– Что-то…

Взяла сотовый из его рук, скользнула лучом вдоль забора правее. Потом вернулась и развернула фонарик левее. И тут замерла, схватила Макса за рукав:

– Смотри: земля!

Поверх снега, действительно, темнели темные хлопья.

– Да с чего ты…

Макс наклонился вплотную, едва не нюхая непонятное вещество.

– Это земля, точно тебе говорю, – девушка протянула руку и зачерпнула несколько крупиц вместе со снегом.



Запах весенней сырости и ранних, несмелых еще, почек – порывом в лицо. Темнота перед глазами стала непроницаемой. Только яркие звезды над головой и крохотный желтый квадратик на черной, жирной от талого снега земле. Покосившийся забор из тощих досок вперемешку с ветками. На кольях – перевернутые вверх дном глиняные крынки, как метки. Аделия глубоко вздохнула – это не двор Александровых-Симбирцевых. Это не нынешняя ночь. Горсть снега таяла на ладони девушки, прогорая, будто зимний день. В момент, когда на пальцах осталась только талая вода, а поднятая земля коснулась кожи, Аделию оглушил женский визг. Он разрезал живую темноту, полосовал вены. В одно мгновение пропитав все вокруг собой, растаял, оставив, словно скорбный саван, детский плач.





Глава 11. Проверка боем




Макс вообще ничего не успел понять. Вначале Аделия взяла в руки комок снега с какими-то темными хлопьями на нем, стала ошалело оглядываться с видом начинающегося буйного помешательства. Казалось, она живьем чёрта повстречала. Взгляд стал слепой и прошивал насквозь. Макс пялился в недоумении, пытаясь понять – фокусничает гадалка или нет. Но она смотрела мимо него, на угол дома, у нее округлились от ужаса глаза, искривился рот, и медленно, вытягиваясь словно канат, из гортани полился крик: сперва тихий и хриплый, он почти сразу набрал силу и громкость. Пока не перешел на оглушительный визг. Опустив руки и распахнув глаза, гадалка истошно кричала. Тонко, на одной ноте, пробирая до костей.

Капитану хватило нескольких секунд, чтобы представить, сколько народу прибежит. Недолго думая, он сгреб девушку в охапку и потащил в дом. Она не сопротивлялась, не вырывалась из рук, но будто окаменела – конечности девушки будто потеряли гибкость. При этом едва стоило им сойти с того злополучного места, Аделия стала захлебываться криком, глотая его, как густое пойло.

– Да что ж такое! – Макс поставил ее на землю и встряхнул за плечи. – Ада!

Девушка задыхалась, испуганно дернулась в сторону, к беседке. Взгляд стал более осмысленным, а, крик, наконец, застрял в горле. Макс крепко держал ее за плечи и пытался поймать взгляд.

– Аделия, ты меня слышишь? – еще раз для верности встряхнул ее. Дождался, пока девушка начнет согласно кивать. Выдохнул с облегчением. Только тогда ослабил хватку: – Фу-у, ну ты даешь, подруга…

– Я… Макс… У меня… – гадалка, кажется, испугалась больше его самого, растерянно озиралась, смотрела затравленно. – У меня никогда раньше такого не было.

Из окна выглянула мать, с удивлением посмотрела на них:

– Вы чего здесь? Кричал вроде кто-то…

Макс небрежно отмахнулся:

– Да, все нормально, мам, Ада фильм рассказывала. Классный… Ужастик.

Мать с неодобрением скользнула взглядом, пробормотала:

– Идите в дом уже. Все спать ложатся. Одни вы носитесь тут. Ночь-полночь.

Капитан видел, как Аделию бьет крупная дрожь, взгляд блуждает, то и дело возвращаясь к злополучному месту у забора.

– Она не утопленница, ты прав, – прошептала девушка.

Макс нахмурился, выдохнул с раздражением:

– Пойдем в дом, – решительно развернул ее и подтолкнул вперед. – Горе-мисс Марпл-мадам Мымрикова…

Аделии было так нехорошо, что она не стала исправлять его и возмущаться, понуро взбиралась на крыльцо, позволила отряхнуть себя от снега, снять куртку. Макс подталкивал ее перед собой, а, вернувшись в спальню, усадил на кровать, а сам быстро пошел наполнять ванную.

Подумав, бросил в воду бомбочку и заботливо поставил ближе шампунь. Когда вернулся в комнату, Ада продолжала сидеть на кровати и дрожать.

– Она не утопленница, Макс, эта девочка. Она жила здесь. Когда вашего дома еще не было. Я видела старый, деревянный сруб. Но жилой, из окна лился свет. – Девушка обхватила себя за плечи, стала раскачиваться.

Макс не отвечал. Видел, что ее джинсы потемнели почти до бедер – пропитались талым снегом, бледные губы дрожат то ли от испуга, то ли от холода. Пальцы, вцепившиеся в плечи, посинели. Капитан чертыхнулся и опустился перед Аделией на колени, стянул с нее мокрые носки, отбросил к батарее. Поднял глаза, уставился на девушку – та смотрела мимо него, по-прежнему испуганно и отрешенно, будто в полусне.

– Черти что, – пробормотал.

Встал на ноги, поднял руки девушки над головой и дернул полы свитера вверх, надеясь, что под ним окажется футболка.

– Ада, – позвал снова. – Ты меня разыгрываешь, да?

Девушка вяло посмотрела на него, покачала головой.


Та перевела на него взгляд, прошептала:

– У меня никогда такого не было, Макс! Я же адекватный человек, я же понимаю, что призраков не существует, что нет никакой магии… Есть цифры, есть математический расчет и психологический портрет человека…

Капитан прищурился:

– То есть ты признаешь, что жульничаешь с этими твоими гаданиями?

Аделия закатила глаза.

– Кто о чем, а вшивый о бане…

– Потому что я считаю, это огромный прогресс в отношениях, когда женщина признает, что была нем права. Тогда я – белый и пушистый, а ты – жулик и мошенница. Фу на тебя. – Он постарался улыбнуться: – Но я тебя прощаю.

– Дурак.

Макс перестал ухмыляться, заговорил серьезно:

– Тебе в ванную надо, прогреться. Я набрал воды. Иди.

Девушка не шевелилась.

Капитан замер в замешательстве: не раздевать же ее самому. Но и позволить ей остаться в мокром тоже не мог. Задумался, почесал затылок. Взяв девушку за руку, потянул к себе. Погладил обнаженные девичьи руки от запястья вверх, к плечу. И снова вниз, до кончиков продрогших пальцев. Обхватил их в надежде согреть собственным теплом.

– Ада, – заглянул в глаза. – Тебе надо в ванную. Я не хочу, чтобы ты заболела. Если ты сейчас же не отправишься туда и не начнешь раздеваться сама, я сниму с тебя эти чертовы мокрые джинсы с футболкой и окуну в воду!

Он поймал ее взгляд, для верности чуть сжал запястья. Аделия вяло высвободила руки.

– Совсем спятил? – она покрутила у виска. Развернулась и направилась в ванную.

Макс следовал за ней, на всякий случай, чтобы не упало – неверная походка и блуждающий взгляд беспокоили. У двери в ванную девушка остановилась, выставила вперед ладонь:

– Я сама, выходи отсюда!

Капитан цокнул языком, и вернулся в комнату. Уже за порогом приостановился, оглянулся через плечо:

– Ты это… не закрывайся изнутри. Вдруг тебе плохо станет… Или еще кого-нибудь увидишь.

Девушка фыркнула и захлопнула дверь перед его носом. Капитан Александров слышал, как щелкнул замок. Чертыхнулся. Но взгляд успел поймать, как рычажок бесшумно вернулся в положение «открыто».

Всплеск воды и облегченный вздох. Там, за дверью.

Мужчина достал из сумки блокнот, ручку, сел на кровать. Распахнув на чистом развороте, написал в столбик несколько имен: Карина, Генка, Данил.

Подумав, дописал пояснения:

«Карина – что-то скрывает. Выяснить. Через Рафа – как вариант. В крайнем случае вывести на признание через скандал и прямое обвинение». Прикинув, подчеркнул первый вариант – «вывести на признание» – как приоритетный.

На следующей строке указал: «Генка – выяснить по кредитному договору и коллекторам».

Вздохнул: «Это легче написать, чем сделать. Не подойдешь же, не припрешь 40-летнего мужика к стене. Да и не скажет он, отнекиваться будет до последнего».

Отложил блокнот, задумался. «А если через Александру? Она же злится постоянно. Может, из-за этого и злится? Что взял кредит, не рассчитал возможности, а теперь вся семья под ударом». Это возможно, учитывая, на сколько бесцеремонно и нагло работают коллекторы в регионах. Но мысль о том, что про Генку узнавать через его супругу, напрягла – у них были не самые лучшие отношения, а истеричность Александры выводила из себя.

Макс поморщился, откинулся на подушку, побарабанил кончиком ручки по деревянной спинке. «Нет, Александра ничего не скажет. Если знает – прикроет и постарается нанести упреждающий удар, что, мол, я подозреваю родню, мент поганый. – Макс уставился в окно. – А если не знает, то устроит скандал Генке и вообще все испортит».

Получается, Александру трогать нельзя. Макс нарисовал знак вопроса в конце строки, обвел его несколько раз. И пока занимался художествами понял – ему поможет Ольга. Надо только придумать, как ее разговорить. Но и для этого у него есть одна зацепочка. Поэтому рядом с нарисованным жирным и пузатым знаком вопроса появилось аккуратное «Ада». Рисовал, наслаждаясь, словно школьник, процессом: заглавная «а» с длинным, вытянутым хвостиком, изящная и высокомерная, как балерина из сказки Андерсона. Строчная «д» – узкий завиток вниз, как развевающийся на ветру флажок. И крошечная, округлая строчная «а». Улыбнулся – в груди стало тепло.

Приподняв голову, прислушался, как плещется за закрытой дверью ванной вода.

Заставил себя вернуться к записям.

Опустил взгляд ниже по списку.

Данил. Приписал: «что делал, где был в день списания денег? Есть ли навыки и подходящие знакомства, чтобы организовать хищение?». Писал, и ловил себя на мысли, что уже знает заранее ответы – знал: и навыки имеет, и знакомых мог подтянуть – у него есть несколько приятелей крутых программеров, могли или сами сделать, или подогнать надежного человечка. Разовую прогу написать – одной левой. И чем больше капитан думал, тем больше понимал, что у Данила – самая вероятная и правдоподобная база, самый мощный мотив – одно то, что он, Макс, сейчас сидит и подозревает всех, включая бедолагу-Каринку, уже о многом говорит. А подтянутся настоящие менты, так мало никому не покажется. При этом, сам Данил окажется в стороне от подозрений – он почти не общается с семьей Светланы, бывает крайне редко. То есть практически вне подозрений. И технически выщелкать его очень мало шансов. Деньги ему не нужны сами по себе, значит, может не светить ими, а позволить лежать хоть пять лет, пока ситуация не рассосется сама.

Макс захлопнул блокнот, отложил ручку – на душе стало совсем пакостно. Как быть он пока не представлял. Но себе приказал:

– Надо что-то решать.