Не знаю, как я выдержу.
Ливия
ДЖОШ СТОИТ НА СТУЛЕ, его загорелые ноги торчат из-под обрезанных джинсов, надетых под свободную белую рубашку навыпуск. Я смотрю, как он размахивает руками, пытаясь привлечь внимание гостей, занятых болтовней друг с другом. Макс подходит к нему и стучит вилкой по своей бутылке пива, пока разговоры не стихают до еле слышного бормотания.
– Эй! – кричит он, и его приветствуют радостными криками.
Я стою со своими коллегами, улыбаясь Джошу, а краем глаза вижу его. Он стоит перед шатром в смокинге с красным галстуком-бабочкой. У меня внутри все сжимается. Он выглядит таким уверенным, таким самодовольным. В какой-то миг я даже не понимаю, хватит ли у меня сил оставаться с ним в одном и том же месте. С тех пор как я узнала про них с Марни, я ухитрялась полностью его избегать, устраивая так, чтобы наши дружеские встречи всегда проходили без него. Один раз я притворилась больной, и Адаму пришлось отменить званый ужин, куда был приглашен и Роб. Впрочем, мне и притворяться не пришлось, меня замутило при одной мысли о том, что придется сесть за один стол с Робом. Но я, черт возьми, вовсе не намерена отменять из-за него праздник, о котором мечтала столько лет. Я твердила себе: надо просто избегать его, а это будет нетрудно, тут же еще девяносто девять человек. Но теперь он здесь, и реальность очень отличается от того, что я себе представляла заранее.
В душе поднимается ненависть, настолько сильная, что на несколько секунд мне приходится отвернуться. Щеки горят пламенем. Я пытаюсь как-то совладать с дыханием.
– Итак, на сегодняшний вечер, – продолжает Джош громогласно, – мы припасли для всех вас музыкальные приключения! Я буду ставить одну из песен, которую выбрал кто-то из вас, а вы должны угадать, чей это выбор.
Слышатся новые радостные восклицания и смех. Я пытаюсь сосредоточиться на этом всеобщем веселье, чтобы отвлечься от неотвязных мыслей о Робе.
– Всем понятно? – кричит Джош.
– Да! – раздается множество голосов.
– Так пусть же вечеринка начнется!
Из динамиков льются звуки «Празднования», и, пока никто меня не задерживает, я отхожу от шатра, делаю несколько десятков шагов и останавливаюсь у верхних садовых ступенек, как можно дальше от Роба. Макс порхает где-то рядом, снимает происходящее на видео, фотографирует, и я рада, что он настоял на роли фотографа, потому что иначе никто бы этого не снял. Адам конфисковал у всех телефоны, хотя это так на него не похоже, что я чуть не рассмеялась, решив поначалу, что он шутит. Заранее мы с ним не обсуждали такую возможность, вероятно, это было спонтанное решение. Может, он беспокоился, что гости половину времени будут проверять, какие сообщения им пришли, хотя мне не верится, что наши друзья так повели бы себя на моем празднике.
Я делаю несколько глубоких вдохов. Эти мгновения одиночества посреди толпы успокоили меня, и я улыбаюсь, глядя, как смеются мои друзья – им уже весело, они уже хорошо проводят время. Я одергиваю платье, выравниваю подол, расправляю складки, собравшиеся на талии. Стоило мне купить это платье, как меня одолели сомнения, подходит ли оно для такого события, я даже боялась, как бы из-за его цвета кто-нибудь не подумал, что я пытаюсь заново пережить собственную свадьбу. Но пока я слышала только комплименты, и никто не говорит, что в этом платье я похожа на невесту.
Правда, один такой момент сегодня все-таки был, уже после того, как я уложила волосы и накрасилась. Глядя на себя в зеркало, я вдруг вспомнила о розах, которые прислала мне Марни, и побежала за ними. Принесла их наверх вместе с вазой, полотенцем обсушила стебли, положила цветы на стол и надела платье. Прежде чем снова взглянуть на себя в зеркало, я взяла со стола букет и держала его перед собой, как невеста, идущая к алтарю. Когда я увидела свое отражение, на глазах у меня выступили слезы.
Жаль, некому было меня сфотографировать, чтобы я потом тайком любовалась этой фотографией. Она напоминала бы мне о том, что могло бы быть. Но дома были только Адам и Джош, а я бы страшно смутилась, застукай они меня за этой игрой в невесту. Я долго смотрела на себя в зеркало, стараясь запечатлеть этот образ у себя в памяти, – мне хотелось запомнить, как я могла бы выглядеть в день своей свадьбы. Потом я поднесла розы к лицу и вдохнула их мощный, головокружительный аромат.
– Спасибо тебе, Марни, – пробормотала я. – Спасибо, что мне довелось это увидеть.
Будь она сейчас здесь и не случись того, что случилось, мы бы вместе насладились этим моментом, мы бы радостно суетились, дурачились и хихикали. Может быть, потом, когда все разойдутся, я все-таки попрошу Адама сфотографировать меня с этими розами, чтобы отправить Марни снимок. А если удастся сохранить розы, можно дождаться, когда она вернется домой в конце месяца, облачиться в то же платье и воссоздать для нее эту сцену. Но я не уверена, что тогда у меня будет настроение наряжаться.
Что-то странное было в нашем с Адамом недолгом пребывании на террасе в ожидании гостей. То был своего рода разрыв во времени, когда не происходит ничего, когда нечего делать. Момент, когда мы с Адамом не знали, о чем говорить, как будто у нас не осталось слов. Момент, когда мир словно бы перестал вращаться и мы зависли во времени, ожидая, когда движение восстановится.
Я замечаю, что мне машет Кирин, и подхожу к ней, придерживая подол платья.
– Я ему сказала, – говорит она с улыбкой. Она берет стакан сока с подноса, который проносят рядом с нами, и я следую ее примеру. Спиртное я тоже буду, но позже, когда соберутся все гости. – Сказала Нельсону, что я беременна.
– Как он это воспринял?
– Ну, когда я привела его в чувство, вроде бы нормально. Потрясенно… но нормально. – Она широким взмахом руки обводит сад: – Как все красиво, Лив!
– Я знаю. Это все Джош с Максом. Они проделали фантастическую работу. Жду не дождусь, когда стемнеет, будет просто волшебно.
– Ну как, стоило ждать столько лет? – Голос Джесс у меня за спиной заставляет мое сердце учащенно колотиться от страха: вдруг Роб где-то рядом? Медленно оборачиваюсь, давая себе время, невольно думая, сумею ли я вынести его присутствие.
Слава богу, Джесс одна. На глаза у меня снова наворачиваются слезы.
– Да, – отвечаю я, усиленно моргая, чтобы их прогнать. – Определенно стоило.
Джесс наверняка принимает их за слезы радости, оттого что наконец настал мой великий день, и обнимает меня:
– Роскошно выглядишь!
– Не слишком похожа на невесту?
– Совсем не похожа.
Я гляжу ей через ее плечо:
– А где Клео? – Одновременно я ищу глазами Роба.
– Болтает с Джошем и Максом.
– Ага, вижу ее. Я с ней попозже пересекусь. Кстати, никто из вас, случайно, не забрал в спа мой телефон?
– Я не забирала, – отвечает Кирин.
– И я. – Вид у Джесс озабоченный. – А что, ты его потеряла?
– Сама не знаю. В сумке нет. Думала, видно, оставила на столике, когда мы сидели за ланчем.
– Хочешь, я им позвоню? – спрашивает меня Кирин. – Хотя сейчас не получится, Адам конфисковал наши телефоны.
– Не беспокойся, я им завтра позвоню. – Я поворачиваюсь к Джесс: – Принести тебе стул?
Лицо ее озаряется благодарной улыбкой, но она говорит:
– Пока все нормально.
– Видела фотографии Марни, вон там? – спрашивает у нее Кирин.
– Нет еще.
Уголком глаза я вижу, что к нам приближается Роб.
– А вот и Иззи! – восклицаю я, поспешно удаляясь. – Простите, мне надо с ней поздороваться.
Я обнимаю Иззи, делюсь с ней новостями. Она рвется проверить, делают ли кейтеры свою работу как надо. Я уверяю ее, что все под контролем, но Иззи обожает всех организовывать и ухитряется проделывать это так, что на нее никто никогда не обижается.
– Есть новости от Марни? – спрашивает она, беря канапе с подноса, который проносит рядом кто-то из кейтеров.
– Да, утром получила от нее сообщение. А еще она прислала совершенно очаровательные желтые розы.
– Те, что на кухне стоят? Великолепные! Жду не дождусь, когда она вернется. Очень скучаю по своей любимой племяннице.
Я улыбаюсь, потому что Марни вообще-то единственная ее племянница. Иззи и Йен не могут иметь детей, поэтому Марни много значит для них. С тех пор как Марни подросла настолько, чтобы самостоятельно держать в руке чашку, Иззи на каждый день рождения возила ее в Лондон пить чай, всякий раз в другом отеле, после чего они определяли его место в своем рейтинге – по качеству сконов, свежести сэндвичей и разнообразию кексов.
– Пойди посмотри фотографии, – говорю я, указывая на садовую стенку. – Там есть одна, где ты держишь Марни на руках, когда она только родилась.
– Ну, я рада, что хотя бы на одной я есть!
Рассматривая эти фото, я испытала довольно смешанные чувства. Конечно же, тут были восторг и гордость, но к ним примешивалась легкая тревога из-за того, что некоторые из них я совсем не помнила. Не помнила ни кто их снимал – я или кто-то еще, ни где, ни почему. Вот, например, то фото, где она в школьной форме, – по какому случаю его сняли? Был ли это первый день учебного года? Конец четверти? Или его сделали просто потому, что в то утро она выглядела особенно милой? А вот пляжный снимок. Где это, когда? Почему снято? Меня преследовали воспоминания, не подверженные действию этих фотографий: то и другое, казалось, никак между собой не связано. И меня преследовала удивительная невинность этих снимков. Не верилось, что Марни, моя красавица Марни, натворила то, что она натворила.
Я всегда гордилась тем, что она, звоня нам, никогда не забывала спросить, как дела у Джесс, как она справляется со своим нездоровьем. Но теперь, когда Кирин рассказала мне, что Роб не желает верить в ухудшение здоровья жены и уверяет Нельсона, будто Джесс вполне самостоятельна, меня терзает чудовищное подозрение. Что, если Марни возвращается раньше времени, в конце июня, не только чтобы повидаться с Робом, но и потому, что он собирается уйти от Джесс и она хочет быть рядом, чтобы тайно поддерживать его в этот трудный период?
Иззи, вняв моему совету, отправляется смотреть фотографии, и я, убедившись, что рядом нет Роба, гляжу в сторону террасы, проверяя, не пришел ли кто-нибудь, кого я сегодня еще не видела. Знаю, в этом нет никакой логики, я не видела их больше двадцати лет и они не ответили на мое приглашение и не прислали мне поздравительную открытку – и все-таки во мне еще теплится надежда: вдруг объявятся мои родители? Но я вижу лишь Адама, он склонился над чем-то… я подозреваю, что это его мобильный. Стоя там, он выглядит очень одиноким и всеми покинутым, и меня вдруг охватывает странное ощущение неуместности. Словно мы не там, где должны быть, словно все происходящее вокруг – какое-то неправильное. Мне хочется крикнуть Джошу: выруби музыку, погаси все эти огни, скажи всем, что произошла кошмарная ошибка, ради бога, отправляйтесь по домам. Но по садовым ступеням уже поднимаются Джинни с Майком, их лица светятся улыбками, и странное чувство проходит так же стремительно, как возникло.
20:00–21:00
Адам
ГОСТИ ВСЕ ПРИБЫВАЮТ. Я стою на террасе и раз за разом совершаю все положенные действия: встречаю, приветствую, провожаю к садовым ступенькам и на лужайку. Кейтеры то и дело останавливаются возле меня со своими подносами, но я не в силах ничего проглотить. И наконец наступает затишье.
– Пап! – Я поднимаю глаза и вижу, что мне машет Джош. – Не можешь сюда подойти?
– Все пришли, как ты думаешь? – кричу я в ответ. Как-то не хочется покидать террасу, пока не уверюсь, что все собрались. Мне приходится перекрикивать несущиеся из динамиков звуки «Уважения» Ареты Франклин. Кажется, кто-то сказал, что эту вещь выбрала Джесс.
– Думаю, да! – откликается Джош.
В это трудно поверить, но после прихода в половине восьмого Нельсона и Кирин, когда я заставил себя сосредоточиться на том, что говорили гости, на том, чтобы не позволить им догадаться, что происходит что-то не то, во времени возникали прорехи, по нескольку секунд или даже минут, когда Марни совершенно пропадала из моего сознания. Кажется ужасно неправильным, что я вообще в состоянии улыбаться и болтать, когда… Но я поспешно прогоняю такие мысли. Нельзя впускать в себя сомнения. Тем более что Джош меня ждет – видно, хочет со мной поговорить.
Я закрываю боковую калитку и пробираюсь к нему между гостями.
– Мамино кольцо… Ты его забрал?
Несколько секунд я непонимающе гляжу на него.
– Нет, я…
– Ну вот, па! Когда мама вернулась, ты исчез на сто лет, и я уж решил, ты поехал за ним.
– Я был наверху, мылся, одевался. – Я устало тру руками лицо. – Ювелиры звонили, сказали, что не успеют подогнать его вовремя.
Ливия
ДЖОШ СТОИТ НА СТУЛЕ, его загорелые ноги торчат из-под обрезанных джинсов, надетых под свободную белую рубашку навыпуск. Я смотрю, как он размахивает руками, пытаясь привлечь внимание гостей, занятых болтовней друг с другом. Макс подходит к нему и стучит вилкой по своей бутылке пива, пока разговоры не стихают до еле слышного бормотания.
– Эй! – кричит он, и его приветствуют радостными криками.
Я стою со своими коллегами, улыбаясь Джошу, а краем глаза вижу его. Он стоит перед шатром в смокинге с красным галстуком-бабочкой. У меня внутри все сжимается. Он выглядит таким уверенным, таким самодовольным. В какой-то миг я даже не понимаю, хватит ли у меня сил оставаться с ним в одном и том же месте. С тех пор как я узнала про них с Марни, я ухитрялась полностью его избегать, устраивая так, чтобы наши дружеские встречи всегда проходили без него. Один раз я притворилась больной, и Адаму пришлось отменить званый ужин, куда был приглашен и Роб. Впрочем, мне и притворяться не пришлось, меня замутило при одной мысли о том, что придется сесть за один стол с Робом. Но я, черт возьми, вовсе не намерена отменять из-за него праздник, о котором мечтала столько лет. Я твердила себе: надо просто избегать его, а это будет нетрудно, тут же еще девяносто девять человек. Но теперь он здесь, и реальность очень отличается от того, что я себе представляла заранее.
В душе поднимается ненависть, настолько сильная, что на несколько секунд мне приходится отвернуться. Щеки горят пламенем. Я пытаюсь как-то совладать с дыханием.
– Итак, на сегодняшний вечер, – продолжает Джош громогласно, – мы припасли для всех вас музыкальные приключения! Я буду ставить одну из песен, которую выбрал кто-то из вас, а вы должны угадать, чей это выбор.
Слышатся новые радостные восклицания и смех. Я пытаюсь сосредоточиться на этом всеобщем веселье, чтобы отвлечься от неотвязных мыслей о Робе.
– Всем понятно? – кричит Джош.
– Да! – раздается множество голосов.
– Так пусть же вечеринка начнется!
Из динамиков льются звуки «Празднования», и, пока никто меня не задерживает, я отхожу от шатра, делаю несколько десятков шагов и останавливаюсь у верхних садовых ступенек, как можно дальше от Роба. Макс порхает где-то рядом, снимает происходящее на видео, фотографирует, и я рада, что он настоял на роли фотографа, потому что иначе никто бы этого не снял. Адам конфисковал у всех телефоны, хотя это так на него не похоже, что я чуть не рассмеялась, решив поначалу, что он шутит. Заранее мы с ним не обсуждали такую возможность, вероятно, это было спонтанное решение. Может, он беспокоился, что гости половину времени будут проверять, какие сообщения им пришли, хотя мне не верится, что наши друзья так повели бы себя на моем празднике.
Я делаю несколько глубоких вдохов. Эти мгновения одиночества посреди толпы успокоили меня, и я улыбаюсь, глядя, как смеются мои друзья – им уже весело, они уже хорошо проводят время. Я одергиваю платье, выравниваю подол, расправляю складки, собравшиеся на талии. Стоило мне купить это платье, как меня одолели сомнения, подходит ли оно для такого события, я даже боялась, как бы из-за его цвета кто-нибудь не подумал, что я пытаюсь заново пережить собственную свадьбу. Но пока я слышала только комплименты, и никто не говорит, что в этом платье я похожа на невесту.
Правда, один такой момент сегодня все-таки был, уже после того, как я уложила волосы и накрасилась. Глядя на себя в зеркало, я вдруг вспомнила о розах, которые прислала мне Марни, и побежала за ними. Принесла их наверх вместе с вазой, полотенцем обсушила стебли, положила цветы на стол и надела платье. Прежде чем снова взглянуть на себя в зеркало, я взяла со стола букет и держала его перед собой, как невеста, идущая к алтарю. Когда я увидела свое отражение, на глазах у меня выступили слезы.
Жаль, некому было меня сфотографировать, чтобы я потом тайком любовалась этой фотографией. Она напоминала бы мне о том, что могло бы быть. Но дома были только Адам и Джош, а я бы страшно смутилась, застукай они меня за этой игрой в невесту. Я долго смотрела на себя в зеркало, стараясь запечатлеть этот образ у себя в памяти, – мне хотелось запомнить, как я могла бы выглядеть в день своей свадьбы. Потом я поднесла розы к лицу и вдохнула их мощный, головокружительный аромат.
– Спасибо тебе, Марни, – пробормотала я. – Спасибо, что мне довелось это увидеть.
Будь она сейчас здесь и не случись того, что случилось, мы бы вместе насладились этим моментом, мы бы радостно суетились, дурачились и хихикали. Может быть, потом, когда все разойдутся, я все-таки попрошу Адама сфотографировать меня с этими розами, чтобы отправить Марни снимок. А если удастся сохранить розы, можно дождаться, когда она вернется домой в конце месяца, облачиться в то же платье и воссоздать для нее эту сцену. Но я не уверена, что тогда у меня будет настроение наряжаться.
Что-то странное было в нашем с Адамом недолгом пребывании на террасе в ожидании гостей. То был своего рода разрыв во времени, когда не происходит ничего, когда нечего делать. Момент, когда мы с Адамом не знали, о чем говорить, как будто у нас не осталось слов. Момент, когда мир словно бы перестал вращаться и мы зависли во времени, ожидая, когда движение восстановится.
Я замечаю, что мне машет Кирин, и подхожу к ней, придерживая подол платья.
– Я ему сказала, – говорит она с улыбкой. Она берет стакан сока с подноса, который проносят рядом с нами, и я следую ее примеру. Спиртное я тоже буду, но позже, когда соберутся все гости. – Сказала Нельсону, что я беременна.
– Как он это воспринял?
– Ну, когда я привела его в чувство, вроде бы нормально. Потрясенно… но нормально. – Она широким взмахом руки обводит сад: – Как все красиво, Лив!
– Я знаю. Это все Джош с Максом. Они проделали фантастическую работу. Жду не дождусь, когда стемнеет, будет просто волшебно.
– Ну как, стоило ждать столько лет? – Голос Джесс у меня за спиной заставляет мое сердце учащенно колотиться от страха: вдруг Роб где-то рядом? Медленно оборачиваюсь, давая себе время, невольно думая, сумею ли я вынести его присутствие.
Слава богу, Джесс одна. На глаза у меня снова наворачиваются слезы.
– Да, – отвечаю я, усиленно моргая, чтобы их прогнать. – Определенно стоило.
Джесс наверняка принимает их за слезы радости, оттого что наконец настал мой великий день, и обнимает меня:
– Роскошно выглядишь!
– Не слишком похожа на невесту?
– Совсем не похожа.
Я гляжу ей через ее плечо:
– А где Клео? – Одновременно я ищу глазами Роба.
– Болтает с Джошем и Максом.
– Ага, вижу ее. Я с ней попозже пересекусь. Кстати, никто из вас, случайно, не забрал в спа мой телефон?
– Я не забирала, – отвечает Кирин.
– И я. – Вид у Джесс озабоченный. – А что, ты его потеряла?
– Сама не знаю. В сумке нет. Думала, видно, оставила на столике, когда мы сидели за ланчем.
– Хочешь, я им позвоню? – спрашивает меня Кирин. – Хотя сейчас не получится, Адам конфисковал наши телефоны.
– Не беспокойся, я им завтра позвоню. – Я поворачиваюсь к Джесс: – Принести тебе стул?
Лицо ее озаряется благодарной улыбкой, но она говорит:
– Пока все нормально.
– Видела фотографии Марни, вон там? – спрашивает у нее Кирин.
– Нет еще.
Уголком глаза я вижу, что к нам приближается Роб.
– А вот и Иззи! – восклицаю я, поспешно удаляясь. – Простите, мне надо с ней поздороваться.
Я обнимаю Иззи, делюсь с ней новостями. Она рвется проверить, делают ли кейтеры свою работу как надо. Я уверяю ее, что все под контролем, но Иззи обожает всех организовывать и ухитряется проделывать это так, что на нее никто никогда не обижается.
– Есть новости от Марни? – спрашивает она, беря канапе с подноса, который проносит рядом кто-то из кейтеров.
– Да, утром получила от нее сообщение. А еще она прислала совершенно очаровательные желтые розы.
– Те, что на кухне стоят? Великолепные! Жду не дождусь, когда она вернется. Очень скучаю по своей любимой племяннице.
Я улыбаюсь, потому что Марни вообще-то единственная ее племянница. Иззи и Йен не могут иметь детей, поэтому Марни много значит для них. С тех пор как Марни подросла настолько, чтобы самостоятельно держать в руке чашку, Иззи на каждый день рождения возила ее в Лондон пить чай, всякий раз в другом отеле, после чего они определяли его место в своем рейтинге – по качеству сконов, свежести сэндвичей и разнообразию кексов.
– Пойди посмотри фотографии, – говорю я, указывая на садовую стенку. – Там есть одна, где ты держишь Марни на руках, когда она только родилась.
– Ну, я рада, что хотя бы на одной я есть!
Рассматривая эти фото, я испытала довольно смешанные чувства. Конечно же, тут были восторг и гордость, но к ним примешивалась легкая тревога из-за того, что некоторые из них я совсем не помнила. Не помнила ни кто их снимал – я или кто-то еще, ни где, ни почему. Вот, например, то фото, где она в школьной форме, – по какому случаю его сняли? Был ли это первый день учебного года? Конец четверти? Или его сделали просто потому, что в то утро она выглядела особенно милой? А вот пляжный снимок. Где это, когда? Почему снято? Меня преследовали воспоминания, не подверженные действию этих фотографий: то и другое, казалось, никак между собой не связано. И меня преследовала удивительная невинность этих снимков. Не верилось, что Марни, моя красавица Марни, натворила то, что она натворила.
Я всегда гордилась тем, что она, звоня нам, никогда не забывала спросить, как дела у Джесс, как она справляется со своим нездоровьем. Но теперь, когда Кирин рассказала мне, что Роб не желает верить в ухудшение здоровья жены и уверяет Нельсона, будто Джесс вполне самостоятельна, меня терзает чудовищное подозрение. Что, если Марни возвращается раньше времени, в конце июня, не только чтобы повидаться с Робом, но и потому, что он собирается уйти от Джесс и она хочет быть рядом, чтобы тайно поддерживать его в этот трудный период?
Иззи, вняв моему совету, отправляется смотреть фотографии, и я, убедившись, что рядом нет Роба, гляжу в сторону террасы, проверяя, не пришел ли кто-нибудь, кого я сегодня еще не видела. Знаю, в этом нет никакой логики, я не видела их больше двадцати лет и они не ответили на мое приглашение и не прислали мне поздравительную открытку – и все-таки во мне еще теплится надежда: вдруг объявятся мои родители? Но я вижу лишь Адама, он склонился над чем-то… я подозреваю, что это его мобильный. Стоя там, он выглядит очень одиноким и всеми покинутым, и меня вдруг охватывает странное ощущение неуместности. Словно мы не там, где должны быть, словно все происходящее вокруг – какое-то неправильное. Мне хочется крикнуть Джошу: выруби музыку, погаси все эти огни, скажи всем, что произошла кошмарная ошибка, ради бога, отправляйтесь по домам. Но по садовым ступеням уже поднимаются Джинни с Майком, их лица светятся улыбками, и странное чувство проходит так же стремительно, как возникло.
20:00–21:00
Адам
ГОСТИ ВСЕ ПРИБЫВАЮТ. Я стою на террасе и раз за разом совершаю все положенные действия: встречаю, приветствую, провожаю к садовым ступенькам и на лужайку. Кейтеры то и дело останавливаются возле меня со своими подносами, но я не в силах ничего проглотить. И наконец наступает затишье.
– Пап! – Я поднимаю глаза и вижу, что мне машет Джош. – Не можешь сюда подойти?
– Все пришли, как ты думаешь? – кричу я в ответ. Как-то не хочется покидать террасу, пока не уверюсь, что все собрались. Мне приходится перекрикивать несущиеся из динамиков звуки «Уважения» Ареты Франклин. Кажется, кто-то сказал, что эту вещь выбрала Джесс.
– Думаю, да! – откликается Джош.
В это трудно поверить, но после прихода в половине восьмого Нельсона и Кирин, когда я заставил себя сосредоточиться на том, что говорили гости, на том, чтобы не позволить им догадаться, что происходит что-то не то, во времени возникали прорехи, по нескольку секунд или даже минут, когда Марни совершенно пропадала из моего сознания. Кажется ужасно неправильным, что я вообще в состоянии улыбаться и болтать, когда… Но я поспешно прогоняю такие мысли. Нельзя впускать в себя сомнения. Тем более что Джош меня ждет – видно, хочет со мной поговорить.
Я закрываю боковую калитку и пробираюсь к нему между гостями.
– Мамино кольцо… Ты его забрал?
Несколько секунд я непонимающе гляжу на него.
– Нет, я…
– Ну вот, па! Когда мама вернулась, ты исчез на сто лет, и я уж решил, ты поехал за ним.
– Я был наверху, мылся, одевался. – Я устало тру руками лицо. – Ювелиры звонили, сказали, что не успеют подогнать его вовремя.