…Тело так и не нашли. Уже зимой, когда рыбаки пешком добрались по замёрзшей реке до острова, они обнаружили под лишившимися листвы ветками густого раскидистого кустарника перевёрнутый катер, проржавевший от дождей. Потом поисковые отряды прочёсывали дно. Но всё, что они могли бы обнаружить на дне реки, было давно уничтожено…



Я вышла из кабинета и, прикрывая ладонью динамик телефона, быстро прошла в конец коридора. Старый корпус тот ещё кошмар, но, увы, администрация института не спешит заботиться о комфорте своих студентов. Телефон трезвонил на весь коридор, как его ни затыкай.

– Да, мам, что?! – приглушённо спросила я, повернувшись носом в угол. – Я же сказала, что перезвоню. У меня пара. Да, я поела утром. Да, это я так поела, нет, это не мало. Мам, всё. Сейчас препод вернётся, а меня в аудитории нет.

Я сбросила вызов и развернулась, собираясь быстренько вернуться в кабинет. И наткнулась на любопытный взгляд Леры, стоявшей за моей спиной.

– А кто это тебе звонит? Парень, да? – как всегда, бестактно спросила она.

– Нет, не парень. Ты что здесь делаешь?

– Я в туалет шла.

– Ну и иди в туалет.

– Подумаешь! Что, уже спросить нельзя?! – огрызнулась моя одногруппница и, развернувшись, скрылась за дверью местной уборной. То ещё местечко. Тот, кто в девяностых застал старые, убитые временем и разрухой советские туалеты в различных муниципальных зданиях, меня поймёт.

Я вернулась в кабинет. Группа стояла на ушах. Староста Наташка строила глазки всем мальчикам, стараясь влезть в любой разговор и выразительно виляя бёдрами в мини-юбке. Хорошо быть красивой девушкой с хорошей фигурой, яркой внешностью и подвешенным языком, не то что я…

– Нин, ты химию сделала? – Лера Блоха плюхнулась рядом со мной. Высокая полная девочка с абсолютно мужскими пропорциями, фамилия Блоха настолько противоречила её внешности и сути, что контраст казался даже смешным. Собственно, все над ней и смеялись.

– Сделала, – ответила я, моментально прикрывая ладонью страницу блокнота.

Лерка цокнула языком:

– Ой, да чё ты там прячешь?! Ну дай посмотреть! И химию дай списать. Пожалуйста. А то я про эти мицеллы ничего не поняла. И зачем нам вообще эта химия упала?!

Это был тот редкий случай, когда я была согласна с Лерой и – о ужас! – была против химии. Вообще-то химия – моя вечная любовь ещё со школы, но зачем она нужна нам, экономистам, мне было абсолютно непонятно. Тем более что в нашу программу не внесли, к примеру, такой необходимый бухучёт. А ведь его прекрасно можно было преподавать вместо бесполезной для экономистов химии.

В общем-то целый семестр науки о веществах, их свойствах и превращениях «упал» нам потому, что наша куратор была преподавателем химии и биологии. Вот такая вот ирония, усмешка судьбы, коррупция на местах или что там ещё, даже не знаю, но разгребать это всё по-любому нам.

Терпеливо дождавшись, когда Блоха перепишет решение и перерисует формулу мицеллы к себе в тетрадь, я убрала химию в сумку и, повернувшись, увидела, как она листает мой блокнот. Пресвятой углерод!!!

– Я! Просила! Не трогать! Мои! Вещи! – проорала я, вырывая блокнот у неё из рук. – Не то чтобы там было что-то важное – так, расписание автобуса и прочие студенческие записи, но сам факт!

– Да чё ты такая нервная? Подумаешь! – огрызнулась она.

– Не подумаешь! Тебе нечем!

Все в аудитории притихли, с интересом наблюдая за нашей перепалкой.

Лера пришла к нам в группу тихой затравленной жертвой и первые недели вообще никак не обозначала своё присутствие, практически не высовываясь из-под стола. Куратор рассказала нам, что несчастную девочку травили в техникуме, вот она и ведёт себя тише воды ниже травы. Нам стало жалко Леру. Мы считали несправедливым травлю за полноту, странности характера и смешную фамилию и приняли Блоху в свою компанию. А потом поняли, что человека, загнанного под стол, далеко не всегда нужно из-под этого стола вытаскивать…

– Ух ты, а я в твоих очках ничего не вижу! – радостно защебетала Лера, стоило мне только успокоиться. На её носу красовались мои новенькие очки, которые мало того что не шли ей, так ещё и были предательски малы её широкому лицу.

– Сними, – тихо сказала я.

– Мне хоть идёт?

– Сними.

– Ты такая зануда. – Лера со злостью бросила мои очки на стол, чудом не сломав оправу. Но вот дужки разошлись в стороны, растянутые под неё, поэтому на мне оправа теперь болталась крайне свободно, то и дело норовя упасть с носа. Убью. Вот за очки точно убью…

После третьей пары у нас было окно аж на два часа. Все пошли в кафе, но у меня денег на кафе не было, так что я осталась в институте, перейдя из убитого временем старого корпуса в чистенький новый. Взяла книгу на английском в библиотеке, чтобы подготовиться к семинару, и прошла на третий этаж. Пара уже началась, в коридоре было тихо и пусто. Я подумала, где бы мне спокойно почитать и заняться переводом. Двести третий кабинет был как раз напротив, и я не слышала голосов за дверью, поэтому рискнула заглянуть туда… И тут же встретилась взглядом с преподавателем кооперации, одиноко сидящим за своим столом.

– Здравствуйте, Нина.

– Здравствуйте, Вячеслав Викторович, – ответила я, обводя глазами пустую аудиторию. – А у вас сейчас пары нет, да?

Я объяснила, что хочу посидеть и подготовиться к английскому, пообещав вести себя тихо, и кооператор милостиво разрешил мне пройти в аудиторию. Сев на заднюю парту у окна, я раскрыла «Основы маркетинга» Котлера и приготовилась погрузиться в англоязычную теорию маркетинга, но…

– Нина? – внезапно раздался голос кооператора.

– Да? – отозвалась я, подняв голову от книги и увидев смотрящие на меня совершенно собачьи голубущие глаза.

– А вы не хотите поговорить о кооперации?


– Хочу.

Через минуту я уже сидела на первой парте, прямо напротив кооператора, и слушала лекцию о причинах и предпосылках развития кооперативного движения в Англии.

Вообще-то Петрова можно было бы даже назвать красивым мужчиной, если бы не фанатичный блеск в глазах и не такая же фанатичная любовь к теории и истории потребительской кооперации, которая в современном мире на фиг никому не нужна.

«Зачем я согласилась?» – думала я, кивая его рассказу и изображая на лице неподдельный интерес к теме. Ответа на свой вопрос я и сама до конца не знала. Просто препод показался мне таким одиноким, таким несчастным и непонятым, что мне стало жаль его. Студенты никогда не интересовались кооперацией, слушали его лекции вполуха или не слушали вообще. Думаю, он прекрасно понимал это…

Через два часа я вышла из проклятой двести третьей аудитории, зная о кооперации ВСЁ! Нет, не подумайте, что он так легко отпустил меня. Мне удалось улизнуть только потому, что нужно было идти на следующие занятия.

Отсидев бесполезную пару «машин и аппаратов», я прошла по пустому коридору, так как большинство студентов уже разошлись по домам, спустилась по лестнице и, застегнув перед зеркалом куртку, собралась идти домой.

– Нина? – Позади меня внезапно возник кооператор. Я улыбнулась и поздоровалась. – А я смотрю, вы идёте. У вас уже закончились занятия сегодня?

– Да.

– А может быть, тогда вы составите мне компанию за чашечкой кофе?.. – вдруг спросил он. – Я ещё не всё рассказал вам о кооперации… А потом я подвезу вас домой, я на машине.

«Бли-и-ин», – мысленно протянула я и согласилась.

Мы молча прошли триста метров до кинотеатра и сели в кафе на первом этаже. Я тут же извинилась и ушла помыть руки. Наверное, по рассеянности, а может, от усталости или из-за своей дурацкой привычки постоянно задумываться о посторонних вещах я спутала мужской туалет с женским.

– Оп-па, – раздалось у двери, когда я уже вытирала руки бумажным полотенцем. – Это ты чё, развлечений ищешь? А вот и они, – нахально улыбнулся пухлый парень, запирая дверь на щеколду и танцующей походкой направляясь ко мне.

Я сделала пару шагов назад.

– Извините, я ошиблась, но уже ухожу. Меня ждут в кафе.

– Да кто тебя там ждёт? Подождут! Ща мы быстренько тут управимся.

– Сейчас сюда кто-нибудь войдёт, и у вас будут проблемы, – предупредила я.

– Да не боись ты, никто не зайдёт, сеанс уже начался, у нас два часа, но я с тобой и быстрее управлюсь, – криво улыбнулся толстяк, прижимая меня к стене и с шумным булькающим пыхтением пытаясь расстегнуть ремень на своих джинсах.

– Отпусти, если не хочешь проблем.

– Да заткнись ты! – раздражённо сказал он и запечатал мой рот поцелуем.

Ну ок. Я честно предупредила…

В следующую секунду я впилась зубами в его толстый язык. Парень взвыл и попытался вырваться, но поздно. Я уже была сильнее его. Моя кровь бурлила, я чувствовала, как становлюсь другой. Кулаком я так ударила его в рёбра, что послышался треск, и, отлетев к закрытым кабинкам, мой несостоявшийся насильник, ударившись спиной о дверь, сполз по ней вниз, с ужасом на лице увидев мои клыки и абсолютно чёрные, нечеловеческие глаза. Вообще-то он должен был потерять сознание, но почему-то этого не сделал, попытавшись заверещать как девчонка. Я вовремя свернула ему шею, оборвав визг в самом его начале.

Пару минут я приходила в себя, пытаясь унять слёзы и дрожь в руках. Быстро открыв воду и умывшись, скользнула к входной двери и прислушалась – нет ли за ней шагов… Нет, за дверью было тихо. Я вернулась к трупу толстяка и затолкала его ногой в ближайшую кабинку. Крови почти не было. Я тщательно вытерла небольшую лужицу бумажными салфетками и смыла их в унитаз. Всё.

Снова убедившись, что за дверью не слышно голосов и шагов, я вышла из туалета и, нервно оглянувшись на камеру под потолком, вернулась в кафе. Что ж, если камера реально работает, меня ждут большие проблемы. Хотя… Кто поверит, что такую тушу победила хрупкая девочка – метр с кепкой?

Кооператор пил эспрессо и, увидев меня, радостно улыбнулся:

– А ваш кофе уже остыл, Нина.

– Извините, я была вынуждена задержаться. – Я села и буквально в три глотка покончила с маленьким капучино. – Вячеслав Викторович, мне нужно домой. Мама звонила, она волнуется.



Честно говоря, почему-то я боялась, что препод будет приставать ко мне в машине, но ничего подобного не случилось. Он просто рассказывал мне о рочдейлских пионерах и сущностях принципов их кооперативного общества. Признаться, я бы давно заснула, но, увы, мне пришлось выполнять обязанности штурмана, указывая болтливому водителю путь к своему дому.

Когда мы съехали с моста, я попросила остановить на остановке. Не хватало ещё, чтобы припозднившиеся бабушки возле подъезда обсуждали, что я какая-то уж очень дешёвая проститутка, раз меня подвозят на ободранной «семёрке».

– Признайтесь, вам ведь не очень интересна кооперация? – с грустью в голосе спросил мой водитель.

– Очень интересна! – честно глядя ему в глаза, соврала я. – Вы так интересно рассказываете!

Петров вдруг наклонился и поцеловал меня. Через пару секунд вместо ответа на поцелуй я внезапно укусила его за шею, наслаждаясь вкусом горячей крови. Когда продолжать дальше было уже нельзя, я отвернулась и заплакала. Обо всём. Об убитом толстяке. О том, что я такая вот тварь, которая пьёт кровь доверчивого фанатика от кооперации. О том, что, вероятно, завтра меня арестуют, потому что в кинотеатре была камера.

– Ну что вы, Нина, – вдруг сказал Петров, зажимая кровоточащую рану. – Если вам так нужно…

Я молча поцеловала его в губы, вышла из машины и перешла дорогу.

Теперь он сделает для меня всё.

Внезапно мне почему-то стало страшно идти от остановки домой по тёмной улице. Я всё время украдкой оглядывалась по сторонам, ожидая, что вот-вот на меня выпрыгнет какое-то мифическое чудовище из-под низкого и уже почти облетевшего куста тутовника. Или маньяк, поджидающий за углом, утащит меня в подвал, и там меня уж точно никто не услышит и не спасёт. Видимо, события в кинотеатре так взвинтили меня. Я постаралась придать своему лицу максимально спокойное выражение и лишь слегка ускорила шаг. И потом ещё чуть-чуть. И ещё… Так что к своему подъезду я уже почти бежала.

Мама сидела на кухне, чистила сушёную рыбу и пила чай.