– Ничего-ничего, Макс, я действительно и так знаю. Просто не думала, что знает кто-то еще. А ты как узнал?

Явное облегчение на его лице быстро сменяется гневом.

– Я как-то раз приехал навестить Марни в Дарем, без предупреждения, хотел сделать ей сюрприз. И видел их вместе.

– Когда?

– С год назад. Может, чуть побольше… Кажется, в марте.

Вскоре после того, как Роб стал проводить в Дарлинг-тоне по два дня в неделю, с горечью прикидываю я.

– Почему же ты ничего не сказал? Мне или Адаму?

– Потому что, когда я спросил об этом Марни, она меня заверила, что я обознался. А когда я ей описал то, что видел, она сказала, что это было мгновенное безумие, это больше не повторится, все кончено. И я, дурак, ей поверил. Но в декабре Джош как-то мимоходом сказал, что компания Роба отправляет его на неделю в Сингапур. Я знаю, что это не очень близко к Гонконгу, но все-таки я что-то заподозрил. С чего бы ему вдруг лететь в Сингапур? Я нашел сайт его компании – да, у них там и правда есть филиалы. Но все равно что-то здесь было не так. Я все думал: может, он летит повидаться с Марни? И я ей написал, спросил, нельзя ли мне к ней приехать, навестить ее. Назвал время – как раз тогда, когда Роб собирался в Сингапур. И она все сделала, чтобы меня отговорить. Вначале написала, что ей надо поработать над каким-то заданием, потом – что она на эти дни уезжает.

Вспомнив, как Марни втянула меня в эту свою ложь, я даже закрываю глаза. «Не хочу, чтобы тут был Макс», – сказала она. И я решила, что Макс – отец ребенка, которого она потеряла. Знала ли она, что я обязательно сделаю такой вывод? Сказала так нарочно, чтобы я ее выгораживала?

– В конце концов я позвонил Робу на работу, в ту неделю, которую он якобы провел в Сингапуре, – продолжает Макс. – Мне сказали, что он уехал в отпуск. Тогда я позвонил Марни. И прямо спросил: он с тобой? Она ответила… я тебе даю вежливую версию… что это не мое дело. И бросила трубку. С тех пор я с ней не разговариваю.

– Мне очень жаль, Макс, – беспомощно лепечу я.

– Знаю, мне следовало хоть что-то тебе сказать. Но я не мог. В смысле Марни права, это в общем-то не моя забота. Да и как бы я доказал, что он к ней приезжал? – Помолчав, он спрашивает: – Ты давно знаешь?

– С тех пор как они с Клео летали навестить Марни – это был подарок Клео на день рождения. Я связалась с Марни по фейстайму и увидела его на заднем плане, он был… – Я спотыкаюсь на этом воспоминании, на слове «голый». – Она не знает, что я знаю. Мне надо сначала поговорить с Адамом.

– Почему ты до сих пор не поговорила? Извини, но я просто не мог поверить… когда спросил у Джоша, придут ли сегодня вечером Роб и Джесс, и он ответил, что да, придут. Я-то думал, никто из вас не знает, ни ты, ни Адам. К тому же я видел, что Адам нормально ведет себя с Робом. А потом заметил, что ты-то себя с ним ведешь не как обычно. Я даже рад, что Джош не знает. Он бы Роба наверняка убил. Да у меня и у самого руки чешутся.

– Адам тоже захочет его убить. Вот почему я так боюсь ему говорить. И дело не только в Робе, но и в самой Марни. Адам этого не переживет. Он всегда возводил ее на пьедестал.

Макс озадаченно мотает головой:

– Даже не верится, что она повела себя так по-идиотски. Прости, – тут же добавляет он виновато.

– Не извиняйся. Я сама на нее зла, прямо до бешенства.

– Ты же все-таки собираешься рассказать Адаму, верно?

– Да, сразу после праздника. Просто хотелось, чтобы все мы… в последний раз нормально провели время вместе.

Он кивает, но я не уверена, что он меня понимает.

– Я боюсь того, как… все это на нас подействует, – поясняю я, идя к двери. – Пора мне, кстати, опять туда, к ним. И спасибо тебе, Макс, за то, что ты мне помешал набить Робу физиономию. Когда-нибудь я это обязательно сделаю, только не на моем празднике. Сейчас не время и не место.

Я выхожу наружу и замечаю Адама у боковой калитки. Он разговаривает с какой-то пожилой женщиной. Надеюсь, она пришла не пожаловаться насчет шума. Я заранее опустила записки в почтовый ящик каждого из близлежащих домов, предупреждая, что такого-то числа у нас будет играть громкая музыка до двух часов ночи. Адам смотрит на меня так, словно молит о спасении. Так что я подхожу к нему.

– Адам?.. – говорю я. – Все в порядке?





22:00–23:00

Адам




ВОЗВРАЩАЮСЬ К МАТЕРИ ЛИВИИ – я оставил ее ждать у калитки, пока ходил искать Ливию.

Вспомнив, что несколько минут назад я видел, как она заходит в дом вместе с Максом, я пошел за ними и услышал, как они разговаривают в столовой. Я уже готов был открыть дверь, когда до меня донеслось мое имя. Макс спрашивал: «Ты же все-таки собираешься рассказать Адаму, верно?» Вместо того чтобы прервать их разговор, я замер, прислушиваясь. И слушал до тех пор, пока Ливия не сказала, что ей пора «опять туда, к ним» – то есть к гостям, собравшимся на ее праздник.

А теперь я жалею, что сразу не открыл эту чертову дверь, потому что никак не соображу, что же такое Ливия должна была мне сказать. Она сказала Максу что-то насчет того, что она хочет, чтобы мы в последний раз нормально провели время вместе, но она же не может знать насчет Марни, она никогда не поступила бы так, как я, никогда не скрыла бы своих жутких подозрений. Тяжесть всего этого настолько огромна, что мне трудно дышать. Я хочу побыть один, хочу подняться наверх и спрятаться ото всех. Но мать Ливии по-прежнему стоит у боковой калитки. И она выжидательно смотрит на меня.

– Она разговаривала с одним человеком, – говорю я ей. – Не хотел им мешать. Но она сейчас выйдет.

– Спасибо.

Как же мне предупредить Ливию, что ее мать здесь, прежде чем она выйдет из дома и увидит ее сама?

– Адам? – Я резко оборачиваюсь на звук ее голоса у меня за спиной. – Все в порядке?

Я быстро встаю так, чтобы загородить мать Ливии от ее взгляда. Мне хочется предупредить ее, предостеречь.


– Тут… к тебе пришли, – произношу я с запинкой.

Ее лицо стремительно бледнеет, потому что она догадалась – быть может, по моему собственному напряженному выражению, – кого я имею в виду.

Такое ощущение, что ни я, ни Ливия не в состоянии сдвинуться с места. Мать Ливии сама выступает из-за моей спины.

– Здравствуй, Ливия.

Ее глаза обращаются на дочь, которую она не видела двадцать три года. И они наполняются слезами.

Несколько мгновений Ливия бессмысленно таращится на нее.

– Мама?.. – Она делает шаг к ней, словно не до конца верит тому, что видит, и нуждается в подтверждении. У нее такой смятенный вид, что мне хочется успокаивающе обнять ее. – Это… правда ты?

Мать Ливии поднимает руку и смущенно касается ее волос.

– Да. Вот решила прийти поздравить тебя с днем рождения, – говорит она, силясь улыбнуться.

Ливия глядит куда-то ей за спину:

– А папа тоже здесь?

Я поворачиваюсь к столу, под которым коробка ждет Марни, и отодвигаю два стула, на которых мы с Ливией недавно сидели и пили подаренное Кирин шампанское.

– Может, вы тут вдвоем посидите? – предлагаю я, и они медленно движутся к столу, по-прежнему не сводя глаз друг с друга. – Позовешь меня, если я тебе понадоблюсь, – говорю я Ливии, целуя ее. – Я буду поблизости.

Добравшись до верхней садовой ступеньки, я наталкиваюсь на собственную мать, которая, не говоря ни слова, берет меня за руку и увлекает туда, где сидят Иззи и Йен вместе с Джесс, Робом, Нельсоном и Кирин.

– Ну-ка садись, – велит она, толкая меня на стул. – А я тебе принесу чего-нибудь поесть.

Я падаю на сиденье. Мои локти сами нашаривают столешницу, и я опускаю голову на руки.

– Все нормально, Адам? – спрашивает Джесс.

– Только что явилась мать Ливии, – говорю я, с трудом приподняв голову.

– Что? – Кирин чуть не пролила воду.

– Бог ты мой, как она – ничего? – спрашивает Джесс, имея в виду Ливию.

Нельсон протягивает мне бокал вина, и я беру его, неловкими пальцами елозя по ножке.

– Вроде бы да. Я ее оставил там, на террасе.

– Как, с этой старой воительницей? – удивляется Роб. – Ты хорошо подумал?

Я слишком устал, чтобы заткнуть глотку этому шутнику.

– Похоже, она сильно изменилась, – говорю я. – Кажется, отец Ливии умер.

– Не может быть. Бедная Ливия! – Кирин выглядит расстроенной.

– А по-моему, невелика потеря, – заявляет Роб. – Он всегда был жалкий и мерзкий тип.

Как будто он знал отца Ливии, хотя на самом деле, насколько я знаю, в жизни его не видел. Я отхлебываю из бокала, а потом залпом выпиваю все, что в нем осталось. Спиртное, смешавшись с моей страшной усталостью, приглушает страх, что я никогда больше не увижу Марни. Она не могла попасть на тот самолет, который разбился, твержу я себе. Алкоголь придает мне храбрости. Я бы знал, если бы с ней что-то случилось. Я бы почувствовал.

Кирин и Иззи обсуждают прибытие Патрисии, в их голосах сквозит нетерпение. Когда Патрисия спросила меня, приехала ли Марни, я ответил, что рейс задержали и что она будет здесь не раньше полуночи. И попросил ее ничего не говорить об этом Ливии.

Сегодня вечером я вру не переставая. Тянусь за своим бокалом, но вспоминаю, что он уже опустел.

– Адам, ты меня слышишь?

Я смотрю через стол на Роба. Он откинулся в кресле, положив правую лодыжку на левое бедро, сцепив руки на затылке.

– Извини?..

– Я спрашивал – ты вообще мог бы поверить, что «Олдершот» сделает «Лидс» в третьем круге Кубка ФА?

Я пытаюсь понять, о чем он.

– Что?

– Да ладно тебе, Роб, «Олдершот» никогда у «Лидса» не выигрывал! – восклицает Нельсон с другой стороны стола.