* * *


Вернувшись на палубу, я все еще злюсь на Райдена.

«Этот корабль слишком мал, – решаю я. – Можно приказать отправить его обратно в лазарет, но это чересчур легкое наказание. Там Райдену будет удобно. Нет, этот самоуверенный дурак заслуживает посидеть в карцере».

Я направляюсь прямиком к люку, ведущему на нижнюю палубу, но мне приходится остановиться, чтобы позволить Энвену подняться. Он такой высокий, что ему с трудом удается вылезти. С маленькими глазами, впалыми щеками и идеальным носом этот мужчина напоминает ствол дерева.

– Энвен, где ты был?

– Помогал Тенири в казначействе, капитан. Вы привезли слишком много золота, чтобы пересчитать его в одиночку.

Я смотрю на него, прищурившись:

– Выверни-ка карманы.

– В этом нет необходимости. Тенири уже обыскала меня перед уходом. Можете сами ее спросить. Я бы не стал воровать у своей новой команды. В отличие от корабля Драксена, мне действительно нравится жить на «Авали».

– Тогда почему ты оставался на службе у Драксена?

– Кто еще присмотрит за Кираном?

– Тебе следует лучше за ним следить. Почему бы не держать его подальше от склада? Мне надоело видеть, как его рвет на борту моего корабля.

– Я имел в виду его эмоциональное благополучие, капитан.

– Ты шутишь? У Кирана эмоциональный диапазон моллюска.

– Ну, иногда стоит присмотреться получше. Я бы не стал дружить с Кираном, если бы не разглядел в нем что-то большее.

– Сколько раз тебе повторять? – кричит Киран с другого конца корабля. – Мы не друзья!

– Друзья, и еще какие! – кричит Энвен в ответ.

– Перестань кричать, – говорю я Энвену. – Сами решайте, друзья вы или враги. У меня других дел полно.

– Подождите, капитан!

На этот раз кричит кто-то другой. Малышка Рослин. Она преграждает мне путь прежде, чем я успеваю шагнуть в люк.

– Нам нужно обсудить празднование.

– Какое празднование?

– В честь того, что вы нашли последнюю часть карты и украли целую кучу сокровищ! Ниридия сказала, что прошлой ночью мы не стали праздновать, потому что вам пришлось запереться в камере и выпустить сирену.

– Так и есть, а прямо сейчас мне нужно допросить заключенного. Что, если мы устроим праздник сегодня вечером?

– Мне вполне подходит, – отвечает девочка так, будто у нее могли быть и другие, более важные планы. – Могу я помочь с заключенным?

– Нет.

Она скрещивает руки на груди, готовая поспорить.

– Ты сегодня упражнялась в письме?

Рослин откидывает голову назад и сердито вздыхает.

– Никаких допросов заключенных, пока не выполнишь свои собственные обязанности.

Я бы все равно не позволила этой малышке помогать мне в таком деле. Ей незачем видеть, как я мучаю мужчину.

– И никакого праздника, пока не позанимаешься.

– Ох, ну хорошо, – сдается Рослин, громко топая прочь.

Когда я спускаюсь на гауптвахту, Валлов и Дерос играют в карты. Вордана наконец выпустили из клетки, но только чтобы посадить в одну из тюремных камер. Он стоит спиной к нам, развязанный и без кляпа. Через две камеры от него Райден сидит на полу, положив руки на колени. Он даже не смотрит на меня.

Хорошо.


– Твоя дочь становится все более дерзкой, Валлов, – говорю я.

– Понятия не имею, откуда в ней подобное, капитан, – отвечает мужчина.

– Надеюсь, ты не намекаешь, что она набралась этого от меня.

– Даже думать о таком не смел, – качает головой Валлов, но его тон слишком легок, чтобы быть искренним.

Я улыбаюсь:

– Вы двое пока что свободны. Я присмотрю за пленниками.

Они оба вскакивают со своих стульев и направляются к лестнице.

– И, Валлов, проследи, чтобы Рослин действительно практиковалась в письме, а не угрожала людям своим кинжалом.

– Разве не красивое лезвие, капитан? Выиграл его у Дероса в одной из наших партий.

Дерос складывает руки на груди:

– Я нарочно поддался, чтобы у девчушки был способ защитить себя.

– Поднимайтесь наверх, ребята, – говорю я.

Я жду несколько секунд, пока не слышу, как захлопывается люк. Вордан поднялся, стоя на одной ноге – той, что уцелела во время его падения в гостинице, – и уже повернулся ко мне лицом.

Он кивает в сторону заполненной плюшевыми подушками камеры на противоположной стороне карцера.

– Я бы предпочел эту, но я так понимаю, она для тебя, – улыбается он своей сообразительности. – Каково это – быть запертой на собственном корабле? – продолжает Вордан. – Не могу себе представить…

Я обрываю его глубокой, низкой нотой. Вордан сжимает в руке нож. Он со страхом смотрит на лезвие, прежде чем воткнуть его в собственную ногу, ту, что не сломана. Мужчина кричит. Постепенно его крики переходят в сердитое ворчание. Довольно жалкая попытка сохранить самообладание.

Я перестаю петь, и Вордан выходит из-под моего контроля.

Он смотрит на свою ногу, видит, что она цела, что в его руке нет ножа, и бросает на меня пристальный, вызывающий отвращение взгляд. Вордан быстро и часто дышит. Даже несмотря на то что его разум теперь знает, что он не ранен, требуется время, чтобы оправиться от воображаемой боли.

– Твоя мечта сбылась, – говорю я. – Похоже, ты все-таки испытаешь на себе все мои способности.

Вордан бледнеет, и удовлетворение, которое я получаю от этого, успокаивает меня.

– А теперь, – начинаю я, – хочу знать имена всех твоих шпионов во флоте моего отца. Не забудь упомянуть, на каких судах они плавают.

– Я не…

Еще одна нота срывается с моих губ. У ног Вордана появляется лужа. Я заставляю его сунуть лицо прямо в воду и продержаться без воздуха полминуты. Позволив поднять голову и отдышаться несколько секунд, я снова лишаю его воздуха на целую минуту. Хотя разум Вордана полностью осознает происходящее, его тело под моим контролем.

Когда он снова жадно глотает воздух, я освобождаю его от своих чар.

Вордан переворачивается на спину, чувствуя под собой сухую землю, а не воду. У него нет сил стоять, он пытается вдохнуть столько воздуха, сколько позволяют его легкие, но от этого долго кашляет.

Я украдкой бросаю взгляд в сторону Райдена. Он внимательно следит за нами, но его лицо не выражает никаких эмоций. Я не собираюсь нарушать условия нашей сделки. Хотя мне безумно хочется узнать, что он чувствует.

– Конечно, я могла бы просто заставить тебя сказать правду, – говорю я, возвращая свое внимание к Вордану, – но я так сильно хочу, чтобы ты страдал перед смертью. Так что, во что бы то ни стало, Вордан, продолжай сопротивляться.

Как только ему становится немного легче дышать, он встает, стараясь удержаться на одной ноге.

– На «Клинке мертвеца» плавает пират по имени Хонсеро. Он работает на меня. А также Клейн на «Черной ярости».

Он делает паузу, чтобы перевести дыхание, прежде чем перечислить еще несколько кораблей и пиратов. Вордан даже называет имена тех, кто остановился в крепости моего отца.

Когда он заканчивает говорить, я беру более высокую ноту, пронзительную и удушающую. И спрашиваю Вордана, правду ли он сказал, не утаил ли чьи-то имена. Находясь во власти моих чар, он подтверждает свои показания.

Чем дольше я пою, тем меньше сил у меня остается. Это похоже на то, как голод подкрадывается к человеку между приемами пищи, делая его пустым. Мимолетность моих способностей раздражает.

Снова придя в себя, Вордан говорит:

– Ты убила всех моих людей, что были в гостинице. Насколько я знаю, ты даже расправилась с маленьким мальчиком, которому удалось тебя обмануть.

Я не делала ничего подобного. Я не убиваю детей. Особенно когда они просто выбрали не того человека, лишь бы получить кусок хлеба. Но я молчу, позволяя Вордану думать, что я настолько жестокая.

– И теперь ты заставила меня говорить. Ты получила все, что хотела. Но вместе мы могли бы свернуть горы.

– Нет, Вордан. Ты хотел, чтобы я свернула горы для тебя. Ты не из тех, кто любит делиться успехом. Сам по себе ты ни на что не способен.

Вордан проводит пальцами по волосам и смеется, тихо, скорее для себя самого, чем для других.