого интереса все эти колечки и серёжки не вызвали. На каждый день – только мешать будут, а праздников в жизни не так и много. Пожалуй, то, что лежит в мешочке для рукоделия – ей и нужнее, да и привычнее. Решительно захлопнув крышку, закрыла добро на маленький ключик и сама, без помощи вскочившей Анги, отнесла в сундук.

Всё добро вытаскивать не стала, но пару стопок посмотрела – ткани. Три, вроде как, шерстяные, а остальные – плотное х/б. Пусть лежат, может, потом пригодятся. Гораздо больше заинтересовала её та часть сундука, где лежала готовая одежда. Нашлось и чистое платье, добротное, новое, не слишком нарядное. И несколько рубах-сорочек. И три пары чулок новых. Надо их надвязать, что ли, и придумать, как к поясу крепить. Нельзя же с этими ремешками на ногах всё время ходить. А вот эту шаль тёплую можно и сейчас достать – пригодится.

С осмотром она управилась быстро. Посмотрев на Анги, старательно ковыряющую шкуры, поймала взгляд Питера, мающегося от безделья, и кивком указала ему на дверь. Встали и дружно вышли, под пристальным взглядом недоумевающей Санти.

Было, было госпоже Санти с чего удивляться. Вместо ежедневных бесконечных молитв – какая-то странная деятельность сестрицы. Отец отдал Ирэн своего пажа. Зачем? Что это значит? А не подлизалась ли она к нему?! Она, хоть и дура беззлобная, но исключительно по дурости и могла ляпнуть что-то, что покажет Санти в невыгодном свете. Могла сказать, например, что Санти, когда может – ептимью не выполняет. Могла сказать, что в прошлый раз, как на ярмарку ездили, Санти себе купила диво – краску для губ! И когда зовут их гостям в зале показать – губы красит. За такое отец, пожалуй, и правда может своей милости лишить. Он и так на эту тварь, жену третью, тратит больше, чем на дочерей старших, обоих, вместе взятых. Так что стоило бы выяснить, что здесь происходит.

— Линта, сюда поди… Внимательно слушай! Исполнишь всё, как велю – на платье отрежу новое. А проболтаешься – найду, за что выпороть приказать. Поняла?

А Ирэн и Питер, не думая о худом, спускались по широкой лестнице к выходу во двор.

— Там конюшня есть, госпожа Ирэн. И кузница, и казармы… Оттуда и начнём замок смотреть. Неужели и правда – не помните ничего?!

Лёгкий морозец заставлял Ирэн плотнее кутаться в шаль, да и Питер зябко поёжился. Но до середины двора она всё равно дошла и встала, задрав голову на громаду замка. Сразу и не поймёшь, где что находится! Несколько высоченных башен разных форм. И круглая есть, самая высокая – там, вроде бы, покои отца находятся? И три квадратных, разной высоты, и ещё внизу переходы и связи между ними. Где в три этажа, а где – пониже.

Во дворе суетился народ, в честь прохлады двигаясь шустро, не застаиваясь на месте. Пробегали служанки с корзинами и бельём, у одного из боковых входов под ругань разгружали пару телег с тяжёлыми мешками, выскочил мальчишка в грязном белом фартуке и кинулся к навесу с огромной поленницей дров. Из будки вылез крупный обшарпанный пёс с колтунами, лениво потянулся, распахнув чудовищную пасть, встряхнулся и, посмотрев на суету, полез было назад. Однако, что-то его насторожило, потому неловко, задом, снова высунувшись, он принялся громко лаять.

Весь двор был обнесён высоченной каменной стеной и там, по этой стене, ходило несколько солдат. Их Ирэн опознала по мечам, болтающимся сбоку. Ворота замка были распахнуты, в них как раз въезжала странная коробка на колёсах, запряжённая четвёркой лоснящихся чёрных коней. Вот на эту коробку, в которой открылась дверца и выпустила на свет невысокого, лысоватого человечка в чёрной длинной хламиде до земли и тёплой меховой накидке поверх, и лаял пес. Точнее – на этого лысоватого, который на улице, зябко поведя плечами, принялся натягивать меховой капюшон.

— К отцу Карпию опять гости приехали…. — поморщился Питер.

— Что за гости?

— Это карета отца Паисия. Опять он…

— Что – опять?

— Он-то отцу Карпию выволочку устроит за пьянку. Тот, конечно, поклоны свои земные отобьёт, а потом на нас на всех накинется. И пойдёт раздавать и правым, и виноватым! И молимся-то мы все мало, и во грехе погрязли и всякое такое…

— Ладно, Питер. Я поняла. А сейчас – пошли в дом. Холодно очень. Да и не так уж мне нужны эти конюшни и казармы. Лучше изнутри всё покажи мне.

— А что показывать-то?

— Ну, где запасы хранят, кто в замке прислугой распоряжается, где гостей принимают и всякое такое…

— Понятно, госпожа Ирэн. Ну, как прикажете…

Осмотр замка занял всё время до обеда. Не слишком и запомнила Ирэн, что и где находится. Зато из дружелюбной болтовни Питера поняла довольно много. Всеми горничными в замке заведовала мадам Векс. Она – иностранка и вдова. Потому и называли её не как всех, а «мадам». И ещё она – дальняя родственница леди Беррит.

А всеми делами в замке заправлял господин Буст. Он – кастелян. И все-все – и повара, и работники, и сама мадам Векс – у него в подчинении. Он много работает и у него своя комната есть. Там всякие договора он хранит и следит, чтобы крестьяне налоги платили честно. А крестьян у лорда Беррита – видимо-невидимо! Целых пять сёл и даже ещё город есть. Настоящий город, с площадью и храмом своим.

А леди Беррит боится, что лорд за вами слишком много приданого даст – тогда её сыну меньше достанется. Ну, как это – почему? Потому, что лорд-то вас за владетельных лордов отдаёт, а те тоже очень денежки уважают. Приданое то, говорят, золотом платить будет. Землю не выгодно отдавать. Вот леди Беррит и бесится. Не будет денег – не будет платьев новых. Лорд Беррит и так на леди злится, что все кладовые поопустошала.

Какое кроме денег приданое? Да кто же его знает-то? Ну, богатой госпоже в дом мужа нужно и бельё привезти, и одёжи на себя много, и всякое-разное, что в дому ещё требуется. А леди уже скандалила, что лорд вам в приданое ещё и кубки серебряные даёт и кувшины. Это ведь страсть, как дорого выходит! Она-то уговаривала в монастырь вам приданое собрать…

Тут Ирэн невольно содрогнулась. Про монастыри знала она мало, только из сериалов, но мысль о том, что запрут на век, как в тюрьму, и ни ребёнка, ни котёнка не заведёшь – пугала.

К обеду вернулись в комнату, и Ирэн нарвалась на допрос от госпожи Санти.





9





Одним жестом отправив Питера в угол, госпожа Санти взяла Ирэн за руку и молча потащила к сундукам.

— Садись, поговорим.

Ирэн присела на сундук. Скорее – просто от растерянности. Что говорить?! Чай, сестрица-то настоящую Ирэн знает, как облупленную, мигом догадается, что дело нечисто… Однако, разговор пошёл совсем не о том, что Ирэн себя как-то не так ведёт. И не о том, что пажа с собой по всему замку таскать и показывать, как папенька благоволит, не стоит. Волновали госпожу Сантию совсем другие вещи.

— Ты знаешь, что через две недели должны женихи прибыть, а через три – нас замуж отдадут?

— Знаю.

— Кто тебе сказал?

— Папенька, как меня вызвал, потом на леди Беррит ругался сильно. И вот это самое и говорил – что женихи приедут…

— А тебя не беспокоит, что до сих у нас приданое не собрано?! Я смотрю, ты целый день гуляешь, развлекаешься, а о деле подумать – некогда? — госпожа почти шипела, стараясь не повышать голос, что бы слуги не услышали, но явно испытывая сильное раздражение.

— О каком деле, Сантия? — Ирэн и действительно не понимала, чего хочет сестра.

Вообще, если подумать, то можно уже и понять, что не слишком близки меду собой сёстры. За все эти два дня, даже при совместных завтраках-обедах-ужинах, они практически и не разговаривали. Ну, Ирэн-то просто ляпнуть побаивалась. А Сантия? А вот она, похоже, не слишком и нуждалась в сестре. Тогда чего же сейчас-то всполошилась?

— Ты дурой-то не прикидывайся, Ирэн! Мы ведь с тобой всё обдумали и решили, а теперь что же? Ты сама порешила папеньку обработать? Ну так не только тебе меня помадой запугивать, мне ведь тоже есть, что про тебя сказать!

Ирэн так и не поняла, про какую помаду сестра говорит, но и показывать недоумение не стала. С её точки зрения – всегда лучше миром вопрос решить.

— Сантия, ты зря злишься на меня, поверь. Я уже тебе говорила, головой я сильно ударилась. С памятью плохо. Потому отец ко мне Питера и приставил – снова всё показать. Я и не собиралась тебя запугивать или дело бросать. Я просто не помню, о чём мы договорились и что за дело у нас общее.

Сантия незадолго до возвращения Ирэн выслушала подробный доклад от Линты, а потому знала и как сестра день провела, и куда ходила, и даже частично – о чём говорила с Питером. Потому, возможно, и поверила сейчас Ирэн. Хотя всё равно – очень уж подозрительно эта потеря памяти выглядит! Но раз сестра утверждает, что от плана не собирается отказываться, то может и не врёт? Может – правда не помнит? План изначально был устроен для двоих, но раз и правда не помнит – может, оно и к лучшему?

— Мы с тобой уговаривались пойти к отцу и попросить сундуки наполнить.

— Сундуки? Так они и так, вроде бы, полные? Или этого мало?

— Ты что, дура?! — взвилась Санти, даже голос повысила — Мужья наши, конечно, деньги получат. Только вот нам-то с тобой от этого – какой прибыток?! Неизвестно ещё, какие там и мужья будут – может, скупердяи, не хуже… — тут она замолчала, позволяя Ирэн самой додумать, кого она имеет в виду — Мы с тобой, всё же, дочери лорда владетельного. А эта… — имени она опять не назвала — всю жизнь нас в чёрном теле держит. У нас сундуки – меньше, чем у купчих! Позорище какое! Прошлый год, помнишь, в баронство Нейширское ездили?! Ну, когда Сабину замуж выдавали. Видала, сколько телег с сундуками за Сабинкой повезли?! Я всё посчитала – на каждой из телег – по четыре сундука! И телег – аж три! — Сантия азартно показывала счёт на пальцах — Вот так-то! Всего, значит, двенадцать! И уж там, ты поверь мне – всё-всё было! И ткани добрые, и платья всякие, и постель новая, и украшений у неё аж два ларца! И серебряной посуды сундук! А мы что? Позориться будем?! Не бывать такому!

Немного подумав, Ирэн спросила:

— Ты не злись только, я и правда не помню… А раньше мы папеньке жаловались?

— Ха! Всегда эта… соловьём петь начинала, что девушкам скромность подобает и смирение! А сама, что ни месяц – платье новое. У неё под платья уже комната отдельная отведена… Вот увидишь, если протянем, она нам потом в сундуки свое тряпьё старое напихает.

— Санти, значит надо идти вдвоём, да и поговорить с папенькой. Ну, он нам не чужой, да и позориться перед людьми не захочет…

— Да я бы и пошла, только вот папенька на меня в гневе, забыла, что ли? Эта… постаралась. Не велено меня к нему пускать.

— А за что он осерчал-то так на тебя?

— Так эта… пришла на урок, а потом и нажаловалась, мол и считаю я плохо совсем, и учителя не слушаю, и позорю лорда, и всё остальное… Ну, папенька меня вызвал и давай спрашивать сложение да умножение.

— А ты что?

— Ну, запуталась немного, ну и что?! Я, чай, не сама книги-то домовые вести буду! На то – слуги есть!

Такая история и в самом деле была, только прошло после неё уже полгода, если не более. Но чего бы не попользоваться сейчас? Сама Санти отца побаивалась. Никогда нельзя было угадать, какая вожжа ему под одно место попадёт.

— Санти, а где учитель-то наш сейчас?

— Господин Рейг?! Батюшки – да ты и правда ничего не помнишь?! Так он же помер от простуды. Ты же сама у гроба сидела! Неужели забыла?!

— Вот ты сказала – я и вспомнила. Санти, а давай я попробую с папенькой поговорить, а ты потом мне про разное расскажешь? Я много чего позабыла-то…

Сантия посмотрела на неё с сомнением. Сейчас она даже и не знала, стоит ли связываться с такой? Хуже не станет ли? Ирэн и правда какая-то теперь совсем другая. Ну, придёт она к отцу, а ну как — ещё больше разозлит его?! Хотя… Ежели что, так папенька не на неё, на Санти, разозлится, а на эту вот блажную.

— Сходи, только не сейчас. Вот после ужина, как выпьет он – всегда подобрее. Может что и выйдет у тебя. Про меня только не забудь!

— Что ты, как же я забуду! А ты, пока обедаем, да и после обеда – поговори со мной?

— О чём? — кажется, Санти была искренне поражена.

— Да обо всём. Хоть бы и о том, что нам в сундуках надо, да и сколько просить, да каких тканей.

— Ну, об этом-то – сколько хочешь!

После ужина Ирэн, с гудящей от информации головой, отправилась с Питером в покои папеньки. Поглядывая на стоящих у дверей солдат и побоявшись зайти туда, в комнату с резными дверями, сама – отправила Питера на разведку. Говорила шёпотом и на ухо:

— Загляни аккуратно, да если у папеньки хорошее настроение – спроси, можно ли с ним поговорить? А я пока тут подожду.