Все началось в одну из ночей. Не назову точной даты, да и надо ли?

Сон у меня нарушился. Прежде я засыпала быстро, спала всю ночь, не просыпаясь. После Петиной смерти это, как и многое другое, изменилось. Заснуть стало проблемой, то и дело я лежала ночью с открытыми глазами и таращилась в темноту, не в силах выключить «бетономешалку» в голове, прокучивая одни и те же мысли.

В ту ночь я встала, собираясь выпить чаю с чем-нибудь сладким. Ночные прогулки к холодильнику среди ночи стали обычным явлением, и я перестала корить себя за них.

Пройдя по коридору, хотела уже свернуть в сторону кухни, как краем глаза заметила в большом зеркале человеческую фигуру. В первое мгновение, пока мозг еще не успел правильно отреагировать, послать какой-то сигнал, мне подумалось, что это я сама, но уже через долю секунды стало ясно, что это невозможно.

С той точки, где находилась, отразиться в зеркале я никак не могла.

Я резко повернула голову туда, где должен был стоять отражающийся в зеркале человек, но коридор был пуст. Это могло означать лишь одно…

Не знаю, почему я не умерла от ужаса. Может, так было бы лучше. Какая-то сила заставила меня поглядеть в зеркало, и я поняла, что не ошиблась. Зеркало большое, от пола до потолка; человек, которого я видела, отражался в полный рост.

Можете решить, что я рехнулась, но я знаю, что видела. Точнее, кого. Заледенев от ужаса (точнее не скажешь, меня и правда словно прихватило льдом!), я смотрела на своего покойного мужа.

Свет из окон гостиной и кухни проникал в коридор, так что я видела его отчетливо, но все же думала, как и всякий думал бы на моем месте, что этого не может быть!

Не пойму, как нашла в себе силы, но все же шагнула к выключателю и зажгла лампу. Надеялась, что сумрачное видение – лишь порождение моей фантазии, плод бессонных ночей и отчаяния, но ошиблась.

Свет зажегся, но Петино отражение никуда не делось. Он стоял в зазеркалье и смотрел на меня. На нем был тот костюм, в котором его похоронили, но лицо, к счастью, было вовсе не таким искаженным, как в момент смерти.

Петю пришлось хоронить в закрытом гробу: специалисты похоронного бюро не смогли при помощи своих уловок стереть печать страха. Так что если бы я вновь увидела это обезображенное ужасом лицо, то, наверное, не пережила бы.

Однако Петя выглядел так же, как и всегда, разве что казался печальным, более строгим. Мертвый муж, явившийся с той стороны, смотрел мне в глаза, а мне казалось, что я схожу с ума.

Сколько это длилось, не помню, а потом я упала в обморок. Грохнулась на пол, придя в себя только через несколько часов. Очнувшись, первым делом посмотрела в зеркало, но там никого не было.

Конечно, я попыталась убедить себя, что мне почудилось. Следующим вечером выпила снотворное: несмотря на проблемы со сном, к помощи таблеток я прибегала редко, полагая, что могу привыкнуть, и тогда вообще без лекарств спать перестану.

Но тут наплевала на все. Мне нужно было выспаться, прийти в себя, и мой план сработал. Последующая ночь тоже не принесла сюрпризов, тем более что я решила не ходить по ночам мимо того зеркала (заодно прекратила ночные забеги в сторону холодильника).

Однако с мочевым пузырем справиться сложнее. Мне уже удалось заставить себя поверить, что отражение покойного Пети в зеркале было иллюзией, но все же в ванную ночью я заходила с опаской. И не зря.

Он поджидал меня прямо там, в зеркале над раковиной, что висело прямо напротив двери. Я потеряла не то что дар речи, а, кажется, саму способность открывать рот, шевелить языком, артикулировать.

Как и в прошлый раз, отражение было отчетливым, не размытым, а за спиной у мертвеца была клубящаяся темнота. Губы его не были сомкнуты: они шевелились, он говорил что-то, но слов не было слышно.

Я выскочила из ванной, захлопнув за собой дверь. Конечно, до самого рассвета заснуть так и не смогла. Ходила по комнате из угла в угол, не зная, что думать, как успокоиться.

Знали бы вы, чего мне стоило поутру открыть дверь ванной! Как сильно я боялась увидеть там Петра! Но зеркало отражало лишь мое бледное, помятое лицо. Нужно было что-то делать, с кем-то посоветоваться. Но кто мог бы выслушать и понять, не крутя пальцем у виска?

В общем, мне пришло в голову единственное, как казалось, возможное решение: обратиться за помощью к тем, кому положено общаться с запредельным.

Я пошла в церковь, куда изредка заглядывала.

Моя вера в Бога всегда была условной. Я полагала, как и многие, что «нечто такое есть», однако Библию не читала, христианских канонов не придерживалась, традиций не соблюдала. Библейский Бог был мне неведом, скорее уж я верила в некий абстрактный Высший Разум, толком не понимая, что или кто это.

В той ситуации выбора особого не было, и я отправилась к отцу Феофану, который отпевал Петю. Мой муж несколько раз довольно щедро жертвовал на восстановление храма, они были неплохо знакомы с отцом Феофаном, так что и я могла рассчитывать, по крайней мере, на участие с его стороны.

Вокруг да около я ходить не стала, сразу, без лишних слов заявила, что в последнее время покойный муж стал мерещиться мне в зеркалах. Священник, пожилой мужчина с седой бородой и усталыми глазами, взглянул на меня сканирующим взором, пытаясь оценить, в своем ли я уме.

– Я не алкоголичка, не наркоманка, не состою на учете у психиатра, не верю в привидения и не пытаюсь привлечь к себе внимание всевозможными способами, – сказала я. – Говорю как есть: видела Петра своими глазами, как вас сейчас. Ни за что не пришла бы, но, понимаете ли, это пугает. Вы же на короткой ноге с духовным миром, скажите, что мне делать?

Священника, как видно, покоробил мой тон, потому что он слегка поморщился, однако ответил ровно и спокойно:

– Со дня смерти вашего супруга давно минуло сорок дней. Согласно христианскому вероучению, душа его сейчас…

Я испугалась, что он углубится в религиозные дебри, а потому прервала:

– Простите, святой отец, как вы думаете, это мог быть мой муж? Или это нечто… демоническое?

Отец Феофан вздохнул и посмотрел на меня.

– Вы верующая?

Простой вопрос оказался сложным.

– Не знаю. – Я не стала врать. – В том смысле, который вы вкладываете в это понятие, скорее всего, нет.

– Жизнь не кончается со смертью тела. После земной кончины нас всех ждет дальнейший путь – верите вы в это или нет. Тому, что ушедшие способны навещать родных после смерти, не найдено прямых доказательств; то, как ведут себя, что делают души в загробном мире, доподлинно никому не известно. Церковь дает свои пояснения, но вам ведь они не нужны?

Я неуверенно кивнула.

– Однако есть проверенные веками правила поведения для тех, кто остается. Одно из важнейших – не следует хоронить себя вместе с умершим, слишком сильно горевать, постоянно бывать на кладбище. Это может иметь печальные последствия. Знаете, как в старину говорили? Им там горько от наших слез. А еще говорили: если слишком цепляться за покойных, они могут и утянуть за собой.


– Хотите сказать, моя скорбь не дает Пете покоя?

– А вы сами как думаете, отпустили вы супруга или нет?

Все его рассуждения сводились к тому, что я из эгоизма не могу нормально проститься с Петром и жить дальше, потому он мне и мерещится. Именно мерещится! Это всего лишь реакция моего сознания.

Отец Феофан посоветовал поставить свечи в церкви, дал молитвы, которые следует читать каждый вечер перед сном, а еще оказался человеком отзывчивым, в тот же день пришел и помолился в квартире, побрызгал святой водой по углам (и о зеркалах не забыл). Провел что-то вроде обряда очищения.

– Успокойтесь, не нужно бояться, – сказал он мне напоследок, принимая оплату за труды. – Делайте, как я вам сказал, и верьте: покойный супруг вас больше не потревожит.

Он улыбнулся всезнающей, немного снисходительной улыбкой, и я поверила ему. Напрасно поверила.





Глава шестая




Закрыв дверь за священником, я вернулась в гостиную, чувствуя дурацкое умиротворение: мне показалось, проблема решена. Помню, что думала об ужине, вина хотела выпить, а еще про генеральную уборку были мысли, про то, что надо бы позвонить в клининговую компанию.

А потом я посмотрела в окно. У меня в гостиной огромные окна, я вечно забываю занавесить их на ночь. Да и смысла особого не вижу: семнадцатый этаж, домов напротив нет. Петя в последние дни постоянно задергивал шторы, боялся тех, кто может следить за ним из темноты, а я еще посмеивалась над ним, не зная всего…

Ладно, сейчас не о том. Я посмотрела в окно и увидела его в черном прямоугольнике, словно в огромной раме. Это не выглядело так, будто мой умерший муж стоит снаружи. Нет, то было его отражение – совсем как давеча в зеркале. Только теперь наши отражения находились рядом: Петр стоял за моей спиной, словно на старинном семейном портрете.

Я застыла, превратившись в фигуру изо льда, что строят в нашем городе на главной площади к Новому году. Стояла и смотрела на мертвеца, которого так и не удалось прогнать из моего дома, из мыслей, из жизни…

Смотрела, пока он не поднял руку и не положил ее мне на плечо. Я видела его ладонь в отражении, но когда резко повернула голову влево, то не увидела ничего, и это отдельное, параллельное существование зазеркального и нашего миров напугало меня сильнее всего.

Я закричала, не узнавая своего голоса, и выбежала из комнаты. Рванула с вешалки пальто, схватила сапоги, сумку… Ночевала в ту ночь в гостинице. Если администратора и удивил мой неопрятный облик, она не подала виду, положила на стойку ключи и пожелала хорошего вечера.

Вечер и правда был хорош. Я купила бутылку водки и выпила, хотя давно не пила крепкий алкоголь. Но вино не подойдет, если нужно подавить страх.

Впрочем, водка тоже не особо помогла, но я хотя бы заснула, не забыв занавесить окна.

Утром пошла на прием к знакомому доктору. Не потому, что так уж верила в силу медицины, а просто потому, что собиралась взять рецепт и купить лекарства: успокоительное и снотворное.

Манипуляции священника не сработали, но все же я пока еще могла попытаться себя убедить, что дело во мне: в тоске по мужу, в одиночестве или в особенностях психики, и решила с собою бороться. Например, принимая препараты.

Доктор цокал языком, сочувственно смотрел, понимающе кивал. Я терпела. Главное, чтобы сделал то, что от него требовалось. И он не подвел.

День-два я жила, вооружившись достижениями фармации. Принимала пилюли и днем, и на ночь, а в результате мне постоянно казалось, что нахожусь в полудреме. Движения были замедленными, мысли – вялыми, реакции – заторможенными.

Занавески я задергивала плотно, подумывала закрыть тканью и зеркала, но это выглядело бы так, словно в доме покойник – согласитесь, жутковатый намек.

Спала без снов, как пьяница, который свалился под стол, перебрав со спиртным. А однажды утром проснулась и обнаружила, что все зеркала в моем доме разбиты. Затейливая сеть трещин напоминала паутину, и я барахталась в этой паутине, как муха, понимающая, что теперь уже не спастись.

Надежда, что образ Пети мне чудится, вера в расшатанные нервы и проделки сознания треснули, как зеркальная поверхность. Стало очевидно, что все происходит на самом деле: какой бы сильной ни была моя тоска по мужу, переколотить зеркала она не сумеет.

Когда пришло осознание этого факта, я почувствовала спокойствие. Наверное, то был шок, но, тем не менее, ощущала я себя увереннее, чем накануне.

Первым делом выбросила все таблетки – незачем сажать печень, принимая всякую дрянь. Потом вызвала мастеров, чтобы мне заменили разбитые зеркала.

Деньги способны сделать многое, если не все: буквально через час пришли шустрые мужички и быстро выполнили всю требуемую работу. Пока они, негромко переговариваясь, занимались починкой, я пила кофе и листала телефонную книжку, потому что в контактах сотового нужный номер записан не был, я и представить себе не могла, что мне понадобится поговорить с этим человеком.

Однако нестандартные ситуации требовали нестандартных мер. Одна моя знакомая постоянно бегала по экстрасенсам и ясновидящим, и я подумала, что не лишним будет проконсультироваться со специалистом по всяким таким делам.

Номер Марины наконец нашелся, и я собралась набрать его, как вдруг телефон зазвонил, на экране высветился номер священника.

«Как чувствует, – подумала я. – Хочет уберечь от обращения к ворожеям. Церковь же не одобряет».

Отец Феофан звонил справиться о моем самочувствии. Я недрогнувшим голосом поблагодарила его и уверила, что молитвы помогли, оказали самое благотворное воздействие, поэтому сплю я как младенец. Священник остался доволен моим ответом и повесил трубку, а я, грешный человек, тотчас позвонила Марине.

– Да, дорогая, как ты? – отозвалась она пришептывающим, трагическим голосом.

Я без экивоков попросила свести меня с кем-то из ее знакомых магов, желательно повыше квалификацией.

– Что-то случилось? – спросила Марина, и я вспомнила, что, несмотря на ее экзальтированность, она была неплохая женщина, не злобная, не сплетница, а потому ответила честно:

– Мужа покойного вижу по ночам в зеркалах. Ходила к священнику, не помогло. Таблетки пила, чтобы спать, думала, мерещится. Сегодня утром проснулась, а зеркала…

– Разбились? – проницательно заметила Марина.