Следом появилась трещотка.
И головной убор из перьев, который Майкл водрузил на голову.
— Сойка, — пояснил он, погладив слегка растрепанные перья. — Сам ловил.
Сойку было жаль.
Хмыкнул шериф. И едва слышно щелкнула камера, запечатлевая мага при работе.
— И что вы собираетесь делать? — поинтересовалась Милдред, которая совершенно не стеснялась задавать вопросы.
— Искать… бытует мнение, что стандартные методы отчасти ограничивают нас. Они эффективны лишь там, где магическое поле имеет более-менее стабильный уровень насыщенности и напряженность не выше двух единиц по шкале Риттенбаха.
Ни о чем не говорит. А Милдред вот кивнула.
— В нашем же случае нарушаются оба параметра. Драконы… — Майкл посмотрел на небо. И Лука тоже посмотрел на небо, лишь отметив, что небо это чистое и никаких драконов в обозримой близи не наблюдается. — Создают одновременно и избыток энергии, и нестабильность, которую компенсировать практически невозможно. Вместе с тем, обращаясь к практикам народов, живущих в подобных условиях, мы видим…
Все-таки маг — зануда.
Лука отошел. Он не собирался уходить далеко, просто надоело это слушать. Да и дом… тревожил. Пожалуй. Лука прислушался к ощущениям.
Так и есть.
Ему не просто не нравилось это место. Оно вызывало неясную тревогу и злость. И желание не то бежать, не то драться.
— Кто здесь жил? — вопрос он задал, почувствовав приближение человека.
И ведь ступал шериф бесшумно, сразу охотника видать, вот только дичью Лука был на редкость неудобной.
— Егеря… в основном. Первого, если верить легенде, Эшби привел. Или привез? — шериф на дом смотрел равнодушно. Не видел в нем ничего-то необычного.
Лука с подобным сталкивался.
Люди ко всему привыкают, даже к темным, перекошенным домам. Или таким же душам, которые порой обретались в зданиях светлых, где, казалось, не место злу. Люди учатся не обращать внимание на странности, и потом вполне искренне удивляются собственной слепоте.
И этот из таких.
Или из других? Из тех, кто достаточно умен, чтобы понять, когда чужая странность становится опасной, но по каким-то, одному ему ведомым причинам, он не станет говорить. Или мешать. Или делать хоть что-то, что выдаст его знание. Потом, когда правда о странностях соседа выходит наружу, они искренне делают вид, что удивлены, что не ждали ничего-то подобного, что…
— Дом тут специально построили, чтоб от людей подальше. Это сейчас город разросся, а тогда лес стоял, да… и пустыня начиналась дальше. Много дальше. Раньше тут и конюшни имелись. Сарай. Скотину держали какую-никакую. Дерри сказывал.
— Кто такой Дерри?
— Егерь. Был. Пару лет, как помер… — шериф размашисто перекрестился и жест этого его показался вполне искренним. — Рак. Долго держался. Уну выучить хотел. Выучил.
— А где эта ваша…
— Кто ж знает, — шериф упер приклад ружья, которое он таскал с собой повсюду, в землю. — Может, у драконов. Может, еще где. Я ей не сторож.
А вот теперь лжет.
Знает он, где эта девица шляется, но не считает нужным говорить. Он, конечно, понимает, что и Лука, и другие приехали не в бирюльки играть, что дело серьезное, но все одно считает их чужаками. А своих надо защищать.
Даже когда защищать не надо.
— Явится. Никуда не денется.
— А не боитесь?
— Чего?
— Мало ли, — Лука все же подошел к дому. И камни заскрипели под его тяжестью. — Вдруг да прибьют.
— Уна не такая, как эти ваши девицы, — шериф перехватил ружье.
Интересно, а до ветру он тоже с ним ходит? И главное, держит этак, небрежно, будто не ружье, а дубинку железную.
— К ней просто не подберешься, да и драконы чужака не пустят…
Интересное уточнение.
Лука остановился у тропы, которая огибала дом с севера. За нею начиналась пустыня, темно-красная, раскаленная и пышущая жаром. А вот ветер летел ледяной, и это несоответствие заставляло хмурится, потому как телу было не понятно, мерзнуть ему или задыхаться от жары.
Шериф отстал, позволив Луке оглядеться. А посмотреть было на что. С этой стороны дом выглядел почти обычно. Деревянный настил. Доски поют на разные голоса, то вздыхая, то приговаривая.
Кресло.
И плед, переброшенный через него. Низкий столик, на котором, придавленная камнем, лежит газета. Свежая, что характерно. А вот кружку песком засыпано.
Ставни приоткрыты, и Лука заглядывает в дом, но в сумраке сложно разглядеть хоть что-то. Тень в тенях, и дом кажется живым.
Дверь из тонкого дерева не заперта.
Так ли вошел тот ублюдок? Или через парадный вход не постеснялся? Замок там и вправду условный. Но к ручке Лука прикасаться не стал.
— Протерли.
Треклятый шериф, пусть и держался в стороне, но следил внимательно.
— Ваш парень еще вчера все тут излазил вдоль и поперек. Ручка чистая, хотя не должна бы.
— Почему?
— Уна частенько здесь сидит. Взяла привычку от Дерри…
— Она тут жила с ним?
— А где еще ей жить? Муж ведь…
— И учитель?
Луке такие вещи не нравились. Категорически. Чудилось в них что-то почти столь же противоестественное, как и в живучести подобного рода хижин.
— И учитель. Мамаша ее продала.
— В каком смысле? — дверь манила. Обещала открыть все тайны этого места, которых за сотни лет набралось немало.
— В обыкновенном. Она из айоха, вот старый Саммерс ей документы и не стал выправлять. Покрестить покрестил, а остальное было недосуг. Тогда еще приходилось в Тампеску ездить, а у него дела. Да и не особо нужна она ему была. Он, помнится, больше о торговле думал, чем о детях. А женщина его сама из айоха…
Интересно?
Вряд ли. В маленьких городках и не такое встретишь. Как в том, где Лука отыскал с дюжину детей, которых держали в сарае и кормили помоями. И ведь после такой же шериф, разве что не настолько рыжий, оправдывался, что, мол, оно по традиции.
Заведено так.
Тьфу.
Дверь все-таки приоткрылась, хотя Лука к ней не прикоснулся. А главное, приоткрылась беззвучно, что вовсе не в характере старых дверей.
Пахнуло воском и еще пылью, которая имеет обыкновение накапливаться в любом доме.
Войти?
Или погодить? Магу, если б оно мешало, он бы предупредил. Стало быть, разницы нет, где Лука стоит и чем занимается.
— Я с Дерри говорил. Договор на ученичество ему с малолеткой ему б не заверили, — теперь шериф оправдывался, хотя услышать виноватые ноты мог бы лишь человек с весьма обостренным слухом. — А вот купить по обычаю айоха — это вполне. Тут же земли рядом. Съездили в племя, Дерри заплатил шаману, тот и шлепнул печать, чтоб, значит, в канцелярию. Сразу, кстати, и подал пакет, чтобы девочке оформили и свидетельство о рождении, и паспорт, и прочее.
Порядочный, стало быть.
Шаг.
И пол отзывается протяжным стоном. Доски гнутся. И Лука замирает, прислушиваясь. Его кожа раскалена и сам он напряжен. Он не маг и близко, но сейчас чувствует этот старый дом от глубокого подвала до больной его крыши.
— Только те бумаги и у нас признают. Разводиться он не стал. Кто бы ему позволил с девчонкой жить?
Ага. Просто с девчонкой никак нельзя, а вот в браке если — дело другое.
— Да и с наследством оно попроще. Родни у Дерри не было, но все равно завещание оформил. И дом этот, и машина, и все, что имелось, Уне отошло. Правда, немного. Он изрядно потратился.
— И сколько такой дом стоит?
А ведь прочный.
Лука положил ладонь на стену, пытаясь прикинуть толщину. Из камня сложен. Не чета тем щитовым, которые он в городе видел. Дерево тут лишь сверху и больше для того, чтобы этот дом с другими сроднить.
— Понятия не имею. На него никто, кроме егерей, не позарится. Да и там… может, тысячи две дадут. Или три. Знаю, что мать Уны хотела, чтобы та дом продала. Только Уна послала ее куда подальше.
Лука тоже послал бы, вздумай матушка его продать.
И головной убор из перьев, который Майкл водрузил на голову.
— Сойка, — пояснил он, погладив слегка растрепанные перья. — Сам ловил.
Сойку было жаль.
Хмыкнул шериф. И едва слышно щелкнула камера, запечатлевая мага при работе.
— И что вы собираетесь делать? — поинтересовалась Милдред, которая совершенно не стеснялась задавать вопросы.
— Искать… бытует мнение, что стандартные методы отчасти ограничивают нас. Они эффективны лишь там, где магическое поле имеет более-менее стабильный уровень насыщенности и напряженность не выше двух единиц по шкале Риттенбаха.
Ни о чем не говорит. А Милдред вот кивнула.
— В нашем же случае нарушаются оба параметра. Драконы… — Майкл посмотрел на небо. И Лука тоже посмотрел на небо, лишь отметив, что небо это чистое и никаких драконов в обозримой близи не наблюдается. — Создают одновременно и избыток энергии, и нестабильность, которую компенсировать практически невозможно. Вместе с тем, обращаясь к практикам народов, живущих в подобных условиях, мы видим…
Все-таки маг — зануда.
Лука отошел. Он не собирался уходить далеко, просто надоело это слушать. Да и дом… тревожил. Пожалуй. Лука прислушался к ощущениям.
Так и есть.
Ему не просто не нравилось это место. Оно вызывало неясную тревогу и злость. И желание не то бежать, не то драться.
— Кто здесь жил? — вопрос он задал, почувствовав приближение человека.
И ведь ступал шериф бесшумно, сразу охотника видать, вот только дичью Лука был на редкость неудобной.
— Егеря… в основном. Первого, если верить легенде, Эшби привел. Или привез? — шериф на дом смотрел равнодушно. Не видел в нем ничего-то необычного.
Лука с подобным сталкивался.
Люди ко всему привыкают, даже к темным, перекошенным домам. Или таким же душам, которые порой обретались в зданиях светлых, где, казалось, не место злу. Люди учатся не обращать внимание на странности, и потом вполне искренне удивляются собственной слепоте.
И этот из таких.
Или из других? Из тех, кто достаточно умен, чтобы понять, когда чужая странность становится опасной, но по каким-то, одному ему ведомым причинам, он не станет говорить. Или мешать. Или делать хоть что-то, что выдаст его знание. Потом, когда правда о странностях соседа выходит наружу, они искренне делают вид, что удивлены, что не ждали ничего-то подобного, что…
— Дом тут специально построили, чтоб от людей подальше. Это сейчас город разросся, а тогда лес стоял, да… и пустыня начиналась дальше. Много дальше. Раньше тут и конюшни имелись. Сарай. Скотину держали какую-никакую. Дерри сказывал.
— Кто такой Дерри?
— Егерь. Был. Пару лет, как помер… — шериф размашисто перекрестился и жест этого его показался вполне искренним. — Рак. Долго держался. Уну выучить хотел. Выучил.
— А где эта ваша…
— Кто ж знает, — шериф упер приклад ружья, которое он таскал с собой повсюду, в землю. — Может, у драконов. Может, еще где. Я ей не сторож.
А вот теперь лжет.
Знает он, где эта девица шляется, но не считает нужным говорить. Он, конечно, понимает, что и Лука, и другие приехали не в бирюльки играть, что дело серьезное, но все одно считает их чужаками. А своих надо защищать.
Даже когда защищать не надо.
— Явится. Никуда не денется.
— А не боитесь?
— Чего?
— Мало ли, — Лука все же подошел к дому. И камни заскрипели под его тяжестью. — Вдруг да прибьют.
— Уна не такая, как эти ваши девицы, — шериф перехватил ружье.
Интересно, а до ветру он тоже с ним ходит? И главное, держит этак, небрежно, будто не ружье, а дубинку железную.
— К ней просто не подберешься, да и драконы чужака не пустят…
Интересное уточнение.
Лука остановился у тропы, которая огибала дом с севера. За нею начиналась пустыня, темно-красная, раскаленная и пышущая жаром. А вот ветер летел ледяной, и это несоответствие заставляло хмурится, потому как телу было не понятно, мерзнуть ему или задыхаться от жары.
Шериф отстал, позволив Луке оглядеться. А посмотреть было на что. С этой стороны дом выглядел почти обычно. Деревянный настил. Доски поют на разные голоса, то вздыхая, то приговаривая.
Кресло.
И плед, переброшенный через него. Низкий столик, на котором, придавленная камнем, лежит газета. Свежая, что характерно. А вот кружку песком засыпано.
Ставни приоткрыты, и Лука заглядывает в дом, но в сумраке сложно разглядеть хоть что-то. Тень в тенях, и дом кажется живым.
Дверь из тонкого дерева не заперта.
Так ли вошел тот ублюдок? Или через парадный вход не постеснялся? Замок там и вправду условный. Но к ручке Лука прикасаться не стал.
— Протерли.
Треклятый шериф, пусть и держался в стороне, но следил внимательно.
— Ваш парень еще вчера все тут излазил вдоль и поперек. Ручка чистая, хотя не должна бы.
— Почему?
— Уна частенько здесь сидит. Взяла привычку от Дерри…
— Она тут жила с ним?
— А где еще ей жить? Муж ведь…
— И учитель?
Луке такие вещи не нравились. Категорически. Чудилось в них что-то почти столь же противоестественное, как и в живучести подобного рода хижин.
— И учитель. Мамаша ее продала.
— В каком смысле? — дверь манила. Обещала открыть все тайны этого места, которых за сотни лет набралось немало.
— В обыкновенном. Она из айоха, вот старый Саммерс ей документы и не стал выправлять. Покрестить покрестил, а остальное было недосуг. Тогда еще приходилось в Тампеску ездить, а у него дела. Да и не особо нужна она ему была. Он, помнится, больше о торговле думал, чем о детях. А женщина его сама из айоха…
Интересно?
Вряд ли. В маленьких городках и не такое встретишь. Как в том, где Лука отыскал с дюжину детей, которых держали в сарае и кормили помоями. И ведь после такой же шериф, разве что не настолько рыжий, оправдывался, что, мол, оно по традиции.
Заведено так.
Тьфу.
Дверь все-таки приоткрылась, хотя Лука к ней не прикоснулся. А главное, приоткрылась беззвучно, что вовсе не в характере старых дверей.
Пахнуло воском и еще пылью, которая имеет обыкновение накапливаться в любом доме.
Войти?
Или погодить? Магу, если б оно мешало, он бы предупредил. Стало быть, разницы нет, где Лука стоит и чем занимается.
— Я с Дерри говорил. Договор на ученичество ему с малолеткой ему б не заверили, — теперь шериф оправдывался, хотя услышать виноватые ноты мог бы лишь человек с весьма обостренным слухом. — А вот купить по обычаю айоха — это вполне. Тут же земли рядом. Съездили в племя, Дерри заплатил шаману, тот и шлепнул печать, чтоб, значит, в канцелярию. Сразу, кстати, и подал пакет, чтобы девочке оформили и свидетельство о рождении, и паспорт, и прочее.
Порядочный, стало быть.
Шаг.
И пол отзывается протяжным стоном. Доски гнутся. И Лука замирает, прислушиваясь. Его кожа раскалена и сам он напряжен. Он не маг и близко, но сейчас чувствует этот старый дом от глубокого подвала до больной его крыши.
— Только те бумаги и у нас признают. Разводиться он не стал. Кто бы ему позволил с девчонкой жить?
Ага. Просто с девчонкой никак нельзя, а вот в браке если — дело другое.
— Да и с наследством оно попроще. Родни у Дерри не было, но все равно завещание оформил. И дом этот, и машина, и все, что имелось, Уне отошло. Правда, немного. Он изрядно потратился.
— И сколько такой дом стоит?
А ведь прочный.
Лука положил ладонь на стену, пытаясь прикинуть толщину. Из камня сложен. Не чета тем щитовым, которые он в городе видел. Дерево тут лишь сверху и больше для того, чтобы этот дом с другими сроднить.
— Понятия не имею. На него никто, кроме егерей, не позарится. Да и там… может, тысячи две дадут. Или три. Знаю, что мать Уны хотела, чтобы та дом продала. Только Уна послала ее куда подальше.
Лука тоже послал бы, вздумай матушка его продать.