И вообще, возможно, нам стоит уехать.
Чего я цепляюсь за этот городишко? Продать дом и в дорогу, мы полетим через пустыню навстречу чудесному будущему. Я же слушала и не знала, что мне делать.
Ничего.
Я уже не верила ему. Я следила за ним, выискивая признаки грядущей боли. А Билли держался. Сколько мог. Только в итоге все равно сорвался.
Пощечина.
Затрещина. Пьяные извинения. Пара недель тишины. Пинок в ребра. И злая отповедь — я сама виновата. Руки на шее… воздух. Примирение. И снова пару недель почти нормальной жизни. Качели, к которым я привыкла, в которых не видела ничего дурного.
У всех ведь бывают сложности, не так ли?
Правда, сейчас он старался бить аккуратно, не оставляя явных следов. Но поняла я это только сейчас. Все закончилось именно так, как и должно: в конце концов, Билли сорвался. И на сей раз в больнице я задержалась на две недели, а вернувшись, обнаружила пустой дом.
Счастье.
— Ты…
— Я его не убивал. Маккорнак тоже. Во всяком случае, после встречи с ним поганец был еще жив. Я не настолько глуп, чтобы вешать на себя преступление. Но… я встретил его.
Ник вытащил свой нож и, выдрав пучок травы, принялся елозить им по лезвию. Действие, если подумать, напрочь лишенное смысла. Темно. И ничего не видать. Да и кровь не столько отмоется, сколько смешается с зеленым соком.
— В твоем доме. Я пришел сказать ему, чтобы он уходил. Я признаюсь, что вошел без спроса.
— Тебе разрешено.
— Спасибо.
— Про ключи завтра спросят.
— Не сомневаюсь, — Ник вяло усмехнулся. — И не только про них. У меня в доме хватает посуды и серебра. Я никогда не обращал внимания на то, что там в кладовых осталось. Не в этом суть. Мне нужно было поговорить с ним…
Нож лег на ладонь.
И прижался к ней, а Ник замер, разглядывая темное лезвие, которое все равно было светлее кожи.
— Я собирался показать ему кое-что из того… что не люблю показывать людям. Считается, что магия Эшби утрачена. Но здесь, на моей земле, она вполне жива. И не только она. Когда-то кровь Эшби смешалась с кровью айоха и драконов, дав нашей семье чуть больше, чем иным людям.
Нож оставил темную-темную полосу, из которой потянулись черные нити крови.
— Прекрати.
Ник покачал головой.
Закрыл глаза.
Запрокинул голову. А когда все-таки повернулся ко мне, я оцепенела. Черты лица его слегка поплыли, будто смазались, и сквозь человеческое проступило…
…проступила?
Не знаю.
Он открыл глаза. А я… я смотрела в них, в изменившихся, в кристально-желтые, будто выточенные из живого янтаря. Такие глаза у Лютого и его сыновей.
— Еще меня поили драконьей кровью, — признался Ник, и голос его звучал так, что у меня волосы на затылке стали дыбом. — Ни один дракон не пострадал. Поверь, для Эшби они куда важнее людей.
— Поэтому ты не разрешишь отстрел?
— И поэтому тоже, но… все меняется. Я стараюсь. Действительно стараюсь, — он возвращался очень и очень медленно, а я понимала, что показали мне лишь малую часть того, чем именно владеют Эшби. — Но люди забыли очень многое. И становится сложно. Скорее всего меня посадят. Или убьют. И тогда заняться делами придется тебе.
— Что?!
Кровь его слабо светилась. Как я сразу не заметила? Капля за каплей она уходила в землю, которая тоже начинала светиться… и теперь я слышала ее голос.
Не только ее.
Как во время бури. Странное ощущение, что мир стал прозрачным и готов беседовать со мной, готов даже слушать.
А Ник собрал кровь в маленькую серебряную стопку и протянул мне.
— Попробуй, — сказал он. — Мерзковато, но… так надо.
И я поверила.
И приняла этот дар. Я выпила его кровь, закрыла глаза, чувствуя, как незнакомая сила наполняет меня. Это было даже не больно. Разве что самую малость.
— Я сказал ему уходить и не возвращаться. Я… был убедителен. Этот ублюдок обделался… и да, пришлось сказать, чтобы и дерьмо свое прибрал. А еще сказал, что если появится у него вдруг желание вернуться, я его скормлю драконам. И знаешь, в тот момент я очень хотел, чтобы он ослушался.
Боль проходила.
А Ник добавил очень тихо.
— И похоже, я был последним, кто видел этого угребка живым.
— А Вихо дурью торговал. Похоже, — призналась я, раз уж у нас пошла такая откровенная беседа. — И у меня в доме прятал. Она и сейчас там лежит… в сумке.
— Много?
Почему-то показалось, что Ник не удивился.
— Много.
— А чего не выбросила?
Логичный вопрос. Я вот сама себе его задаю, и прежние оправдания кажутся жалкими. А еще когда смотрят так… по-драконьи, прозревая до самого нутра.
— Да как-то… сперва боялась. Вдруг за ней придут, а я выбросила? Потом… я ее не так давно нашла. Когда буря случилась. Помнишь.
Кивок.
— И вот думаю… если подождать, пока совсем стемнеет… и в дом залезть. Потихоньку. Выйдет?
Ник покачал головой.
А я вздохнула. И вправду… с чего я решила, что дом оставят без присмотра?
— И что мне делать?
— Ко мне поехали, — Ник протянул руку, на которой не осталось и следа пореза. — Утро вечера мудренее.
Глава 25
Тампеска встретила ветром. Он вцепился в волосы, потянул, словно пробуя Милдред на прочность. Он пронзил тонкую ее куртейку, показывая, что в этих местах стоит выбрать что-то посерьезней.
Он швырнул в лицо горсть песка.
И затих, точно испугавшись того, кто стоял за спиной Милдред.
Лука огляделся.
Зевнул.
И сказал:
— Посиди тут, я гляну, куда пересаживаемся. Сказали, что лучше все-таки вертолет. Быстрее.
Местный аэропорт представлял собой поле, расчерченное темными полосами взлетных полос. На границе его терялись в тумане вышки связи. В стороне виднелся темный ангар, видать, само здание аэропорта.
Милдред присела на чемодан.
Переодеться стоило бы. А еще ноги затекли. И спина опять ныла, тяжко, муторно. Хотелось лечь и позволить ветру занести себя песками.
А в тот раз все было иначе.
Тампеска заполнилась огнями и музыкой, которая доносилась из открытых дверей кафе. Радио соперничало с маленькими оркестрами, и одинокие уличные музыканты лишь добавляли хаоса в это многозвучие.
В тот раз они задержались на пару часов.
А может… Тампеска велика и шумна по сравнению с прочими городками в унылом их благообразии, которое — Милдред давно это поняла — было лишь маской. Может, он искал свои жертвы здесь? На вокзале, откуда каждый день отправляется дюжина, а то и две, одинаковых автобусов?