— Пожалуй, ты все правильно понял, — произнес Клайд из темноты и запалил третью спичку.
— Так и знал. — Брайан возобновил движение, ступая уверенно, но без лихачества, и ступени уважительно крякали под его подошвами.
Вернувшись на свет, он почувствовал себя лучше, увереннее. Набрав полную грудь воздуха и очистившись с выдохом от тошного запаха подвала, Брайан привалился к стене и стал ждать Клайда.
Тот показался нескоро. Закрыв за собой дверь, он взглянул на Брайана. С улыбкой.
Славные у тебя зубешки, граф.
— Ты мне определенно нравишься, парень, — мягко сказал Клайд. — Определенно.
Они прошлись вместе по веренице прокуренных комнат, заваленных всяким давно вышедшим из употребления хламом. Впрочем, попадались и пустые, жутко холодные, как сердце умершего Бога.
Их оказалось так много, этих комнат. И это только первый этаж, был еще второй.
Наконец тур по низам дома подошел к концу, пришел черед обследовать верхи. У первой ступеньки лестницы, ведущей к приоткрытой подсвеченной двери, Брайан схватил Клайда за плечо и требовательно спросил:
— Как, черт побери, ты заполучил этот дом?
Клайд улыбнулся.
— Он ведь твой, да?
— Весь без остатка, — кивнул Клайд. — А заполучил я его легко. Все, что я хочу, само идет ко мне в руки. Однажды я решил здесь обосноваться. Ну, как видишь, обосновался.
— Но как?..
— Да просто, говорю же. Когда-то этот дом сдавали внаем. Здесь тусовалось всякое старичье, в основном, была коробка со старыми портянками. Мне тоже нужно где-то жить, потому что до этого я чалился на улице. Сам дом мне нравился, но на комнату денег не было. Поэтому пришлось найти хозяина. Тогда он у дома еще имелся — тип с больными ногами. Ну, я ему сказал, что занимаю подвал — там вода еще не стояла тогда, и если ему что-то не нравится, начищу ему пятак. Если позовет копов, просто уйду от них на испытательный срок, потому что суд по делам несовершеннолетних меня уже столько раз выпускал, что впору удостоверение на свободный проход выписывать. Сказал ему, что знаю про его детей и прелестную доченьку, про то, что на моем конце она будет смотреться еще прелестнее, и если его что-то не устраивает, я ее прямо у него на глазах раком поставлю, а потом всуну ей до упора и проверчу внутри, как гребаный трубочист. Как видишь, я сначала вызнал все про старого педика — про все его связи, семью и про то, чем он дорожит. В общем, страху навел — как положено. Он проблем не захотел, позволил мне и моей тогдашней шкуре заехать. — В глазах Клайда блеснул огонек. — О той шкуре — просто, чтоб ты знал, насколько я жесткий тип, — ее больше нет. И она, и тот мелкий панк, к которому она надумала от меня перебежать, оба получили славный урок плавания.
— Ты утопил ее в заливе?
Клайд кивнул в сторону подвала.
— Во как, — уважительно протянул Брайан, чувствуя у себя нежданный стояк. С ног до головы его бросало в волны приятного жара. Старина Клайд кого-то без шуток грохнул и не жалеет; более того, гордится этим. Брайану это нравилось. Значит, Клайд — именно тот Сверхчеловек, на которого он надеялся. И теперь, коль скоро Клайд признал перед ним факт убийства, Брайану он доверяет — признает в нем сподвижника, такого же сверхчеловека.
— Что было потом? — спросил Брайан, дабы ненароком не облизнуть пересохшие от волнения губы.
— Ну, я со шкурой обосновался тут. Кое-каких моих дружков с ихними шкурами тоже сюда потянуло. Я пустил. В итоге нас тут в клятом подвале скопилось с полдюжины. Мы попросили хозяина подбрасывать нам еду, и он подбрасывал — потому что трус, а еще мы постоянно напоминали ему, как нам нравится его миленькая дочурка. Я описывал, что мы с ней сделаем, если она ненароком к нам забредет, прям язык на этом деле набил. Так продолжалось довольно долго, а потом в один прекрасный день он возьми и не принеси нам жрачку. Ну, я сказал парням — со шкурами на эту тему не перебалтывался, у них на все найдется свое хреновое мнение, и если тебе не приспичило узнать, как лучше всего всунуть «тампакс» или там какой цвет хорошо сочетается с синим, лучше их вообще ни о чем не спрашивать. Так вот, я сказал парням, что так жить нельзя. Они сошлись на том же, и мы основательно перетрясли это местечко. Стариков запугали, одну бабку побили, одну собачонку приколотили за уши к дверям хозяйки.
— И что, копы не всполошились?
— Еще как! Приехали из-за жалоб, сказали нам, чтоб держались подальше от дома. Но что они еще могут сделать? Никто не видел, как мы проказничаем, а жалобы — просто слова, и все. Тем не менее, на время мы съехали. Пообщались с коммунальщиками. Там тоже, как водится, попугали, прищучили, в общем, нам разрешили платить по счетам вместо съехавшего хозяина, а тот и не против был. К тому времени шкуры нам деньжат организовывали, сам понимаешь, каким местом. Ну, а как только счета оплачиваться стали из нашего кармана, что копам оставалось делать? Только смотреть, как мы развлекалово свое протягиваем. А вскоре те старые ветоши съехали, совсем им житья от нас не стало — и все, дом наш. Засрали мы его, правда, порядочно, а хозяин отбывший уже сюда, понятное дело, ни цента не хотел вкладывать — зато получил от нас не в пример больше, чем от всего старичья здешнего. Манда-то оплачивается хорошо, ежели не знал.
— Знаю-знаю, — хмыкнул Брайан.
— Ну вот и славненько. Как же хорошо под чертой ответственности перед законом, ты бы знал. На судах с нами сплошная потеха-морока. Судьи не знают, что с нами делать, вот и отпускают к чертям собачьим, а нам того и надо. После того как тебе двадцать первый стукает, жить незачем вообще, потому что все дурацкие законы на тебя начинают действовать. А пока мы просто сбившиеся с пути истинного дитяти, которых когда-нибудь время выправит.
— Понимаю.
— Молодец. Пошли наверх. Повидаешь кое-каких прикольных людей.
— Каких?
— Ну девчонку там одну. Хочу, чтоб ты ее отбарабанил.
— Вот как?
— Вот так вот. Она тебе не рядовая прошмандовка. Ей тринадцать по паспорту, то ли из дому сбежала, то ли еще что. Я где-то с месяц назад ее на улице подобрал. С мозгами у нее полнейший непорядок — хотя, может, так всегда было; просто чистый лист, ноль. Но, дружище, буфера на месте. Большие, что клятые мячи. Как у взрослой бабы, ей-богу.
— И что мне это будет стоить?
— Ты смеешься? Получаешь, что хочешь, и никакой расплаты — в деньгах точно.
— Если не в деньгах, то в чем?
— Душу твою хочу, — ухмыльнулся Клайд.
— И кто ты у нас тогда, дьявол, что ли? — Брайан скептично выгнул бровь. — Я думал, ты лишь вонючий провинциальный Дракула.
— Я и Дракула, и дьявол разом.
— Значит, мне нужно расписаться кровью?
Клайд расхохотался.
— Конечно, чувак. Кровью. Написать что-нибудь долбаной кровью. Ты мне по душе, Брайан. Без бэ говорю, молодец пацан.
И они пошли смотреть комнаты наверху. В последнюю очередь они зашли в ту, где горел свет. Там были люди.
В комнате воняло. На полу лежал матрас с голой девицей, которую оседлал парняга — тоже голый. Парняга двигался с отчаянной самоотдачей, девица же не подавала никаких признаков жизни.
Другая девушка, с непомерно большой грудью и огромными глазами, сидела рядом с толстым парнем — оба голышом — на свободном краю матраса и завороженно созерцала творящееся вблизи действо. Когда Клайд и Брайан вошли, и она, и толстый парень кинули на них взгляд — и по их глазам Брайан понял, что оба накурены до отказа. Они улыбнулись новоприбывшим настолько в идеальный унисон, что можно было подумать: у этих двоих один набор лицевых мышц на пару.
Парень верхом на девице издал громкий полувсхрип-полустон и скатился с нее с дебильной улыбкой на лице. С его обмякшего конца капало. Девица продолжала лежать на матрасе, вытянув руки по швам и закрыв глаза.
— Это Мультик, — представил Клайд парня. — А вон Торч, — он указал на толстячка. — Никогда не слышал, чтоб этот ублюдок говорил. — Ни одна девчонка представления не удостоилась. — Лучшие из лучших, можно сказать. Остались со мной до конца.
Девица на матрасе до сих пор не шелохнулась.
Тот, которого назвали Мультиком, отрывисто хохотнул без видимой на то причины.
— Идите-ка отсюда и ловите крыс, — повелел Клайд. — У нас с Брайаном планы. — Тут, щелкнув пальцами, он указал на девчонку с большой грудью и придурковатой улыбкой.
Она встала на ноги, чуть пошатываясь. Будь на ней жировых отложений поменьше, будь у нее реальная причина улыбаться — можно было бы назвать ее симпатичной. А еще ей явно не помешало бы помыться.
Клайд протянул ей руку. Она перелезла через матрас и ухватилась за нее; он обвил ее за талию и притянул к себе.
Парень, которого назвали Торчем, забрался на матрасную девицу.
Та все еще не колыхалась.
Теперь Брайану было видно ее полуприкрытые глаза, смахивающие на шарики из мрамора — столь же холодные и безжизненные.
Торч, на скорую руку хорошо поставившись, запихнулся в нее.
Ей было, судя по всему, абсолютно по барабану.
Каждое движение таза Торча сопровождалось довольным похрюкиванием.
Мультик хихикал.
А девица на матрасе не шевелилась.
— Так, пошли, — сказал Брайану Клайд. — Наша комната — следующая.
И они вышли в коридор, зажав своими телами лупоглазую девчонку. Ту, оставшуюся на матрасе, Брайан больше никогда не видел. И, раз уж на то пошло, чумазая блондинка с большими карими глазами тоже куда-то бесследно исчезла после той памятной ночи.
Во второй комнате в шкафчике был матрас, и Клайд, прокладывая себе дорогу во тьме безо всякого труда, достал его, заметив:
— Когда перестало хватать денег на оплату электричества, пришлось вовсю учиться на летучую мышь.
— Вижу, ты окончил курс с отличием, — хмыкнул Брайан. Блондинка повисла у него на плече. Она что-то пробормотала однажды, но смысла в том бормотании не было. Мозги ей напрочь отшибло дурью и дешевым вином, и она не понимала, ни где находится, ни кто она такая. Пахло от нее как от корзины с залежавшимся бельем.
Кинув матрас на пол, Клайд разделся и подозвал их. Брайан протащил блондинку через комнату.
— Вот о ней я тебе и говорил, — похвастался Клайд. — Ей тринадцать, но по виду — не скажешь, правда? — Ответа от Брайана он, в общем-то, не ждал. — Сюда, — велел он девчонке.
Она заползла на матрас. Брайан скинул одежду, и они улеглись втроем. От матраса пахло грязью, вином и потом.
В ту ночь они занимались этим втроем, и когда Брайан позже пытался восстановить в памяти то событие, осознавал, что не может вспомнить ее лицо — в памяти остались только светлые волосы, массивные груди и темные, как бассейны недавно заваренного кофе, глаза; бассейны, чье дно было где-то глубоко-глубоко в ее голове, а может, и не было там никакого дна, и эти влажные туннели устремлялись прямо в бесконечность.
Она была настолько под кайфом, что они могли бить ее ножом — она все равно ничего не почувствовала бы. Все ее действия проходили глубоко на автомате. Клайд взял ее сзади, Брайан — спереди, и движения их проходили в унисон. Запах их совместных усилий мешался с ее ароматами, заполняя комнату.
С краев ее губ лилась слюна, она буквально захлебывалась ею, пока Брайан вгонял член все рьянее и глубже. Теперь он чувствовал, как ее зубы ранят его плоть, как истекает там, внутри нее, кровью, и у него возникло странное ощущение, что они с Клайдом невероятно выросли внутри этой безвольной девчонки, увеличились и удлинились, пока не соприкоснулись в самой середине — и член Клайда был как перст Божий, наделяющий вылепленного из глины Адама жизнью, а он, Брайан, был этим самым Адамом, и некая искристая благодать снизошла на него — ему живо припомнился монстр Франкенштейна и то чувство, что, возможно, испытывал доктор-создатель, когда зарядил мертвое тело силой стихии и выкрикнул, перекрывая гром небесный и треск молний: оно живое!
Кульминация — одновременная с Клайдом, — стала для него чем-то большим, чем просто очередная разрядка. То был взрыв. Конец старого мира и создание нового. Уцелел лишь звук его собственного прерывистого дыхания, лишь ощущение семени, стекающего в рот блондинки.
Клайд протянул руку к Брайану и сдавил его пальцы. Прикосновение было ледяным — и притом липким, будто его касалась сама Смерть.
Клайд довез Брайана до дома. Брайан тихо прокрался к себе. Уже из своей комнаты он выглянул в окно наружу — звук мотора «шевроле» шестьдесят шестого года выпуска таял вдалеке. И хоть ночь и была светла, видимости ничто не мешало, он так и не смог понять, в какую сторону поехал Клайд.
Позже…
— Так и знал. — Брайан возобновил движение, ступая уверенно, но без лихачества, и ступени уважительно крякали под его подошвами.
Вернувшись на свет, он почувствовал себя лучше, увереннее. Набрав полную грудь воздуха и очистившись с выдохом от тошного запаха подвала, Брайан привалился к стене и стал ждать Клайда.
Тот показался нескоро. Закрыв за собой дверь, он взглянул на Брайана. С улыбкой.
Славные у тебя зубешки, граф.
— Ты мне определенно нравишься, парень, — мягко сказал Клайд. — Определенно.
Они прошлись вместе по веренице прокуренных комнат, заваленных всяким давно вышедшим из употребления хламом. Впрочем, попадались и пустые, жутко холодные, как сердце умершего Бога.
Их оказалось так много, этих комнат. И это только первый этаж, был еще второй.
Наконец тур по низам дома подошел к концу, пришел черед обследовать верхи. У первой ступеньки лестницы, ведущей к приоткрытой подсвеченной двери, Брайан схватил Клайда за плечо и требовательно спросил:
— Как, черт побери, ты заполучил этот дом?
Клайд улыбнулся.
— Он ведь твой, да?
— Весь без остатка, — кивнул Клайд. — А заполучил я его легко. Все, что я хочу, само идет ко мне в руки. Однажды я решил здесь обосноваться. Ну, как видишь, обосновался.
— Но как?..
— Да просто, говорю же. Когда-то этот дом сдавали внаем. Здесь тусовалось всякое старичье, в основном, была коробка со старыми портянками. Мне тоже нужно где-то жить, потому что до этого я чалился на улице. Сам дом мне нравился, но на комнату денег не было. Поэтому пришлось найти хозяина. Тогда он у дома еще имелся — тип с больными ногами. Ну, я ему сказал, что занимаю подвал — там вода еще не стояла тогда, и если ему что-то не нравится, начищу ему пятак. Если позовет копов, просто уйду от них на испытательный срок, потому что суд по делам несовершеннолетних меня уже столько раз выпускал, что впору удостоверение на свободный проход выписывать. Сказал ему, что знаю про его детей и прелестную доченьку, про то, что на моем конце она будет смотреться еще прелестнее, и если его что-то не устраивает, я ее прямо у него на глазах раком поставлю, а потом всуну ей до упора и проверчу внутри, как гребаный трубочист. Как видишь, я сначала вызнал все про старого педика — про все его связи, семью и про то, чем он дорожит. В общем, страху навел — как положено. Он проблем не захотел, позволил мне и моей тогдашней шкуре заехать. — В глазах Клайда блеснул огонек. — О той шкуре — просто, чтоб ты знал, насколько я жесткий тип, — ее больше нет. И она, и тот мелкий панк, к которому она надумала от меня перебежать, оба получили славный урок плавания.
— Ты утопил ее в заливе?
Клайд кивнул в сторону подвала.
— Во как, — уважительно протянул Брайан, чувствуя у себя нежданный стояк. С ног до головы его бросало в волны приятного жара. Старина Клайд кого-то без шуток грохнул и не жалеет; более того, гордится этим. Брайану это нравилось. Значит, Клайд — именно тот Сверхчеловек, на которого он надеялся. И теперь, коль скоро Клайд признал перед ним факт убийства, Брайану он доверяет — признает в нем сподвижника, такого же сверхчеловека.
— Что было потом? — спросил Брайан, дабы ненароком не облизнуть пересохшие от волнения губы.
— Ну, я со шкурой обосновался тут. Кое-каких моих дружков с ихними шкурами тоже сюда потянуло. Я пустил. В итоге нас тут в клятом подвале скопилось с полдюжины. Мы попросили хозяина подбрасывать нам еду, и он подбрасывал — потому что трус, а еще мы постоянно напоминали ему, как нам нравится его миленькая дочурка. Я описывал, что мы с ней сделаем, если она ненароком к нам забредет, прям язык на этом деле набил. Так продолжалось довольно долго, а потом в один прекрасный день он возьми и не принеси нам жрачку. Ну, я сказал парням — со шкурами на эту тему не перебалтывался, у них на все найдется свое хреновое мнение, и если тебе не приспичило узнать, как лучше всего всунуть «тампакс» или там какой цвет хорошо сочетается с синим, лучше их вообще ни о чем не спрашивать. Так вот, я сказал парням, что так жить нельзя. Они сошлись на том же, и мы основательно перетрясли это местечко. Стариков запугали, одну бабку побили, одну собачонку приколотили за уши к дверям хозяйки.
— И что, копы не всполошились?
— Еще как! Приехали из-за жалоб, сказали нам, чтоб держались подальше от дома. Но что они еще могут сделать? Никто не видел, как мы проказничаем, а жалобы — просто слова, и все. Тем не менее, на время мы съехали. Пообщались с коммунальщиками. Там тоже, как водится, попугали, прищучили, в общем, нам разрешили платить по счетам вместо съехавшего хозяина, а тот и не против был. К тому времени шкуры нам деньжат организовывали, сам понимаешь, каким местом. Ну, а как только счета оплачиваться стали из нашего кармана, что копам оставалось делать? Только смотреть, как мы развлекалово свое протягиваем. А вскоре те старые ветоши съехали, совсем им житья от нас не стало — и все, дом наш. Засрали мы его, правда, порядочно, а хозяин отбывший уже сюда, понятное дело, ни цента не хотел вкладывать — зато получил от нас не в пример больше, чем от всего старичья здешнего. Манда-то оплачивается хорошо, ежели не знал.
— Знаю-знаю, — хмыкнул Брайан.
— Ну вот и славненько. Как же хорошо под чертой ответственности перед законом, ты бы знал. На судах с нами сплошная потеха-морока. Судьи не знают, что с нами делать, вот и отпускают к чертям собачьим, а нам того и надо. После того как тебе двадцать первый стукает, жить незачем вообще, потому что все дурацкие законы на тебя начинают действовать. А пока мы просто сбившиеся с пути истинного дитяти, которых когда-нибудь время выправит.
— Понимаю.
— Молодец. Пошли наверх. Повидаешь кое-каких прикольных людей.
— Каких?
— Ну девчонку там одну. Хочу, чтоб ты ее отбарабанил.
— Вот как?
— Вот так вот. Она тебе не рядовая прошмандовка. Ей тринадцать по паспорту, то ли из дому сбежала, то ли еще что. Я где-то с месяц назад ее на улице подобрал. С мозгами у нее полнейший непорядок — хотя, может, так всегда было; просто чистый лист, ноль. Но, дружище, буфера на месте. Большие, что клятые мячи. Как у взрослой бабы, ей-богу.
— И что мне это будет стоить?
— Ты смеешься? Получаешь, что хочешь, и никакой расплаты — в деньгах точно.
— Если не в деньгах, то в чем?
— Душу твою хочу, — ухмыльнулся Клайд.
— И кто ты у нас тогда, дьявол, что ли? — Брайан скептично выгнул бровь. — Я думал, ты лишь вонючий провинциальный Дракула.
— Я и Дракула, и дьявол разом.
— Значит, мне нужно расписаться кровью?
Клайд расхохотался.
— Конечно, чувак. Кровью. Написать что-нибудь долбаной кровью. Ты мне по душе, Брайан. Без бэ говорю, молодец пацан.
И они пошли смотреть комнаты наверху. В последнюю очередь они зашли в ту, где горел свет. Там были люди.
В комнате воняло. На полу лежал матрас с голой девицей, которую оседлал парняга — тоже голый. Парняга двигался с отчаянной самоотдачей, девица же не подавала никаких признаков жизни.
Другая девушка, с непомерно большой грудью и огромными глазами, сидела рядом с толстым парнем — оба голышом — на свободном краю матраса и завороженно созерцала творящееся вблизи действо. Когда Клайд и Брайан вошли, и она, и толстый парень кинули на них взгляд — и по их глазам Брайан понял, что оба накурены до отказа. Они улыбнулись новоприбывшим настолько в идеальный унисон, что можно было подумать: у этих двоих один набор лицевых мышц на пару.
Парень верхом на девице издал громкий полувсхрип-полустон и скатился с нее с дебильной улыбкой на лице. С его обмякшего конца капало. Девица продолжала лежать на матрасе, вытянув руки по швам и закрыв глаза.
— Это Мультик, — представил Клайд парня. — А вон Торч, — он указал на толстячка. — Никогда не слышал, чтоб этот ублюдок говорил. — Ни одна девчонка представления не удостоилась. — Лучшие из лучших, можно сказать. Остались со мной до конца.
Девица на матрасе до сих пор не шелохнулась.
Тот, которого назвали Мультиком, отрывисто хохотнул без видимой на то причины.
— Идите-ка отсюда и ловите крыс, — повелел Клайд. — У нас с Брайаном планы. — Тут, щелкнув пальцами, он указал на девчонку с большой грудью и придурковатой улыбкой.
Она встала на ноги, чуть пошатываясь. Будь на ней жировых отложений поменьше, будь у нее реальная причина улыбаться — можно было бы назвать ее симпатичной. А еще ей явно не помешало бы помыться.
Клайд протянул ей руку. Она перелезла через матрас и ухватилась за нее; он обвил ее за талию и притянул к себе.
Парень, которого назвали Торчем, забрался на матрасную девицу.
Та все еще не колыхалась.
Теперь Брайану было видно ее полуприкрытые глаза, смахивающие на шарики из мрамора — столь же холодные и безжизненные.
Торч, на скорую руку хорошо поставившись, запихнулся в нее.
Ей было, судя по всему, абсолютно по барабану.
Каждое движение таза Торча сопровождалось довольным похрюкиванием.
Мультик хихикал.
А девица на матрасе не шевелилась.
— Так, пошли, — сказал Брайану Клайд. — Наша комната — следующая.
И они вышли в коридор, зажав своими телами лупоглазую девчонку. Ту, оставшуюся на матрасе, Брайан больше никогда не видел. И, раз уж на то пошло, чумазая блондинка с большими карими глазами тоже куда-то бесследно исчезла после той памятной ночи.
Во второй комнате в шкафчике был матрас, и Клайд, прокладывая себе дорогу во тьме безо всякого труда, достал его, заметив:
— Когда перестало хватать денег на оплату электричества, пришлось вовсю учиться на летучую мышь.
— Вижу, ты окончил курс с отличием, — хмыкнул Брайан. Блондинка повисла у него на плече. Она что-то пробормотала однажды, но смысла в том бормотании не было. Мозги ей напрочь отшибло дурью и дешевым вином, и она не понимала, ни где находится, ни кто она такая. Пахло от нее как от корзины с залежавшимся бельем.
Кинув матрас на пол, Клайд разделся и подозвал их. Брайан протащил блондинку через комнату.
— Вот о ней я тебе и говорил, — похвастался Клайд. — Ей тринадцать, но по виду — не скажешь, правда? — Ответа от Брайана он, в общем-то, не ждал. — Сюда, — велел он девчонке.
Она заползла на матрас. Брайан скинул одежду, и они улеглись втроем. От матраса пахло грязью, вином и потом.
В ту ночь они занимались этим втроем, и когда Брайан позже пытался восстановить в памяти то событие, осознавал, что не может вспомнить ее лицо — в памяти остались только светлые волосы, массивные груди и темные, как бассейны недавно заваренного кофе, глаза; бассейны, чье дно было где-то глубоко-глубоко в ее голове, а может, и не было там никакого дна, и эти влажные туннели устремлялись прямо в бесконечность.
Она была настолько под кайфом, что они могли бить ее ножом — она все равно ничего не почувствовала бы. Все ее действия проходили глубоко на автомате. Клайд взял ее сзади, Брайан — спереди, и движения их проходили в унисон. Запах их совместных усилий мешался с ее ароматами, заполняя комнату.
С краев ее губ лилась слюна, она буквально захлебывалась ею, пока Брайан вгонял член все рьянее и глубже. Теперь он чувствовал, как ее зубы ранят его плоть, как истекает там, внутри нее, кровью, и у него возникло странное ощущение, что они с Клайдом невероятно выросли внутри этой безвольной девчонки, увеличились и удлинились, пока не соприкоснулись в самой середине — и член Клайда был как перст Божий, наделяющий вылепленного из глины Адама жизнью, а он, Брайан, был этим самым Адамом, и некая искристая благодать снизошла на него — ему живо припомнился монстр Франкенштейна и то чувство, что, возможно, испытывал доктор-создатель, когда зарядил мертвое тело силой стихии и выкрикнул, перекрывая гром небесный и треск молний: оно живое!
Кульминация — одновременная с Клайдом, — стала для него чем-то большим, чем просто очередная разрядка. То был взрыв. Конец старого мира и создание нового. Уцелел лишь звук его собственного прерывистого дыхания, лишь ощущение семени, стекающего в рот блондинки.
Клайд протянул руку к Брайану и сдавил его пальцы. Прикосновение было ледяным — и притом липким, будто его касалась сама Смерть.
Клайд довез Брайана до дома. Брайан тихо прокрался к себе. Уже из своей комнаты он выглянул в окно наружу — звук мотора «шевроле» шестьдесят шестого года выпуска таял вдалеке. И хоть ночь и была светла, видимости ничто не мешало, он так и не смог понять, в какую сторону поехал Клайд.
Позже…