Когда я наконец хватаю ключи, они кажутся горячими, будто Артур положил их на батарею. Я обхватываю их пальцами, их края впиваются в мою ладонь.
Вот тогда-то на меня обрушивается еще одна волна горя. На этот раз она окрашена разочарованием и недоверием.
Мой отец умер.
Он всю жизнь скрывал правду о Бейнберри Холл.
А теперь дом принадлежит мне. И это значит, что все его призраки, настоящие или воображаемые, тоже мои.
20 мая
Тур
Мы знали, во что ввязываемся. Утверждать обратное было бы откровенной ложью. Прежде чем мы решили купить Бейнберри Холл, нам рассказали его историю.
— Уж поверьте, у этой недвижимости есть прошлое, — сказала наша риэлторша, похожая на птичку женщина в черном костюме по имени Джейни Джун Джонс. — У дома огромная история.
Мы сидели в серебристом «кадиллаке» Джейни Джун, который она вела с такой агрессией, будто управляла танком. Все, что мы с Джесс и Мэгги могли сделать — это держаться и надеяться на лучшее.
— Хорошая или плохая? — сказал я, потянув за ремень безопасности, чтобы убедиться, что он надежно закреплен.
— Немного и того, и другого. Земля принадлежала Уильяму Гарсону. Он был лесничим. Богатейший человек в нашем городке. Именно он построил Бейнберри Холл в 1875-м.
— Бейнберри Холл. Какое странное название, — пискнула Джесс сзади, где она сидела, надежно обхватив руками нашу дочь.
— Да, пожалуй, — сказала Джейн Джун, повернув на дорогу из города в той же резкой манере, от которой «Кадиллак» постоянно качался из стороны в сторону. — Мистер Гарсон назвал его в честь растения[1]. История гласит, что, когда он купил эту землю, весь склон был покрыт красными ягодами. Горожане говорили, что это выглядело, будто вся земля сочилась кровью.
Я взглянул на Джейни Джун со своего места на переднем сиденье, проверяя, действительно ли она видит дорогу через руль.
— А эти ягоды не ядовиты?
— Ядовиты. И красные, и белые.
— Значит, не лучшее место для ребенка, — сказал я, представив, как безумно любопытная и ужасно голодная Мэгги поедает красные ягоды, стоит нам только отвернуться.
— На протяжении многих лет там довольно счастливо жили дети, — сказала Джейни Джун. — Все семейство Гарсонов жило в этом доме до Великой депрессии — тогда они потеряли свои деньги, как и все остальные. Поместье купил какой-то голливудский продюсер, он использовал поместье как дом отдыха и приглашал туда своих друзей-кинозвезд. Кларк Гейбл был там. И Кэрол Ломбард тоже.
Джейни Джун свернула с главной дороги на гравий между двумя коттеджами, расположенными на краю внушительного Вермонтского леса. Миниатюрные и аккуратные, они были одинакового размера и формы. Дом слева был отделан желтым цветом с красными ставнями и синими занавесками на окнах. Тот, что справа, был темно-коричневым и более деревенским, его кедровая отделка сливалась с лесом.
— Эти тоже построил мистер Гарсон, — сообщила нам Джейни Джун. — Ими он занялся где-то через год, как построил главный дом. Один коттедж для домработницы Бейнберри Холл, а второй для смотрителя. Это все еще актуально, хотя теперь это их не единственное место работы, конечно. Но можете звонить им по необходимости, если возникнут трудности.
Она вела нас все глубже в лес сосен, кленов и величественных дубов, не сбавляя скорости до тех пор, пока впереди не показались ворота, перегораживающие дорогу. Увидев это, Джейни Джун ударила по тормозам. Всех в «Кадиллаке» резко бросило вперед.
— Вот и приехали, — объявила она.
Перед нами возвышались высокие и внушительные ворота. По бокам от них в лес тянулась огромная каменная стена. Джесс смотрела на все это с заднего сиденья с едва скрываемым беспокойством.
— Это чересчур, тебе не кажется? — сказала она. — Эта стена огибает все поместье?
— Да, — ответила Джейни Джун, дергая коробку передач. — Поверьте мне, вы будете благодарны, что она здесь.
— Почему?
Джейни Джун проигнорировала вопрос и вместо этого порылась в сумочке, в которой в конце концов нашла связку ключей. Повернувшись ко мне, она сказала:
— Не поможете старой леди, мистер Холт?
Мы вместе вышли из машины и открыли ворота, Джейни Джун занялась замком, пока я раскрывал створки, издающие громкий ржавый стон. Вскоре мы снова сели в машину, проехали через ворота и двинулись по длинной дороге, которая, словно штопор, вилась вверх по неожиданно крутому склону. Когда мы поднялись выше, я заметил словно бы проблески здания среди деревьев. Тут высокое окно. Там кусочек богато украшенной крыши.
Бейнберри Холл.
— После того как это место посещали кинозвезды, дом превратился в гостиницу, — сказала Джейни Джун. — Когда владельцы обанкротились спустя тридцать лет, их сменилось немало. Предыдущие прожили тут меньше года.
— Почему так мало? — спросил я.
Вопрос снова проигнорировали. Я бы добился у Джейни Джун ответа, если бы в этот момент мы не поднялись на вершину холма, откуда мне впервые открылся полный вид на Бейнберри Холл.
Трехэтажное здание, тяжелое и зловещее, стояло в центре холма. Дом был прекрасным. Каменный и величественный. От одного только вида перехватывало дыхание, и я с замиранием сердца смотрел на него сквозь испещренное букашками лобовое стекло «Кадиллака» Джейни Джун.
Это был большой дом. Гораздо больше, чем нам было нужно или, при нормальных обстоятельствах, и больше, чем мы могли себе позволить. Последние десять лет я работал в журналах — сначала как фрилансер, пока зарплата была хорошей, потом как редактор в издательстве, которое закрылось после девятнадцати выпусков. Так что я вынужден был вернуться к фрилансу, хоть зарплата и была паршивой. С каждым днем Мэгги становилась все больше, а наша квартира, казалось, все меньше. Из-за этого мы с Джесс много спорили. В основном о деньгах.
И о будущем.
И о том, от кого больше наша дочь переняла плохие черты.
Нам нужно было пространство. Нам нужны были перемены.
Перемены прискакали галопом — в течение нескольких недель произошло два случая, изменивших нашу жизнь. Во-первых, умер дедушка Джесс — такой «старомодный» банкир, один из тех, кто курит сигары за столом и называет свою секретаршу «дорогуша» — и оставил ей 250 000 $. А потом Джесс устроилась учительницей в частную школу неподалеку от Бартлби.
Наш план состоял в том, чтобы на деньги, которые оставил ей дедушка, купить дом. Потом она будет ходить на работу, а я буду дома заботиться о Мэгги и сосредоточусь на писательстве. Статья на заказ, конечно же, но также на коротких рассказах, и, если повезет, на моей версии «Великого американского романа».
Такой дом, как Бейнберри Холл — не совсем то, о чем мы думали. Мы с Джесс сошлись на том, что подыщем что-нибудь красивое, но недорогое. Чтобы за таким домом было нетрудно ухаживать. Такое место, с которым сможем сродниться.
Когда Джейни Джун предложила Бейнберри Холл, я сразу же отказался. Затем она назвала нам запрашиваемую цену, которая составляла половину оценочной стоимости поместья.
— Почему так дешево? — спросил тогда я.
— Дом нуждается в ремонте, — ответила Джейни Джун. — Но не то чтобы там все совсем плохо. За домом просто нужно ухаживать.
Вживую Бейнберри Холл казался не столько развалюхой, сколько брошенной жертвой. Сам дом выглядел прекрасно, хотя и несколько эксцентрично. Каждый этаж был немного меньше предыдущего, что придавало дому многоярусный вид причудливого свадебного торта. Окна на первом этаже были высокими, узкими и закругленными кверху. Из-за того, что второй этаж был меньше, окна там были менее высокими, но не менее величественными. На третьем этаже, с его резко скошенной крышей, окна уменьшались до такой степени, что напоминали пару глаз, смотрящих на нас сверху вниз.
Две трети дома были построены ровно, словно по линейке, с прямыми стенами и идеальными линиями. Другая треть отличалась настолько, что казалось, будто архитектор внезапно заскучал в середине процесса и решил развлечься. Вместо ровных линий этот угол дома украшала круглая башенка, больше всего напоминающая маяк, перенесенный с побережья штата Мэн и кое-как прикрепленный к фасаду. Окна там представляли собой аккуратные квадратики, расположенные несимметрично. Сверху его венчала остроконечная крыша, похожая на ведьмовской колпак.
И все же от дома веяло беспокойством. Тишина, казалось, окутывала это место, придавая ощущение, будто дом оставили внезапно. Атмосфера заброшенности облепила стены, как плющ.
— Почему вы сказали, что мы будем благодарны за эти ворота? — спросила Джесс, которая к тому времени уже наклонилась между двумя передними сиденьями, чтобы лучше видеть дом. — Здесь было много преступлений?
— Вовсе нет, — ответила Джейни Джун, и прозвучало это совсем неубедительно. — Тут полно всяких чудиков, вот и все. История дома притягивает любопытных, как мух. Кстати, не горожан. Они привыкли к этому месту. А вот люди из другого города — нет. Особенно подростки. Мы точно знаем, что время от времени они перепрыгивают через стену.
— И что они тут делают? — спросила Джесс.
— Типичные подростковые штучки. Тайком выпивают пару баночек пива в лесу. Может быть, всякие шуры-муры. Ничего криминального. И не о чем беспокоиться, клянусь. А теперь пойдемте внутрь. Я гарантирую, вам там понравится.
Мы собрались на крыльце, пока Джейни Джун вынимала ключи из сейфа, висевшего у двери. Затем она глубоко вздохнула, ее мягкие плечи поднялись и опустились. Прежде чем открыть дверь, она перекрестилась.
Мы последовали за ней в дом. Переступив порог, я резко почувствовал перемену в воздухе, как будто мы внезапно перешли из одного климата в другой. В то время я списал это на сквозняк. Одна из тех странных, необъяснимых вещей, которые всегда происходят в старых домах.
Холод продержался недолго. Всего несколько шагов, которые мы прошли от аккуратного вестибюля до большой комнаты, тянущейся от передней части дома до задней. Потолок высотой не менее двадцати футов, поддерживаемый выступающими балками, напоминал мне вестибюль «Гранд-отеля». Столь же величественная лестница изящным изгибом поднималась на второй этаж.
Над нами с потолка свисала массивная медная люстра, свернутая по обеим сторонам, как щупальца осьминога, с которых капали кристаллы. На конце каждой стороны был закреплен шар из дымчатого стекла. Когда мы стояли под ним, я заметил, что люстра слегка покачивается, как будто кто-то топает по полу над ней.
— В доме есть кто-то еще? — спросил я.
— Конечно же нет, — ответила Джейни Джун. — С чего вы это взяли?
Я показал на витиеватую люстру над нашими головами, которая все еще мягко покачивалась.
Джейни Джун в ответ пожала плечами.
— Наверное, это из-за сквозняка, когда мы открыли входную дверь.
Уверенно положив руку на спину мне и Джесс, Джейни Джун повела нас дальше в большую комнату. Справа у стены возвышался массивный камин. Приятное дополнение во время жестоких вермонтских зим.
— По другую сторону стены есть такой же, — сказала Джейни Джун. — В Комнате Индиго.
Меня больше интересовал портрет над камином — человек в костюме начала прошлого века. Черты его лица были суровы. Узкий, заостренный нос. Скулы острые, как ножи. Темные глаза смотрели из-под тяжелых век и бровей, таких же белых и густых, как борода мужчины.
— Уильям Гарсон, — пояснила Джейни Джун. — Человек, который построил этот дом.
Я смотрел на картину, зачарованный тем, как художнику удалось изобразить мистера Гарсона в таких ярких деталях. Я заметил едва заметные морщинки вокруг его глаз, будто он улыбался, тонкие волоски на изогнутом лбу, легкую приподнятость уголков рта. Вместо почтенного джентельмена портрет изображал человека надменного, почти презрительного. Как будто мистер Гарсон смеялся над художником, позируя ему, что, в свою очередь, заставляло думать, что он смеется и надо мной.
Мэгги, которая держала меня за руку на протяжении всего тура, встала на цыпочки, чтобы получше рассмотреть портрет.
— Он страшный, — прошептала она.
Мне пришлось согласиться. Уильям Гарсон, по крайней мере через призму этого художника, походил на очень жестокого человека.
Рядом с нами Джесс изучала портрет, потирая рукой подбородок.
— Если мы купим дом, то этой картине конец.
— Не уверена, что это возможно, — вмешалась Джейни Джун, протягивая руку, чтобы коснуться нижнего угла рамы — единственного места, до которого она могла дотянуться. — Она нарисована прямо на камне.
Вот тогда-то на меня обрушивается еще одна волна горя. На этот раз она окрашена разочарованием и недоверием.
Мой отец умер.
Он всю жизнь скрывал правду о Бейнберри Холл.
А теперь дом принадлежит мне. И это значит, что все его призраки, настоящие или воображаемые, тоже мои.
20 мая
Тур
Мы знали, во что ввязываемся. Утверждать обратное было бы откровенной ложью. Прежде чем мы решили купить Бейнберри Холл, нам рассказали его историю.
— Уж поверьте, у этой недвижимости есть прошлое, — сказала наша риэлторша, похожая на птичку женщина в черном костюме по имени Джейни Джун Джонс. — У дома огромная история.
Мы сидели в серебристом «кадиллаке» Джейни Джун, который она вела с такой агрессией, будто управляла танком. Все, что мы с Джесс и Мэгги могли сделать — это держаться и надеяться на лучшее.
— Хорошая или плохая? — сказал я, потянув за ремень безопасности, чтобы убедиться, что он надежно закреплен.
— Немного и того, и другого. Земля принадлежала Уильяму Гарсону. Он был лесничим. Богатейший человек в нашем городке. Именно он построил Бейнберри Холл в 1875-м.
— Бейнберри Холл. Какое странное название, — пискнула Джесс сзади, где она сидела, надежно обхватив руками нашу дочь.
— Да, пожалуй, — сказала Джейн Джун, повернув на дорогу из города в той же резкой манере, от которой «Кадиллак» постоянно качался из стороны в сторону. — Мистер Гарсон назвал его в честь растения[1]. История гласит, что, когда он купил эту землю, весь склон был покрыт красными ягодами. Горожане говорили, что это выглядело, будто вся земля сочилась кровью.
Я взглянул на Джейни Джун со своего места на переднем сиденье, проверяя, действительно ли она видит дорогу через руль.
— А эти ягоды не ядовиты?
— Ядовиты. И красные, и белые.
— Значит, не лучшее место для ребенка, — сказал я, представив, как безумно любопытная и ужасно голодная Мэгги поедает красные ягоды, стоит нам только отвернуться.
— На протяжении многих лет там довольно счастливо жили дети, — сказала Джейни Джун. — Все семейство Гарсонов жило в этом доме до Великой депрессии — тогда они потеряли свои деньги, как и все остальные. Поместье купил какой-то голливудский продюсер, он использовал поместье как дом отдыха и приглашал туда своих друзей-кинозвезд. Кларк Гейбл был там. И Кэрол Ломбард тоже.
Джейни Джун свернула с главной дороги на гравий между двумя коттеджами, расположенными на краю внушительного Вермонтского леса. Миниатюрные и аккуратные, они были одинакового размера и формы. Дом слева был отделан желтым цветом с красными ставнями и синими занавесками на окнах. Тот, что справа, был темно-коричневым и более деревенским, его кедровая отделка сливалась с лесом.
— Эти тоже построил мистер Гарсон, — сообщила нам Джейни Джун. — Ими он занялся где-то через год, как построил главный дом. Один коттедж для домработницы Бейнберри Холл, а второй для смотрителя. Это все еще актуально, хотя теперь это их не единственное место работы, конечно. Но можете звонить им по необходимости, если возникнут трудности.
Она вела нас все глубже в лес сосен, кленов и величественных дубов, не сбавляя скорости до тех пор, пока впереди не показались ворота, перегораживающие дорогу. Увидев это, Джейни Джун ударила по тормозам. Всех в «Кадиллаке» резко бросило вперед.
— Вот и приехали, — объявила она.
Перед нами возвышались высокие и внушительные ворота. По бокам от них в лес тянулась огромная каменная стена. Джесс смотрела на все это с заднего сиденья с едва скрываемым беспокойством.
— Это чересчур, тебе не кажется? — сказала она. — Эта стена огибает все поместье?
— Да, — ответила Джейни Джун, дергая коробку передач. — Поверьте мне, вы будете благодарны, что она здесь.
— Почему?
Джейни Джун проигнорировала вопрос и вместо этого порылась в сумочке, в которой в конце концов нашла связку ключей. Повернувшись ко мне, она сказала:
— Не поможете старой леди, мистер Холт?
Мы вместе вышли из машины и открыли ворота, Джейни Джун занялась замком, пока я раскрывал створки, издающие громкий ржавый стон. Вскоре мы снова сели в машину, проехали через ворота и двинулись по длинной дороге, которая, словно штопор, вилась вверх по неожиданно крутому склону. Когда мы поднялись выше, я заметил словно бы проблески здания среди деревьев. Тут высокое окно. Там кусочек богато украшенной крыши.
Бейнберри Холл.
— После того как это место посещали кинозвезды, дом превратился в гостиницу, — сказала Джейни Джун. — Когда владельцы обанкротились спустя тридцать лет, их сменилось немало. Предыдущие прожили тут меньше года.
— Почему так мало? — спросил я.
Вопрос снова проигнорировали. Я бы добился у Джейни Джун ответа, если бы в этот момент мы не поднялись на вершину холма, откуда мне впервые открылся полный вид на Бейнберри Холл.
Трехэтажное здание, тяжелое и зловещее, стояло в центре холма. Дом был прекрасным. Каменный и величественный. От одного только вида перехватывало дыхание, и я с замиранием сердца смотрел на него сквозь испещренное букашками лобовое стекло «Кадиллака» Джейни Джун.
Это был большой дом. Гораздо больше, чем нам было нужно или, при нормальных обстоятельствах, и больше, чем мы могли себе позволить. Последние десять лет я работал в журналах — сначала как фрилансер, пока зарплата была хорошей, потом как редактор в издательстве, которое закрылось после девятнадцати выпусков. Так что я вынужден был вернуться к фрилансу, хоть зарплата и была паршивой. С каждым днем Мэгги становилась все больше, а наша квартира, казалось, все меньше. Из-за этого мы с Джесс много спорили. В основном о деньгах.
И о будущем.
И о том, от кого больше наша дочь переняла плохие черты.
Нам нужно было пространство. Нам нужны были перемены.
Перемены прискакали галопом — в течение нескольких недель произошло два случая, изменивших нашу жизнь. Во-первых, умер дедушка Джесс — такой «старомодный» банкир, один из тех, кто курит сигары за столом и называет свою секретаршу «дорогуша» — и оставил ей 250 000 $. А потом Джесс устроилась учительницей в частную школу неподалеку от Бартлби.
Наш план состоял в том, чтобы на деньги, которые оставил ей дедушка, купить дом. Потом она будет ходить на работу, а я буду дома заботиться о Мэгги и сосредоточусь на писательстве. Статья на заказ, конечно же, но также на коротких рассказах, и, если повезет, на моей версии «Великого американского романа».
Такой дом, как Бейнберри Холл — не совсем то, о чем мы думали. Мы с Джесс сошлись на том, что подыщем что-нибудь красивое, но недорогое. Чтобы за таким домом было нетрудно ухаживать. Такое место, с которым сможем сродниться.
Когда Джейни Джун предложила Бейнберри Холл, я сразу же отказался. Затем она назвала нам запрашиваемую цену, которая составляла половину оценочной стоимости поместья.
— Почему так дешево? — спросил тогда я.
— Дом нуждается в ремонте, — ответила Джейни Джун. — Но не то чтобы там все совсем плохо. За домом просто нужно ухаживать.
Вживую Бейнберри Холл казался не столько развалюхой, сколько брошенной жертвой. Сам дом выглядел прекрасно, хотя и несколько эксцентрично. Каждый этаж был немного меньше предыдущего, что придавало дому многоярусный вид причудливого свадебного торта. Окна на первом этаже были высокими, узкими и закругленными кверху. Из-за того, что второй этаж был меньше, окна там были менее высокими, но не менее величественными. На третьем этаже, с его резко скошенной крышей, окна уменьшались до такой степени, что напоминали пару глаз, смотрящих на нас сверху вниз.
Две трети дома были построены ровно, словно по линейке, с прямыми стенами и идеальными линиями. Другая треть отличалась настолько, что казалось, будто архитектор внезапно заскучал в середине процесса и решил развлечься. Вместо ровных линий этот угол дома украшала круглая башенка, больше всего напоминающая маяк, перенесенный с побережья штата Мэн и кое-как прикрепленный к фасаду. Окна там представляли собой аккуратные квадратики, расположенные несимметрично. Сверху его венчала остроконечная крыша, похожая на ведьмовской колпак.
И все же от дома веяло беспокойством. Тишина, казалось, окутывала это место, придавая ощущение, будто дом оставили внезапно. Атмосфера заброшенности облепила стены, как плющ.
— Почему вы сказали, что мы будем благодарны за эти ворота? — спросила Джесс, которая к тому времени уже наклонилась между двумя передними сиденьями, чтобы лучше видеть дом. — Здесь было много преступлений?
— Вовсе нет, — ответила Джейни Джун, и прозвучало это совсем неубедительно. — Тут полно всяких чудиков, вот и все. История дома притягивает любопытных, как мух. Кстати, не горожан. Они привыкли к этому месту. А вот люди из другого города — нет. Особенно подростки. Мы точно знаем, что время от времени они перепрыгивают через стену.
— И что они тут делают? — спросила Джесс.
— Типичные подростковые штучки. Тайком выпивают пару баночек пива в лесу. Может быть, всякие шуры-муры. Ничего криминального. И не о чем беспокоиться, клянусь. А теперь пойдемте внутрь. Я гарантирую, вам там понравится.
Мы собрались на крыльце, пока Джейни Джун вынимала ключи из сейфа, висевшего у двери. Затем она глубоко вздохнула, ее мягкие плечи поднялись и опустились. Прежде чем открыть дверь, она перекрестилась.
Мы последовали за ней в дом. Переступив порог, я резко почувствовал перемену в воздухе, как будто мы внезапно перешли из одного климата в другой. В то время я списал это на сквозняк. Одна из тех странных, необъяснимых вещей, которые всегда происходят в старых домах.
Холод продержался недолго. Всего несколько шагов, которые мы прошли от аккуратного вестибюля до большой комнаты, тянущейся от передней части дома до задней. Потолок высотой не менее двадцати футов, поддерживаемый выступающими балками, напоминал мне вестибюль «Гранд-отеля». Столь же величественная лестница изящным изгибом поднималась на второй этаж.
Над нами с потолка свисала массивная медная люстра, свернутая по обеим сторонам, как щупальца осьминога, с которых капали кристаллы. На конце каждой стороны был закреплен шар из дымчатого стекла. Когда мы стояли под ним, я заметил, что люстра слегка покачивается, как будто кто-то топает по полу над ней.
— В доме есть кто-то еще? — спросил я.
— Конечно же нет, — ответила Джейни Джун. — С чего вы это взяли?
Я показал на витиеватую люстру над нашими головами, которая все еще мягко покачивалась.
Джейни Джун в ответ пожала плечами.
— Наверное, это из-за сквозняка, когда мы открыли входную дверь.
Уверенно положив руку на спину мне и Джесс, Джейни Джун повела нас дальше в большую комнату. Справа у стены возвышался массивный камин. Приятное дополнение во время жестоких вермонтских зим.
— По другую сторону стены есть такой же, — сказала Джейни Джун. — В Комнате Индиго.
Меня больше интересовал портрет над камином — человек в костюме начала прошлого века. Черты его лица были суровы. Узкий, заостренный нос. Скулы острые, как ножи. Темные глаза смотрели из-под тяжелых век и бровей, таких же белых и густых, как борода мужчины.
— Уильям Гарсон, — пояснила Джейни Джун. — Человек, который построил этот дом.
Я смотрел на картину, зачарованный тем, как художнику удалось изобразить мистера Гарсона в таких ярких деталях. Я заметил едва заметные морщинки вокруг его глаз, будто он улыбался, тонкие волоски на изогнутом лбу, легкую приподнятость уголков рта. Вместо почтенного джентельмена портрет изображал человека надменного, почти презрительного. Как будто мистер Гарсон смеялся над художником, позируя ему, что, в свою очередь, заставляло думать, что он смеется и надо мной.
Мэгги, которая держала меня за руку на протяжении всего тура, встала на цыпочки, чтобы получше рассмотреть портрет.
— Он страшный, — прошептала она.
Мне пришлось согласиться. Уильям Гарсон, по крайней мере через призму этого художника, походил на очень жестокого человека.
Рядом с нами Джесс изучала портрет, потирая рукой подбородок.
— Если мы купим дом, то этой картине конец.
— Не уверена, что это возможно, — вмешалась Джейни Джун, протягивая руку, чтобы коснуться нижнего угла рамы — единственного места, до которого она могла дотянуться. — Она нарисована прямо на камне.