Она говорит о маме. Это откровение даётся ей болезненно. Я замираю, не зная, что сказать. Смотрю на Даяна, но тот качает головой, возможно, он тоже не знал.
– Оно всегда размытое, я никак не могу вспомнить её чётко, будто моих личных воспоминаний уже недостаточно, чтобы воскресить маму в памяти, – признаётся сестра, и мне искренне жаль, что ей приходится чувствовать подобное. Айла была в разы ближе с мамой, чем я.
– Если я покажу, вы… никто из вас не сможет этого забыть, – отвечаю я откровением на откровение. – Вы не сможете это стереть, не думать об этом, не видеть этого во снах. Даже спустя время, проживая обычный или же хороший день, вы посмотрите на небо, а перед глазами появится эта картина. Без стараний или напоминания. Она всегда будет с вами.
Я медленно обвожу их всех взглядом, пытаясь убедить, что эта правда не стоит того, но не встречаю сомнений в знакомых глазах. Все, наоборот, смотрят на меня твёрдо и упрямо, продолжая молчать. Тяжело вздыхаю, понимая, что у меня невообразимо упёртая семья, и нехотя протягиваю руку сестре. Айла хватается за неё поспешно, боясь, что я передумаю. Мне снова приходится пережить тот вечер, а дорогим мне людям увидеть, как несколько крепких мужчин избивают их малолетнюю сестру. Я показываю всё. И как впервые перерезала человеку горло, и как меня били ногами, а мама, используя силу, сложила череп живого человека вовнутрь. Как она толкнула меня, а в её спину попали стрелы, и как я, задыхаясь, ушла под воду Теневого залива.
Когда всё заканчивается, Айлу выворачивает прямо в пустую чашу из-под фруктов, которую Самия едва успевает ей протянуть. Сама она держится, хоть её лицо и приобрело серый оттенок. Они наверняка знакомы с насилием, но видеть насилие над родными – это совсем другое. Сестра вяло извиняется и понуро уходит в ближайшую умывальню, чтобы привести себя в порядок. Даян трёт лицо руками, Анис смотрит в пол, склонив голову. Рушан сосредоточенно разглядывает замороженный чай, думая о чём-то своём.
Настроение у всех полностью испорчено.
– Я… Ойро, мне и вправду… – Брат подбирает слова, но я приподнимаю руку, останавливая его.
– Не нужно, Даян. Тут нечего говорить. Это воспоминание. Ему уже много лет.
Они хоть и стараются это скрыть, но их плечи заметно расслабляются. Чувствую, что им становится немного легче после моих слов.
– Будет лучше, если и вы попытаетесь не воспринимать былое настолько остро и отвлечётесь. Прогулка может быть хорошей идеей, или можете выпустить пар на тренировке. Раньше вам вроде это помогало. – Я нарочито равнодушно пожимаю плечами, пытаясь вернуться к тому беззаботному настроению, что было в начале встречи. – Думаю, никто не обидится, если вы разгромите тренировочное поле. Как вы видели, я сделала в Цере кое-что похуже.
– И мы очень гордимся тобой. – Уголки губ Даяна приподнимаются в слабой, но улыбке.
– Идея неплохая, кстати, – помогает мне Анис, вставая. – Мы здесь уже несколько часов просидели. Ещё немного, и солнце сядет.
– Я бы с радостью присоединилась, но сегодня лучше побуду с Айлой, – говорю я, поднимаясь.
Назари и брат предлагают меня проводить, чтобы ещё побыть вместе, но я знаю, что сейчас им нужно время для осмысления увиденного. Я прощаюсь с родными до ужина и выхожу в коридор в поисках сестры, оставляя возможность остальным обсудить то, что они увидели, ведь в моём присутствии они никогда не станут этого делать.
Глава 3
ОЙРО
Натыкаюсь на Айлу в коридоре, когда она возвращается к нам. В ответ на немой вопрос я подхватываю сестру под руку и увожу в противоположном направлении.
– Ты использовала много сил, давай я провожу тебя до комнаты, и ты отдохнёшь, – предлагаю я, успокаивающе поглаживая её кисть.
Сестра устало кивает и ведёт нас через длинные коридоры в сторону своих покоев. Я же пытаюсь в очередной раз запомнить путь. Лицо и губы сестры всё ещё бледнее обычного, она идёт медленно, нередко шаркая по полу, словно ей трудно поднимать ноги.
– Прости, что из-за нас тебе пришлось всё заново пережить. Мне не стоило просить, – сожалеет она.
– Не переживай об этом, – натянуто улыбаюсь я. – Возможно, у вас было в разы больше времени, чтобы смириться с маминой потерей, пока я ничего не помнила. Но я хотя бы видела это воспоминание раньше, ещё в начале своего путешествия. Хоть и думала, что это сон, у меня была возможность переварить увиденное. Вам же пришлось наблюдать за произошедшим впервые. Однако ты знаешь, что мы не закончили.
Качающая головой в такт моим словам Айла поднимает глаза на меня.
– Отец, – подсказываю я.
– Точно. Ты… хочешь увидеть сейчас?
– Нет. Вначале тебе стоит отдохнуть.
И я пока не готова.
Сестра слабо кивает, вновь переводя взгляд под ноги.
Комната Айлы располагается на этаж выше комнаты Даяна. По размеру они похожи, только в комнате сестры больше светлых оттенков. В основном белые, серебристые и персиковые. Огромная кровать из светлого дерева с балдахином стоит в украшенной росписью нише. Вместо шкафа для одежды у неё целая отдельная гардеробная, где аккуратно развешаны наряды. Большой туалетный столик с зеркалом в позолоченной раме. На столике множество украшений в беспорядке, как будто перед уходом она что-то искала и не успела разложить по местам. Диваны и кресла обиты парчой персикового цвета, а огромные окна впускают в комнату весь доступный свет уходящего солнца, потому что почти все они распахнуты.
– Я забыла тебе кое-что отдать. Точнее, по правилам, мы должны были это захоронить с тобой, но тела… – Айла осекается, а я вновь глажу её по руке, успокаивая и намекая, что её слова меня не обижают. – Его не было. Даян сказал, что стоит захоронить вместе с мамой, но я не смогла.
Сестра отходит к своему туалетному столику и бубнит конец предложения себе под нос, роясь в ящике и умножая беспорядок.
– Я сказала брату, что так и сделаю, но забрала эти вещи себе. Почему-то была уверена, что не должна их сжигать и… хотелось, чтобы у меня осталось что-то от тебя.
Наконец она находит то, что искала, и протягивает мне. Вначале я с сомнением смотрю на вещи, которые она пытается отдать. Не сразу принимаю их из её рук, но стоит мне только сжать пальцы вокруг протянутых сестрой прохладных ножен кинжала, как я сразу вспоминаю отца, подарившего мне первое оружие втайне от мамы. Всего лишь кинжал, но рукоять создана из белой кости с вырезанными на ней узорами, а ножны инкрустированы серебром и чёрным жемчугом. Я судорожно выдыхаю, вспоминая его хитрую улыбку в ту ночь. Сердце сжимается от несбыточного желания увидеть его ещё раз, живого. Увидеть и обнять. Сказать, что я пыталась защитить маму. Что его уроки не прошли зря и я убила нескольких врагов, напавших на нас. Может, не всем, но нескольким я успела отплатить. Гордился бы он мной, услышав это?
Этот кинжал – самый дорогой сердцу подарок от отца. Материальное воплощение его веры в меня, веры в то, что я могу сражаться наравне с братом и Назари. Обычно принцесс в Илосе максимум учили стрелять из лука и держать средний меч на случай крайней необходимости. Но считалось, что крайней необходимости не должно быть вовсе, ведь для этого есть Назари. Однако я с детства хотела быть как брат и наши друзья. Хотела уметь держать любое оружие. Сейчас, вспоминая это, я понимаю, почему мне так нравились уроки Роя.
Второй предмет – серебряный перстень с огромным чёрным камнем – покоится на раскрытой ладони Айлы. Его я не узнаю.
– Вряд ли я носила такое.
– Это одно из трёх Колец Пустыни, – понимающе, но грустно улыбается сестра. – Их должна была отдать нам мама на тринадцатый день рождения.
Но её не стало, когда нам было двенадцать. Ни я, ни Айла не решаемся сказать это вслух. Сестра устало садится на ближайший диван и приглашает меня присесть рядом.
– Кольца Пустыни – это подарок каждой королевы-матери своим будущим детям, – напоминает мой близнец. – На восьмом месяце беременности она выбирает камень или кристалл, который вставят в перстень. По легендам, эти перстни будут оберегать носителей и помогать им. Они станут нашими Сердцами, бережно выбранными матерью. Это священный обряд, как и выбор Назари. Только свиту выбирает отец, а камни – мать. – Сестра вертит в руках принесённое кольцо. – Конечно, насколько это всё правда – никто не знает. Скорее всего, камни никак не помогают, но это наша память о маме. Её подарок. И, так как их ещё часто называют Сердцами Пустыни, по традиции, на своей свадьбе мы передаём их тому, кого полюбим всем сердцем. Отдать его можно лишь однажды, когда ты уже полностью уверена в своём выборе.
Я беру кольцо. Серебро обвивает крупный чёрный камень. Он не блестит и не отражает свет, но я подношу его ближе к глазам и рассматриваю мелкие серебряные вкрапления, похожие на звёзды во тьме. Надеваю перстень на средний палец правой руки.
– Спасибо, – смущённо бормочу я, а потом сглатываю и повторяю увереннее: – Спасибо, что сохранила его для меня.
Улыбка Айлы становится чуть увереннее, но она печальная, такая, будто я пропустила всё самое важное в своей жизни и ей теперь жаль, что приходится передавать события на словах.
– У Даяна камень под названием раухтопаз, – продолжает сестра, пока я пристально разглядываю свой перстень, будто он должен раскрыть мне секрет собственного сердца. – Говорят, он помогает владельцу быть стойким и меняет восприятие действительности. Брат носит его, как и ты, на правой руке. Но отдаст его Самии в день их свадьбы.
Её подсказка помогает мне вспомнить золотое кольцо Даяна с крупным коричневатым кристаллом с дымчатой поволокой.
– Но про наши с тобой камни папа рассказал особенную историю. – Айла забирается на диван с ногами, подбирая их под себя, а я ёрзаю в нетерпении, переводя взгляд на сестру. – Никто не знал, что у мамы родятся близнецы. Все решили, что ей нужно взять один камень, и она выбрала мой – розовый топаз для душевной чистоты.
Сестра протягивает мне левую руку, на среднем пальце большой перстень с нежным, сверкающим различными гранями топазом, но я обращаю внимание на странный выбор металла. Он чёрный. Это сочетание вначале кажется странным, но затем я понимаю, насколько идеально оно подходит Айле. Чистая душа наследницы Дара Тьмы.
– Когда все решили, что её выбор сделан, мама вновь начала рыться среди горы драгоценных камней и кристаллов. Она перебирала долго, и все камни ей не нравились. Даже самые красивые рубины и жемчуга она отбрасывала без единого интереса. В итоге мама достала, по словам папы, «самый неприметный камень», а именно твой. Он спросил, зачем она взяла этот, если выбрала красивейший топаз. Попытался её отговорить, но мама с огромным животом накинулась на него, стоило ему забрать у неё выбранный обсидиан. Папа сказал, что сцена была и смешная и пугающая одновременно. И больше спорить с женой не стал. Они сделали два кольца, не понимая зачем, но всё встало на свои места с рождением близнецов.
Замечая воодушевление в голосе Айлы, я хочу попросить её показать мне этот момент, чтобы своими глазами увидеть, как папа рассказывает эту историю. Но я молчу, вновь замечая тёмные круги под глазами сестры.
– Обсидиан также называют вулканическим стеклом. Он хоть и не выглядит дорогим, но наделён энергией чёрного неба, а значит, превосходно подходит потомку Илоса.
Айла говорит медленно и вдумчиво, позволяя почувствовать её любовь и тоску, когда она смотрит на меня.
– Мама права, это идеальный камень для тебя.
– Хочешь сказать, что я такая же мрачная? – улыбаясь, бросаю я, чтобы хоть немного сгладить настроение.
– Что-то вроде того. – Сестра тихо смеётся, и печаль, нависшая над нами, тает.
Я оставляю сестру поспать, а сама выхожу, тихо прикрывая за собой дверь. Напоследок она сказала, что через несколько часов у нас ужин и если я сама не найду столовую, то за мной кто-нибудь зайдёт.
Прохожу по темнеющему коридору в закатных лучах солнца и останавливаюсь у соседней двери. Айла сказала, что она ведёт в мою комнату. Оставшись одна, неловко мнусь перед знакомыми двойными дверьми, но так и не решаюсь их распахнуть. Двигаюсь дальше, чтобы осмотреть наш дом и побыть немного наедине с собой.
Я выглядываю наружу с одного из балконов, разглядывая Паргаду и далёкие барханы песка. Огромный диск солнца окрашивает всё в оранжевые цвета, а голубого неба почти не видно из-за песка, поднятого ветром в воздух где-то вдалеке. Вероятно, ночью песчаная буря дойдёт до города. Дворец окружают прекрасные сады с фонтанами и неглубокими бассейнами. Упираюсь локтями в перила, наблюдая, как Назари вместе с Даяном выходят из здания, спускаются по небольшим ступенькам и уходят в направлении специального поля, где ещё тренируются несколько солдат. Похоже, они решили воспользоваться моим советом и поколотить что-нибудь. Я продолжаю с улыбкой следить за ними, но почему-то прячусь за колонной, когда Анис неожиданно поворачивает голову в мою сторону, как если бы почувствовал мой взгляд. Меня саму удивляет моя реакция, но она кажется знакомой. В детстве я часто тайно следила за их тренировками и пряталась, чтобы не быть обнаруженной.
Возвращаюсь обратно и почти полтора часа брожу по коридорам, пытаясь найти знакомые места и освежить память. Из любопытства распахиваю несколько дверей, чтобы осмотреть чей-то кабинет и несколько роскошных гостевых спален. Почти по всему дворцу вырезанные по камню орнаменты, словно кружево, украшают стены, ниши и потолки. Мраморный пол изредка прикрыт дорогими коврами или уступает место плитке. Излишне утопающие во тьме проходы внезапно сменяются светлыми залами с местами для отдыха. На диванах, обитых кремовой парчой, мягкие подушки, а обилие зеркал приумножает свет от свечей. В моём доме множество террас, балконов и длинных коридоров с резными арками. Полупрозрачные шёлковые занавески всегда в движении из-за гуляющего ветра, а в воздухе витают едва ощутимые ароматы масел и благовоний.
Где-то в глубине дворца я попадаю на небольшую запасную лестницу, украшенную зелёными растениями, что обвивают перила. Она ведёт на первый этаж прямо к подножию неглубокого бассейна с лазурной водой на заднем дворе. Здесь по стенам вверх ползут плетистые розы нежных оттенков. Чуть дальше я нахожу сады апельсиновых и гранатовых деревьев, удивительно отчётливо вспоминаю ароматы их цветов.
Моя прогулка слишком затягивается, поэтому я возвращаюсь на третий этаж. Кто-то уже зажёг свечи, вставленные в специальные медные или серебряные настенные светильники. Благодаря ажурному плетению и тончайшим завиткам, тёплый свет дробится, рисуя удивительные узоры на полу, стенах и потолке, создавая уютный полумрак. Но из-за отсутствия людей дворец кажется неестественно безмолвным в заканчивающихся сумерках. С недоумением оглядываюсь, прикидывая, где вся прислуга.
Словно догадываясь о моих желаниях, тени под ногами искривляются, обволакивают мои лодыжки и тянут направо. От этих теней я не чувствую ни злости, ни угрозы. Даже наоборот. Они похожи на родных питомцев, которые узнали меня и хотят помочь. Я сворачиваю направо и выхожу на одну из главных лестниц дворца. Ступеньки широкие и покрыты золотисто-песочным ковром, а мраморные перила украшены переплетением золота и серебра. Пригибаюсь, заслышав тихие шаги нескольких пар ног и голоса, доносящиеся с первого этажа. Двое охранников сопровождают трёх служанок. Девушки зажигают лампы и о чём-то тихо переговариваются. Чуть слышно позвякивая браслетами на лодыжках, я как можно быстрее спускаюсь по лестнице.
– Простите, а где все?
Служанки подскакивают от испуга, а самая молодая вздрагивает всем телом и роняет на пол свечу. К счастью, под ногами у нас не ковёр, а мрамор. Мне становится стыдно, что я их напугала.
– Ваше высочество, мы… простите…
Увидев, что все они илосийцы, я расслабляюсь. Верно, в Илосе никого не принуждают. Эти люди здесь просто работают за достойную плату. На девушках лёгкие льняные платья с запа́хом и рукавами, заканчивающимися чуть ниже локтя. Наряды кажутся простыми, но комфортными, что радует, пока я с недовольством вспоминаю корсет, что был частью формы служанок в Каидане.
– Просим прощения, принцесса Айла, мы помним о приказе вашего брата…
– Не Айла, – перебиваю я с неловкой улыбкой, чем заставляю всех умолкнуть.
Раздумываю, как выпутаться из сложившейся ситуации, возможно, здесь мало кто знает о моём существовании. Эта мысль огорчает, я обхватываю свои плечи руками, чувствуя себя самозванкой.
– Не Айла, – чуть увереннее повторяю я, вспоминая, что мне не нужно больше скрываться. – Меня зовут Ойро. Можете звать именно так, титул кажется мне…
…слишком непривычным и режет слух.
Но я не заканчиваю фразу, теряюсь, когда две молодые девушки, выпучив глаза, таращатся на меня, а третья, с сединой в длинных волосах, едва вскрикнув, зажимает рот рукой. Я не сразу понимаю, что она пытается заглушить звуки плача, но слёзы обильно льются по её лицу. Два охранника низко склоняют головы. От всего этого мне становится ещё более неуютно.
– Прошу вас, не нужно поклонов.
Солдаты тотчас выполняют мою просьбу, будто это приказ. Я отступаю на пару шагов, не зная, что теперь делать со сложившейся ситуацией.
– Оно всегда размытое, я никак не могу вспомнить её чётко, будто моих личных воспоминаний уже недостаточно, чтобы воскресить маму в памяти, – признаётся сестра, и мне искренне жаль, что ей приходится чувствовать подобное. Айла была в разы ближе с мамой, чем я.
– Если я покажу, вы… никто из вас не сможет этого забыть, – отвечаю я откровением на откровение. – Вы не сможете это стереть, не думать об этом, не видеть этого во снах. Даже спустя время, проживая обычный или же хороший день, вы посмотрите на небо, а перед глазами появится эта картина. Без стараний или напоминания. Она всегда будет с вами.
Я медленно обвожу их всех взглядом, пытаясь убедить, что эта правда не стоит того, но не встречаю сомнений в знакомых глазах. Все, наоборот, смотрят на меня твёрдо и упрямо, продолжая молчать. Тяжело вздыхаю, понимая, что у меня невообразимо упёртая семья, и нехотя протягиваю руку сестре. Айла хватается за неё поспешно, боясь, что я передумаю. Мне снова приходится пережить тот вечер, а дорогим мне людям увидеть, как несколько крепких мужчин избивают их малолетнюю сестру. Я показываю всё. И как впервые перерезала человеку горло, и как меня били ногами, а мама, используя силу, сложила череп живого человека вовнутрь. Как она толкнула меня, а в её спину попали стрелы, и как я, задыхаясь, ушла под воду Теневого залива.
Когда всё заканчивается, Айлу выворачивает прямо в пустую чашу из-под фруктов, которую Самия едва успевает ей протянуть. Сама она держится, хоть её лицо и приобрело серый оттенок. Они наверняка знакомы с насилием, но видеть насилие над родными – это совсем другое. Сестра вяло извиняется и понуро уходит в ближайшую умывальню, чтобы привести себя в порядок. Даян трёт лицо руками, Анис смотрит в пол, склонив голову. Рушан сосредоточенно разглядывает замороженный чай, думая о чём-то своём.
Настроение у всех полностью испорчено.
– Я… Ойро, мне и вправду… – Брат подбирает слова, но я приподнимаю руку, останавливая его.
– Не нужно, Даян. Тут нечего говорить. Это воспоминание. Ему уже много лет.
Они хоть и стараются это скрыть, но их плечи заметно расслабляются. Чувствую, что им становится немного легче после моих слов.
– Будет лучше, если и вы попытаетесь не воспринимать былое настолько остро и отвлечётесь. Прогулка может быть хорошей идеей, или можете выпустить пар на тренировке. Раньше вам вроде это помогало. – Я нарочито равнодушно пожимаю плечами, пытаясь вернуться к тому беззаботному настроению, что было в начале встречи. – Думаю, никто не обидится, если вы разгромите тренировочное поле. Как вы видели, я сделала в Цере кое-что похуже.
– И мы очень гордимся тобой. – Уголки губ Даяна приподнимаются в слабой, но улыбке.
– Идея неплохая, кстати, – помогает мне Анис, вставая. – Мы здесь уже несколько часов просидели. Ещё немного, и солнце сядет.
– Я бы с радостью присоединилась, но сегодня лучше побуду с Айлой, – говорю я, поднимаясь.
Назари и брат предлагают меня проводить, чтобы ещё побыть вместе, но я знаю, что сейчас им нужно время для осмысления увиденного. Я прощаюсь с родными до ужина и выхожу в коридор в поисках сестры, оставляя возможность остальным обсудить то, что они увидели, ведь в моём присутствии они никогда не станут этого делать.
Глава 3
ОЙРО
Натыкаюсь на Айлу в коридоре, когда она возвращается к нам. В ответ на немой вопрос я подхватываю сестру под руку и увожу в противоположном направлении.
– Ты использовала много сил, давай я провожу тебя до комнаты, и ты отдохнёшь, – предлагаю я, успокаивающе поглаживая её кисть.
Сестра устало кивает и ведёт нас через длинные коридоры в сторону своих покоев. Я же пытаюсь в очередной раз запомнить путь. Лицо и губы сестры всё ещё бледнее обычного, она идёт медленно, нередко шаркая по полу, словно ей трудно поднимать ноги.
– Прости, что из-за нас тебе пришлось всё заново пережить. Мне не стоило просить, – сожалеет она.
– Не переживай об этом, – натянуто улыбаюсь я. – Возможно, у вас было в разы больше времени, чтобы смириться с маминой потерей, пока я ничего не помнила. Но я хотя бы видела это воспоминание раньше, ещё в начале своего путешествия. Хоть и думала, что это сон, у меня была возможность переварить увиденное. Вам же пришлось наблюдать за произошедшим впервые. Однако ты знаешь, что мы не закончили.
Качающая головой в такт моим словам Айла поднимает глаза на меня.
– Отец, – подсказываю я.
– Точно. Ты… хочешь увидеть сейчас?
– Нет. Вначале тебе стоит отдохнуть.
И я пока не готова.
Сестра слабо кивает, вновь переводя взгляд под ноги.
Комната Айлы располагается на этаж выше комнаты Даяна. По размеру они похожи, только в комнате сестры больше светлых оттенков. В основном белые, серебристые и персиковые. Огромная кровать из светлого дерева с балдахином стоит в украшенной росписью нише. Вместо шкафа для одежды у неё целая отдельная гардеробная, где аккуратно развешаны наряды. Большой туалетный столик с зеркалом в позолоченной раме. На столике множество украшений в беспорядке, как будто перед уходом она что-то искала и не успела разложить по местам. Диваны и кресла обиты парчой персикового цвета, а огромные окна впускают в комнату весь доступный свет уходящего солнца, потому что почти все они распахнуты.
– Я забыла тебе кое-что отдать. Точнее, по правилам, мы должны были это захоронить с тобой, но тела… – Айла осекается, а я вновь глажу её по руке, успокаивая и намекая, что её слова меня не обижают. – Его не было. Даян сказал, что стоит захоронить вместе с мамой, но я не смогла.
Сестра отходит к своему туалетному столику и бубнит конец предложения себе под нос, роясь в ящике и умножая беспорядок.
– Я сказала брату, что так и сделаю, но забрала эти вещи себе. Почему-то была уверена, что не должна их сжигать и… хотелось, чтобы у меня осталось что-то от тебя.
Наконец она находит то, что искала, и протягивает мне. Вначале я с сомнением смотрю на вещи, которые она пытается отдать. Не сразу принимаю их из её рук, но стоит мне только сжать пальцы вокруг протянутых сестрой прохладных ножен кинжала, как я сразу вспоминаю отца, подарившего мне первое оружие втайне от мамы. Всего лишь кинжал, но рукоять создана из белой кости с вырезанными на ней узорами, а ножны инкрустированы серебром и чёрным жемчугом. Я судорожно выдыхаю, вспоминая его хитрую улыбку в ту ночь. Сердце сжимается от несбыточного желания увидеть его ещё раз, живого. Увидеть и обнять. Сказать, что я пыталась защитить маму. Что его уроки не прошли зря и я убила нескольких врагов, напавших на нас. Может, не всем, но нескольким я успела отплатить. Гордился бы он мной, услышав это?
Этот кинжал – самый дорогой сердцу подарок от отца. Материальное воплощение его веры в меня, веры в то, что я могу сражаться наравне с братом и Назари. Обычно принцесс в Илосе максимум учили стрелять из лука и держать средний меч на случай крайней необходимости. Но считалось, что крайней необходимости не должно быть вовсе, ведь для этого есть Назари. Однако я с детства хотела быть как брат и наши друзья. Хотела уметь держать любое оружие. Сейчас, вспоминая это, я понимаю, почему мне так нравились уроки Роя.
Второй предмет – серебряный перстень с огромным чёрным камнем – покоится на раскрытой ладони Айлы. Его я не узнаю.
– Вряд ли я носила такое.
– Это одно из трёх Колец Пустыни, – понимающе, но грустно улыбается сестра. – Их должна была отдать нам мама на тринадцатый день рождения.
Но её не стало, когда нам было двенадцать. Ни я, ни Айла не решаемся сказать это вслух. Сестра устало садится на ближайший диван и приглашает меня присесть рядом.
– Кольца Пустыни – это подарок каждой королевы-матери своим будущим детям, – напоминает мой близнец. – На восьмом месяце беременности она выбирает камень или кристалл, который вставят в перстень. По легендам, эти перстни будут оберегать носителей и помогать им. Они станут нашими Сердцами, бережно выбранными матерью. Это священный обряд, как и выбор Назари. Только свиту выбирает отец, а камни – мать. – Сестра вертит в руках принесённое кольцо. – Конечно, насколько это всё правда – никто не знает. Скорее всего, камни никак не помогают, но это наша память о маме. Её подарок. И, так как их ещё часто называют Сердцами Пустыни, по традиции, на своей свадьбе мы передаём их тому, кого полюбим всем сердцем. Отдать его можно лишь однажды, когда ты уже полностью уверена в своём выборе.
Я беру кольцо. Серебро обвивает крупный чёрный камень. Он не блестит и не отражает свет, но я подношу его ближе к глазам и рассматриваю мелкие серебряные вкрапления, похожие на звёзды во тьме. Надеваю перстень на средний палец правой руки.
– Спасибо, – смущённо бормочу я, а потом сглатываю и повторяю увереннее: – Спасибо, что сохранила его для меня.
Улыбка Айлы становится чуть увереннее, но она печальная, такая, будто я пропустила всё самое важное в своей жизни и ей теперь жаль, что приходится передавать события на словах.
– У Даяна камень под названием раухтопаз, – продолжает сестра, пока я пристально разглядываю свой перстень, будто он должен раскрыть мне секрет собственного сердца. – Говорят, он помогает владельцу быть стойким и меняет восприятие действительности. Брат носит его, как и ты, на правой руке. Но отдаст его Самии в день их свадьбы.
Её подсказка помогает мне вспомнить золотое кольцо Даяна с крупным коричневатым кристаллом с дымчатой поволокой.
– Но про наши с тобой камни папа рассказал особенную историю. – Айла забирается на диван с ногами, подбирая их под себя, а я ёрзаю в нетерпении, переводя взгляд на сестру. – Никто не знал, что у мамы родятся близнецы. Все решили, что ей нужно взять один камень, и она выбрала мой – розовый топаз для душевной чистоты.
Сестра протягивает мне левую руку, на среднем пальце большой перстень с нежным, сверкающим различными гранями топазом, но я обращаю внимание на странный выбор металла. Он чёрный. Это сочетание вначале кажется странным, но затем я понимаю, насколько идеально оно подходит Айле. Чистая душа наследницы Дара Тьмы.
– Когда все решили, что её выбор сделан, мама вновь начала рыться среди горы драгоценных камней и кристаллов. Она перебирала долго, и все камни ей не нравились. Даже самые красивые рубины и жемчуга она отбрасывала без единого интереса. В итоге мама достала, по словам папы, «самый неприметный камень», а именно твой. Он спросил, зачем она взяла этот, если выбрала красивейший топаз. Попытался её отговорить, но мама с огромным животом накинулась на него, стоило ему забрать у неё выбранный обсидиан. Папа сказал, что сцена была и смешная и пугающая одновременно. И больше спорить с женой не стал. Они сделали два кольца, не понимая зачем, но всё встало на свои места с рождением близнецов.
Замечая воодушевление в голосе Айлы, я хочу попросить её показать мне этот момент, чтобы своими глазами увидеть, как папа рассказывает эту историю. Но я молчу, вновь замечая тёмные круги под глазами сестры.
– Обсидиан также называют вулканическим стеклом. Он хоть и не выглядит дорогим, но наделён энергией чёрного неба, а значит, превосходно подходит потомку Илоса.
Айла говорит медленно и вдумчиво, позволяя почувствовать её любовь и тоску, когда она смотрит на меня.
– Мама права, это идеальный камень для тебя.
– Хочешь сказать, что я такая же мрачная? – улыбаясь, бросаю я, чтобы хоть немного сгладить настроение.
– Что-то вроде того. – Сестра тихо смеётся, и печаль, нависшая над нами, тает.
Я оставляю сестру поспать, а сама выхожу, тихо прикрывая за собой дверь. Напоследок она сказала, что через несколько часов у нас ужин и если я сама не найду столовую, то за мной кто-нибудь зайдёт.
Прохожу по темнеющему коридору в закатных лучах солнца и останавливаюсь у соседней двери. Айла сказала, что она ведёт в мою комнату. Оставшись одна, неловко мнусь перед знакомыми двойными дверьми, но так и не решаюсь их распахнуть. Двигаюсь дальше, чтобы осмотреть наш дом и побыть немного наедине с собой.
Я выглядываю наружу с одного из балконов, разглядывая Паргаду и далёкие барханы песка. Огромный диск солнца окрашивает всё в оранжевые цвета, а голубого неба почти не видно из-за песка, поднятого ветром в воздух где-то вдалеке. Вероятно, ночью песчаная буря дойдёт до города. Дворец окружают прекрасные сады с фонтанами и неглубокими бассейнами. Упираюсь локтями в перила, наблюдая, как Назари вместе с Даяном выходят из здания, спускаются по небольшим ступенькам и уходят в направлении специального поля, где ещё тренируются несколько солдат. Похоже, они решили воспользоваться моим советом и поколотить что-нибудь. Я продолжаю с улыбкой следить за ними, но почему-то прячусь за колонной, когда Анис неожиданно поворачивает голову в мою сторону, как если бы почувствовал мой взгляд. Меня саму удивляет моя реакция, но она кажется знакомой. В детстве я часто тайно следила за их тренировками и пряталась, чтобы не быть обнаруженной.
Возвращаюсь обратно и почти полтора часа брожу по коридорам, пытаясь найти знакомые места и освежить память. Из любопытства распахиваю несколько дверей, чтобы осмотреть чей-то кабинет и несколько роскошных гостевых спален. Почти по всему дворцу вырезанные по камню орнаменты, словно кружево, украшают стены, ниши и потолки. Мраморный пол изредка прикрыт дорогими коврами или уступает место плитке. Излишне утопающие во тьме проходы внезапно сменяются светлыми залами с местами для отдыха. На диванах, обитых кремовой парчой, мягкие подушки, а обилие зеркал приумножает свет от свечей. В моём доме множество террас, балконов и длинных коридоров с резными арками. Полупрозрачные шёлковые занавески всегда в движении из-за гуляющего ветра, а в воздухе витают едва ощутимые ароматы масел и благовоний.
Где-то в глубине дворца я попадаю на небольшую запасную лестницу, украшенную зелёными растениями, что обвивают перила. Она ведёт на первый этаж прямо к подножию неглубокого бассейна с лазурной водой на заднем дворе. Здесь по стенам вверх ползут плетистые розы нежных оттенков. Чуть дальше я нахожу сады апельсиновых и гранатовых деревьев, удивительно отчётливо вспоминаю ароматы их цветов.
Моя прогулка слишком затягивается, поэтому я возвращаюсь на третий этаж. Кто-то уже зажёг свечи, вставленные в специальные медные или серебряные настенные светильники. Благодаря ажурному плетению и тончайшим завиткам, тёплый свет дробится, рисуя удивительные узоры на полу, стенах и потолке, создавая уютный полумрак. Но из-за отсутствия людей дворец кажется неестественно безмолвным в заканчивающихся сумерках. С недоумением оглядываюсь, прикидывая, где вся прислуга.
Словно догадываясь о моих желаниях, тени под ногами искривляются, обволакивают мои лодыжки и тянут направо. От этих теней я не чувствую ни злости, ни угрозы. Даже наоборот. Они похожи на родных питомцев, которые узнали меня и хотят помочь. Я сворачиваю направо и выхожу на одну из главных лестниц дворца. Ступеньки широкие и покрыты золотисто-песочным ковром, а мраморные перила украшены переплетением золота и серебра. Пригибаюсь, заслышав тихие шаги нескольких пар ног и голоса, доносящиеся с первого этажа. Двое охранников сопровождают трёх служанок. Девушки зажигают лампы и о чём-то тихо переговариваются. Чуть слышно позвякивая браслетами на лодыжках, я как можно быстрее спускаюсь по лестнице.
– Простите, а где все?
Служанки подскакивают от испуга, а самая молодая вздрагивает всем телом и роняет на пол свечу. К счастью, под ногами у нас не ковёр, а мрамор. Мне становится стыдно, что я их напугала.
– Ваше высочество, мы… простите…
Увидев, что все они илосийцы, я расслабляюсь. Верно, в Илосе никого не принуждают. Эти люди здесь просто работают за достойную плату. На девушках лёгкие льняные платья с запа́хом и рукавами, заканчивающимися чуть ниже локтя. Наряды кажутся простыми, но комфортными, что радует, пока я с недовольством вспоминаю корсет, что был частью формы служанок в Каидане.
– Просим прощения, принцесса Айла, мы помним о приказе вашего брата…
– Не Айла, – перебиваю я с неловкой улыбкой, чем заставляю всех умолкнуть.
Раздумываю, как выпутаться из сложившейся ситуации, возможно, здесь мало кто знает о моём существовании. Эта мысль огорчает, я обхватываю свои плечи руками, чувствуя себя самозванкой.
– Не Айла, – чуть увереннее повторяю я, вспоминая, что мне не нужно больше скрываться. – Меня зовут Ойро. Можете звать именно так, титул кажется мне…
…слишком непривычным и режет слух.
Но я не заканчиваю фразу, теряюсь, когда две молодые девушки, выпучив глаза, таращатся на меня, а третья, с сединой в длинных волосах, едва вскрикнув, зажимает рот рукой. Я не сразу понимаю, что она пытается заглушить звуки плача, но слёзы обильно льются по её лицу. Два охранника низко склоняют головы. От всего этого мне становится ещё более неуютно.
– Прошу вас, не нужно поклонов.
Солдаты тотчас выполняют мою просьбу, будто это приказ. Я отступаю на пару шагов, не зная, что теперь делать со сложившейся ситуацией.