— Потому что здесь ничего нет. А мы должны посмотреть на драконов. На настоящих драконов, понимаешь?

Стоило обратить внимание на лихорадочный блеск ее глаз. На несвойственную прежде суетливость. На этот громкий голос, в котором проскальзывали визгливые ноты.

Стоило бы.

Но Милдред кивнула. Городок не произвел на нее впечатления, да и идея показалась вполне себе неплохой.

Правда, Милдред не думала, что это будет поездка на троих.

— Зачем ты ее притащила? — Дейви пинал колеса старенького «Студебеккера».

— Она моя сестра!

— Мы же договаривались…

— Не знаю, о чем вы договаривались, — Милдред почувствовала, как накатывает раздражение. — Но или я еду с вами, или ты едешь один.

Элли захихикала.

— Она нам не помешает, — сказала она, как ей чудилось, на ухо, но Милдред услышала. — Нам будет весело… втроем… вот увидишь.

И Дейви как-то сразу заулыбался.

Шлепнул Элли по заднице…

…хозяин пункта проката отвернулся. Ему было плевать.

Может, он только делал вид, что ему плевать? Но нет… его проверяли, того неуклюжего толстяка, который жил, сдавая машины туристам.

А больше там никого не было.

Или так ей казалось?

Она мучительно вспоминала. Машина, перекосившаяся на бок. Ржавчина по днищу, дверца с выдранной ручкой, которую прикрутили толстой проволокой. Желтые полосы по бокам. И надпись: «Прокат Нестора — ваша возможность увидеть мир».

Адрес там же.

Но прочитать его тяжело, краска почти стерлась. Впрочем, хозяина это не заботило. Он подремывал в кресле качалке, поставив на грудь миску с жареными куриными крылышками. Запах их Милдред тоже запомнила.

И пятно кетчупа на клетчатой рубашке.

По другую сторону улицы — лавка с драконами. Щиты, на которых они нарисованы, тоже выцвели. А в витринах выстроились ряды плюшевого зверья.

Пустота.

Где-то далеко слышатся голоса, но людей не видно.

Вот Дейви закидывает сумки в багажник. И обнимает Элли. Целует. Смотреть на это тошно, и Милдред отворачивается. Взгляд ее скользит по улице. Тень, вот та тень в углу… она была? Или память услужливо создала ее, дразня Милдред близостью разгадки.

Ведь во сне просто — сделал шаг и увидел, кто там.

Но Милдред знает, в этой простоте нет правды.

Она садиться в машину, которая пропахла бензином настолько, что к горлу тотчас подкатывает тошнота.

— А нам и вправду надо ехать? — Милдред вспоминает вчерашнюю поездку, понимая, что нынешняя будет не лучше.

— Она у тебя зануда…

Элли смеется.

Она смеется все громче и громче, почти захлебываясь этим смехом. А еще иногда начинает целовать Дейви. Тот же, распаляясь, втапливает педаль газа в пол, и машина набирает скорость. Она трясется и дребезжит, а Милдред застывает, понимая, что случится.

Вот-вот случится.

— Что вы творите?! — она повторяет это снова и снова.

А ответом становится смех. Громкий. Натужный. Ненастоящий.

— Да вы пьяны…

— На, — Элли привстает на сиденье, протягивая Милдред таблетку в потной ладошке. — Попробуй. Тебе понравится.


— Ты что, наширялась?

Таблетку Милдред подхватывает на лету.

Она не станет ее есть.

Она не дура, чтобы и вправду считать эти игры безопасными. И сдерживается, чтобы не ударить по руке. Ее гнев нарастает. А пустыня за окном превращается в одно сплошное полотно. И да, Милдред знает, что будет дальше.

— Говорил же, она зануда… — Дейви хохочет и кажется, что от его смеха, машина дрожит сильнее. И Милдред чувствует, что еще немного, и он потеряет управление. — Ну же, детка, веселее…

— Останови машину!

Ее не слышат.

— Ты все портишь, — Элли падает на сиденье и засовывает таблетку за щеку. Ее голова запрокидывается, и Милдред видит цепочку засосов на шее. Эти засосы и сама шея отражаются в сбитом зеркале заднего вида. — Милли, давай же…

Она вдруг замолкает, чтобы икнуть. А икота вызывает новый приступ смеха, который Дейви обрывает долгим поцелуем.

Милдред тошнит.

А еще ей страшно.

— Останови машину, твою ж… — гнев и страх сменяются так быстро, что она сама не успевает за собственными чувствами. — Ты… козел!

Ее не слышат.

И не видят.

Эта парочка впереди занята друг другом.

— Останови! — истерический вопль Милдред тонет в грохоте. И мир переворачивается… мир крутится, что беличье колесо, перемалывая кости.

И в этом грохоте захлебывается визгливый крик Дейви.

— Тише, — ее выдергивают из этого недосна.

Ее прижимают к могучей груди и баюкают, гладя по плечам. Ей говорят что-то, вытаскивая из пустыни, в которой красное солнце падает в красные же пески.

— Спасибо, — ее хватает, чтобы сказать простое это слово. И отстраниться. Сесть. Пригладить волосы, которые растрепались. Волосы — в целом удобный предлог, чтобы дистанцироваться. А она, Милдред, держит людей на расстоянии.

Так ей сказал тот психолог, который проводил первое собеседование.

И второй тоже.

А на третьем она научилась отвечать на тесты правильно. Не так уж это и сложно. И да, она могла говорить обо всем, в том числе о своей травме, притворяясь открытой. Ей даже верили. Или делали вид, что верят.

— Кошмары?

— Обычно — нет. Наверное… просто он вернулся, — она вытащила зеркальце, убеждаясь, что макияж не поплыл, разве что тушь слегка размазалась. — И кошмары тоже. Ничего, справлюсь.

Лука кивнул.

И сцепил руки на груди. Закрывается? Хорошо.

— Я все пыталась понять, — толика искренности никому не вредила, зато помогала создать иллюзию доверительных отношений. Впрочем, Луке она доверяла.

Насколько это было возможно.

— Где он ее приметил. И приметил ли. Или это случайность? Я не знаю, ехал ли кто за нами. Меня в машинах вообще укачивало, а потом все понеслось и стало не до того… но шоссе там не сказать, чтобы оживленное. И если была машина, то… мы бы заметили? Или нет?

Лука пожал плечами.

— С точки зрения теории вероятности логичнее допустить, что он просто наткнулся на перевернутую машину. Возможно, даже думал оказать помощь, увидел Элли и решил воспользоваться ситуацией.

Она потерла переносицу.

— Не мог же он в самом деле рассчитывать, что случится авария, тем более такая. Или мог? Понимаю, что это все теории, но… не отпускает. Да и в остальном. Если вспомнить профиль жертв, то почему блондинки? Более того, не просто блондинки, они тоже бывают разными.

Стоило заговорить о деле, и кошмар отступил.

Нет, пустыня где-то шелестела. И в голосе ее слышался скулеж. Как ей сказали, Дейви умер далеко не сразу. И смерть его была в достаточной мере мучительна, чтобы Милдред его простила.

— Он выбирает достаточно изящных девушек. С тонкими чертами лица. Не слишком выраженных форм…

Кивок.