Аспен медленно вздохнул. Если так и продолжится, он ничего, вообще ничего не выяснит. Айрленд была права: это пустая трата времени.
– Сейчас ты под наблюдением. – Он постарался тоном голоса передать ей уверенность в том, что она находится в безопасности. – К тебе не так-то просто попасть, поверь мне. Верь мне, – добавил Аспен, понижая голос до шепота, но Леда внезапно взбесилась.
– Нет! – вскрикнула она, отшатываясь. Аспен и сам подскочил от испуга, отдернув от нее руки, как от огня. – Я не верю! Зачем ты это сделал?!
Кукольные глаза. Красное от ярости лицо. Громкий вопль. Аспен сжался, не понимая, что происходит, а Леда уже вскочила, опрокинув стул.
– НЕТ!
Ее ноги запутались, она шлепнулась на пол, но все равно продолжала кричать, хотя Аспен был парализован шоком и даже не пытался к ней приблизиться. В зале поднялся шум, со всех сторон к ним мчались медсестры и санитары.
– Больше ни за что не доверюсь тебе! – продолжала вопить Леда. Но вот она, обессилев, опустила голову на пол. Ее грудь поднималась и опускалась от судорожных вздохов. – Ты делал мне больно всякий раз, когда я верила тебе…
Леда зажмурилась, и по ее щекам покатились слезы. Аспен никак не мог поверить в происходящее, словно это был один из ночных кошмаров или видений. И этот кошмар из прошлого Леды мог настигнуть его самого в любую минуту. Аспен вдруг отчетливо вспомнил, как просил, умолял Патрицию не запирать его в психушке; резко вспомнил, как просил не бросать его. Но в маленьких городках люди очень тщательно следят за своей репутацией, поэтому у Аспена не было шансов.
Через полчаса, когда дежурная медсестра с пристрастием допросила его, Аспен наконец-то сумел покинуть больницу. Он не сказал ничего лишнего и сейчас, выйдя из этого огромного, загадочного здания, не мог сообразить, что делать с Ледой.
– Аспен! – Услышав раздраженный голос сестры, он обернулся. Волосы встрепал яростный осенний ветер, по спине пополз холодок.
– Ты снова навещал Леду? – спросила Альма, приблизившись. В руке она по-прежнему держала ключи от машины. – Не знаю, что именно ты ей говоришь, но после твоих визитов у нее всегда агрессивное поведение.
Аспен сделал вид, что ослышался. Он склонил голову к плечу, глядя на старшую сестру сверху вниз.
– Ты хочешь, чтобы я перестал? – Альма молчала, испытующе глядя на него. – Мне ты не вправе приказывать.
– Как сестра, может быть, да, но не как ее врач, – категорично заявила она. Аспен вздохнул. Иногда Альма выглядела такой… пугающе взрослой.
– Это вы вредите ей своими лекарствами! Чего ты добиваешься? Чтобы у нее спекся мозг?
И снова Альма отреагировала не совсем обычно для себя. Она не стала язвить, а лишь с бесстрастным выражением лица скрестила руки на груди, сказав:
– Я понимаю, ты считаешь, что поступаешь верно, но это не всегда так. Этой девочке вредит твое присутствие. Не знаю, что ты делаешь, но то, чем ты занимаешься, не приносит пользы никому из нас. – Подумав секунду, будто решаясь, Альма добавила: – Она не ключ для достижения твоих целей.
Все ругательства, которые Аспен старательно подобрал для своей старшей сестры, мгновенно рассеялись. Весь гнев разом прогорел, и Альма, поняв, что спор окончен, развернулась и зашагала ко входу в лечебницу. Аспен с горечью смотрел ей вслед. Он не мог выкинуть из головы мысль, что раз уж предстоит сделать что-то неприятное и болезненное, то нужно делать это как можно скорее – рывком и без колебаний.
Аспен боялся наступления ночи, но не потому, что день был полон негативных впечатлений и они могли отравить его сновидения, а потому что точно знал, что, коснувшись головой подушки и закрыв глаза, может увидеть только двух человек: Скалларк и Айрленд.
Грань между реальностью и видениями, казалось, вообще стерлась начисто, поэтому, когда Аспен открывал глаза, он не сразу понимал, где находится. Он колебался между двумя полюсами, будто маятник. Раз – он в своем сознании, раз – в чужом. Он начинал паниковать, когда не мог выбраться из прожорливой тьмы. Он видел мир ее глазами, в ее сознании – внутри Неизвестной. Аспен стал вялым и совершенно разбитым. Таблетки, которые он принимал, больше не помогали – организм привык к лекарствам.
Проснувшись среди ночи, он не сразу понял, что это его кровать. Он поднес руки к лицу, чтобы убедиться, что действительно существует, что не сошел с ума. Это все еще его квартира, где каждое из окон задрапировано темной тканью и задернуто тяжелыми шторами с кисточками, из-за чего не представлялось возможным понять время суток. Да Аспену было и не важно, – он ощущал лишь зверский голод и сонливость, из-за которой после приема пищи он сразу же возвращался в постель, накрывался одеялом с головой и окунался в мир видений.
Аспен и раньше знал, что у Кэм Скалларк астма, что она в восторге от ярких цветов в одежде, как его старшая сестра Альма, и что она ненавидит чеснок. Но он не знал, что Кэм Скалларк всегда спит при включенном свете; не знал, что, ночуя дома, а не в своей комнате в общежитии, она ложится спать полностью одетая и с сумкой с необходимыми вещами под кроватью; не знал, что запирается в своей комнате на три замка, потому что боится, что, если уснет крепким сном, может никогда не проснуться.
Очнувшись, Аспен вспомнил о припадке Леды и о пугающих конвульсиях Киры на полу кафе. Затем, закрыв глаза, погрузился в нездоровое любопытство Неизвестного, следящего за Скалларк в окна ее спальни. Снова он сумел разлепить горящие веки, почувствовал, что ресницы влажные от слез. И, не в силах перебороть усталость, нырнул носом в подушку, а вынырнул посреди шумящего от ветра кукурузного поля. Будто провалился сквозь собственную кровать в иной мир.
Аспен поежился и отшатнулся. Он все еще чувствовал жар в глазах, влажную на спине футболку. Холод пронзил его так внезапно, что едва не снес с ног. Находиться в теле Неизвестного всегда было тепло. В одиночестве же он чувствовал себя незащищенным, будто новорожденный.
Аспен побежал к знакомому амбару, чертыхнулся, споткнувшись о какой-то камень, взлетел по ступеням на второй этаж, забился в угол. Здесь было теплее. Почувствовав, как его мышцы расслабляются, сумел расправить плечи и мыслить здраво.
Он старался не смотреть на Айрленд – слишком много ужасов для одного дня, поэтому уставился на дощатый пол. Голова постепенно стала горячей, будто перегревшийся на солнце плод, и Аспен прижал локти к ушам и сжался в комок.
Это сон. Маньяк, схвативший Айрленд, говорил о ее матери так, будто она жива, хотя та месяц назад погибла в пожаре. Значит, это не может быть будущее. Если психопат говорит о ее матери как о живой, возможно, это прошлое? Но разве прошлое можно увидеть во сне?
Это точно сон. Один и тот же много раз повторяющийся сон.
После каждого из видений в теле Неизвестного Аспен чувствовал себя так, словно его выпотрошили, а после пробуждения вновь собрали. После этих же чудовищных сновидений он чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Со стороны лестницы послышались знакомые шаги, и Аспен поднял голову и увидел Айрленд. Вот только она смотрела куда-то в сторону, а не на него. Будто видела вместо него другого человека.
Аспен глянул назад, зная, что там, за спиной, ничего нет – сплошная стена, – но не мог не убедиться – таким жутким был взгляд Айрленд.
Ничего нет. Дерево, изъеденное жучками, паутина. Сквозь щели чувствуется слабый ветерок.
Немного успокоившись, Аспен обернулся, и вдруг оказался ослеплен ярким светом софитов.
– Не трогай меня! – Болезненный удар по лицу привел его в чувство, и он крепче навалился на Киру. Она изо всех сил вопила, пытаясь избавиться от тяжести. – НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! НЕ ТРОГАЙ!
Аспен испугался, хотел отдернуть руки, но не мог остановиться – пальцы яростно сжали горло Киры, перекрыли доступ к кислороду.
Он хотел, чтобы она умерла.
Пусть она умрет.
Пусть она умрет.
Так будет лучше для всех.
Так будет лучше для нее.
Кира пыталась столкнуть Аспена с себя, но он сильнее прижал ее к полу, продолжая душить.
– Аспен! – прохрипела Кира, царапая его руки, и внезапно случилось невероятное: он отшатнулся, ослабил хватку. Неужели она видела его?
Кира, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, вцепилась Аспену в волосы, и он изумленно вскрикнул, когда боль прострелила затылок и виски. Он тут же взял себя в руки, сжал ее бедра своими коленями и заорал:
– УМРИ!
– Аспен?! Аспен, ты меня слышишь?! Аспен!
Он резко сел на своей кровати, дезориентированно оглядываясь по сторонам, но видел лишь свою мрачную спальню без единой пылинки. Постепенно дыхание пришло в норму, сердцебиение успокоилось.
Что произошло?
– Черт! – Он схватил с тумбочки мобильный телефон и набрал номер Киры, который помнил до сих пор. Нажал на вызов и приложил телефон к уху. Тягучие гудки погрузили его в очередной неописуемый кошмар.
Аспен снова позвонил.
И еще раз.
Почему Кира не берет трубку?
Я там был? Она звала меня, потому что я там был? Или я на нее напал?
В его уставшем мозгу мелькали картинки того, что могло случиться за то время, пока он сидит здесь и названивает ей. Чего он расселся, словно истукан, – он должен что-то делать! Прямо сейчас!
Через минуту Аспен уже влетел в лифт, нажал на кнопку первого этажа и нетерпеливо стал притопывать ногой. Сердце колотилось от страха, но мозг продолжал сосредоточенно работать. Кира не могла умереть. То, что видел Аспен, – это будущее. За Кирой никто не следил. Он бы знал… несмотря на то что они давно не общались, ведь знал бы, верно?..
Нет. Эти видения – настоящее проклятие, они не появляются систематически. Они возникают из ниоткуда. Всплеск дикого ужаса заставил его мышцы гореть огнем, заставил смотреть на мир широко открытыми глазами. Сейчас этот страх заставил Аспена сесть на мотоцикл и отправиться к девушке, с которой он слишком давно не общался.
Кира Джеймис-Ллойд. Живет ли она все еще в своей съемной квартирке в центре города, прямо напротив книжного магазина, куда любила захаживать, чтобы купить какой-нибудь любовный роман? Вернулась ли она из больницы после утреннего приступа?..
Он еще не придумал, что ей скажет; слишком много времени прошло с тех пор, как они нормально разговаривали в последний раз. В этом никто не виноват, просто они изменились и перестали понимать друг друга. Но сейчас это не важно – Аспен не мог потерять еще кого-то, кто был ему дорог. Человека, который пусть и в прошлом, но значил очень много, был центром вселенной. Улицы, по которым ехал Аспен на своем мотоцикле, машины, люди, многоэтажные здания – все это превратилось в магическую полоску света, слившуюся воедино и едва пробивающуюся сквозь тьму.
Аспен остановил мотоцикл у двухэтажного дома, в котором находилась нужная квартира. Вбежал по лестнице и прежде, чем вламываться к своей бывшей девушке, еще раз позвонил ей. Кира не отвечала, и тогда Аспен достал запасной ключ, который лежал под ковриком, и отпер дверь.
Почему она такая идиотка, что до сих пор оставляет этот чертов ключ на виду?
Сердце Аспена стучало в груди так сильно, что болела голова, и казалось, от этого осточертевшего стука он сейчас оглохнет. Он вспомнил, как тайком пробирался к ней в спальню, чтобы просто лежать в обнимку, когда Кира еще не была готова к более близким отношениям. Он вспомнил, как она обнимала его за плечи, как прижималась к его телу, заставляла сердце биться в груди с невероятной скоростью.
Продвигаясь в полной темноте по небольшому коридору, Аспен на что-то наступил и замер, затаив дыхание. Этот хруст… под ногами было стекло. В гостиной работал телевизор. Играла музыка в проигрывателе, стоящем у книжной полки рядом с диваном.
Аспен проверил спальню.
Киры не было.
Маньяка тоже.
Я нашел Майю в ванной.
Аспен резко обернулся и посмотрел на дверь ванной комнаты. Она была заперта и, забыв о преступнике, который, например, мог прятаться за шторой, Аспен двинулся к двери и резко распахнул ее.
Кира лежала в ванне, в джинсах и кофте. Глаза закрыты, голова опущена на обнаженное плечо. Все ее тело было окутано розоватой водой.
Кровь.
Аспена пробрала дрожь, но он не мешкая, как утром, наклонился, проверил пульс, потом рывком вытащил Киру из воды и опустил на пол. Он звал ее, пока ощупывал тело на предмет ран. Умолял ее открыть глаза.
Аспен приподнялся, дотянулся до белоснежного полотенца, висящего на двери, затем вновь склонился над Кирой и подсунул его ей под голову. Кира внезапно распахнула глаза и заверещала, ударяя Аспена в грудь и по лицу. Он ошалело выругался, схватил ее за запястья и прикрикнул:
– КИРА, УСПОКОЙСЯ, Ч-ЧЕРТ!
Она хваталась за руки Аспена, как за спасательный круг, тянула на себя, что-то вопила, и он, испугавшись до чертиков, прижал ее к своей груди.
Кира отрывисто дышала, дрожа всем телом и заставляя дрожать Аспена.
– Сейчас ты под наблюдением. – Он постарался тоном голоса передать ей уверенность в том, что она находится в безопасности. – К тебе не так-то просто попасть, поверь мне. Верь мне, – добавил Аспен, понижая голос до шепота, но Леда внезапно взбесилась.
– Нет! – вскрикнула она, отшатываясь. Аспен и сам подскочил от испуга, отдернув от нее руки, как от огня. – Я не верю! Зачем ты это сделал?!
Кукольные глаза. Красное от ярости лицо. Громкий вопль. Аспен сжался, не понимая, что происходит, а Леда уже вскочила, опрокинув стул.
– НЕТ!
Ее ноги запутались, она шлепнулась на пол, но все равно продолжала кричать, хотя Аспен был парализован шоком и даже не пытался к ней приблизиться. В зале поднялся шум, со всех сторон к ним мчались медсестры и санитары.
– Больше ни за что не доверюсь тебе! – продолжала вопить Леда. Но вот она, обессилев, опустила голову на пол. Ее грудь поднималась и опускалась от судорожных вздохов. – Ты делал мне больно всякий раз, когда я верила тебе…
Леда зажмурилась, и по ее щекам покатились слезы. Аспен никак не мог поверить в происходящее, словно это был один из ночных кошмаров или видений. И этот кошмар из прошлого Леды мог настигнуть его самого в любую минуту. Аспен вдруг отчетливо вспомнил, как просил, умолял Патрицию не запирать его в психушке; резко вспомнил, как просил не бросать его. Но в маленьких городках люди очень тщательно следят за своей репутацией, поэтому у Аспена не было шансов.
Через полчаса, когда дежурная медсестра с пристрастием допросила его, Аспен наконец-то сумел покинуть больницу. Он не сказал ничего лишнего и сейчас, выйдя из этого огромного, загадочного здания, не мог сообразить, что делать с Ледой.
– Аспен! – Услышав раздраженный голос сестры, он обернулся. Волосы встрепал яростный осенний ветер, по спине пополз холодок.
– Ты снова навещал Леду? – спросила Альма, приблизившись. В руке она по-прежнему держала ключи от машины. – Не знаю, что именно ты ей говоришь, но после твоих визитов у нее всегда агрессивное поведение.
Аспен сделал вид, что ослышался. Он склонил голову к плечу, глядя на старшую сестру сверху вниз.
– Ты хочешь, чтобы я перестал? – Альма молчала, испытующе глядя на него. – Мне ты не вправе приказывать.
– Как сестра, может быть, да, но не как ее врач, – категорично заявила она. Аспен вздохнул. Иногда Альма выглядела такой… пугающе взрослой.
– Это вы вредите ей своими лекарствами! Чего ты добиваешься? Чтобы у нее спекся мозг?
И снова Альма отреагировала не совсем обычно для себя. Она не стала язвить, а лишь с бесстрастным выражением лица скрестила руки на груди, сказав:
– Я понимаю, ты считаешь, что поступаешь верно, но это не всегда так. Этой девочке вредит твое присутствие. Не знаю, что ты делаешь, но то, чем ты занимаешься, не приносит пользы никому из нас. – Подумав секунду, будто решаясь, Альма добавила: – Она не ключ для достижения твоих целей.
Все ругательства, которые Аспен старательно подобрал для своей старшей сестры, мгновенно рассеялись. Весь гнев разом прогорел, и Альма, поняв, что спор окончен, развернулась и зашагала ко входу в лечебницу. Аспен с горечью смотрел ей вслед. Он не мог выкинуть из головы мысль, что раз уж предстоит сделать что-то неприятное и болезненное, то нужно делать это как можно скорее – рывком и без колебаний.
Аспен боялся наступления ночи, но не потому, что день был полон негативных впечатлений и они могли отравить его сновидения, а потому что точно знал, что, коснувшись головой подушки и закрыв глаза, может увидеть только двух человек: Скалларк и Айрленд.
Грань между реальностью и видениями, казалось, вообще стерлась начисто, поэтому, когда Аспен открывал глаза, он не сразу понимал, где находится. Он колебался между двумя полюсами, будто маятник. Раз – он в своем сознании, раз – в чужом. Он начинал паниковать, когда не мог выбраться из прожорливой тьмы. Он видел мир ее глазами, в ее сознании – внутри Неизвестной. Аспен стал вялым и совершенно разбитым. Таблетки, которые он принимал, больше не помогали – организм привык к лекарствам.
Проснувшись среди ночи, он не сразу понял, что это его кровать. Он поднес руки к лицу, чтобы убедиться, что действительно существует, что не сошел с ума. Это все еще его квартира, где каждое из окон задрапировано темной тканью и задернуто тяжелыми шторами с кисточками, из-за чего не представлялось возможным понять время суток. Да Аспену было и не важно, – он ощущал лишь зверский голод и сонливость, из-за которой после приема пищи он сразу же возвращался в постель, накрывался одеялом с головой и окунался в мир видений.
Аспен и раньше знал, что у Кэм Скалларк астма, что она в восторге от ярких цветов в одежде, как его старшая сестра Альма, и что она ненавидит чеснок. Но он не знал, что Кэм Скалларк всегда спит при включенном свете; не знал, что, ночуя дома, а не в своей комнате в общежитии, она ложится спать полностью одетая и с сумкой с необходимыми вещами под кроватью; не знал, что запирается в своей комнате на три замка, потому что боится, что, если уснет крепким сном, может никогда не проснуться.
Очнувшись, Аспен вспомнил о припадке Леды и о пугающих конвульсиях Киры на полу кафе. Затем, закрыв глаза, погрузился в нездоровое любопытство Неизвестного, следящего за Скалларк в окна ее спальни. Снова он сумел разлепить горящие веки, почувствовал, что ресницы влажные от слез. И, не в силах перебороть усталость, нырнул носом в подушку, а вынырнул посреди шумящего от ветра кукурузного поля. Будто провалился сквозь собственную кровать в иной мир.
Аспен поежился и отшатнулся. Он все еще чувствовал жар в глазах, влажную на спине футболку. Холод пронзил его так внезапно, что едва не снес с ног. Находиться в теле Неизвестного всегда было тепло. В одиночестве же он чувствовал себя незащищенным, будто новорожденный.
Аспен побежал к знакомому амбару, чертыхнулся, споткнувшись о какой-то камень, взлетел по ступеням на второй этаж, забился в угол. Здесь было теплее. Почувствовав, как его мышцы расслабляются, сумел расправить плечи и мыслить здраво.
Он старался не смотреть на Айрленд – слишком много ужасов для одного дня, поэтому уставился на дощатый пол. Голова постепенно стала горячей, будто перегревшийся на солнце плод, и Аспен прижал локти к ушам и сжался в комок.
Это сон. Маньяк, схвативший Айрленд, говорил о ее матери так, будто она жива, хотя та месяц назад погибла в пожаре. Значит, это не может быть будущее. Если психопат говорит о ее матери как о живой, возможно, это прошлое? Но разве прошлое можно увидеть во сне?
Это точно сон. Один и тот же много раз повторяющийся сон.
После каждого из видений в теле Неизвестного Аспен чувствовал себя так, словно его выпотрошили, а после пробуждения вновь собрали. После этих же чудовищных сновидений он чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Со стороны лестницы послышались знакомые шаги, и Аспен поднял голову и увидел Айрленд. Вот только она смотрела куда-то в сторону, а не на него. Будто видела вместо него другого человека.
Аспен глянул назад, зная, что там, за спиной, ничего нет – сплошная стена, – но не мог не убедиться – таким жутким был взгляд Айрленд.
Ничего нет. Дерево, изъеденное жучками, паутина. Сквозь щели чувствуется слабый ветерок.
Немного успокоившись, Аспен обернулся, и вдруг оказался ослеплен ярким светом софитов.
– Не трогай меня! – Болезненный удар по лицу привел его в чувство, и он крепче навалился на Киру. Она изо всех сил вопила, пытаясь избавиться от тяжести. – НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! НЕ ТРОГАЙ!
Аспен испугался, хотел отдернуть руки, но не мог остановиться – пальцы яростно сжали горло Киры, перекрыли доступ к кислороду.
Он хотел, чтобы она умерла.
Пусть она умрет.
Пусть она умрет.
Так будет лучше для всех.
Так будет лучше для нее.
Кира пыталась столкнуть Аспена с себя, но он сильнее прижал ее к полу, продолжая душить.
– Аспен! – прохрипела Кира, царапая его руки, и внезапно случилось невероятное: он отшатнулся, ослабил хватку. Неужели она видела его?
Кира, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, вцепилась Аспену в волосы, и он изумленно вскрикнул, когда боль прострелила затылок и виски. Он тут же взял себя в руки, сжал ее бедра своими коленями и заорал:
– УМРИ!
– Аспен?! Аспен, ты меня слышишь?! Аспен!
Он резко сел на своей кровати, дезориентированно оглядываясь по сторонам, но видел лишь свою мрачную спальню без единой пылинки. Постепенно дыхание пришло в норму, сердцебиение успокоилось.
Что произошло?
– Черт! – Он схватил с тумбочки мобильный телефон и набрал номер Киры, который помнил до сих пор. Нажал на вызов и приложил телефон к уху. Тягучие гудки погрузили его в очередной неописуемый кошмар.
Аспен снова позвонил.
И еще раз.
Почему Кира не берет трубку?
Я там был? Она звала меня, потому что я там был? Или я на нее напал?
В его уставшем мозгу мелькали картинки того, что могло случиться за то время, пока он сидит здесь и названивает ей. Чего он расселся, словно истукан, – он должен что-то делать! Прямо сейчас!
Через минуту Аспен уже влетел в лифт, нажал на кнопку первого этажа и нетерпеливо стал притопывать ногой. Сердце колотилось от страха, но мозг продолжал сосредоточенно работать. Кира не могла умереть. То, что видел Аспен, – это будущее. За Кирой никто не следил. Он бы знал… несмотря на то что они давно не общались, ведь знал бы, верно?..
Нет. Эти видения – настоящее проклятие, они не появляются систематически. Они возникают из ниоткуда. Всплеск дикого ужаса заставил его мышцы гореть огнем, заставил смотреть на мир широко открытыми глазами. Сейчас этот страх заставил Аспена сесть на мотоцикл и отправиться к девушке, с которой он слишком давно не общался.
Кира Джеймис-Ллойд. Живет ли она все еще в своей съемной квартирке в центре города, прямо напротив книжного магазина, куда любила захаживать, чтобы купить какой-нибудь любовный роман? Вернулась ли она из больницы после утреннего приступа?..
Он еще не придумал, что ей скажет; слишком много времени прошло с тех пор, как они нормально разговаривали в последний раз. В этом никто не виноват, просто они изменились и перестали понимать друг друга. Но сейчас это не важно – Аспен не мог потерять еще кого-то, кто был ему дорог. Человека, который пусть и в прошлом, но значил очень много, был центром вселенной. Улицы, по которым ехал Аспен на своем мотоцикле, машины, люди, многоэтажные здания – все это превратилось в магическую полоску света, слившуюся воедино и едва пробивающуюся сквозь тьму.
Аспен остановил мотоцикл у двухэтажного дома, в котором находилась нужная квартира. Вбежал по лестнице и прежде, чем вламываться к своей бывшей девушке, еще раз позвонил ей. Кира не отвечала, и тогда Аспен достал запасной ключ, который лежал под ковриком, и отпер дверь.
Почему она такая идиотка, что до сих пор оставляет этот чертов ключ на виду?
Сердце Аспена стучало в груди так сильно, что болела голова, и казалось, от этого осточертевшего стука он сейчас оглохнет. Он вспомнил, как тайком пробирался к ней в спальню, чтобы просто лежать в обнимку, когда Кира еще не была готова к более близким отношениям. Он вспомнил, как она обнимала его за плечи, как прижималась к его телу, заставляла сердце биться в груди с невероятной скоростью.
Продвигаясь в полной темноте по небольшому коридору, Аспен на что-то наступил и замер, затаив дыхание. Этот хруст… под ногами было стекло. В гостиной работал телевизор. Играла музыка в проигрывателе, стоящем у книжной полки рядом с диваном.
Аспен проверил спальню.
Киры не было.
Маньяка тоже.
Я нашел Майю в ванной.
Аспен резко обернулся и посмотрел на дверь ванной комнаты. Она была заперта и, забыв о преступнике, который, например, мог прятаться за шторой, Аспен двинулся к двери и резко распахнул ее.
Кира лежала в ванне, в джинсах и кофте. Глаза закрыты, голова опущена на обнаженное плечо. Все ее тело было окутано розоватой водой.
Кровь.
Аспена пробрала дрожь, но он не мешкая, как утром, наклонился, проверил пульс, потом рывком вытащил Киру из воды и опустил на пол. Он звал ее, пока ощупывал тело на предмет ран. Умолял ее открыть глаза.
Аспен приподнялся, дотянулся до белоснежного полотенца, висящего на двери, затем вновь склонился над Кирой и подсунул его ей под голову. Кира внезапно распахнула глаза и заверещала, ударяя Аспена в грудь и по лицу. Он ошалело выругался, схватил ее за запястья и прикрикнул:
– КИРА, УСПОКОЙСЯ, Ч-ЧЕРТ!
Она хваталась за руки Аспена, как за спасательный круг, тянула на себя, что-то вопила, и он, испугавшись до чертиков, прижал ее к своей груди.
Кира отрывисто дышала, дрожа всем телом и заставляя дрожать Аспена.