Лучше бы они остались у Анн-Мари, а не наоборот.

– Все нормально. В любом случае я не думаю, что сегодня показывают что-нибудь интересное. – Она оглядывает комнату. – А вай-фай у вас есть?

– Боюсь, нет. Компьютер вон там. К нему подведен интернет.

Анн-Мари смотрит на компьютер, стоящий в углу на облезлом столике.

– Ничего, все нормально. Здесь у меня телефон еще ловит 4G. – Она делает паузу. – Слабо, правда. Я вообще-то уже подзабыла, что здесь не так, как там…

– Мобильник у меня есть, но на нем нет интернета.

– Неужели?

Лорен достает старую «Нокию».

– Какой симпатичный!

– Спасибо.

– Тебе пишут эсэмэски?

– На самом деле только мой отец.

– А девочки из школы, о которых ты говорила? Потому что…

Но Лорен быстро качает головой. Она понимает, что Анн-Мари хочется расспросить ее о том о сем, но вместо этого Лорен наклоняется поближе, чтобы рассмотреть ее сенсорный телефон. Чехол в форме ведерка с попкорном, на экране – цветные квадратики. На заставке – фотография Анн-Мари с белокурым мальчиком. Они стоят на берегу моря, совсем близко друг к другу, почти соприкасаясь головами. Оба улыбаются.

– А это кто?

– Мой бойфренд.

Лорен взвизгивает.

– У тебя есть парень!

– Ну да.

– А как его зовут?

– Рори.

– Наша Анн-Мари и Рори це-ло-ва-лись на заборе!

Анн-Мари закатывает глаза и пытается отыскать видео с котом на беговой дорожке, но подводит интернет.

– Можно мне воспользоваться твоей ванной?

– Конечно!





* * *


Анн-Мари нет уже довольно долго. Она должна быть в ванной, но скрипы и звуки шагов доносятся из другой части дома. Лорен гадает: не слишком ли любопытна Анн-Мари? Наверное, такая же, как ее мать Анджела… Но потом решает про себя, что это не так важно. Уж слишком ей нравится Анн-Мари, за это можно многое простить…

Когда Анн-Мари возвращается из ванной, Лорен спрашивает:

– Познакомишь со своим бойфрендом?

Та отрицательно качает головой.

– Он живет не здесь…

– Ну так пригласи его в гости!

Анн-Мари смеется.

– Кстати! Твой отец забыл сказать: во сколько ты обычно ложишься спать? – И в шутку сдвигает брови.

Лорен смотрит на часы.


– Сейчас уже половина седьмого. Времени полно. Папа вернется домой поздно. Уж я точно знаю. Анн-Мари, ты ведь не захочешь остаться на ночь?

– Он уехал в отель «Касл», верно? Мои родители тоже там. Благотворительная вечеринка. Чтобы помочь людям, которые болеют.

Лорен задумчиво поджимает губы.

– Как прошел твой день в школе? – спрашивает Анн-Мари.

– Нормально.

Она вдруг чувствует запах чего-то гнилого – вроде мяса, протухшего на солнце. Но только это не мясо, а что-то совсем другое… Анн-Мари снова смотрит на лампу.

– Не возражаешь, если я ее выключу? Она меня немного раздражает.

Лорен кивает. Кухня совсем рядом, но она уверена, что ее отец не выкидывал в мусорку никаких сгнивших продуктов из холодильника.

– Значит, – продолжает Анн-Мари, – в школе все нормально? А что вы учили?

– Да так… Про пирамиды.

– Пирамиды?

– Да, если умирал фараон, его хоронили в гробнице вместе со всеми его сокровищами. Нам нужно было описать, какие вещи дороги нам больше всего.

Она помнит, как однажды где-то в стене сдохла мышь, но сейчас пахнет совсем по-другому…

– Которые… нужно было бы положить вместе с тобой в могилу, что ли? Хм. Интересно.

– А что? – Ей уже неловко из-за этого запаха. А стук капель в подсобке, кажется, становится все громче и громче.

– А ты рассказала об этом уроке отцу?

– Нет, зачем? Учительнице я сказала, что хочу, чтобы вместе со мной в гроб положили книги Жаклин Уилсон.

– Что ж, понимаю.

– Да, и еще, наверное, Джеймсона. Но тогда ему тоже придется умереть.

– О, Лорен, какие страсти! Кстати, ты все еще играешь на скрипке?

– Да.

Лорен понимает, что Анн-Мари наверняка чувствует этот мерзкий запах, но из вежливости ничего пока не говорит.

– Может, тогда сыграешь мне что-нибудь? Что ты разучила за последнее время? Можешь сыграть «Свадьбу Майри»?

– Может быть, лучше ты почитаешь мне сказку у себя дома?

– Почему не здесь?

– Здесь неуютно. Нет настроения.





* * *


Дом называется «Вязы». Он построен из темного кирпича и черного шифера. Стекла выкрашены в белый цвет. Рядом – ухоженный огороженный сад с живой изгородью из топиариев и шиповника. В углу сада – красный курятник и белый утиный домик. По краям скошенной площадки растут березы. Ботинки Лорен неуверенно скользят по гравию, когда она поднимается по темному склону к дому. Позади Анн-Мари катит свой велосипед. Потом окликает Лорен:

– Совсем забыла, как здесь бывает темно. В Эдинбурге всегда вокруг люди и везде много света. А здесь… Здесь тихо. Так тихо…

Лорен видит, что девушке не по себе, но она старается не подавать виду.

– Тишины не стоит бояться. – Она останавливается как вкопанная и жестом просит Анн-Мари тоже остановиться. – Просто стой здесь. – Кругом так тихо, что даже слышно дыхание Анн-Мари. – Твои глаза видят гораздо лучше, чем ты думаешь. Но только если ты сама позволишь им видеть. Темнота – неплохая штука. Мой папа говорит, что темнота полезна. Например, для кроликов и других мелких зверей. Им легче спрятаться. Хотя и для людей тоже. Худшее, что можно сделать, – это пытаться убежать от темноты. Вот тогда действительно становится страшно.

Ее отец часто выгуливает собаку в темноте, когда дорогу освещают только луна и звезды. Но даже в кромешной тьме ее отец смотрит широко открытыми глазами и двигается дальше. Она позволяет своему телу слиться с темнотой, другие чувства – слух, обоняние – обостряются. В ночи можно раствориться, ей можно отдаться целиком. Воздух сухой и прозрачный, как стекло. Холод проникает сквозь перчатки, до самых косточек пальцев. У нее начинает течь из носа.

– Пойдем, – шепчет Анн-Мари, и они вместе двигаются дальше.