– Пусть даже так, но… – Она прищурилась и посмотрела на барона, ожидая ответа.
Он понял, что придется рассказывать подробности и нехотя заговорил:
– Эти бандиты… э… каким-то образом сумели притащить сюда одного из гигантских червей и загнали его в каньон. Чудовище оказалось запертым внутри отвесных стен и не смогло найти выхода наружу. Оно взбесилось и целыми днями крушило все вокруг. – Он издал неопределенный горловой звук, видимо, означавший горькую усмешку. – Один червь. Мы осмелились войти сюда лишь через несколько лет, потому что не были уверены, что чудовище ушло.
Малина поморщилась.
– Теперь вы тайно восстановили предприятие и хотите переложить на меня расходы. Ведь именно поэтому ваша специя так баснословно дорога.
– Ур-директор, – заговорил барон, – с помощью этого предприятия мы можем обеспечить движение абсолютно независимого потока специи. Говоря откровенно, стоимость таких операций требует, чтобы я получал доходы без добавочного налога от всей свободной специи, которую мы произведем.
Солдаты караула стояли неподвижно, как статуи, лица их ничего не выражали, но Малина понимала, что в любой момент они могут стать смертельно опасными.
– Мы заключим дополнительные соглашения, – сказал барон, – но я уверен, что мы поймем друг друга. Оргиз для нас – это работающая платформа, которая поможет направлять достаточно большие партии специи по каналам КАНИКТ. – Его круглое жирное лицо омрачилось. – Если, конечно, об этом не пронюхают граф Фенринг и Император. Шаддам может лишить Дом Харконненов права на управление Арракисом, как он сделал это когда-то в отношении Дома Ричесов.
– Определенно, я согласна с вами, барон, но уж поскольку я прибыла сюда, проделав такой долгий путь, то не покажете ли вы мне этапы операций со специей в деталях? Я хочу понять, как протекает процесс, хочу разобраться во всех аспектах этой отрасли.
Малина плотно сжала губы. Они уже высохли и потрескались. Удивительно, как быстро эта планета высасывает воду из тела!
– Наш союз приемлем – если вы больше никогда не потребуете, чтобы я вновь посетила это богом проклятое место!
* * *
Когда дело касается войны, благородство редко приводит к победе.
Верховный баши Корреа Добле
Сидя на троне, вокруг которого застыли отборные сардаукары, Император на чем свет стои́т ругал своих подчиненных. Даже после повторной ревизии списка Шаддам не был удовлетворен рекомендованными ему кандидатами в новые члены Ландсраада.
Все утро канцлер Ридондо приводил к Императору бесконечную череду советников и специалистов, а Шаддам читал их докладные записки. Многие имена кандидатов были ему неизвестны, но, вероятно, их знала его драгоценная супруга. Впрочем, пока все эти досье не удовлетворяли Императора. Он хотел быть уверенным, что новые члены Ландсраада будут безусловно верны ему, Шаддаму Коррино, пусть даже и во времена смуты, которую сеяли мятежники из Содружества благородных.
– Мне нужно еще больше имен. Я вычеркнул половину из тех, что вы мне подсунули; я же знаю, как они настроены и как высказываются публично. – Он посмотрел на Ридондо, а затем на имперских чиновников. – Хватит тратить мое время!
Советники съежились, и это была та самая реакция, которой ожидал от них Император.
– Это не только срочное и безотлагательное дело, – продолжал Шаддам, стараясь заставить их понять, чего он хочет, – это еще и возможность. Я намерен заполнить Ландсраад людьми, на которых мог бы целиком и полностью положиться, которые проводили бы мою политику и поддерживали меня в годину испытаний. Мы должны быть абсолютно уверены в том, что ни один из них не имеет отношения к преступной деятельности Якссона Ару. Вы меня поняли?
– Мы очень хорошо вас поняли, сир, – сказал Стеф Иббон, профессиональный карьерный бюрократ, возглавлявший одну из групп поиска кандидатов.
– Мы посоветуемся с более многочисленной группой экспертов и предложим новых кандидатов к концу дня, – сказала какая-то молодая женщина. Он никак не мог вспомнить ее имени, но знал, что она – недавняя выпускница одного из лучших университетов. Император недовольно глянул в ее сторону – так же, как и Стеф Иббон; оба были уверены, что этой сопливой девчонке не пристало говорить таким тоном в присутствии более высокопоставленных особ.
Потом Шаддам снова посмотрел на нее. В отличие от большинства других, она выглядела более уверенной в себе, более умной и твердой в своих убеждениях, чем ее коллеги. Он также вспомнил, что отобранные ею кандидаты были вполне удовлетворительными и многие из них остались в императорском списке.
– Конечно, я вынужден расформировать мою прежнюю фокус-группу, чтобы получить лучший результат. – Говоря это, он изо всех сил пытался вспомнить имя женщины, и наконец ему это удалось. – Вы Айна Тере, верно? С этого момента я назначаю вас главой группы поиска кандидатов. – Он перевел тяжелый взгляд на Иббона. – Отныне вы будете следовать ее указаниям.
Старый бюрократ побледнел и на мгновение лишился дара речи, но затем сумел взять себя в руки.
– Да, ваше величество, как вам будет угодно! Мы все хотим добиться наилучшего результата.
– Обеспечьте ее всем необходимым и оказывайте любую поддержку. Айна Тере будет оценивать кандидатов более тщательно, исследовать их глубже, чтобы выявлять верных Империи людей и отсеивать изменников.
Полковник-баши Колона стоял возле трона и внимательно слушал Императора. Полковник был предан правителю и был готов при первых признаках угрозы пожертвовать своей жизнью ради него. Шаддам IV, конечно, сильно испугался страшной бойни на Оторио, но не меньше его беспокоил и «тихий» мятеж Содружества благородных, который подрывал устои Империи, намереваясь одну за другой вырвать планеты из железной хватки Императора.
Император начал видеть изменников повсюду; по большей части их измены были плодом его воображения, но некоторые и в самом деле были мятежниками. Когда шпионы Императора добывали доказательства предательства какого-либо аристократа, который ратовал за независимость и выступал за развал Империи, Шаддам не предавал имя огласке, так как не хотел давать изменнику возможности публично выражать свои взгляды, но заносил его имя в особый список.
Офицер внимательно наблюдал за происходящим, но свои мысли держал при себе. Многие члены Ландсраада были предателями, однако некоторые его приятно удивили – в частности, Лето Атрейдес.
Вскоре после восшествия на престол молодой герцог Лето Атрейдес узнал о невольном участии своего отца в падении Дома Колона. Несмотря на то что владения Колона были переданы Дому Атрейдесов, благородство не позволило ему удерживать богатство, добытое такими средствами. Годы спустя, хотя это стоило благополучия и положения Дому Атрейдесов, герцог прибыл на Кайтэйн и добровольно вернул наследие Колона его дальним уцелевшим родственникам.
Герцог сказал, что считает это своим долгом.
Молодой полковник-баши в то время находился в охране Императора и стал свидетелем неожиданного великодушия Лето. С того момента Колона изменил свое мнение об Атрейдесе. Он отказывался верить в то, что герцог был вовлечен в заговор Содружества благородных, особенно после того, что он видел на Оторио. Сардаукар немедленно принял к сведению предостережение Лето и отнесся к нему со всей серьезностью, хотя, конечно, герцог Каладана не мог знать, кто такой Джопати Колона.
Подозрительность Императора, казалось, не знала границ.
Теперь, когда молодая Айна Тере превратилась в слух, Император продолжал инструктировать поисковую группу. Шаддам поднял список.
– Например, в этом последнем списке я вижу имя графа Трама Вичона, человека, который выступил за планетарные права. Он, конечно, не упоминал Содружества благородных, но его высказывания почему-то не остановили вас. Стремясь построить сильную и единую Империю, смеем ли мы давать власть человеку, который идеализирует идею ее развала?
Советники тотчас принялись заново просматривать свои записи. Какая-то статная женщина воскликнула неестественно высоким голосом:
– Вичон никогда не критиковал ни вас, ни ваш трон, сир! Я читала его речь. Граф просто предложил провести мысленный политический эксперимент, указав, что очень трудно управлять столь обширной Империей; он, в частности, упомянул о задержках в передаче распоряжений на такие огромные расстояния. Мы думали, что вы хотите исключить только тех, кто открыто агитирует против вас.
Но Шаддам и слышать не хотел о полумерах.
– Думайте, что вы говорите! Суть аргументов Содружества благородных – это противопоставление планетарных прав имперскому праву, независимости отдельных планет – полной унификации. Аристократ, выступающий за планетарные права, может быть врагом трона!
Подчиненные ответили гробовым молчанием.
Колона, стоя по стойке «смирно», слушал распалившегося Императора. Несмотря на то что он был верным сардаукаром, баши испытывал смешанные чувства к этому человеку. Шаддаму Коррино случалось проявлять невиданную жестокость, дабы поддержать свое правление. Пятнадцать лет назад он казнил собственного сводного брата здесь, в императорском дворце, обвинив его в измене. Император не гнушался крайними мерами.
Но Колона стал свидетелем и удивительной доброты Шаддама. Он вспомнил день, когда Император, гуляя со своей любимой дочерью, принцессой Ирулан, вдруг заметил какое-то смятение у Западных ворот. Несколько десятков людей устроили демонстрацию у ворот дворца, умоляя накормить их. Некоторые императорские гвардейцы начали хватать этих бедных людей, но Шаддам и Ирулан успели вмешаться, прежде чем солдаты смогли арестовать несчастных. Ирулан сумела убедить отца накормить бедняков едой из императорской кухни. Император лично раздавал им пищу, несмотря на угрозу собственной безопасности.
Конечно, когда Шаддам и Ирулан вернулись во дворец, сардаукары безжалостно разогнали протестующих, а затем приняли жесткие меры, чтобы впредь никто не смог даже приблизиться к воротам дворца. Но как бы то ни было, Император сделал этот жест добра, он попытался помочь несчастным… Возможно, то был просто спонтанный поступок, но даже так он свидетельствовал о том, что у этого человека есть сердце, свидетельствовал о доброте Ирулан.
Несмотря на застарелую ненависть, которую Колона испытывал к Дому Коррино за то, что Элруд принял активное участие в ниспровержении его благородного Дома, баши все же сохранял уважение к нынешнему Императору.
Точно так же, несмотря на то что сделал Паулус Атрейдес, ему нравился герцог Лето.
Но вот Шаддам махнул рукой, распустив раскритикованных советников. Низко кланяясь и пятясь задом, они покинули тронный зал. Колона остался на посту, и ни один мускул на его лице не дрогнул.
* * *
Свобода выбора предполагает, что человек волен выбрать один из предложенных вариантов. Но как быть, если любой из них ведет к катастрофе? Что лучше: вообще воздержаться от выбора или все же выбрать, зная, что непременно столкнешься с последствиями?
Руководство ментата. «Парадокс власти»
Пол был рад вернуться в Каладанский замок после экспедиции в глухие северные леса, но Сафир Хават не дал юноше вволю насладиться отдыхом. На следующий же день учитель-ментат возобновил интенсивные занятия.
Чувствуя себя в замке пленником, Пол спросил Хавата, нельзя ли им выйти в Кала-Сити, чтобы там, в городе, он мог поучиться искусству рассуждения и анализа. Учитель не стал возражать:
– Главное, продолжать обучение, а обстановка не слишком важна. Нельзя все время пребывать в состоянии застоя. – Окрашенные красным соком губы ментата сложились в улыбку. – Мы пойдем в Кала-Сити, отлично пообедаем в каком-нибудь ресторане и заодно поразмышляем о важных вещах. Если мы переоденемся в простую одежду, люди подумают, что ты обыкновенный мальчик, перекусывающий с дядей.
Пол рассмеялся.
– После того, как ты столько лет верой и правдой прослужил Дому Атрейдесов, ты все еще воображаешь, что никто не узнает мастера-ассасина?
– Но тебя тоже хорошо знают и любят как сына герцога. Быть может, из уважения люди дадут нам возможность нормально позаниматься, притворившись, что не узнаю́т нас.
Кала-Сити являл собой живописное смешение исторических построек и новых зданий. Сафир направился в кафе с верандой, расположенное на берегу, откуда можно было смотреть на рыбацкие лодки в гавани и на орнитоптеры, то и дело взлетавшие с пригородного аэродрома и садившиеся на него.
Пол и старый ветеран расположились за маленьким столиком друг напротив друга. Отсюда открывался великолепный вид на океан. Хозяин кафе посмотрел на новых посетителей долгим взглядом, но ничем не выдал, что узнал их. Им подали крепкий горький кофе и огромное блюдо горячих каладанских кальмаров, приправленных пряной зеленью, собранной у подножия прибрежных скал.
Вдали, у кромки гавани, Пол разглядел выдающийся в море мыс, на котором высились грандиозные статуи с вечным огнем, заменявшие маяк. Исполинская фигура бородатого Паулуса Атрейдеса, охранявшего вход в гавань, была столь же внушительна, как и он сам в бурные времена своего правления. Рука старого герцога покоилась на плече мальчика, первого сына Лето, Виктора, трагически погибшего при взрыве. Обе статуи были обращены лицами к морю.
Сафир тоже посмотрел на статую мальчика, сводного брата Пола, которого тот никогда не видел. Взгляд старого ментата потеплел, но остался сосредоточенным – словно он смог прочитать мысли своего подопечного.
– Ты тоже сын Лето и, как Виктор, был рожден от наложницы, а не от жены. Но ты наследник Дома Атрейдесов, и твой отец очень тебя любит. – Он прищурился. – Однако же ты опасаешься, что ситуация может измениться.
Пол немало расстроился от провокационного замечания ментата.
– Ты учил меня думать самостоятельно, Сафир, но сейчас выразил мою мысль до того, как она пришла мне в голову. – Мальчик отхлебнул крепкого кофе, вздрогнул и сделал еще один глоток. – Совсем недавно мой отец готовился к свадьбе с Илезой Икац, полагая, что моя мать поймет политическую необходимость этого брака, и она поняла, хотя и была уязвлена. Это решение отца меняло для меня все. Если бы свадьба состоялась, то дитя, рожденное в этом браке, стало бы полноправным наследником. Я же стал бы всего лишь бастардом.
Сафир насупился.
– Герцог не поступил бы с тобой так жестоко.
– Мой отец руководствуется политической целесообразностью, общепринятыми правилами. Он обещал мне и моей матери, что никогда не женится, но вместо этого выставил на «рынок женихов» меня. Думаю, что все обещания существуют лишь на бумаге.
– Правильно сформулированный документ может быть таким же сковывающим, как пластиловые наручники, – сказал ментат. – Перед твоим отцом встал неразрешимый выбор, и ни один вариант не был для него приемлемым. Разумеется, Лето выберет наилучшее для тебя решение, ведь ты всегда останешься для него любимым сыном, и неважно, станешь ли ты следующим герцогом Каладана, министром торговли Дома Атрейдесов или Императором Всей Известной Вселенной.
Он понял, что придется рассказывать подробности и нехотя заговорил:
– Эти бандиты… э… каким-то образом сумели притащить сюда одного из гигантских червей и загнали его в каньон. Чудовище оказалось запертым внутри отвесных стен и не смогло найти выхода наружу. Оно взбесилось и целыми днями крушило все вокруг. – Он издал неопределенный горловой звук, видимо, означавший горькую усмешку. – Один червь. Мы осмелились войти сюда лишь через несколько лет, потому что не были уверены, что чудовище ушло.
Малина поморщилась.
– Теперь вы тайно восстановили предприятие и хотите переложить на меня расходы. Ведь именно поэтому ваша специя так баснословно дорога.
– Ур-директор, – заговорил барон, – с помощью этого предприятия мы можем обеспечить движение абсолютно независимого потока специи. Говоря откровенно, стоимость таких операций требует, чтобы я получал доходы без добавочного налога от всей свободной специи, которую мы произведем.
Солдаты караула стояли неподвижно, как статуи, лица их ничего не выражали, но Малина понимала, что в любой момент они могут стать смертельно опасными.
– Мы заключим дополнительные соглашения, – сказал барон, – но я уверен, что мы поймем друг друга. Оргиз для нас – это работающая платформа, которая поможет направлять достаточно большие партии специи по каналам КАНИКТ. – Его круглое жирное лицо омрачилось. – Если, конечно, об этом не пронюхают граф Фенринг и Император. Шаддам может лишить Дом Харконненов права на управление Арракисом, как он сделал это когда-то в отношении Дома Ричесов.
– Определенно, я согласна с вами, барон, но уж поскольку я прибыла сюда, проделав такой долгий путь, то не покажете ли вы мне этапы операций со специей в деталях? Я хочу понять, как протекает процесс, хочу разобраться во всех аспектах этой отрасли.
Малина плотно сжала губы. Они уже высохли и потрескались. Удивительно, как быстро эта планета высасывает воду из тела!
– Наш союз приемлем – если вы больше никогда не потребуете, чтобы я вновь посетила это богом проклятое место!
* * *
Когда дело касается войны, благородство редко приводит к победе.
Верховный баши Корреа Добле
Сидя на троне, вокруг которого застыли отборные сардаукары, Император на чем свет стои́т ругал своих подчиненных. Даже после повторной ревизии списка Шаддам не был удовлетворен рекомендованными ему кандидатами в новые члены Ландсраада.
Все утро канцлер Ридондо приводил к Императору бесконечную череду советников и специалистов, а Шаддам читал их докладные записки. Многие имена кандидатов были ему неизвестны, но, вероятно, их знала его драгоценная супруга. Впрочем, пока все эти досье не удовлетворяли Императора. Он хотел быть уверенным, что новые члены Ландсраада будут безусловно верны ему, Шаддаму Коррино, пусть даже и во времена смуты, которую сеяли мятежники из Содружества благородных.
– Мне нужно еще больше имен. Я вычеркнул половину из тех, что вы мне подсунули; я же знаю, как они настроены и как высказываются публично. – Он посмотрел на Ридондо, а затем на имперских чиновников. – Хватит тратить мое время!
Советники съежились, и это была та самая реакция, которой ожидал от них Император.
– Это не только срочное и безотлагательное дело, – продолжал Шаддам, стараясь заставить их понять, чего он хочет, – это еще и возможность. Я намерен заполнить Ландсраад людьми, на которых мог бы целиком и полностью положиться, которые проводили бы мою политику и поддерживали меня в годину испытаний. Мы должны быть абсолютно уверены в том, что ни один из них не имеет отношения к преступной деятельности Якссона Ару. Вы меня поняли?
– Мы очень хорошо вас поняли, сир, – сказал Стеф Иббон, профессиональный карьерный бюрократ, возглавлявший одну из групп поиска кандидатов.
– Мы посоветуемся с более многочисленной группой экспертов и предложим новых кандидатов к концу дня, – сказала какая-то молодая женщина. Он никак не мог вспомнить ее имени, но знал, что она – недавняя выпускница одного из лучших университетов. Император недовольно глянул в ее сторону – так же, как и Стеф Иббон; оба были уверены, что этой сопливой девчонке не пристало говорить таким тоном в присутствии более высокопоставленных особ.
Потом Шаддам снова посмотрел на нее. В отличие от большинства других, она выглядела более уверенной в себе, более умной и твердой в своих убеждениях, чем ее коллеги. Он также вспомнил, что отобранные ею кандидаты были вполне удовлетворительными и многие из них остались в императорском списке.
– Конечно, я вынужден расформировать мою прежнюю фокус-группу, чтобы получить лучший результат. – Говоря это, он изо всех сил пытался вспомнить имя женщины, и наконец ему это удалось. – Вы Айна Тере, верно? С этого момента я назначаю вас главой группы поиска кандидатов. – Он перевел тяжелый взгляд на Иббона. – Отныне вы будете следовать ее указаниям.
Старый бюрократ побледнел и на мгновение лишился дара речи, но затем сумел взять себя в руки.
– Да, ваше величество, как вам будет угодно! Мы все хотим добиться наилучшего результата.
– Обеспечьте ее всем необходимым и оказывайте любую поддержку. Айна Тере будет оценивать кандидатов более тщательно, исследовать их глубже, чтобы выявлять верных Империи людей и отсеивать изменников.
Полковник-баши Колона стоял возле трона и внимательно слушал Императора. Полковник был предан правителю и был готов при первых признаках угрозы пожертвовать своей жизнью ради него. Шаддам IV, конечно, сильно испугался страшной бойни на Оторио, но не меньше его беспокоил и «тихий» мятеж Содружества благородных, который подрывал устои Империи, намереваясь одну за другой вырвать планеты из железной хватки Императора.
Император начал видеть изменников повсюду; по большей части их измены были плодом его воображения, но некоторые и в самом деле были мятежниками. Когда шпионы Императора добывали доказательства предательства какого-либо аристократа, который ратовал за независимость и выступал за развал Империи, Шаддам не предавал имя огласке, так как не хотел давать изменнику возможности публично выражать свои взгляды, но заносил его имя в особый список.
Офицер внимательно наблюдал за происходящим, но свои мысли держал при себе. Многие члены Ландсраада были предателями, однако некоторые его приятно удивили – в частности, Лето Атрейдес.
Вскоре после восшествия на престол молодой герцог Лето Атрейдес узнал о невольном участии своего отца в падении Дома Колона. Несмотря на то что владения Колона были переданы Дому Атрейдесов, благородство не позволило ему удерживать богатство, добытое такими средствами. Годы спустя, хотя это стоило благополучия и положения Дому Атрейдесов, герцог прибыл на Кайтэйн и добровольно вернул наследие Колона его дальним уцелевшим родственникам.
Герцог сказал, что считает это своим долгом.
Молодой полковник-баши в то время находился в охране Императора и стал свидетелем неожиданного великодушия Лето. С того момента Колона изменил свое мнение об Атрейдесе. Он отказывался верить в то, что герцог был вовлечен в заговор Содружества благородных, особенно после того, что он видел на Оторио. Сардаукар немедленно принял к сведению предостережение Лето и отнесся к нему со всей серьезностью, хотя, конечно, герцог Каладана не мог знать, кто такой Джопати Колона.
Подозрительность Императора, казалось, не знала границ.
Теперь, когда молодая Айна Тере превратилась в слух, Император продолжал инструктировать поисковую группу. Шаддам поднял список.
– Например, в этом последнем списке я вижу имя графа Трама Вичона, человека, который выступил за планетарные права. Он, конечно, не упоминал Содружества благородных, но его высказывания почему-то не остановили вас. Стремясь построить сильную и единую Империю, смеем ли мы давать власть человеку, который идеализирует идею ее развала?
Советники тотчас принялись заново просматривать свои записи. Какая-то статная женщина воскликнула неестественно высоким голосом:
– Вичон никогда не критиковал ни вас, ни ваш трон, сир! Я читала его речь. Граф просто предложил провести мысленный политический эксперимент, указав, что очень трудно управлять столь обширной Империей; он, в частности, упомянул о задержках в передаче распоряжений на такие огромные расстояния. Мы думали, что вы хотите исключить только тех, кто открыто агитирует против вас.
Но Шаддам и слышать не хотел о полумерах.
– Думайте, что вы говорите! Суть аргументов Содружества благородных – это противопоставление планетарных прав имперскому праву, независимости отдельных планет – полной унификации. Аристократ, выступающий за планетарные права, может быть врагом трона!
Подчиненные ответили гробовым молчанием.
Колона, стоя по стойке «смирно», слушал распалившегося Императора. Несмотря на то что он был верным сардаукаром, баши испытывал смешанные чувства к этому человеку. Шаддаму Коррино случалось проявлять невиданную жестокость, дабы поддержать свое правление. Пятнадцать лет назад он казнил собственного сводного брата здесь, в императорском дворце, обвинив его в измене. Император не гнушался крайними мерами.
Но Колона стал свидетелем и удивительной доброты Шаддама. Он вспомнил день, когда Император, гуляя со своей любимой дочерью, принцессой Ирулан, вдруг заметил какое-то смятение у Западных ворот. Несколько десятков людей устроили демонстрацию у ворот дворца, умоляя накормить их. Некоторые императорские гвардейцы начали хватать этих бедных людей, но Шаддам и Ирулан успели вмешаться, прежде чем солдаты смогли арестовать несчастных. Ирулан сумела убедить отца накормить бедняков едой из императорской кухни. Император лично раздавал им пищу, несмотря на угрозу собственной безопасности.
Конечно, когда Шаддам и Ирулан вернулись во дворец, сардаукары безжалостно разогнали протестующих, а затем приняли жесткие меры, чтобы впредь никто не смог даже приблизиться к воротам дворца. Но как бы то ни было, Император сделал этот жест добра, он попытался помочь несчастным… Возможно, то был просто спонтанный поступок, но даже так он свидетельствовал о том, что у этого человека есть сердце, свидетельствовал о доброте Ирулан.
Несмотря на застарелую ненависть, которую Колона испытывал к Дому Коррино за то, что Элруд принял активное участие в ниспровержении его благородного Дома, баши все же сохранял уважение к нынешнему Императору.
Точно так же, несмотря на то что сделал Паулус Атрейдес, ему нравился герцог Лето.
Но вот Шаддам махнул рукой, распустив раскритикованных советников. Низко кланяясь и пятясь задом, они покинули тронный зал. Колона остался на посту, и ни один мускул на его лице не дрогнул.
* * *
Свобода выбора предполагает, что человек волен выбрать один из предложенных вариантов. Но как быть, если любой из них ведет к катастрофе? Что лучше: вообще воздержаться от выбора или все же выбрать, зная, что непременно столкнешься с последствиями?
Руководство ментата. «Парадокс власти»
Пол был рад вернуться в Каладанский замок после экспедиции в глухие северные леса, но Сафир Хават не дал юноше вволю насладиться отдыхом. На следующий же день учитель-ментат возобновил интенсивные занятия.
Чувствуя себя в замке пленником, Пол спросил Хавата, нельзя ли им выйти в Кала-Сити, чтобы там, в городе, он мог поучиться искусству рассуждения и анализа. Учитель не стал возражать:
– Главное, продолжать обучение, а обстановка не слишком важна. Нельзя все время пребывать в состоянии застоя. – Окрашенные красным соком губы ментата сложились в улыбку. – Мы пойдем в Кала-Сити, отлично пообедаем в каком-нибудь ресторане и заодно поразмышляем о важных вещах. Если мы переоденемся в простую одежду, люди подумают, что ты обыкновенный мальчик, перекусывающий с дядей.
Пол рассмеялся.
– После того, как ты столько лет верой и правдой прослужил Дому Атрейдесов, ты все еще воображаешь, что никто не узнает мастера-ассасина?
– Но тебя тоже хорошо знают и любят как сына герцога. Быть может, из уважения люди дадут нам возможность нормально позаниматься, притворившись, что не узнаю́т нас.
Кала-Сити являл собой живописное смешение исторических построек и новых зданий. Сафир направился в кафе с верандой, расположенное на берегу, откуда можно было смотреть на рыбацкие лодки в гавани и на орнитоптеры, то и дело взлетавшие с пригородного аэродрома и садившиеся на него.
Пол и старый ветеран расположились за маленьким столиком друг напротив друга. Отсюда открывался великолепный вид на океан. Хозяин кафе посмотрел на новых посетителей долгим взглядом, но ничем не выдал, что узнал их. Им подали крепкий горький кофе и огромное блюдо горячих каладанских кальмаров, приправленных пряной зеленью, собранной у подножия прибрежных скал.
Вдали, у кромки гавани, Пол разглядел выдающийся в море мыс, на котором высились грандиозные статуи с вечным огнем, заменявшие маяк. Исполинская фигура бородатого Паулуса Атрейдеса, охранявшего вход в гавань, была столь же внушительна, как и он сам в бурные времена своего правления. Рука старого герцога покоилась на плече мальчика, первого сына Лето, Виктора, трагически погибшего при взрыве. Обе статуи были обращены лицами к морю.
Сафир тоже посмотрел на статую мальчика, сводного брата Пола, которого тот никогда не видел. Взгляд старого ментата потеплел, но остался сосредоточенным – словно он смог прочитать мысли своего подопечного.
– Ты тоже сын Лето и, как Виктор, был рожден от наложницы, а не от жены. Но ты наследник Дома Атрейдесов, и твой отец очень тебя любит. – Он прищурился. – Однако же ты опасаешься, что ситуация может измениться.
Пол немало расстроился от провокационного замечания ментата.
– Ты учил меня думать самостоятельно, Сафир, но сейчас выразил мою мысль до того, как она пришла мне в голову. – Мальчик отхлебнул крепкого кофе, вздрогнул и сделал еще один глоток. – Совсем недавно мой отец готовился к свадьбе с Илезой Икац, полагая, что моя мать поймет политическую необходимость этого брака, и она поняла, хотя и была уязвлена. Это решение отца меняло для меня все. Если бы свадьба состоялась, то дитя, рожденное в этом браке, стало бы полноправным наследником. Я же стал бы всего лишь бастардом.
Сафир насупился.
– Герцог не поступил бы с тобой так жестоко.
– Мой отец руководствуется политической целесообразностью, общепринятыми правилами. Он обещал мне и моей матери, что никогда не женится, но вместо этого выставил на «рынок женихов» меня. Думаю, что все обещания существуют лишь на бумаге.
– Правильно сформулированный документ может быть таким же сковывающим, как пластиловые наручники, – сказал ментат. – Перед твоим отцом встал неразрешимый выбор, и ни один вариант не был для него приемлемым. Разумеется, Лето выберет наилучшее для тебя решение, ведь ты всегда останешься для него любимым сыном, и неважно, станешь ли ты следующим герцогом Каладана, министром торговли Дома Атрейдесов или Императором Всей Известной Вселенной.