Женщина быстро подняла голову.

– Это не ваша вина, милорд! Я знала Арко много лет, и это путешествие на Оторио стало самым волнующим событием в его жизни. Он был очень горд тем, что вы выбрали его. Даже если бы он знал о риске, он все равно захотел бы быть вашим пилотом.

Сердце Лето сжалось. Он понимал: члены его свиты, оказавшись в западне, до последнего надеялись, что герцог найдет возможность спасти их. Но они остались там и были убиты ужасными взрывами.

– Первая обязанность герцога – безопасность его народа, – сказал Лето, глядя ей в глаза. Этому научил его отец, и то была основа кодекса членов Ландсраада. – Я не справился с этой обязанностью, но позабочусь о том, чтобы ваша семья отныне ни в чем не нуждалась.

Он уже встретился с членами семей других погибших, но встречу с этой несчастной женщиной отложил на самый конец, осознав, что разговор с ней будет еще тяжелее, чем предыдущие.

Жена Арко расплакалась.

– Вы так добры к нам, герцог Лето.

Он хотел было сказать, что не заслуживает такого отношения, но сейчас подобные слова прозвучали бы пусто и фальшиво, их можно было бы счесть неуважением к верности пилота, к его жертвенности. Нет, сейчас не время и не место. Лето сделает все, чтобы поддержать эту мужественную женщину, и даже больше.

– Через два дня я проведу церемонию в Бухте Полумесяца, чтобы почтить память вашего мужа и других, погибших на Оторио. Будет полная луна.

Женщина тяжело вздохнула.

– Благодарю вас, мой герцог! Мы с детьми непременно придем туда.

Она вышла, охваченная горем, но не сломленная.

Лето физически ощущал тяжесть этих смертей. Первая обязанность герцога – безопасность его народа. Он подумал об Арко и его товарищах, о том, как горели их глаза, когда они улетали с Каладана, с каким восторгом рассматривали они красоты обновленной планеты, в особенности имперский комплекс, с каким наслаждением пробовали редкие деликатесы, как радовались потрясающим, умопомрачительным видам. Вдова Арко была права. Посещение Оторио могло бы стать самым волнующим моментом в их жизни. Лето думал, что это путешествие будет для них наградой, но…

Два дня спустя Лето, Джессика и Пол присутствовали на памятной церемонии под белым светом полной луны. Был прилив, заполнивший Бухту Полумесяца – идеально ровную, защищенную от бурного океана и расположенную к северу от Кала-Сити. На это печальное торжество собрались осиротевшие семьи вместе с друзьями и знакомыми. Сотни людей совершили неблизкий путь к северу на транспорте, а многие и пешком. Охваченные трауром люди стояли на серой гальке у кромки воды.

Родственники погибших зыстыли, скорбно опустив головы. Один высокий худой мужчина держался особняком – это был младший брат одного из членов свиты. Он вздрагивал от неудержимого рыдания. Лето подошел к нему, положил руки ему на плечи и крепко обнял. Герцог приказал изготовить венки из прекрасных лилий и вплести в них белые звездные цветы, по одному за каждого погибшего на Оторио. Венки лежали на перилах низкой рыбацкой пристани, выступавшей в бухту. Сопровождаемый Полом и Джессикой Лето прошел к концу пристани и повернулся лицом к людям.

Он вдохнул, готовый заговорить. Он умел говорить, и люди всегда внимательно его слушали, но на этот раз слова застряли у него в горле. Он постоял несколько секунд в напряженной тишине. Пол взглянул на отца и ободряюще кивнул. Джессика решительно, но очень тепло посмотрела на своего герцога и взяла его за руку.

Лето почерпнул силу из этого прикосновения, из внимания собравшейся толпы. Его народ оплакивает своих детей. Во всех этих смертях и разрушениях был повинен главарь мятежников Якссон Ару. Арко и остальные стали лишь случайными жертвами. Как несправедливо! Членам свиты Лето не было никакого дела до имперской политики, но они погибли из-за нее.

– Я помню и оплакиваю каждого из тех, в память кого мы здесь собрались. Каждый из них был особенно дорог вам и мне как их герцогу.

Он стал называть имена погибших, чтобы люди ощутили всю глубину его сочувствия. Так у Атрейдесов было принято выражать заботу о народе. Падишах-Император едва ли смог бы понять такое отношение.

Лето посмотрел на прекрасные венки из лилий.

– Ты поможешь мне, Пол?

Сын выступил вперед, и вместе они подняли первый венок. Лето произнес имя Арко, положил венок на воду и оттолкнул его от берега. Венок поплыл, залитый ярким лунным светом. Пол поднял второй венок, не дожидаясь подсказки отца, произнес следующее имя и пустил венок по воде. Лето гордо улыбнулся.

Имя третьего погибшего произнесла Джессика. Втроем они погрузили в воды бухты все венки. Цветы величаво и торжественно плыли по мелкой ряби. Полная луна освещала скорбное собрание, тем не менее вселяя в людей мужество.

Через несколько мгновений до слуха Лето донесся какой-то приглушенный звук. Он обернулся и взглянул на спокойные воды бухты, на которых покачивались венки. Бухта была домом для множества светящихся медуз, плывших теперь к цветам. Подобно галактикам сияющих бледно-голубых звезд, светящиеся создания окружили венки, увлекая их за собой, словно души погибших, отправляющиеся в последний путь в глубины океана.

Люди на берегу затаили дыхание; Лето заметил, что многие даже улыбались. Он любил свой народ. Лето смотрел на серебристых медуз и шептал слова благодарности людям.

Потом он перевел взгляд на Джессику и Пола, на две опоры, на которые он всегда мог положиться. Он обернулся к народу и возвысил голос:

– Я благодарю вас.



Юный Пол был поглощен внезапно охватившими его мыслями о смерти и бренности бытия. В большом обеденном зале Каладанского замка он долго смотрел на голову чудовищного быка, на кровь деда, покрывавшую рога страшного животного. Много лет назад Лето рассказал ему ту историю.

– Это предание Дома Атрейдесов, ты должен знать его и никогда не забывать, но не плакать, думая о нем. Помни о величии своего деда, и когда-нибудь ты станешь таким же сильным, как он.

Пол тогда был еще маленьким мальчиком, но поклялся отцу быть сильным:

– Да, сэр.

Теперь же эта висевшая на стене голова стала пронзительным напоминанием о том, что и его отец едва не погиб. На Оторио сгинули тысячи невинных людей. Если бы герцог Лето оказался в другой части зала, если бы тот баши не вывел его на крышу к кораблю – а это была чистая случайность! – Лето бы погиб. Просто испарился бы в адском пекле вместе с музейным комплексом.

По спине Пола пробежал холодок. Несмотря на то что отец отправился на императорский праздник без особого воодушевления, он все же сделал это, чтобы исполнить свои политические обязанности, будучи представителем Каладанского Дома Атрейдесов. И он едва не пал невинной жертвой страшного террористического акта. Какая тонкая грань отделяет нас всех от смерти!

Оглядываясь назад, Пол даже не мог припомнить, попрощался ли он с отцом перед его отлетом на Оторио. Скорее всего, это было небрежное прощание, без всякого ощущения, что, возможно, они прощались навсегда.

Если бы герцог Каладана погиб, что сталось бы с Полом и его матерью? Он был единственным сыном, бесспорным наследником, но имелся ли у четырнадцатилетнего мальчика достаточный политический навык, чтобы удержать Дом Атрейдесов, оградить его от маневров и интриг, с которыми ему неизбежно пришлось бы столкнуться в Ландсрааде? Почувствовав его слабость, не попытались бы другие семейства отстранить от власти незаконного сына Атрейдеса?

Он вдруг понял, что такое положение – после трагедии на Оторио – может теперь сложиться на десятках планет.


Пол тяжело вздохнул, рассеянно переводя взгляд с одного предмета на другой. Он был подавлен. Герцог Лето желал всего самого лучшего для своей семьи, для своего сына. Он заботился об обучении сына: у мальчика были лучшие инструкторы и учителя, и он делал все, чтобы оправдать отцовские надежды. Отец возложил на него тяжкое бремя, но и Пол не щадил себя.

Пока юный Пол скромно стоял в обеденном зале, старший лакей, смуглый мужчина в герцогской ливрее, следил за работой ядоискателя – прибора, напоминающего большого паука, висевшего над длинным столом. Тихо напевая, лакей подносил каждый датчик прибора к блюду с отмеренными порциями ядовитых порошков и жидкостей. Небольшие индикаторы загорались красным, когда лакей, продвигаясь вдоль стола, проносил датчик мимо блюда, и снова зажигались зеленым, когда он проходил дальше. Сафир Хават с недовольной миной наблюдал за калибровкой от двери – впрочем, это была обычная манера поведения руководителя службы безопасности.

Один из датчиков не сработал, и Сафир коротко приказал человеку в рабочей одежде:

– Замените весь комплект и проверьте его заново.

Человек бросился выполнять приказ. Даже здесь, на Каладане, приходилось сохранять бдительность, все время опасаясь возобновления войны ассасинов, в которой едва уцелели и Сафир, и Дункан. Существовали правила ведения войны между благородными Домами, и каждый аристократ знал эти правила, но случались и ошибки, после чего виновные приносили свои извинения… Однако бывали и исключения.

Пол ничего не принимал как само собой разумеющийся дар судьбы, понимая, что именно он станет первой мишенью для любых врагов, ибо олицетворял будущее Дома Атрейдесов. Однажды герцог Лето открыл ему суровую истину:

– Для меня потерять сына – значит потерять будущее.

Именно поэтому он настаивал, чтобы Пол всегда был настороже, вырабатывал в себе способность оценивать любые ситуации и учился заблаговременно составлять план, ориентируясь на ту или иную обстановку. Эти тревожные слова было тяжело слушать, но Пол предпочитал узнать правду, чтобы не пасть жертвой собственного невежества. Следующее напутствие отца, запомнившееся Полу, светило ему, как маяк в ночи: «Готовься жить».

Остальные вызовы Пол встречал, как подобает сыну герцога. Согласно жестким правилам аристократии Империи он был всего лишь бастардом, «условным» наследником. Лето называл Джессику своей законной наложницей, что обеспечивало определенные гарантии, но все могло измениться в один момент, если бы политическая выгода вынудила отца жениться на дочери какого-нибудь другого благородного семейства, как он едва не поступил однажды, когда хотел заключить брак с Илезой Икац. Лето поклялся Джессике, что второго раза никогда не будет, что он не примет больше ни одного предложения. Полу очень хотелось в это верить.

Пол знал, что если бы Лето погиб на Оторио, то Сафир, Гарни, Дункан и войска Атрейдесов остались бы верны ему как сыну герцога, но Император Шаддам IV мог легко передать Каладан под управление какого-то другого благородного Дома. Было страшно даже подумать об этом.

Несмотря на то что Пол любил и даже, пожалуй, боготворил отца, он мысленно постоянно упрекал его за нежелание жениться на матери. С одной стороны, такое решение было мудрым, но с другой – неразумным. Как заметил однажды Сафир Хават во время занятий по тренировке мышления, в подобных делах Пол не может быть бесстрастным наблюдателем.

Покончив с калибровкой ядоискателя, лакей и его спутники ушли, и Пол остался в зале один. На столике у стены он обнаружил бумагу и ручку; он взял их и сел на свое место за обеденным столом, по правую руку от отца. Ему надо было привести в порядок и записать свои мысли. Он смотрел на чистый лист бумаги, пытаясь переплавить собственные эмоции в слова.

Он едва успел написать несколько неровных строчек, когда в зал вошел Лето. Увидев отца, Пол отодвинул листок в сторону, чтобы скрыть то, чем занимался.

Лето нахмурился.

– Между нами появились секреты, сынок?

– Никаких секретов. Я решил написать тебе письмо. Я думал, что на бумаге смогу лучше изложить свои мысли.

Сначала Лето позабавили слова сына, но потом он заметил, что Пол абсолютно серьезен.

– Вот как? И о чем же ты решил мне написать?

– Я лучше все-таки напишу, чтобы подобрать правильные слова и фразы, но… – он сделал глубокий вдох, – но, пожалуй, я сделаю это сразу, сейчас.

– Похоже, это очень серьезно. – Лето занял свое место и облокотился на стол, глядя на Пола так, словно тот был прибывшим с другой планеты дипломатом.

Стараясь совладать с нахлынувшими мыслями, молодой человек рассказал отцу обо всем – о чувстве неопределенности, о тревоге за себя, свое будущее и будущее Дома Атрейдесов, о матери. После короткой паузы, заметив, что герцог внимательно его слушает, Пол выразил свой страх – и гнев – оттого, что едва не потерял отца. Лето действительно чудом избежал смерти, но ее близость потрясла Пола до глубины души.

Лето не стал перебивать сына. Когда Пол высказал все, что хотел, уверенный, впрочем, что его рассказ был не более чем сбивчивой мешаниной бессвязных предложений, он закончил словами:

– Вот что я хотел написать в письме.

От волнения руки и голос его дрожали, но он изо всех сил старался совладать с эмоциями, вспомнив уроки матери, однако техника Бинэ Гессерит на этот раз не помогла.

Лето долго обдумывал свой ответ.

– Ты мой сын и наследник, Пол, и это известно всем. Я высоко ценю твое мнение, но имперская политика налагает определенные обязательства на человека моего положения.

Пол ощутил в животе ледяной ком. О чем говорит отец?

Лето продолжал:

– Ты изучал историю и политику, кодекс Ландсраада, Великую Конвенцию, правила ведения конфликтов и заключения союзов между Домами. Дом Атрейдесов – Великий Дом, впрочем, не особенно могущественный, и подобное положение вещей сейчас вполне меня устраивает. Мои братья в Ландсрааде относятся ко мне терпимо, но после массового убийства на Оторио, боюсь, значительная часть нашей социальной ткани сомнется, а местами, вероятно, и порвется. Нас ждут великие потрясения, и многие условия могут измениться.

Пол почувствовал, как вспыхнуло его лицо. Неужели отец снова думает о политическом браке, что неизбежно изменит роль как его самого, так и матери? Он ощутил, как под ним заколебалась почва, и встал на ноги, не желая слушать оправданий отца.

– Простите меня, сэр, я вернусь в свою комнату, чтобы обдумать ваши слова. – Он изо всех сил, хотя и тщетно, постарался скрыть от Лето свое потрясение. – Я постараюсь понять их.





* * *


Я столкнулась с конфликтом собственных обязательств и приняла решение.

Леди Джессика