– Да нормально мама, за тебя больше переживает, – Макс смотрела на родственницу оценивающе: вид у нее был нездоровый и потерянный. – Как себя чувствуешь?
Карина пожала плечами, села на скамейку.
– Домой поедем? – Макс продолжать стоять, крепко удерживая Аделию за локоть. – Чего тебе тут все праздники торчать.
Карина посмотрела на него с равнодушным вопросом:
– Отказ написать? Иначе не отпустят.
Макс кивнул:
– Да, давай так. Мы с Адой тебя подождем.
Только упоминание имени стоявшей рядом с Максом девушки заставило Карину поднять на нее глаза, посмотреть с тенью интереса.
– Это вы его невеста с двумя детьми? – спросила бесцветно.
Аделия кивнула:
– Видимо я. Разведка у вас даже в больнице работает на пять баллов… Только это не мои дети, а мои племянники.
Карина кивнула:
– Это лучше, конечно, а то там целый план по спасению мальчика из цепких лап столичной акулы разработан.
Девушка вроде бы шутила, но говорила так безэмоционально, равнодушно, что не хотелось отвечать на шутку, не хотелось язвить. Аделия видела, что перед ней – сломанная душа, в глубокой депрессии.
«Из-за денег?» – с удивлением озадачилась.
Версия не укладывалась в голове. Да, есть неосторожность, утеряна большая сумма денег, но такие ситуации происходят с опытными дядьками, продуманными тетками. На это и эффект. От мошенничества не застрахован никто. Умелая манипуляция иногда творит то, что потом никакой логикой не объяснишь. Да и похищенные со счета деньги определенно – не последняя корка хлеба в семье. Большой дом, ухоженный вид, продукты на столе вчера за ужином – все это говорило о благополучии и достатке. Сама Карина – далеко не ребенок, может и на работу устроиться, чтобы деньги быстрее вернуть. Иными словами, причин для паники и самобичевания Аделия не видела.
Она присмотрелась к девушке внимательнее.
Нездоровая худоба явно возникла не пару дней назад. Из-за стресса и болезни девушка могла осунуться, могла бы похудеть на размер или около того. Но перед ней сидела девушка с признаками начинающейся анорексии – желтоватая кожа с синюшным носогубным треугольником, тонкая, дряблая и сухая, мешки под глазами, потухший взгляд, говоривший скорее о глубокой дипрессии. Аделия скользнула взглядом по рукам девушки – кончики пальцев синюшные, чуть подрагивают, ногти изломанные, в нескольких местах – до крови и повреждения кожи.
Аделия высвободила локоть из тисков капитана Александрова, скрестила руки на груди. Макс, убедившись, что гадалка никуда не убегает, присел перед Кариной на корточки.
– Каринка, дуй наверх, собирай шмотки. Мы ждем тебя тут. Все путем, разгребем эти проблемы. Бабки – это всего лишь бабки.
Девушка подняла на него глаза, принялась кусать губы и ковырять ногти на руках.
– Их еще не нашли? – Спросила с надеждой.
Макс резко выдохнул.
– Тут, понимаешь в чем дело… Материалы по твоему эпизоду снова выделили в отдельное производство и возвращают в район.
– Как?
– Почему? – Аделия поняла, что не спросила результат встречи с Пашей Громовым. Присела рядом с Кариной на скамейку.
Макс посмотрел на нее мельком.
– Провели проверку. В Каринкином случае почерк хищения другой… Ну… Как вам объяснить? Другой способ формирования ложного ай-пи адреса, другая кодировка, другая схема вывода средств. Не типичная для работающей в области и по другим областям группы, которой занимается Следственный комитет. Поэтому возвращают в район.
Карина опустила голову. Прошелестела:
– Я не брала эти деньги.
Макс опешил:
– Да тебя никто и не обвиняет…
– Это сейчас не обвиняют, потому что думают, что таких дел много. А если какой-то особый почерк и в общую схему не укладывается, значит, решат, что я украла. Или кого-то подговорила украсть. – Она отвернулась, вытерла кулаком под носом, выдохнула: – Бли-ин.
Макс быстро посмотрел на Аделию, и та поняла – Карина права: Макс первым подумал о том, что племянница имитировала хищение денег с карты. «Мент до мозга костей», – подумала снова.
Мужчина покачал головой:
– Сейчас праздники, передавать дело будут после выходных, значит, сейчас никто никого трогать не будет. То, что дело возвращают в район, останется между нами. – Он встал, оправил темно-синие джинсы. – Поехали, Карин.
Последнюю фразу он сказал уже не в форме просьбы или предложения, в форме приказа. Девушка обреченно вздохнула, встала.
– Я Рафа предупрежу, пусть подъедет.
– Так мы на машине.
Карина упрямо покачала головой:
– Нет. Не хочу быть привязанной к тебе. Мы на своей машине приедем. – Независимо выпрямилась. – Вы можете возвращаться домой, мы ближе к вечеру приедем.
Макс засмеялся:
– Не, вас одних я не оставлю, вы на своей тачке с водокачки заглохните по дороге и замерзнете нафиг в сугробе. Поэтому вызванивай своего красавчика, путь подчаливает. Выезжаем через час. – Он посмотрел на часы, постучал указательным пальцем по циферблату: – Время пошло.
Глава 9. Подозрения
Ровно через два часа они отъехали от парковки больницы. Макс психовал, злился, каждые пять минут набирал Карину, потом смирился, сел в машину, сбросил куртку и, опустив спинку водительского сидения, сообщил:
– Я спать.
Закинул руки за голову и закрыл глаза.
Резко привстал, оправил свитер, вытянул ноги, снова бухнулся на спинку и снова демонстративно закрыл глаза. Поерзал. Убрал руки из-за головы, скрестил на груди. Сунул ладони под мышки, шумно выдохнул. Аделия наблюдала за ним и настороженно улыбалась. Видела – нервничает.
– Что, интересно? – спросил, не открывая глаз.
– Ты о чем?
– За мной наблюдать – интересно? Ты во мне дыру прожжешь.
Девушка тоже устроилась удобнее, опустила спинку, легла в пол-оборота и подперла щеку кулаком:
– Не прожгу. В таких не прожигают.
Это Макса уже заинтересовало, он решительно развернулся к Аделии, так же как она лег на бок и оперся на локоть.
– В каких «таких»?
Девушка усмехнулась:
– Знаешь, Карина ведь права – ты первой стал подозревать ее. В этом разница между нами с тобой: я бы близких оправдывала в первую очередь, а ты не видишь разницы. Тебе все едино.
– Намекаешь, что у меня нет совести? Хм… Интересное наблюдение, главное – верное.
От неожиданной откровенности и признания Аделия опешила. Макс наблюдал, как вытягивается у нее лицо, оценивающе разглядывал. Но без агрессии или обиды, а скорее с видом опытного взрослого, услышавшего от подростка нелепицу.
– Тебе надо в нашей дежурке посидеть пару ночей, – он снова перевернулся на спину, закинув руки за голову, уставился в потолок.
– Чего я там не видела?
– Да ты ничего не видела… Насильственные преступления на бытовой почве – убийства, изнасилования, побои, – каждый день пачками регистрируются, а ты уверяешь, что я должен сохранить веру в незыблемость семьи просто по тому, что она семья. Ха, даже смешно. – Он воодушевленно сел. Поправил спинку, закрепив ее снова вертикально. – Ежегодно регистрируются 30-40 % только насильственных преступлений с бытовыми мотивами. А сюда добавь кражи, мошенничество… Добавь сюда то, что сегодня не подпадает под уголовное преследование.
Аделия молчала.
– То есть ты в семью совсем не веришь?
– Отчего же? Верю. Но я давно избавился от розовых очков. «Он самый близкий мне человек, он так не мог». Мог, еще как мог… Вот та женщина, про которую моя мать спрашивала. Они разошлись с мужем из-за бабы на стороне… Ну, гульнул он, да. Не с какой-то там посторонней, не с прос… девушкой облегченного поведения, а с секретаршей своей. Любовница эта решила, что не хочет быть секретаршей, а хочет стать владычицей морскою, и чтобы весь офис был у нее на посылках. Возьми, да и сообщи супруге. Да во всех подробностях. Предполагаю, что и от себя для красоты и драматизма добавила. – Макс смотрел прямо перед собой. Говорил жестко, отрывисто, будто грозди вколачивал. – Мужик, уверенный, что его жена – адекватная женщина, сделает ему взбучку, но в конечном счете простит, особо не защищался. В итоге, супруга отсудила у него право проживания сына. Мамаша ее решила мужика добить, стала препятствовать встречам с сыном, настраивать парня. Он маленький, в садик ходит, ему и так хреново, папки рядом нет, мать вечно на взводе. Начал болеть – там целый букет открылся, включая астму. В итоге мужик этот решил все по-своему: украл ребенка.
– Ужас какой. Ребенка нашли?
Макс повернулся к ней, посмотрел странно, слишком пристально и зло:
– Конечно, нашли. Я и нашел… Но я тебе это к чему говорю? Никто не может сделать так больно, как близкие люди. Потому что они знают все, ВСЕ, твои слабые места. И знают, как за них схватиться так, чтобы ты взвыла. – Он помолчал, отвернулся к окну, а когда посмотрел на Аделию вновь, взгляд горел: – Знаешь, у Макиавелли есть такая мысль, которая мне никогда не давала покоя, еще с юрфака. «За малое зло человек может отомстить, а за большое – не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести». То есть если бьешь, то бить так, чтобы противник не поднялся. И вот близкие – родственники, друзья – могут ударить именно так. Под дых. И хрен поднимешься.
Аделия не нашлась, что ответить. В салоне повисла тягостная, осязаемая пауза.
– О, Раф явился. – С заметным облегчением Макс увидел, как на парковку заехал старенький Пежо, скромно притулился в соседнем ряду.
Дернул ручку и вышел на улицу, на ходу засовывая руки в рукава куртки. Из Пежо выбрался очень высокий и плечистый мулат спортивного вида – короткая куртка с меховым воротником, трикотажные багги. Темные курчавые волосы шапкой и широкая улыбка. Мужчины пожали друг другу руки.
Аделия вышла из машины и направилась к ним.
Карина пожала плечами, села на скамейку.
– Домой поедем? – Макс продолжать стоять, крепко удерживая Аделию за локоть. – Чего тебе тут все праздники торчать.
Карина посмотрела на него с равнодушным вопросом:
– Отказ написать? Иначе не отпустят.
Макс кивнул:
– Да, давай так. Мы с Адой тебя подождем.
Только упоминание имени стоявшей рядом с Максом девушки заставило Карину поднять на нее глаза, посмотреть с тенью интереса.
– Это вы его невеста с двумя детьми? – спросила бесцветно.
Аделия кивнула:
– Видимо я. Разведка у вас даже в больнице работает на пять баллов… Только это не мои дети, а мои племянники.
Карина кивнула:
– Это лучше, конечно, а то там целый план по спасению мальчика из цепких лап столичной акулы разработан.
Девушка вроде бы шутила, но говорила так безэмоционально, равнодушно, что не хотелось отвечать на шутку, не хотелось язвить. Аделия видела, что перед ней – сломанная душа, в глубокой депрессии.
«Из-за денег?» – с удивлением озадачилась.
Версия не укладывалась в голове. Да, есть неосторожность, утеряна большая сумма денег, но такие ситуации происходят с опытными дядьками, продуманными тетками. На это и эффект. От мошенничества не застрахован никто. Умелая манипуляция иногда творит то, что потом никакой логикой не объяснишь. Да и похищенные со счета деньги определенно – не последняя корка хлеба в семье. Большой дом, ухоженный вид, продукты на столе вчера за ужином – все это говорило о благополучии и достатке. Сама Карина – далеко не ребенок, может и на работу устроиться, чтобы деньги быстрее вернуть. Иными словами, причин для паники и самобичевания Аделия не видела.
Она присмотрелась к девушке внимательнее.
Нездоровая худоба явно возникла не пару дней назад. Из-за стресса и болезни девушка могла осунуться, могла бы похудеть на размер или около того. Но перед ней сидела девушка с признаками начинающейся анорексии – желтоватая кожа с синюшным носогубным треугольником, тонкая, дряблая и сухая, мешки под глазами, потухший взгляд, говоривший скорее о глубокой дипрессии. Аделия скользнула взглядом по рукам девушки – кончики пальцев синюшные, чуть подрагивают, ногти изломанные, в нескольких местах – до крови и повреждения кожи.
Аделия высвободила локоть из тисков капитана Александрова, скрестила руки на груди. Макс, убедившись, что гадалка никуда не убегает, присел перед Кариной на корточки.
– Каринка, дуй наверх, собирай шмотки. Мы ждем тебя тут. Все путем, разгребем эти проблемы. Бабки – это всего лишь бабки.
Девушка подняла на него глаза, принялась кусать губы и ковырять ногти на руках.
– Их еще не нашли? – Спросила с надеждой.
Макс резко выдохнул.
– Тут, понимаешь в чем дело… Материалы по твоему эпизоду снова выделили в отдельное производство и возвращают в район.
– Как?
– Почему? – Аделия поняла, что не спросила результат встречи с Пашей Громовым. Присела рядом с Кариной на скамейку.
Макс посмотрел на нее мельком.
– Провели проверку. В Каринкином случае почерк хищения другой… Ну… Как вам объяснить? Другой способ формирования ложного ай-пи адреса, другая кодировка, другая схема вывода средств. Не типичная для работающей в области и по другим областям группы, которой занимается Следственный комитет. Поэтому возвращают в район.
Карина опустила голову. Прошелестела:
– Я не брала эти деньги.
Макс опешил:
– Да тебя никто и не обвиняет…
– Это сейчас не обвиняют, потому что думают, что таких дел много. А если какой-то особый почерк и в общую схему не укладывается, значит, решат, что я украла. Или кого-то подговорила украсть. – Она отвернулась, вытерла кулаком под носом, выдохнула: – Бли-ин.
Макс быстро посмотрел на Аделию, и та поняла – Карина права: Макс первым подумал о том, что племянница имитировала хищение денег с карты. «Мент до мозга костей», – подумала снова.
Мужчина покачал головой:
– Сейчас праздники, передавать дело будут после выходных, значит, сейчас никто никого трогать не будет. То, что дело возвращают в район, останется между нами. – Он встал, оправил темно-синие джинсы. – Поехали, Карин.
Последнюю фразу он сказал уже не в форме просьбы или предложения, в форме приказа. Девушка обреченно вздохнула, встала.
– Я Рафа предупрежу, пусть подъедет.
– Так мы на машине.
Карина упрямо покачала головой:
– Нет. Не хочу быть привязанной к тебе. Мы на своей машине приедем. – Независимо выпрямилась. – Вы можете возвращаться домой, мы ближе к вечеру приедем.
Макс засмеялся:
– Не, вас одних я не оставлю, вы на своей тачке с водокачки заглохните по дороге и замерзнете нафиг в сугробе. Поэтому вызванивай своего красавчика, путь подчаливает. Выезжаем через час. – Он посмотрел на часы, постучал указательным пальцем по циферблату: – Время пошло.
Глава 9. Подозрения
Ровно через два часа они отъехали от парковки больницы. Макс психовал, злился, каждые пять минут набирал Карину, потом смирился, сел в машину, сбросил куртку и, опустив спинку водительского сидения, сообщил:
– Я спать.
Закинул руки за голову и закрыл глаза.
Резко привстал, оправил свитер, вытянул ноги, снова бухнулся на спинку и снова демонстративно закрыл глаза. Поерзал. Убрал руки из-за головы, скрестил на груди. Сунул ладони под мышки, шумно выдохнул. Аделия наблюдала за ним и настороженно улыбалась. Видела – нервничает.
– Что, интересно? – спросил, не открывая глаз.
– Ты о чем?
– За мной наблюдать – интересно? Ты во мне дыру прожжешь.
Девушка тоже устроилась удобнее, опустила спинку, легла в пол-оборота и подперла щеку кулаком:
– Не прожгу. В таких не прожигают.
Это Макса уже заинтересовало, он решительно развернулся к Аделии, так же как она лег на бок и оперся на локоть.
– В каких «таких»?
Девушка усмехнулась:
– Знаешь, Карина ведь права – ты первой стал подозревать ее. В этом разница между нами с тобой: я бы близких оправдывала в первую очередь, а ты не видишь разницы. Тебе все едино.
– Намекаешь, что у меня нет совести? Хм… Интересное наблюдение, главное – верное.
От неожиданной откровенности и признания Аделия опешила. Макс наблюдал, как вытягивается у нее лицо, оценивающе разглядывал. Но без агрессии или обиды, а скорее с видом опытного взрослого, услышавшего от подростка нелепицу.
– Тебе надо в нашей дежурке посидеть пару ночей, – он снова перевернулся на спину, закинув руки за голову, уставился в потолок.
– Чего я там не видела?
– Да ты ничего не видела… Насильственные преступления на бытовой почве – убийства, изнасилования, побои, – каждый день пачками регистрируются, а ты уверяешь, что я должен сохранить веру в незыблемость семьи просто по тому, что она семья. Ха, даже смешно. – Он воодушевленно сел. Поправил спинку, закрепив ее снова вертикально. – Ежегодно регистрируются 30-40 % только насильственных преступлений с бытовыми мотивами. А сюда добавь кражи, мошенничество… Добавь сюда то, что сегодня не подпадает под уголовное преследование.
Аделия молчала.
– То есть ты в семью совсем не веришь?
– Отчего же? Верю. Но я давно избавился от розовых очков. «Он самый близкий мне человек, он так не мог». Мог, еще как мог… Вот та женщина, про которую моя мать спрашивала. Они разошлись с мужем из-за бабы на стороне… Ну, гульнул он, да. Не с какой-то там посторонней, не с прос… девушкой облегченного поведения, а с секретаршей своей. Любовница эта решила, что не хочет быть секретаршей, а хочет стать владычицей морскою, и чтобы весь офис был у нее на посылках. Возьми, да и сообщи супруге. Да во всех подробностях. Предполагаю, что и от себя для красоты и драматизма добавила. – Макс смотрел прямо перед собой. Говорил жестко, отрывисто, будто грозди вколачивал. – Мужик, уверенный, что его жена – адекватная женщина, сделает ему взбучку, но в конечном счете простит, особо не защищался. В итоге, супруга отсудила у него право проживания сына. Мамаша ее решила мужика добить, стала препятствовать встречам с сыном, настраивать парня. Он маленький, в садик ходит, ему и так хреново, папки рядом нет, мать вечно на взводе. Начал болеть – там целый букет открылся, включая астму. В итоге мужик этот решил все по-своему: украл ребенка.
– Ужас какой. Ребенка нашли?
Макс повернулся к ней, посмотрел странно, слишком пристально и зло:
– Конечно, нашли. Я и нашел… Но я тебе это к чему говорю? Никто не может сделать так больно, как близкие люди. Потому что они знают все, ВСЕ, твои слабые места. И знают, как за них схватиться так, чтобы ты взвыла. – Он помолчал, отвернулся к окну, а когда посмотрел на Аделию вновь, взгляд горел: – Знаешь, у Макиавелли есть такая мысль, которая мне никогда не давала покоя, еще с юрфака. «За малое зло человек может отомстить, а за большое – не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести». То есть если бьешь, то бить так, чтобы противник не поднялся. И вот близкие – родственники, друзья – могут ударить именно так. Под дых. И хрен поднимешься.
Аделия не нашлась, что ответить. В салоне повисла тягостная, осязаемая пауза.
– О, Раф явился. – С заметным облегчением Макс увидел, как на парковку заехал старенький Пежо, скромно притулился в соседнем ряду.
Дернул ручку и вышел на улицу, на ходу засовывая руки в рукава куртки. Из Пежо выбрался очень высокий и плечистый мулат спортивного вида – короткая куртка с меховым воротником, трикотажные багги. Темные курчавые волосы шапкой и широкая улыбка. Мужчины пожали друг другу руки.
Аделия вышла из машины и направилась к ним.