Она потягивается, расслабляясь в моих объятиях.

– Чудесно. Тут была огромная теплая подушка для тисканья.

Я коротко смеюсь.

– Да, было мило, а? – Те пару раз, что я просыпался, я был счастлив осознать, что я не один… что она все еще в моей постели, тихо дышит рядом.

Проведя ладонью по ее бедру, я прикасаюсь губами к ее затылку, запечатлевая нежный поцелуй. Она прижимается ко мне бедрами, и мне интересно, чувствует ли она, что у меня встал.

Конечно, я снова ее хочу. Но я не собираюсь испытывать судьбу. Дело не во мне и не в моих желаниях, а в том, чтобы Бекка снова привыкла к сексу. Так что, если она не захочет, я не стану ничего предпринимать.

Живот у меня бурчит, и она коротко смеется.

– Ты когда-нибудь бываешь не голодным?

– Я всегда могу что-нибудь перехватить. Как насчет моей знаменитой эпичной яичницы-болтуньи? – спрашиваю я.

– Какая девушка может отказаться от такого?

Мы одеваемся, а потом завтракаем кофе и яичницей на кухонном островке. Поскольку позже я планировал сыграть с ребятами в тренировочном зале в баскетбол, Бекка говорит, что после завтрака она уедет.

– Спасибо за яичницу, – говорит она, целуя меня в щеку, пока я загружаю посудомоечную машину. – Сейчас избавлю тебя от своего присутствия. Только заберу свою сумку.

– Уверена? – спрашиваю я, вытирая руки кухонным полотенцем. Я не хочу, чтобы она думала, будто ей нужно спешить, не хочу, чтобы это утро после было неловким.

Она кивает, прикусив губу, делает паузу, затем на губах ее появляется ленивая улыбка.

– Прошлая ночь была…

– Крышесносной, – говорю я. – Ты невероятная. И такая сексуальная.

Ее улыбка становится еще шире.

– Я имела в виду ужин.

Я издаю низкий смешок.

– Чертовка.

Иду за ней в спальню, и Бекка хватает со стула свою сумку. Затем она замирает, глядя на стопку книг, лежащих на краю стола. Они щеголяют такими названиями как: «Как пережить сексуальную травму», «Как справиться», «Вера, дабы двигаться вперед», «Исцеление и надежда». Оу. Да. Я уже и забыл о них.

Какое-то время она молчит, просто стоит с сумкой в руках и смотрит на книги.

– Что все это значит? – спрашивает она тихим, неуверенным голосом.

– Э, просто несколько книг, которые я взял.

Она еще мгновение скользит взглядом по названиям, словно запоминая их, а когда поднимает глаза на меня, в них читаются вопросы.

– Для себя или для меня?

– Для себя, – быстро отвечаю я, – …и для тебя, я полагаю.

Переступив с ноги на ногу, Бекка нервно вздыхает.

– Я, знаешь ли, не сломана. Эти инструкции не расскажут тебе, как меня починить.

Я хватаю стопку книг и запихиваю их в ящик стола, куда они падают с громким стуком, а потом задвигаю ящик.

– Знаю.

То есть логически я понимаю это. Но когда я согласился помочь ей, то принял это предложение всерьез. Я полагал, небольшое исследование помогло бы делу, но теперь вижу, насколько бесчувственным все это кажется Бекке. Словно существует какой-то сборник сценариев, который можно прочитать, чтобы помочь ей. Она не робот и не сломавшийся механизм. Она человек со сложными чувствами и эмоциями.

Повернувшись к ней, я беру ее за плечи и мягко сжимаю.

– Эй. Извини. Черт возьми, с тобой все в порядке. Я просто хотел убедиться, что ничего не испорчу, не сделаю что-то не так.

Выражение ее лица смягчается.

– Ты не сделал. Не сделаешь.

Я киваю, надеясь, что это действительно так.

Не сказав ни слова, Бекка выходит из комнаты, и я следую за ней. Как только она надевает ботинки, мы замираем у входной двери, словно никто из нас не готов прощаться.


Она бросает на меня последний взгляд, который я не могу прочитать, и открывает дверь.

– Позвонишь мне?

– Конечно. Созвонимся.

Я смотрю, как она уходит, надеясь, что ничего не испортил. Потому что прошлая ночь была, мать ее, невероятна.

*

Всю игру я рассеян и поглощен мыслями о ночи с Беккой.

Она была права, ужин удался, но секс? Это, черт подери, было потрясающе.

За исключением оплошности с книгами, я чертовски доволен всем, что случилось вчера. Я вспоминаю, как она смотрела на меня огромными голубыми глазами, будто умоляя разрешения насладиться собой. И как только я слегка поощрил ее, все стены, казалось, рухнули. Не собираюсь лгать: сегодня я чуть более чем горд собой.

– Открыт! – кричит Джастин с другой стороны катка, и я уклоняюсь в сторону как раз вовремя, чтобы шайба не влетела мне в голову.

Дерьмо. Полагаю, пора начинать играть внимательнее.

Через сорок пять минут, когда мы заканчиваем игру, я чувствую себя усталым, насквозь мокрым и чертовски голодным. Сойдя со льда, я хватаю бутылку воды и опорожняю наполовину одним глотком.

– Привет, – говорит Тедди, наблюдая за мной с другой стороны скамейки, словно пытаясь прочесть что-то по моему лицу. – Как все прошло прошлой ночью?

Я не могу удержаться от немедленной улыбки.

– Настолько хорошо? – Он коротко смеется.

– Да. Это было… хорошо. – «Хорошо» кажется совершенно неподходящим словом. Все равно что сказать «хорошо» о победе против Торонто или сказать, будто на поверхности солнца – тепло.

– Рад слышать, – отвечает он, все еще глядя на меня и, очевидно, ожидая подробностей.

Жаль, он их не дождется.

– Твой совет пригодился. Спасибо, чувак.

– Обращайся. – Он кидает мне полотенце. – Иди прими душ. От тебя, мать твою, воняет.

Когда мы входим в раздевалку, он дает мне подзатыльник.

И это – Тедди, которого я знаю и люблю.

– Как вам эта выставка прошлой ночью? – спрашиваю я Джастина, когда мы вдвоем направляемся в душ. Кабинки там разделены половинчатыми стенками, так что это не так странно, как может показаться.

– Элизе понравилось, поэтому, полагаю, нормально, – отвечает он, качая головой.

Странно видеть, как сильно изменился мой лучший друг с тех пор, как начал встречаться с моей младшей сестрой. Да, я все еще часто думаю об этом. Но он хорошо к ней относится, и она счастлива, поэтому мне не на что жаловаться.

Тем не менее многое определенно изменилось. Ушли те дни, когда мы вместе отвисали в барах, наслаждаясь шведским столом из женщин, всегда готовых пойти к нам домой просто потому, что мы – профессиональные хоккеисты. Но все не так плохо, поскольку у меня все еще есть Тедди и Ашер, и даже новичок Морган – довольно сильный магнит для дам.

Хотя, должен признать, в последнее время бары меня не слишком привлекают. Большую часть свободного времени вне льда я провожу, заботясь о Бекке. И, честно говоря, я совсем не скучаю по случайным связям.

Предполагается, что я должен лишь помогать ей: тренировать ее, так сказать, в постельной игре – но в последнее время мне кажется, будто между нами что-то изменилось. Во-первых, она намного превзошла все мои ожидания, а во-вторых, я обнаружил, что меня не интересует ни одна женщина, кроме нее. И я действительно не знаю, что делать с этим. Я предполагал, что мой интерес разгорелся лишь из-за потрескивающего сексуального напряжения между нами, поскольку это было для меня чем-то совершенно новым и, следовательно, возбуждающим. Но теперь мне кажется, что тут есть нечто большее. Она – не просто новая блестящая игрушка.

Честно говоря, я понятия не имею, как я уйду, когда все кончится, потому что никогда вот так просто не передам ее с рук на руки другому мужчине. Откровенно говоря, меня тошнит при одной мысли об этом.

Это не дает мне покоя с тех пор, как Бекка ушла сегодня утром. Я не знаю, как поведу себя после ее слов о готовности оставить мои уроки и заняться кем-нибудь другим. Ну, я пытаюсь убедить себя, что переживу это. Я – долбаный Оуэн Пэриш… как только она уйдет, выстроится целая очередь из женщин, желающих согреть мою постель.

Осознав, что Джастин все еще рассказывает о своем вечере с Элизой, я пытаюсь сконцентрироваться на разговоре.

– А ты гулял вчера? – спрашивает он.

Я качаю головой и тянусь за полотенцем, выключая воду.

– Нет, пригласил кое-кого.

Он вскидывает брови.

– Девушку?

Я неохотно киваю. Я не могу лгать своему лучшему другу, даже если это может стать большой проблемой.

– Да.