— Смотрите на меня, графиня, когда я с вами говорю! — гневно прошипел он. — Вам следует привыкнуть выказывать мне уважение, раз вы все-таки добились своего, моя драгоценная невеста!
Еще одна попытка вырваться потерпела неудачу, и маг совершенно безжалостно продолжил:
— Но длительно вынашиваемые планы относительно молодого Никитина с треском провалились, как только его интерес привлекла более родовитая княжна. И тогда, увидев меня, вы решились. Чудесно разыграли представление об отсутствии дара, прекрасно осознавая, что вант талант почти безграничен. Только и этого вам оказалось недостаточно!
Он сжал меня так сильно, что перед глазами потемнело.
— Ну же, Ольга! Разве не этого вы хотели, разворачивая поистине невероятную задумку? Чего только стоит нападение нежити! По дороге домой и в самом министерстве! А ведь меня, опытного некроманта, даже не смутила отсылка к крови Воробьевых, с которыми ваше семейство роднилось не единожды… — Господин Левшин, похоже, совсем обезумел от гнева, раз позволил себе оттолкнуть меня к кровати.
И я тут же воспользовалась шансом, мгновенно подняв спасительное одеяло и плотно укутавшись в него.
Несколько крупных шагов к окну. Отвернувшись, министр запускает пальцы в темные волосы, рассыпавшиеся тяжелыми прядями. А я понимаю, что последующие слова даются ему нелегко:
— Вы ведь были уверены: я заберу вас к себе, чтобы не допустить гибели. И с этой минуты разыгранное представление стало еще интересней. — Разворот, и полный ненависти взгляд испепеляет не хуже огненной стихии. — Поцелуй, о котором вас никто не просил… но вы охотно делились силой. Игра в недотрогу… когда вы будто не знали, что такое бренди, и просто валились с ног от одного глотка… Чертовы пуговицы на не менее чертовой блузке… Мой гнев… Признайтесь, Ольга! Как много времени вам понадобилось, чтобы придумать все это?! А ведь Полякова предупреждала: вы умны. Изобретательны не в меру. И все же я обманулся!
Каждое обвинение маркиза болью отзывалось в сердце, пока я не услышала совсем постыдное:
— Должен отдать вам должное, достойное представление обрело не менее достойный финал. В чем-то даже трагичный… Вы дотащили меня, истекающего кровью, в сам императорский дворец на заседание кабинета его императорского высочества. Объятия, преданность, граничащая с безумством… Слезы, на которые повелись лучшие умы империи. А дальше… Когда искре позволено вспыхнуть, пожар уже не удержать! И вот ваш дед, герцог Юрий Афанасьевич Соколов, сегодня поутру нанес мне визит, требуя не просто брака, а союза высокородных! Слышите, Ольга?! Он. Потребовал. Нерушимого. Союза!
От неожиданности я задохнулась. Союз высокородных предполагал не просто брачную церемонию. Это была полная принадлежность супругов друг другу — от подписания договора до самой смерти. И даже после… В случае гибели одного другой не мог вступать в законный брак до конца своих дней — ни в обычный, ни в высокородный.
Сердце забилось быстро-быстро, а на глазах появились слезы. Неужели все так и закончится для меня — с этим безжалостным человеком, рядом с которым ощущался лишь чистый ужас?!
Маркиз же чеканил каждое слово, растаптывая меня все сильней:
— И я не смог отказать ему, потому как цесаревич… даже он не рискнул пойти против законов империи. А ваша честь… ваша честь, Ольга, — он сделал выраженный акцент на этом слове, криво усмехнувшись, — для всех оказалась под угрозой.
Он замолчал, с бешеным бессилием глядя мне в глаза. Медленно подошел, вплотную остановившись около дрожащей от страха и несправедливости меня, и после этого добавил:
— Только не надейтесь, что я стану вам образцовым мужем. Как уже было сказано, вы совершенно не в моем вкусе. Да и высокородный союз не входил в мои планы еще лет эдак пять, а потому… мы объявим о помолвке завтра же, с первыми утренними газетами. И станем готовиться к скромной свадьбе, после которой я продолжу жить своей жизнью, а вы… вы, Ольга, отбудете в семейное поместье в Шуваловке, где станете заниматься хозяйством, ребенком, которого, может, удастся зачать в нашу первую и единственную ночь, и… А, к черту! Занимайтесь там чем хотите. Только об этом я больше не желаю знать!
Он резко развернулся на носках блестящих туфель и быстро миновал пространство до двери. Ухватился за тонкую ручку, уже готовый выйти, и обернулся лишь тогда, когда прозвучало мое тихое:
— Нет. Я отказываюсь от этого брака, ваше сиятельство!
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой отказ принимается как вызов, а матримониальные планы рушатся под действием непредсказуемых причин
Что бы ни свершилось, всегда окажется, что это самое было предвидено и приказано.
Л. Н. Толстой. Война и мир
— Что вы сказали? — Похоже, до этого момента маркиз довольно уверенно держал себя в руках, и только сейчас я увидела чистое проявление его ярости. Он мигом вернулся обратно, сдернув с меня одеяло и рывком схватив за волосы. — Я больше не позволю вам выставлять меня глупцом! Договор с вашим дедом подписан сегодняшней датой. Ровно с семи утра вы — моя собственность, Ольга. Прошу запомнить это!
Николай Георгиевич стянул родовой перстень с мизинца, тут же водрузив его на безымянный палец моей правой руки. Массивный ободок оказался слишком широк, отчего непомерно крупный бардовый камень едва удержался, чтобы не свеситься вниз.
Рубин потемнел. Больно обжег кожу и уже в следующее мгновение с глухим щелчком впился в палец, заставив шинку уменьшиться в размерах. Удовлетворенно проследив взглядом за трансформацией кольца, его сиятельство пояснил:
— Это на тот случай, если вам придет в голову дурная идея сбежать. Думаю, вы достаточно умны, чтобы понимать: родовой перстень подвластен лишь хозяину. Он откликнется на мой зов, где бы вы ни были. На этом закончим. Будьте готовы к вечеру!
— К чему?
— Как же, графиня. Так долго все продумывали, а в момент триумфа растерялись? — издевательски пожурил маркиз. — Наш счастливый дагеротип, снятый на друзу памяти, должен озарить завтрашние газеты по всей стране, сообщив, что три великих рода соединят свою кровь.
Спорить с его сиятельством было большой глупостью, но, видимо, мой ум в крупной мере переоценили, потому как я снова напомнила Николаю Георгиевичу:
— Я не дам согласия на этот брак. Ни деду, ни вам, ни самому цесаревичу. И ваше кольцо вряд ли что-то изменит.
Было страшно смотреть за трансформацией на лице маркиза, и мне пришлось поспешно отвести взгляд, чтобы хотя бы попытаться сохранить оставшиеся крохи мужества.
— Кажется, я уже дважды предупреждал вас, чтобы вы не угрожали тому, кто сильнее! — Маркиз обманчиво нежно коснулся моей щеки. — И уже единожды сообщил о том, что с этого утра вы стали моей собственностью. Желаете консуммировать брак до его заключения?
Я постаралась сделать шаг назад, но уперлась ногами в железную постель, отрезавшую путь к отступлению. А маркиз тут же сократил увеличившееся расстояние:
— Мне ничего не стоит сделать вам приятно, дорогая графиня. Одно только слово…
Ладонь огненного мага заскользила по моей шее вниз, остановившись на груди. А глаза зло смотрели на меня, не скрывая издевательской усмешки.
— Вам должно быть известно, что, даже когда женщина не совсем во вкусе мужчины, ему не составит труда овладеть ею. Понимаете?
Скорее по инерции, чем соглашаясь, я кивнула. А потом произошло унизительное завершение беседы. Губы его сиятельства мимолетно коснулись моих, и он удовлетворенно похвалил:
— Ну вот и умница. Скоро за вами прибудет герцог Соколов. Отправляйтесь домой. Отдохните как следует, а к вечеру будьте готовы показать всем искреннюю радость от предстоящего союза.
Боевой маг, бросив последний победный взгляд в мою сторону, развернулся и в полной тишине покинул госпитальный зал, оставив меня босую на ледяном полу. Лишь теперь я смогла ощутить, что каменные плиты были чересчур холодные, и, видимо, поэтому по телу пробежала крупная дрожь.
Не в силах больше стоять, рухнула прямо на пол — благо тяжелое одеяло послужило мне хорошим амортизатором, не позволив окончательно расшибиться. Тщетно пытаясь снять перстень маркиза, спустя четверть часа все же поняла: он не шутил, и теперь злосчастного украшения можно будет лишиться только вместе с пальцем.
Сколько я так просидела, сказать не могла. Но вскоре в зале появилась сестра милосердия, поднявшая меня с пола и уложившая в постель. Списав все произошедшее на потрясение после нападения, она спешно покинула помещение, вернувшись с чашкой успокоительного отвара. И мое сознание ненадолго угасло, доверившись спасительной темноте.
Разбудил голос деда, которого не доводилось слышать почти год. Такой любимый, он сейчас вызывал во мне лишь бессильный гнев, и я не хотела показывать, что уже очнулась. Но герцога Соколова обмануть не так легко, а потому…
— Вставай, Оля. Нам нужно торопиться. Дагеротипист прибудет в особняк через два часа, тебе нужно подготовиться.
И все.
Я понимала, что в императорском госпитале дед сохранит сдержанность, не позволив себе проронить ни единого лишнего слова, но после обращения маркиза невыносимо хотелось услышать теплоту в знакомом голосе. С глубоким разочарованием пришлось напомнить себе, что воспитание в высоких родах превыше всего, а потому, дождавшись, когда меня оставят одну, я поспешно встала с постели и привела себя в порядок.
Время убывало с бешеной скоростью, отсчитывая последние часы моей свободы. Набросив на плечи легкий плащ, дед помог мне усесться в украшенную золочеными завитками карету, запряженную четверкой вороных. И лишь тогда, навесив защитный полог на окна и двери, с укором пояснил:
— Ты не оставила мне выбора, дорогая. Семь глав высоких родов и сам цесаревич видели вас вместе. Знаю, ты сердишься, но высокородный союз — лучшее, что можно было сделать в подобной ситуации.
Позволив себе молчание в ответ, я оглядела деда. За прошедший год он заметно состарился. Седины стало значительно больше, и теперь серебрились не только виски, но и вся голова. Глаза глубокого синего цвета, такие же, как и у меня, словно бы выцвели на ярком солнце. Заметив, что я его рассматриваю, он усмехнулся:
— Время никого не щадит, дорогая, поэтому воспользуйся им как следует.
Вымученно улыбнувшись, слабым голосом ответила:
— Его у меня больше нет.
Я действительно чувствовала, что не только время, но и саму жизнь у меня безжалостно отняли, заключив договор о нерушимом браке с маркизом Левшиным, но дед, похоже, был об этом другого мнения:
— Дорогая, если бы ты только дала мне знать, что он тебя похитил… Одного послания… одного намека хватило бы, чтобы я перевернул всю империю в поисках тебя. Мы могли оставить в тайне твое пребывание в его доме, даже если бы между вами… Господи, Оля! Он обидел тебя?!
Грустно покачала головой:
— Нет. Не так, как ты думаешь.
Похоже, дед все понял.
— Этот зарвавшийся маг… Приди ты ко мне вовремя, он не смог бы сделать ровным счетом ничего, даже имея поддержку цесаревича. К слову, они довольно дружны между собой, знала?
До дружбы моего будущего супруга с наследником престола мне не было ровным счетом никакого дела.
— Мне ведь сказали другое. Я и подумать не могла, что тебе неизвестно…
Бессильно уронив голову в ладони, я впервые за последние дни позволила себе расплакаться. Понимая, что место не самое подходящее, отчаянно старалась сдержаться хотя бы до родового особняка, но у меня ничего не получалось.
Еще недавно я представляла, как в скором времени оставлю пансион и впервые выйду в свет. Ждала петергофского бала, надеялась на союз с Алешей, а теперь… у меня отняли все это, оставив лишь: «Ровно с семи утра вы — моя собственность, Ольга».
Вот так просто. Собственность. А ведь мне еще нет и восемнадцати лет, чтобы втайне надеяться на спасение. Видимо, именно поэтому согласно законам Староросской империи между нами с маркизом оказался возможным лишь высокородный союз, когда из одной семьи меня передавали в другую.
Грустно улыбнулась. Действительно похоже на собственность.
Дед накрыл дрожащие ладони своими в тщетной попытке успокоить, и я, ровно выпрямив спину, смахнула непрошеные слезы. Все верно. Уже менее чем через два часа мне суждено улыбаться на новых дагеротипах завтрашнего «Императорского советника», и я приложу все усилия, чтобы так и казалось, потому что иначе…
Маркиз обвинил меня в изобретении идеального плана? Что ж, ваше сиятельство, если вы так решили… тогда позвольте мне не разочаровать вас!
Войдя в старый дом деда, с наслаждением вдохнула привычный запах, и мысли обрели чуть большую четкость. Вот уж определенно нужно взять себя в руки, и тогда, быть может, даже с этим ненавистным кольцом у меня появится шанс на свободу, только дальше — ни единой ошибки!
Позволив приготовить себе ванну, я поднялась в светлые покои на втором этаже, принадлежащие мне еще с детства. Огляделась. Да, именно эти комнаты я всегда считала своим настоящим домом.
Легкая мебель цвета слоновой кости декорирована изящным шелком сливочного оттенка. Крошечный столик у окна покрыт кружевной салфеткой, на которой — приземистая широкобокая ваза с последними подснежниками. Одному богу известно, откуда их привез дед, но с приходом весны он всегда дарил мне букетик этих цветов. И сейчас я была втайне рада, что в этом году весна запоздала.
У вазы оставлен старый дагеротип. На нем мы втроем: я, мать и отец. Я здесь еще слишком мала, чтобы понимать свое счастье. Только бы не расплакаться…
Взгляд упал на прикроватную тумбу со стопкой любимых книг. А ведь они даже легкий вязаный плед, скорее похожий на большой платок, оставить не забыли. Я тепло улыбнулась: в родовом особняке Соколовых меня ждали всегда.
Горничная добавила в воду несколько капель лавандового масла — моего любимого, и я разрешила себе немного задержаться в ванной. Тщательно вымыла волосы отваром из трав, не забыв нанести на тело смесь душистых масел. И лишь после этого укуталась в тяжелое пушистое полотенце.
Еще одна попытка вырваться потерпела неудачу, и маг совершенно безжалостно продолжил:
— Но длительно вынашиваемые планы относительно молодого Никитина с треском провалились, как только его интерес привлекла более родовитая княжна. И тогда, увидев меня, вы решились. Чудесно разыграли представление об отсутствии дара, прекрасно осознавая, что вант талант почти безграничен. Только и этого вам оказалось недостаточно!
Он сжал меня так сильно, что перед глазами потемнело.
— Ну же, Ольга! Разве не этого вы хотели, разворачивая поистине невероятную задумку? Чего только стоит нападение нежити! По дороге домой и в самом министерстве! А ведь меня, опытного некроманта, даже не смутила отсылка к крови Воробьевых, с которыми ваше семейство роднилось не единожды… — Господин Левшин, похоже, совсем обезумел от гнева, раз позволил себе оттолкнуть меня к кровати.
И я тут же воспользовалась шансом, мгновенно подняв спасительное одеяло и плотно укутавшись в него.
Несколько крупных шагов к окну. Отвернувшись, министр запускает пальцы в темные волосы, рассыпавшиеся тяжелыми прядями. А я понимаю, что последующие слова даются ему нелегко:
— Вы ведь были уверены: я заберу вас к себе, чтобы не допустить гибели. И с этой минуты разыгранное представление стало еще интересней. — Разворот, и полный ненависти взгляд испепеляет не хуже огненной стихии. — Поцелуй, о котором вас никто не просил… но вы охотно делились силой. Игра в недотрогу… когда вы будто не знали, что такое бренди, и просто валились с ног от одного глотка… Чертовы пуговицы на не менее чертовой блузке… Мой гнев… Признайтесь, Ольга! Как много времени вам понадобилось, чтобы придумать все это?! А ведь Полякова предупреждала: вы умны. Изобретательны не в меру. И все же я обманулся!
Каждое обвинение маркиза болью отзывалось в сердце, пока я не услышала совсем постыдное:
— Должен отдать вам должное, достойное представление обрело не менее достойный финал. В чем-то даже трагичный… Вы дотащили меня, истекающего кровью, в сам императорский дворец на заседание кабинета его императорского высочества. Объятия, преданность, граничащая с безумством… Слезы, на которые повелись лучшие умы империи. А дальше… Когда искре позволено вспыхнуть, пожар уже не удержать! И вот ваш дед, герцог Юрий Афанасьевич Соколов, сегодня поутру нанес мне визит, требуя не просто брака, а союза высокородных! Слышите, Ольга?! Он. Потребовал. Нерушимого. Союза!
От неожиданности я задохнулась. Союз высокородных предполагал не просто брачную церемонию. Это была полная принадлежность супругов друг другу — от подписания договора до самой смерти. И даже после… В случае гибели одного другой не мог вступать в законный брак до конца своих дней — ни в обычный, ни в высокородный.
Сердце забилось быстро-быстро, а на глазах появились слезы. Неужели все так и закончится для меня — с этим безжалостным человеком, рядом с которым ощущался лишь чистый ужас?!
Маркиз же чеканил каждое слово, растаптывая меня все сильней:
— И я не смог отказать ему, потому как цесаревич… даже он не рискнул пойти против законов империи. А ваша честь… ваша честь, Ольга, — он сделал выраженный акцент на этом слове, криво усмехнувшись, — для всех оказалась под угрозой.
Он замолчал, с бешеным бессилием глядя мне в глаза. Медленно подошел, вплотную остановившись около дрожащей от страха и несправедливости меня, и после этого добавил:
— Только не надейтесь, что я стану вам образцовым мужем. Как уже было сказано, вы совершенно не в моем вкусе. Да и высокородный союз не входил в мои планы еще лет эдак пять, а потому… мы объявим о помолвке завтра же, с первыми утренними газетами. И станем готовиться к скромной свадьбе, после которой я продолжу жить своей жизнью, а вы… вы, Ольга, отбудете в семейное поместье в Шуваловке, где станете заниматься хозяйством, ребенком, которого, может, удастся зачать в нашу первую и единственную ночь, и… А, к черту! Занимайтесь там чем хотите. Только об этом я больше не желаю знать!
Он резко развернулся на носках блестящих туфель и быстро миновал пространство до двери. Ухватился за тонкую ручку, уже готовый выйти, и обернулся лишь тогда, когда прозвучало мое тихое:
— Нет. Я отказываюсь от этого брака, ваше сиятельство!
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой отказ принимается как вызов, а матримониальные планы рушатся под действием непредсказуемых причин
Что бы ни свершилось, всегда окажется, что это самое было предвидено и приказано.
Л. Н. Толстой. Война и мир
— Что вы сказали? — Похоже, до этого момента маркиз довольно уверенно держал себя в руках, и только сейчас я увидела чистое проявление его ярости. Он мигом вернулся обратно, сдернув с меня одеяло и рывком схватив за волосы. — Я больше не позволю вам выставлять меня глупцом! Договор с вашим дедом подписан сегодняшней датой. Ровно с семи утра вы — моя собственность, Ольга. Прошу запомнить это!
Николай Георгиевич стянул родовой перстень с мизинца, тут же водрузив его на безымянный палец моей правой руки. Массивный ободок оказался слишком широк, отчего непомерно крупный бардовый камень едва удержался, чтобы не свеситься вниз.
Рубин потемнел. Больно обжег кожу и уже в следующее мгновение с глухим щелчком впился в палец, заставив шинку уменьшиться в размерах. Удовлетворенно проследив взглядом за трансформацией кольца, его сиятельство пояснил:
— Это на тот случай, если вам придет в голову дурная идея сбежать. Думаю, вы достаточно умны, чтобы понимать: родовой перстень подвластен лишь хозяину. Он откликнется на мой зов, где бы вы ни были. На этом закончим. Будьте готовы к вечеру!
— К чему?
— Как же, графиня. Так долго все продумывали, а в момент триумфа растерялись? — издевательски пожурил маркиз. — Наш счастливый дагеротип, снятый на друзу памяти, должен озарить завтрашние газеты по всей стране, сообщив, что три великих рода соединят свою кровь.
Спорить с его сиятельством было большой глупостью, но, видимо, мой ум в крупной мере переоценили, потому как я снова напомнила Николаю Георгиевичу:
— Я не дам согласия на этот брак. Ни деду, ни вам, ни самому цесаревичу. И ваше кольцо вряд ли что-то изменит.
Было страшно смотреть за трансформацией на лице маркиза, и мне пришлось поспешно отвести взгляд, чтобы хотя бы попытаться сохранить оставшиеся крохи мужества.
— Кажется, я уже дважды предупреждал вас, чтобы вы не угрожали тому, кто сильнее! — Маркиз обманчиво нежно коснулся моей щеки. — И уже единожды сообщил о том, что с этого утра вы стали моей собственностью. Желаете консуммировать брак до его заключения?
Я постаралась сделать шаг назад, но уперлась ногами в железную постель, отрезавшую путь к отступлению. А маркиз тут же сократил увеличившееся расстояние:
— Мне ничего не стоит сделать вам приятно, дорогая графиня. Одно только слово…
Ладонь огненного мага заскользила по моей шее вниз, остановившись на груди. А глаза зло смотрели на меня, не скрывая издевательской усмешки.
— Вам должно быть известно, что, даже когда женщина не совсем во вкусе мужчины, ему не составит труда овладеть ею. Понимаете?
Скорее по инерции, чем соглашаясь, я кивнула. А потом произошло унизительное завершение беседы. Губы его сиятельства мимолетно коснулись моих, и он удовлетворенно похвалил:
— Ну вот и умница. Скоро за вами прибудет герцог Соколов. Отправляйтесь домой. Отдохните как следует, а к вечеру будьте готовы показать всем искреннюю радость от предстоящего союза.
Боевой маг, бросив последний победный взгляд в мою сторону, развернулся и в полной тишине покинул госпитальный зал, оставив меня босую на ледяном полу. Лишь теперь я смогла ощутить, что каменные плиты были чересчур холодные, и, видимо, поэтому по телу пробежала крупная дрожь.
Не в силах больше стоять, рухнула прямо на пол — благо тяжелое одеяло послужило мне хорошим амортизатором, не позволив окончательно расшибиться. Тщетно пытаясь снять перстень маркиза, спустя четверть часа все же поняла: он не шутил, и теперь злосчастного украшения можно будет лишиться только вместе с пальцем.
Сколько я так просидела, сказать не могла. Но вскоре в зале появилась сестра милосердия, поднявшая меня с пола и уложившая в постель. Списав все произошедшее на потрясение после нападения, она спешно покинула помещение, вернувшись с чашкой успокоительного отвара. И мое сознание ненадолго угасло, доверившись спасительной темноте.
Разбудил голос деда, которого не доводилось слышать почти год. Такой любимый, он сейчас вызывал во мне лишь бессильный гнев, и я не хотела показывать, что уже очнулась. Но герцога Соколова обмануть не так легко, а потому…
— Вставай, Оля. Нам нужно торопиться. Дагеротипист прибудет в особняк через два часа, тебе нужно подготовиться.
И все.
Я понимала, что в императорском госпитале дед сохранит сдержанность, не позволив себе проронить ни единого лишнего слова, но после обращения маркиза невыносимо хотелось услышать теплоту в знакомом голосе. С глубоким разочарованием пришлось напомнить себе, что воспитание в высоких родах превыше всего, а потому, дождавшись, когда меня оставят одну, я поспешно встала с постели и привела себя в порядок.
Время убывало с бешеной скоростью, отсчитывая последние часы моей свободы. Набросив на плечи легкий плащ, дед помог мне усесться в украшенную золочеными завитками карету, запряженную четверкой вороных. И лишь тогда, навесив защитный полог на окна и двери, с укором пояснил:
— Ты не оставила мне выбора, дорогая. Семь глав высоких родов и сам цесаревич видели вас вместе. Знаю, ты сердишься, но высокородный союз — лучшее, что можно было сделать в подобной ситуации.
Позволив себе молчание в ответ, я оглядела деда. За прошедший год он заметно состарился. Седины стало значительно больше, и теперь серебрились не только виски, но и вся голова. Глаза глубокого синего цвета, такие же, как и у меня, словно бы выцвели на ярком солнце. Заметив, что я его рассматриваю, он усмехнулся:
— Время никого не щадит, дорогая, поэтому воспользуйся им как следует.
Вымученно улыбнувшись, слабым голосом ответила:
— Его у меня больше нет.
Я действительно чувствовала, что не только время, но и саму жизнь у меня безжалостно отняли, заключив договор о нерушимом браке с маркизом Левшиным, но дед, похоже, был об этом другого мнения:
— Дорогая, если бы ты только дала мне знать, что он тебя похитил… Одного послания… одного намека хватило бы, чтобы я перевернул всю империю в поисках тебя. Мы могли оставить в тайне твое пребывание в его доме, даже если бы между вами… Господи, Оля! Он обидел тебя?!
Грустно покачала головой:
— Нет. Не так, как ты думаешь.
Похоже, дед все понял.
— Этот зарвавшийся маг… Приди ты ко мне вовремя, он не смог бы сделать ровным счетом ничего, даже имея поддержку цесаревича. К слову, они довольно дружны между собой, знала?
До дружбы моего будущего супруга с наследником престола мне не было ровным счетом никакого дела.
— Мне ведь сказали другое. Я и подумать не могла, что тебе неизвестно…
Бессильно уронив голову в ладони, я впервые за последние дни позволила себе расплакаться. Понимая, что место не самое подходящее, отчаянно старалась сдержаться хотя бы до родового особняка, но у меня ничего не получалось.
Еще недавно я представляла, как в скором времени оставлю пансион и впервые выйду в свет. Ждала петергофского бала, надеялась на союз с Алешей, а теперь… у меня отняли все это, оставив лишь: «Ровно с семи утра вы — моя собственность, Ольга».
Вот так просто. Собственность. А ведь мне еще нет и восемнадцати лет, чтобы втайне надеяться на спасение. Видимо, именно поэтому согласно законам Староросской империи между нами с маркизом оказался возможным лишь высокородный союз, когда из одной семьи меня передавали в другую.
Грустно улыбнулась. Действительно похоже на собственность.
Дед накрыл дрожащие ладони своими в тщетной попытке успокоить, и я, ровно выпрямив спину, смахнула непрошеные слезы. Все верно. Уже менее чем через два часа мне суждено улыбаться на новых дагеротипах завтрашнего «Императорского советника», и я приложу все усилия, чтобы так и казалось, потому что иначе…
Маркиз обвинил меня в изобретении идеального плана? Что ж, ваше сиятельство, если вы так решили… тогда позвольте мне не разочаровать вас!
Войдя в старый дом деда, с наслаждением вдохнула привычный запах, и мысли обрели чуть большую четкость. Вот уж определенно нужно взять себя в руки, и тогда, быть может, даже с этим ненавистным кольцом у меня появится шанс на свободу, только дальше — ни единой ошибки!
Позволив приготовить себе ванну, я поднялась в светлые покои на втором этаже, принадлежащие мне еще с детства. Огляделась. Да, именно эти комнаты я всегда считала своим настоящим домом.
Легкая мебель цвета слоновой кости декорирована изящным шелком сливочного оттенка. Крошечный столик у окна покрыт кружевной салфеткой, на которой — приземистая широкобокая ваза с последними подснежниками. Одному богу известно, откуда их привез дед, но с приходом весны он всегда дарил мне букетик этих цветов. И сейчас я была втайне рада, что в этом году весна запоздала.
У вазы оставлен старый дагеротип. На нем мы втроем: я, мать и отец. Я здесь еще слишком мала, чтобы понимать свое счастье. Только бы не расплакаться…
Взгляд упал на прикроватную тумбу со стопкой любимых книг. А ведь они даже легкий вязаный плед, скорее похожий на большой платок, оставить не забыли. Я тепло улыбнулась: в родовом особняке Соколовых меня ждали всегда.
Горничная добавила в воду несколько капель лавандового масла — моего любимого, и я разрешила себе немного задержаться в ванной. Тщательно вымыла волосы отваром из трав, не забыв нанести на тело смесь душистых масел. И лишь после этого укуталась в тяжелое пушистое полотенце.