Того, как закрылась дверь, Томочка уже не услышала, погрузившись в призрачный полусон-полуобморок.





Глава седьмая




Томочка засыпала и просыпалась много раз. Тело ломило, кожа пылала, как при высокой температуре. Ей было то холодно, то душно, и тогда она пыталась сбросить ставшее невыносимо тяжелым одеяло, но никак не могла с ним совладать: руки не слушались.

Открывать глаза было больно, но когда Томочка все же делала это, то не могла понять, какое сейчас время суток: перед глазами висела пелена, сквозь которую ничего было не разобрать. Вроде бы пару раз она замечала рядом с собой Ирину, которая стояла и смотрела на нее сверху вниз, но вполне возможно, что это ей лишь снилось.

Томочка словно бродила где-то, блуждала по болотным топям и заброшенным селеньям, уходя все дальше и дальше от реальности, и не могла отыскать обратной дороги.

Она и себя уже толком не помнила, и всего того, что было прежде важно и дорого, не воспринимала частью своей жизни.

А потом вдруг пришла в себя – как-то сразу, резко, без перехода. И вспомнила все, и испугалась, что же с ней такое.

– С возвращением, – сказала Ирина, которая сидела, придвинув стул к кровати.

Томочка хотела ответить, но не сумела: челюсти будто свело судорогой, никак их не разомкнуть. Силилась, но не могла произнести ни слова, точно забыла, как это делается. Вместо звуков человеческой речи из горла вырвалось жалобное мычание.

– Не старайся, милочка, – хищно улыбнулась Ирина. – Ты ничего не сумеешь произнести. Я бы предложила тебе «разговорный» блокнот, но боюсь, что и написать ты ничего не сможешь.

Вспомнив, что не могла отбросить в сторону одеяло, Томочка попробовала пошевелить руками – ничего не вышло. Непослушные, чужие, они казались мертвыми и высохшими, как ветки китайской розы.

«Что ты со мной сделала?» – выкрикнула Томочка, но крик умер внутри нее, отозвавшись головной болью.

Ирина тихонько засмеялась.

– Согласись, полезно иногда поставить себя на место другого человека! Этому ведь учат хороших девочек и мальчиков: сопереживанию, умению представить себя в шкуре ближнего. И как тебе в теле инвалида? Нравится?

Томочка замотала головой, чувствуя, что ужас накрывает ее, а паника туманит мозг. Она снова замычала, пытаясь встать с кровати, но тело было неповоротливым, словно бы закованным в металлические доспехи.

Ирина встала со стула.

– Тебе нужно есть. Сейчас я накормлю тебя. Но прежде в туалет свожу – не убирать же мне за тобой.

Она убрала одеяло и грубо потянула Томочку за безвольно лежащую руку, поднимая с кровати. Словно глубокая старуха, девушка поднялась с постели, с трудом устояв на ногах. Ирина, не особо заботясь о том, что она едва может идти, волоком потащила ее за собой. Томочка кое-как переставляла ноги, несколько раз чуть не упала.

– Давай же! – раздраженно бросила Ирина. – Я уже водила тебя вечером и утром, ты просто не помнишь. Идти ты пока можешь, не придуривайся.

«Пока», – эхом отозвалось в сознании Томочки.

«Вечером и утром» – то есть уже позади вечер воскресенья и утро понедельника? За окном темнеет, значит, сейчас вечер понедельника?

Илья обещал позвонить, когда вернется из поездки на то предприятие в горах, где нет связи. Наверняка он позвонит сегодня или, в крайнем случае, завтра, а уже послезавтра приедет в Быстрорецк!

Надо лишь дождаться его – и ждать осталось совсем недолго.

Ирина ни на секунду не оставила ее одну, и Томочка вынуждена была, страдая от унижения, пи́сать в присутствии злобной ведьмы.

Снова оказавшись в постели, она облегченно перевела дух: короткий поход вымотал до предела, дыхание сбилось, пот градом катился по лицу, тело ныло, будто ее били.

Спустя несколько минут Ирина принесла тарелку с кашей. Усадила Томочку, подложив под спину подушки, и принялась кормить с ложечки, как ребенка.

– Ешь, не сопротивляйся. Каша вкусная, – приговаривала она. – Ты не должна быть голодной.

Томочка с трудом разевала рот и глотала сладкую кашу: силы ей точно понадобятся. Она не собиралась опускать руки: только бы дотерпеть до возвращения Ильи.

Ирина как будто опять услышала ее мысли – так бывало неоднократно, и даже удивлять уже перестало.

– Илюша скоро приедет. Да и позвонить должен, как мы обе знаем. – Она ухмыльнулась. – Ты с ним поговорить не сумеешь, поэтому придется мамочке взять это на себя.

Тарелка постепенно опустела.

– Вот и славно, милочка.

Ирина отставила тарелку в сторону и сунула руку в карман. Томочка увидела, что она вытащила оттуда ее сотовый.

– Крепкая конструкция, – одобрительно проговорила Ирина. – Подвисает немного после удара, трещина на экране, а так ничего, работает.


Томочка жадно глядела на мобильник в руках Ирины: вот бы ей добраться до него! Она могла бы позвать на помощь. Господи, что происходит, как все это могло случиться… и что «это»?

– Не надейся, – сказала Ирина. – Так, что тут у нас…

Она водила пальцем по экрану.

– Ага, нашла. «Любимый», ну, конечно. – Она мельком глянула на Томочку. – Слащавая идиотка. Илье нужна совершенно другая девушка. Не такая, как ты.

«Он меня любит!» – мысленно крикнула Томочка.

– Думаешь, он любит тебя? – Ирина отвела взгляд от экрана и поглядела на девушку. Во взгляде искрилось злое веселье. – Тогда ты еще тупее, чем я думала. Ведь ты его измором взяла! То штурмовала, то осаждала год за годом, будто крепость. Потом вроде как оставила в покое, парень вздохнул свободно, но тут удачно подвернулась эта тема с отелем «Петровский» и опасностью: несчастный Илюша решил, что тебе грозит беда и бросился на выручку. Характер у него такой – самоотверженный.

Ирина хохотнула, будто выдала удачную шутку.

– Милочка, ты давишь на него, как бетонная плита, задушила уже собой, своими пирогами и никчемным, глупым сюсюканьем. Оболванила бедного, неопытного в сердечных делах мальчика. Он и сам не понимает, что нет у него к тебе ни страсти, ни преклонения, ни восхищения! Ты сиделка для его матери, боевая подруга, соседка, но не более, не воображай!

Томочка почувствовала, как в глазах закипают слезы, и Ирина, увидев это, расхохоталась уже в голос.

– Не знала она, вы посмотрите на нее, люди добрые! Илья не чает, как от тебя избавиться! Но ты сама виновата: заставила его принять за любовь благодарность, сострадание, чувство вины. Обманула, а на обмане далеко не уедешь!

Слезы текли по Томочкиным щекам, а Ирина, больше не глядя на нее, уткнулась в телефон.

– Илья скоро появится в сети, надо его опередить. Так, так… «Илюша, я уронила телефон, и он сломался! Знаю, растяпа криворукая! Теперь звонки не проходят, могу только писать. У нас все отлично, мама в полном порядке. Мы готовим тебе сюрприз, ты ее просто не узнаешь! А как ты, любимый? Когда приедешь?»

Ирина прочла текст еще раз и отправила.

– Ого, прочитал, пишет что-то!

Томочка, задыхаясь от слез, от собственного бессилия и невозможности что-либо изменить, смотрела на телефон в руках Ирины.

– Ответил! – возвестила та. – «Как же так! Ладно, не переживай, приеду и куплю тебе новый». Надо же! – Ирина поглядела на Томочку. – «Ужасно рад, что у вас с мамой все хорошо! Обнимаю вас обеих, не терпится узнать, что за сюрприз? Соскучился!!!» Много сердечек и цветочков. Когда сказать нечего, все эти эмодзи – настоящее спасение. «Люблю тебя, Томочка. У меня все отлично, приеду и расскажу подробно. В среду днем буду дома». Прекрасно!

Ирина принялась набирать ответное сообщение.

– Спрошу, не надо ли встретить, хотя и так ясно, что он ответит: не надо. – Она отправила сообщение, а через мгновение удовлетворенно проговорила: – Так и есть. «Сам доберусь, не волнуйся, ждите меня дома. Прилечу в двенадцать».

Ирина еще некоторое время продолжала обмениваться сообщениями с сыном от лица Томочки, отпуская при этом издевательские шуточки в адрес девушки.

– Ладно, пора заканчивать эту канитель.

«Как она может быть такой жестокой? Что с ней стало?» – думала Томочка. Плакать уже не могла, как будто все внутри пересохло.

– Что ж, с Ильей поговорили, пора заканчивать и наше с тобой общение, – сказала Ирина, деловито убирая телефон в карман. – Оставлю тебя, милочка. У меня еще дел полно. Спи, набирайся сил – ты же этого хотела? – Она лукаво подмигнула. – Гарантирую, что силы тебе пригодятся.

«Кукла, – подумала Томочка. – Габриэла сделала что-то с Ириной. Надо было выбросить ее в первый же вечер! Если бы только я могла уничтожить проклятую куклу!»

Ирина была уже возле двери, но обернулась, словно ее окликнули:

– Как же узко ты мыслишь, не перестаю удивляться.

Она вышла из комнаты и вскоре вновь вернулась с игрушкой в руках.

– Прояви хоть какую-то инициативу. Покажи, что ты чего-то стоишь. – Ирина на этот раз говорила серьезно. – Вот она, твоя врагиня. – Женщина усадила куклу на стол, рядом с ноутбуком. – Доберись до нее, попробуй! Уничтожь Габриэлу, как собиралась. Если сможешь, конечно.

Ирина повернулась к Томочке и облила уничтожающим взглядом.

– Ни на что ты не способна, кроме как заморочить голову хорошему, чистому юноше. Лежи, жди того, что тебе уготовано.

Больше не произнеся ни слова, она выключила свет и вышла из комнаты.

Томочка лежала, раздавленная всем произошедшим. Хотелось одного: забыть, умереть, раствориться, перестать существовать.

«Я не должна сдаваться», – говорила она себе, но слова оставались словами. Ей было страшно, как никогда в жизни, и она не могла придумать, что может предпринять, как защитить себя. Повела глазами вправо и посмотрела на Габриэлу. Темнота не была полной, из-за штор пробивался свет фонарей, поэтому силуэт куклы был виден отчетливо. Томочке казалось, что противная кукла смотрит на нее злорадным, ненавидящим взором, смеясь над ее бедой и беспомощным положением.

«Положение!» – вдруг пришло на ум.

Возможно, она беременна! А если это так, то, значит, отвечает не только за себя, но и за нерожденного ребенка. Что бы ни задумала сотворить Ирина, он пострадать не должен ни в коем случае.

Мысль придала сил. Даже если она и не носит ребенка, все равно – рано раскисла, поплыла по течению, приготовилась камнем пойти ко дну.

«Всегда можно побарахтаться», – говорила бабушка.

Томочка решила, что пришло время последовать этому совету.