Напряженный взгляд военконсула отмечал, кто из свободных от вахты явился на пост с запозданием. Второй вахтмастер оказался среди последних. Он тут же поник, встретившись глазами со Стратом.
– Ключ: связь. Передать на станцию П. Джексоника-3-Б: полный карантин идущего на посадку путешественника «Славное утраченное». Ответственный за исполнение: СТАЗИС. Военконсул сторожевого корабля «VII Гемина».
Страт дал отбой перехватчикам и послал истребители преследования сопровождать путешественник на посадку.
– Вахтмастер, хорошая работа заслуживает поощрения. Я посылаю вас на станцию призовым офицером. С полномочиями управлять работой Р-Р-команды и использовать СТАЗИС.
На щеках третьего вахтмастера вспыхнул румянец. Это был шанс – неожиданный, незапланированный – сделать карьеру. Его могут выдвинуть кандидатом в боевой состав. Могут выбрать, если он справится с работой. А если провалит дело, это погубит его карьеру раз и навсегда.
– Благодарю, военконсул.
– Р-Р-команда скоро отбудет. Вам стоит поторопиться. Второй вахтмастер!
Второй с красным лицом поспешил на вызов:
– Да, военконсул?
– Подмените третьего. Будете стоять на вахте за себя и за него.
Второй вахтмастер проглотил комок:
– Благодарю, военконсул.
– Ступайте, – сказал Страт третьему. – И не подведите меня.
Деформастеры выпустили свои непредсказуемые вихри. Их ярость разорвала пространство и вцепилась в атмосферу П. Джексоники-5, перечеркивая огнем небо этого мира, порождая зарево, которое не угаснет еще много дней.
Адская карусель трясла, царапала и обдирала оболочку падающей капсулы, но не смогла остановить ее. На высоте трех тысяч метров крекелен катапультировался. На двух с половиной тысячах гарнизон Канона открыл огонь.
Они доложили, что нелегал уничтожен.
Но в Вахтенном зале знали правду. След крекелена вел к поверхности и дальше в город.
4
Четвертым в компании трех иммунов был мрак.
– Не хочу выходить отсюда, – сказала Полночь. – Темнота ночи становится мучительной.
– Тогда не выходи, – ответил Тортил. – Если только ты не должна танцевать сегодня. Мы с Янтарной Душой проводили бы тебя до лифта.
Полночь была облачной танцовщицей, созданной для этой экзотически-эротической цели в Доме Банат-Маратов. Ее номинальный хозяин – отпрыск директора Дома, едва закончивший обучение, – пресытился своей красивой игрушкой и выгнал Полночь на улицу без каких-либо документов и средств к существованию, кроме тех, что были заложены в ее хрупком теле.
Она сумела выжить.
– Нет, не сегодня. Спрос на меня теперь небольшой.
– Забавно. Мне казалось, что как раз наоборот. Ешь, пей и веселись. И может быть, неприятности минуют тебя.
Полночь жила в Высшем городе, порхая от одного спонсора к другому. Когда мода на нее проходила, она работала у торговцев-баронетов из Верхнего города, стремившихся подражать декаденству своих лордов. Однако Нижний город был для нее духовным домом, как и для всех отверженных, забытых, заурядных и презираемых. Князья побежденных рас прозябали здесь бок о бок с сутенерами, убийцами и кое-кем похуже.
– Что они знают там, в Высшем городе? – спросил Тортил. – Что они чувствуют? Чего боятся? О чем думают?
Полночь была глазами и ушами иммунов. В ее присутствии властители Канона не следили за своими языками. Она была невидимкой, пустотой.
– Они знают, что в городе неспокойно, но бравируют друг перед другом своим безразличием. Их забавляет сама мысль о бунте. Зато торговцы Верхнего города обеспокоены. Восстание плохо скажется на их доходах.
– Торговля покатится ко всем чертям, когда сторожевик вырвется из Паутины. Он прижмет этот камешек крепче, чем мрамор в герметичном контейнере.
«Он точно прибудет?» – не поверила Янтарная Душа.
Она никак не могла понять человеческую природу. Те, кому она проецировала свои мысли, реагировали адекватно, но даже Тортилу она казалась иллюзорной, словно тень, отброшенная из другого измерения. Никто не мог постичь ее естественное состояние.
Она представляла собой невероятную редкость. Каким образом Янтарная Душа оказалась на В. Ротике-4, оставалось загадкой. Она и сама этого не помнила.
Она жила здесь почти так же долго, как Тортил. Иногда он размышлял об этом и мог вспомнить то время, когда ее здесь не было, однако тот момент, когда она появилась, не сохранился в его памяти. Он знал о Янтарной Душе больше, чем кто-либо еще, но это знание все равно оставалось мизерным.
Она была значимой силой в Нижнем городе, сущностью, которую все боялись и предпочитали обходить стороной.
– Прибудет, – заверил ее Тортил. – Так же неизбежно, как ночь, которую тьма сплетает из дня. Даже дыхание смерти не столь неотвратимо, как бдительность Сторожевого флота. Остается только молиться, чтобы Содружество не натворило глупостей до появления сторожевика. Одного его вида хватит, чтобы умерить их пыл. – Он задумался на мгновение. – У этой истории с крекеленом неприятный душок. Подозреваю, что это происки одного из Домов.
– Они ведь не собираются поднимать восстание против самих себя? – возразила Полночь.
Она оставалась настолько же наивной, насколько загадочной была Янтарная Душа.
– Собираются, и должны это сделать. Энхерренраат родился из грез охваченных лихорадкой жадности Чолотов и Меродов. Грезы обернулись кошмаром. Чолоты и Мероды до сих пор за них расплачиваются. Ярость Сторожевого флота оказалась так убедительна, что никто больше не дерзал бросить им вызов. Но Вселенная плодит дураков и ничтожеств вне всяких разумных пределов.
Что-то зашуршало снаружи, что-то проверило крепость двери. В комнату проник слабый, на грани восприятия, запах, словно наэлектризованный воздух, предвещающий шторм. Послышался шорох и что-то похожее на шепот, агрессия, рожденная после прихода Полночи. Она становилась все злее, пока тьма растекалась, словно слизь, между десятью тысячами опор, поддерживающих Нижний город. Снаружи стояла глубокая ночь. Создания мрака вышли на охоту.
Что-то огромное навалилось на одну из стен, она заскрипела и накренилась. По выгнувшейся поверхности расползлась сетка из темных линий. Они расширялись, сливались одна с другой, делая коричневые обои почти такими же яркими, как пламя.
Что-то просочилось сквозь них и потекло вниз. Оно было цвета крови.
– Это уже слишком! – раздраженно бросил Тортил.
Янтарная Душа приложила к вздутию свои паучьи пальцы. Псионическая тьма наполнила комнату, призрак угрозы, что пробивался сквозь стену. Донеслись приглушенные вскрики. Затем наступила тишина.
– Они играют в запугивание. Но в своем безумии скоро выйдут за пределы игр. Завтра мы должны связаться с остальными. Необходимо принять меры.
В Мерод-Шене проживало одиннадцать иммунов. Ни один из них не поддерживал Содружество.
Тортил обернулся к Полночи:
– Как там лорд Аскеназри?
– Еще жив. Слабеет на глазах, но сохраняет стальную волю. Он недолго останется с нами. Я танцую для него раз в неделю. Больше он ничего не требует.
– Когда ты будешь танцевать для него снова?
– Завтра ночью.
– Он еще помнит меня?
– Иногда спрашивает о тебе.
– Спроси, не желает ли он повидаться со мной. Скажи, что я готов забрать долг.
– Если мы переживем эту ночь, – ответило, вздрагивая, боязливое создание.
– И эту, и множество других, – пообещал Тортил. – Переживем даже Содружество. Я обязан их пережить. Мне нужно еще многое сделать, прежде чем я уйду.
5
…Затихающий свист. Оглушительное «дзынь!».
Джо Класс машинально вдохнула пахнувший лекарствами и механизмами воздух и открыла глаза. Она ощущала азарт, любопытство и малую долю беспокойства. Что бы это могло быть? Размораживание подобно пробуждению в тот день, когда тебе обещали нечто захватывающее.
Сколько она проспала?
Впрочем, это не имело значения. Ничего не изменилось.
Как всегда, когда воздух становился горячим и влажным, мотыльком мелькнула паника. Стены камеры давили на нее. Крышка запотела и стала непрозрачной. Джо написала на ней пальцем неприличное слово.
Крышка поднялась. За ней показался знакомый белый потолок зала размораживания. Сколько раз она так просыпалась, уставившись в небо из трубок и проводов? Слишком часто, чтобы пересчитывать.
Ее обдало холодом ворвавшегося вихрем свежего воздуха.
Что это было? Еще один Энхерренраат? Ее охватил страх. В тот раз она умерла. Эти воспоминания преследовали ее, хотя травка и помогала избавиться от них.
Иногда ей казалось, что она видит смерть во сне, пока лежит в камере, но, проснувшись, она не могла ничего вспомнить.
В поле зрения вплыло чье-то лицо.
– Вылезай, солдат.
– Ключ: связь. Передать на станцию П. Джексоника-3-Б: полный карантин идущего на посадку путешественника «Славное утраченное». Ответственный за исполнение: СТАЗИС. Военконсул сторожевого корабля «VII Гемина».
Страт дал отбой перехватчикам и послал истребители преследования сопровождать путешественник на посадку.
– Вахтмастер, хорошая работа заслуживает поощрения. Я посылаю вас на станцию призовым офицером. С полномочиями управлять работой Р-Р-команды и использовать СТАЗИС.
На щеках третьего вахтмастера вспыхнул румянец. Это был шанс – неожиданный, незапланированный – сделать карьеру. Его могут выдвинуть кандидатом в боевой состав. Могут выбрать, если он справится с работой. А если провалит дело, это погубит его карьеру раз и навсегда.
– Благодарю, военконсул.
– Р-Р-команда скоро отбудет. Вам стоит поторопиться. Второй вахтмастер!
Второй с красным лицом поспешил на вызов:
– Да, военконсул?
– Подмените третьего. Будете стоять на вахте за себя и за него.
Второй вахтмастер проглотил комок:
– Благодарю, военконсул.
– Ступайте, – сказал Страт третьему. – И не подведите меня.
Деформастеры выпустили свои непредсказуемые вихри. Их ярость разорвала пространство и вцепилась в атмосферу П. Джексоники-5, перечеркивая огнем небо этого мира, порождая зарево, которое не угаснет еще много дней.
Адская карусель трясла, царапала и обдирала оболочку падающей капсулы, но не смогла остановить ее. На высоте трех тысяч метров крекелен катапультировался. На двух с половиной тысячах гарнизон Канона открыл огонь.
Они доложили, что нелегал уничтожен.
Но в Вахтенном зале знали правду. След крекелена вел к поверхности и дальше в город.
4
Четвертым в компании трех иммунов был мрак.
– Не хочу выходить отсюда, – сказала Полночь. – Темнота ночи становится мучительной.
– Тогда не выходи, – ответил Тортил. – Если только ты не должна танцевать сегодня. Мы с Янтарной Душой проводили бы тебя до лифта.
Полночь была облачной танцовщицей, созданной для этой экзотически-эротической цели в Доме Банат-Маратов. Ее номинальный хозяин – отпрыск директора Дома, едва закончивший обучение, – пресытился своей красивой игрушкой и выгнал Полночь на улицу без каких-либо документов и средств к существованию, кроме тех, что были заложены в ее хрупком теле.
Она сумела выжить.
– Нет, не сегодня. Спрос на меня теперь небольшой.
– Забавно. Мне казалось, что как раз наоборот. Ешь, пей и веселись. И может быть, неприятности минуют тебя.
Полночь жила в Высшем городе, порхая от одного спонсора к другому. Когда мода на нее проходила, она работала у торговцев-баронетов из Верхнего города, стремившихся подражать декаденству своих лордов. Однако Нижний город был для нее духовным домом, как и для всех отверженных, забытых, заурядных и презираемых. Князья побежденных рас прозябали здесь бок о бок с сутенерами, убийцами и кое-кем похуже.
– Что они знают там, в Высшем городе? – спросил Тортил. – Что они чувствуют? Чего боятся? О чем думают?
Полночь была глазами и ушами иммунов. В ее присутствии властители Канона не следили за своими языками. Она была невидимкой, пустотой.
– Они знают, что в городе неспокойно, но бравируют друг перед другом своим безразличием. Их забавляет сама мысль о бунте. Зато торговцы Верхнего города обеспокоены. Восстание плохо скажется на их доходах.
– Торговля покатится ко всем чертям, когда сторожевик вырвется из Паутины. Он прижмет этот камешек крепче, чем мрамор в герметичном контейнере.
«Он точно прибудет?» – не поверила Янтарная Душа.
Она никак не могла понять человеческую природу. Те, кому она проецировала свои мысли, реагировали адекватно, но даже Тортилу она казалась иллюзорной, словно тень, отброшенная из другого измерения. Никто не мог постичь ее естественное состояние.
Она представляла собой невероятную редкость. Каким образом Янтарная Душа оказалась на В. Ротике-4, оставалось загадкой. Она и сама этого не помнила.
Она жила здесь почти так же долго, как Тортил. Иногда он размышлял об этом и мог вспомнить то время, когда ее здесь не было, однако тот момент, когда она появилась, не сохранился в его памяти. Он знал о Янтарной Душе больше, чем кто-либо еще, но это знание все равно оставалось мизерным.
Она была значимой силой в Нижнем городе, сущностью, которую все боялись и предпочитали обходить стороной.
– Прибудет, – заверил ее Тортил. – Так же неизбежно, как ночь, которую тьма сплетает из дня. Даже дыхание смерти не столь неотвратимо, как бдительность Сторожевого флота. Остается только молиться, чтобы Содружество не натворило глупостей до появления сторожевика. Одного его вида хватит, чтобы умерить их пыл. – Он задумался на мгновение. – У этой истории с крекеленом неприятный душок. Подозреваю, что это происки одного из Домов.
– Они ведь не собираются поднимать восстание против самих себя? – возразила Полночь.
Она оставалась настолько же наивной, насколько загадочной была Янтарная Душа.
– Собираются, и должны это сделать. Энхерренраат родился из грез охваченных лихорадкой жадности Чолотов и Меродов. Грезы обернулись кошмаром. Чолоты и Мероды до сих пор за них расплачиваются. Ярость Сторожевого флота оказалась так убедительна, что никто больше не дерзал бросить им вызов. Но Вселенная плодит дураков и ничтожеств вне всяких разумных пределов.
Что-то зашуршало снаружи, что-то проверило крепость двери. В комнату проник слабый, на грани восприятия, запах, словно наэлектризованный воздух, предвещающий шторм. Послышался шорох и что-то похожее на шепот, агрессия, рожденная после прихода Полночи. Она становилась все злее, пока тьма растекалась, словно слизь, между десятью тысячами опор, поддерживающих Нижний город. Снаружи стояла глубокая ночь. Создания мрака вышли на охоту.
Что-то огромное навалилось на одну из стен, она заскрипела и накренилась. По выгнувшейся поверхности расползлась сетка из темных линий. Они расширялись, сливались одна с другой, делая коричневые обои почти такими же яркими, как пламя.
Что-то просочилось сквозь них и потекло вниз. Оно было цвета крови.
– Это уже слишком! – раздраженно бросил Тортил.
Янтарная Душа приложила к вздутию свои паучьи пальцы. Псионическая тьма наполнила комнату, призрак угрозы, что пробивался сквозь стену. Донеслись приглушенные вскрики. Затем наступила тишина.
– Они играют в запугивание. Но в своем безумии скоро выйдут за пределы игр. Завтра мы должны связаться с остальными. Необходимо принять меры.
В Мерод-Шене проживало одиннадцать иммунов. Ни один из них не поддерживал Содружество.
Тортил обернулся к Полночи:
– Как там лорд Аскеназри?
– Еще жив. Слабеет на глазах, но сохраняет стальную волю. Он недолго останется с нами. Я танцую для него раз в неделю. Больше он ничего не требует.
– Когда ты будешь танцевать для него снова?
– Завтра ночью.
– Он еще помнит меня?
– Иногда спрашивает о тебе.
– Спроси, не желает ли он повидаться со мной. Скажи, что я готов забрать долг.
– Если мы переживем эту ночь, – ответило, вздрагивая, боязливое создание.
– И эту, и множество других, – пообещал Тортил. – Переживем даже Содружество. Я обязан их пережить. Мне нужно еще многое сделать, прежде чем я уйду.
5
…Затихающий свист. Оглушительное «дзынь!».
Джо Класс машинально вдохнула пахнувший лекарствами и механизмами воздух и открыла глаза. Она ощущала азарт, любопытство и малую долю беспокойства. Что бы это могло быть? Размораживание подобно пробуждению в тот день, когда тебе обещали нечто захватывающее.
Сколько она проспала?
Впрочем, это не имело значения. Ничего не изменилось.
Как всегда, когда воздух становился горячим и влажным, мотыльком мелькнула паника. Стены камеры давили на нее. Крышка запотела и стала непрозрачной. Джо написала на ней пальцем неприличное слово.
Крышка поднялась. За ней показался знакомый белый потолок зала размораживания. Сколько раз она так просыпалась, уставившись в небо из трубок и проводов? Слишком часто, чтобы пересчитывать.
Ее обдало холодом ворвавшегося вихрем свежего воздуха.
Что это было? Еще один Энхерренраат? Ее охватил страх. В тот раз она умерла. Эти воспоминания преследовали ее, хотя травка и помогала избавиться от них.
Иногда ей казалось, что она видит смерть во сне, пока лежит в камере, но, проснувшись, она не могла ничего вспомнить.
В поле зрения вплыло чье-то лицо.
– Вылезай, солдат.