— Я же предупреждал вас, чтобы вы не угрожали тому, кто сильнее!
Лицо графини, оставшееся всего на расстоянии ладони от его собственного, казалось не менее гневным. Раскрасневшаяся Ольга метала глазами молнии, способные испепелить даже того, кому огненная стихия подчинялась безропотно. И странным образом перстень — его родовой перстень — реагировал на нее, орошаясь снопом искр под гладкой поверхностью.
Эта готовность юной графини постоять за себя вместе с тонкой хрупкостью девичьего тела заставила маркиза усмехнуться, пока он не расслышал:
— Вы говорили о волках в овечьей шкуре? — Наследница рода Ершовых безрезультатно пыталась высвободиться из объятий министра, что только распаляло гневный румянец на ее щеках. Надо же, а ведь цесаревич был прав насчет нее. Если девчонка и вправду невиновна, уже на первом петергофском балу на ее руку найдется немало желающих, и фамильные состояния двух богатейших родов империи будут играть далеко не первостепенную роль. — Так вот, маркиз, запомните: если мне выпадет шанс, я с радостью проткну клинком ваше сердце!
Она сделала еще несколько попыток вырваться и под леденеющим взглядом Левшина добавила:
— Хотя сомневаюсь, что оно у вас есть. Человека с сердцем едва ли могли назначить чиноначальником кабинета его императорского высочества!
Каждое произнесенное слово болезненно вонзалось в министра. Он мгновенно перестал улыбаться: значит, вот как о нем думает молодая графиня? А ведь она стала первой, кто смотрел на него без тени восхищения, а лишь с нескрываемым страхом и несокрушимой ненавистью. И маркизу впервые пришло в голову, что этот взгляд, исполненный бури нелегких переживаний, был многословнее прочих.
Медленно отодвигаясь от нее, Николай Георгиевич сначала отпустил узкие ладони, лишь после этого полностью отстранившись от девушки.
— Вы нравы, графиня. У меня нет сердца. — Маркиза и самого накрыло ураганом эмоций, которые он едва ли понимал. Гнев? Обида? Или еще что-то, о чем даже думать слишком опасно? — Но это и к лучшему, ведь вонзить клинок мне в сердце хотите не только вы.
И его сиятельство отошел вглубь полутемной комнаты, остро пахнувшей чем-то незнакомым.
Кабинет главы алхимического факультета оказался небольшим. Под самым окном стоял длинный двухуровневый стол, сплошь уставленный всевозможными емкостями с содержимым разного цвета. Чуть ближе к стене — еще один, как две капли воды схожий с предыдущим.
Однако даже несмотря на то, что задержание графа случилось три дня назад, из некоторых склянок до сих пор шел пар, а кое-где материя все время преображалась, представая перед глазами то в одной, то в другой форме… В целом же создавалось впечатление, что граф Ершов просто отошел по делам на несколько минут.
Отогнав прочь неприятные ощущения, маркиз напомнил себе о главной цели: он должен найти хоть какой-то ориентир, способный натолкнуть его на разгадку тайны ливиума.
Перебирая пальцами бутыли и скребки, Николай Георгиевич пристально вглядывался в предметы. Если его догадка верна, то понадобится всего одна вещь. Но выбрать ее нужно верно, потому как ошибочный след уведет их слишком далеко, и тогда корона не удержится…
А что, если попросить помощи у Ольги? Она наверняка должна что-то знать. Старая семейная легенда, один и тот же рассказ отца, воскрешаемый в памяти…
— Что вы знаете о последней разработке вашего отца? — Маркиз продолжал перебирать дымящиеся колбы, пытаясь найти хотя бы что-то, напоминающее жидкое золото. Но старый граф, похоже, был слишком умен и осмотрителен, чтобы оставить наработки такой важности у всех на виду. — Вы слышали о ливиуме?
Николай Георгиевич обернулся к графине, растерянно и с любопытством оглядывавшейся по сторонам. Неужели…
— Вы ведь никогда прежде не бывали здесь? — понял свою ошибку огненный маг. — Верно?
От прямого вопроса Ольга сразу вздрогнула и тут же нехотя замотала головой.
— Вы думали, я смогу помочь? — В ее голосе сквозила бездна боли, и маркиз удивился, как она жила все эти годы: одна, среди совершенно чужих ей людей. А ведь наверняка наследницы высоких родов не щадили ее, при первой же возможности указывая на весьма сомнительное место в очереди престолонаследия. — Я сказала вам правду, ваше сиятельство. Отец стыдился меня за то, что унаследовала его, а не материнскую кровь.
Постаравшись сделать заинтересованный вид, девушка отвернулась к стене, на которой висело множество наполненных доверху мешочков из льняного полотна, но этим жестом ей не удалось обмануть министра. Плечи ее чуть приподнялись, а потом беззвучно дрогнули. И она снова спрятала непослушные пальцы в складки темной юбки.
Пронаблюдав за графиней сутки, маркиз понимал: этот жест используется ею, чтобы вернуть состояние покоя. Что ж, похоже, разгадку тайны ливиума придется отложить на неопределенный срок.
Николай Георгиевич в душе обругал себя за эту оплошность: все же времени до бала оставалось совсем немного. Значит, нужно постараться хотя бы найти что-то из вещей с энергетическим слепком одного лишь графа, чтобы разгадать другое. Духовная друза соврала ведь не просто так…
Бросив мимолетный взгляд в окно, маркиз с сожалением заметил, что солнце с каждой минутой поднимается все выше, и потому пришлось поторопить девушку:
— Разрешите?
Времени мало, а вещей много, даже слишком. И почти на каждой из них огненная стихия узнает крупицы какого-то дара. Эти вещицы боевой маг отставлял в сторону, сразу догадавшись: не подходят, ведь титул четвертого графа Ершова — дарованный, и древняя кровь ему не принадлежит. Значит, нужно искать что-то чистое, без магического следа.
Левшин коснулся рукой аккуратной ладошки молодой графини, позволив огню лизнуть шелковистую кожу.
«Нежно, — шептал он, призывая стихию к порядку. — Не навреди».
Он нарочно не следил за реакцией Ольги, чтобы вновь не сбиться с поиска и не потерять контроль уже в третий раз. И лишь когда достиг нужной концентрации, понял, что нужно искать.
Родовой слепок вышел не слишком правильным, с небольшими дефектами, но он явно отличался от всего, что окружало непрошеных гостей в кабинете графа. И маркиз, расположив его на ладони, позвал.
Энергия откликалась плохо, вяло, и это наталкивало на дурные мысли: тот, кому она принадлежит, либо мертв, либо близок к смерти.
И все же ему удалось. Серая комната озарилась слабым огоньком. Всего одним, чего и следовало ожидать, потому как в кабинете давно прошел обыск и все мало-мальски интересное должно уже нумероваться в министерстве. А вот эту вещь почему-то не забрали. Не нашли?
Маркиз нагнулся к столу, пройдя рукой по ящикам. Все открыты, но слепок откликается не здесь, не в одном из них. Тогда где?
Он присел, пробегая руками под столом. Тоже пусто! А энергия зовет, и в этом нет никакого сомнения. Не останавливаться!
Встав на колени, Николай Георгиевич заглянул под стол. У самого стыка крышки и боковой границы заметил мелкую выемку, по форме напоминавшую полукруг. Быть такого не может! И все же…
— Ольга, дайте мне ваш родовой перстень! Быстро!
Девушка повиновалась. Послушно сняла единственное украшение с пальца, протянув его на раскрытой ладони. И когда то легло в выдолбленный паз, с глухим щелчком открылся небольшой тайник, в котором покоилось не что иное, как белесый кристалл.
— Друза памяти? — Ольга не скрывала любопытства. — Включите ее, министр! Может, на ней есть то, что поможет найти отца живым!
Набрав общеизвестную комбинацию, маркиз терпеливо ждал, пока камень вспыхнет, предоставив сохраненную запись. Но кристалл молчаливо покоился у него в руке, не проявляя на капли активности. Поврежден?
За дверью послышались первые голоса. Взглянув на часы, маркиз с жалостью обнаружил, что уже почти девять, и значит, всего через несколько минут кафедра оживет. Он обернулся к наследной графине, приказав:
— Прошу вас!
Девушка не шелохнулась. Посмотрела на него с вызовом, попятившись в сторону двери:
— Я ведь не только в вашем доме инкогнито, Николай Георгиевич, верно? Если бы дело имело официальный ход, меня бы не забрали из пансиона так стремительно, не сообщив ни о чем деду. И не позволили бы поселиться в вашем доме. Цесаревич знает? — Она пристально всмотрелась в выражение лица его сиятельства, тут же догадавшись: — Знает. Видимо, слухи об угрозе короне не так уж и беспочвенны, раз сам наследник пошел на такой риск во имя империи. Я никуда не пойду!
Выкрикнув это, она мигом бросилась к двери, попытавшись ухватиться за тяжелую каменную ручку. Если девчонка доберется до коридора и раскроет их, дело приобретет по-настоящему дурной оборот. А ведь графиня Полякова была права насчет воспитанницы. Умна. Только на сей раз ее проделки грозят обернуться настоящими проблемами.
Маркиз едва успел перехватить руку беглянки, когда та почти уже коснулась увесистого камня в бронзовой оправе. Рванул на себя — так резко, что девушка мгновенно споткнулась и, потеряв равновесие, рухнула к нему в объятия. А ведь он обещал себе держаться…
Не понимая, как совладать с удушливой волной чистого бешенства, маркиз отдавал себе отчет в одном: если графиня не поможет ему добровольно, их поиски могут затянуться. А петергофский бал уже скоро.
— Прошу вас… — Говорить спокойно, когда все внутри клокочет от гнева, оказалось непросто. Но Николай Георгиевич сделал над собой немыслимое усилие: — Прошу! Ради вашего отца! Всего неделю, до столичного бала. Если я не найду изменников, боюсь, падет не только цесаревич. Все высокие роды накроет гибельной волной!
Он держал в объятиях наследную графиню Ершову, всеми силами старавшуюся вырваться из его захвата, и шепотом уговаривал ее, как ребенка, совершая отчаянные попытки спасти ситуацию. Если девчонка не согласится…
Она на миг замерла, и ее блестящие синие глаза оказались напротив его собственных. Задышала часто, явно пытаясь унять эмоции, и спустя минуту тихо ответила:
— Неделю, ваше сиятельство. Всего неделю!
И лишь тогда маркиз снова открыл огненный портал.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой лучшие друзья предают, расследование заходит в тупик и делается предложение без права отказа
…нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают…
Л. Н. Толстой. Война и мир
Солнце уже поднялось высоко в небо, по-весеннему согревая широкую полевую дорогу, гостеприимно принявшую нас. Было тепло, и я обрадовалась, что мне не понадобился легкий плащ, оставленный дома у его сиятельства.
— Где мы? — Оглядевшись по сторонам, увидела невдалеке крошечное село. Совершенно обычное, как две капли воды похожее на любое другое в Старороссии.
От невысоких изб шел густой дым, устремляющийся в небо, и повсюду пахло хлебом. За селом царапал облака ровный крест скромного монастыря, а всего в нескольких шагах от нас находился небольшой постоялый двор, вокруг которого гудела жизнь. Именно туда и направился министр, увлекая меня за собой:
— Нам нужно попасть в монастырь, но портал туда открыть не дадут. Святые земли — единственное место, куда запрещено создавать магические проходы всем, кроме самого императора. Нужно взять карету.
Я не стала спорить. Замешкавшись ненадолго у широкой двери, огненный маг оценивающе взглянул на меня:
— Здесь вы никому не известны, и бояться, что вас узнают, не следует. И все же, если хотите, могу наложить на вас отворотные чары — магии огня они подчиняются слабо, но на час хватит с лихвой.
Благодарно кивнув, я ощутила, как освобожденное из ладоней Николая Георгиевича пламя хлестко пробежалось по чувствительной коже. Вслед за этим освободилось немного тонкой ткани на груди, выпустив несколько грубых складок, и я сразу же поняла: чары сработали.
Пропустив меня перед собой, министр толкнул входную дверь, уверенно зашагав к хозяину постоялого двора. Я осталась в стороне, с интересом наблюдая за жизнью широкого зала, в котором только стали появляться первые посетители.
Кажется, маркиз все же слукавил. Даже отсюда было заметно, как низко склонился перед ним тощий мужичок в чистой рубахе и как расторопно мелкий мальчишка убежал на конюшню. А ведь Николай Георгиевич еще даже не расплатился.
Оставив на столе несколько монет, он взял небольшую корзину, поднесенную самим хозяином, и лишь тогда, предложив мне руку, вывел меня из зала.
— Вас узнали, — с укором заметила я.
— Я говорил не о себе, Ольга. — Министр подвел меня к темно-серой карете, запряженной парой лошадей простой масти. — Чиноначальника кабинета его императорского высочества трудно не узнать. Я говорил о вас.
Усевшись в карету, тут же получила на руки корзину и, заглянув под чистый кусок ткани, нашла там несколько довольно сочных яблок и пару груш.
— Угощайтесь, — настойчиво приказал маркиз. — Не уверен, что успеем домой к обеду.
Я протянула одно из яблок его сиятельству и только затем взяла себе, а лошади уверенно застучали копытами по утоптанной сельской дороге.